Прививка от рака. Откровенная история О…

Где раки зимуют?

Где раки зимуют? Все чаще облюбовывают женские тела. Всегда неожиданно. Всегда страшно. Всегда непонятно за что. Всегда непонятно почему ты.

Я жила обычной жизнью. Ну как обычной… Обычной для мелкого предпринимателя. В состоянии перманентного стресса, с круглосуточно работающим мозгом и ответственностью за всё.

Я засыпала уставшей и просыпалась уставшей. Я всегда была на связи. Командировки раз в два месяца, как правило чартерами с постоянными задержками рейсов, ожиданиями в аэропортах без сна. Отпуск в моей картине мира – это лишний день в командировке без дел батоном у моря.

Чёрный вторник в декабре 2014 дал под дых… У меня годовалый бизнес, еще не очень прочно стоявший на ногах. Товар долларовый и частично в товарном кредите у поставщиков. В тот день я сидела и наблюдала, как рушится мой бизнес. Товарный кредит с утра до вечера просто удвоился. Это был первый экономический кризис у меня, как у предпринимателя. Я не знала, что делать. Хотелось просто напиться и забыться. Но если бы я могла это делать, но я не могла).

Стресс с каждым днём усиливался. Тело начало подавать сигналы болью в груди. Ха, знакомые симптомы. Женщины через одну знают симптомы фиброаденомы. Сделала узи, сходила к доктору. Взяли пункцию. Результат подтвердился – доброкачественная фиброаденома. Мне он был понятен. Я уже такое проходила. Варианта было два. Первый: нудное и долгое лечение травками, антистрессовыми препаратами, отдыхать и не стрессовать. Как это возможно при моём образе жизни? Правильно – никак.

Второй вариант – несложная операция по удалению фиброаденомы, даже без необходимости оставаться в стационаре. Два часа и ты на свободе. Но с послеоперационным восстановлением две недели.

На дворе самый конец декабря. Я договариваюсь с доктором, что отгуляем новогодние праздники и назначим дату операции. Паники никакой. Фиброаденома в рак не перерождается, это факт.

И тут посыпались знаки. Как ловко я от них отмахивалась! Некогда мне было на ерунду внимание обращать. У меня тут работа и непрекращающаяся хрень с долларом. Вот, что меня волновало.

Как-то вечером наткнулась на фильм. Смотрю. По сюжету героиня – бизнесменша идет за компанию с подругой обследоваться. И у нее выявляют рак груди. Ёкнуло что-то, но какое это имеет ко мне отношение?

На новогодних праздниках залипла в какой-то сериал. Смотрела нон-стопом. Главная героиня – самостоятельная дамочка. Примерно пятая серия начинается с показа казённых стен больницы и главной героини с повязанным платком на голове. Я помню это ощущение, охладившее страхом всё тело, я аж пульт отбросила. Мысль пролетела. Я отмахнулась. Да нет, у меня не так. Смотреть дальше не стала.

Конец января. Еду в машине на работу. До сих пор помню то место на кольце площади Калинина. Звонит мама с вопросом: «Когда ты уже на операцию с доктором договоришься?» Я: «Мама, некогда. Январь тяжелый месяц, выделить не могу свободные деньги пока. Вот сейчас вот это дело закончу, заработаю и пойду». Мама, вздыхая: «А поздно не будет?». Бляяяя… Все сговорились что ли…

Начало февраля. Пришла к доктору, осмотр, анализы. Всё ок. Назначили плановую операцию по удалению фиброаденомы через две недели. Но она не случилась… … #ракгруди #ракнеприговор #явыбираюжизнь #откровенный_разговор_og

Фиброаденома

В назначенный день вечером приезжаю в клинику, весь день живя ожиданием окончания операции и наконец-то возможностью поесть. Что-то, а пожрать вкусно на стрессе – это святое. Предстоящая процедура очень быстрая и через два часа я должна была уехать домой. Сижу в комнате ожидания. Заходит врач с ассистентом. Ассистент – молодая девушка начинает обычный осмотр. Куда-то надавила подмышками. Резкая боль. Не убирая рук, она поднимает на меня глаза. Они почему-то очень круглые, строгие, с немым восклицанием.

– Когда вы проходили обследование?

– Две недели назад.

– И какие результаты?

– Все ок.

Пауза.

Она 30 секунд о чем-то общается с моим врачом. Он подходит, проводит такой же осмотр. «Операцию отменяем, берем повторную пункцию. Завтра встречаемся утром, смотрим результаты. Возьмите с собой завтра паспорт».

Я уже не помню, говорили они мне что-то ещё. Почему, зачем. Как в тумане вызвала такси. Дома в душе понимаю, что дискомфорт подмышкой не проходит, болит. Я трогаю рукой. Какой-то шарик. Что за хрень, не было такого. Я пулей вылетаю из душа, еле замотавшись в полотенце.

Окей, гугл, что за болезненный шарик подмышкой. То, что я прочитала, вышибло почву из-под ног. Это метастазирующие лимфоузлы при злокачественной опухоли. Бл..дь! Сердце начинает бешено колотиться, мозг не успевает думать мысли.

Пытаюсь взять себя в руки. «Так, стоп, дорогая, успокойся, это всего лишь интернет, не фиг панику разводить, анализы ты не видела, с тобой такое не случится, никогда. Никогда, слышишь!!!» Ну вы же знаете, что будет, если сказать: «не думай о кислом лимоне».

Я полночи искала в интернете доказательства, что фиброаденома не перерождается в злокачественную. Очередная статья. «Ну вот видишь, милая, и здесь подтверждают». Я твердила это себе уже аффирмациями «нет, нет, нет, не со мной…» Я пыталась включать логику: «ну не реально за 2 недели такому случиться». Я позвонила другу семьи. Он доктор. Рассказала, что отменили операцию и завтра нужно идти с паспортом в городской онкодиспасер за результатами новой пункции. Он не сказал мне вслух, что точно сразу понял, а я никак не хотела это связывать с собой. Не помню, как заснула…

#явыбираюжизнь #противрака #ракунет #ракгруди

У вас рак

Приехала с утра в главный онко-диспансер. Неважно в какой клинике ты наблюдаешься, в частной или муниципальной, но, если дело пахнет керосином, на консилиум всё равно все едут сюда со своими докторами. Доктор уже меня ждал. Анализы были готовы. По его выражению лица без слов стало всё ясно. Предварительно вторая стадия агрессивный тип с двумя пораженными лимфоузлами.

Вот здесь скажу одно: девочки, дорогие, регулярно следите за собой. У меня ничего не болело, я чувствовала себя нормально, внешних изменений не было. Меня раньше всегда удивляло: ну как так можно не заметить рак до фиг знает какой стадии. Можно. Поэтому контроль, контроль, контроль.

1 час из 8760 часов в году для того, чтобы сделать узи. Много это или мало? Делать или махнуть рукой? Когда в последний раз ты делала это?

Мы дождались очереди на свой консилиум. Толпа зрелых именитых докторов решала мою судьбу и обсуждала верный для меня протокол.

Некоторое время нужно было дожидаться в коридоре окочательного вердикта. Я со стеклянным взглядом сидела и наблюдала картину, как выходит медсестра из кабинета и сообщает людям: «Поздравляю, у вас рак». Это был какой-то сюр.

Через 30 минут этого спектакля, я не выдержала и снова звоню своему другу, чтобы хоть какую-то опору почувствовать.

Ясно было и то, что лечиться в горбольнице я не буду. Находиться среди больных людей я не хотела. Я не хотела каждый день видеть стены больницы, пропитанные болью, страданиями, слезами, слышать печальные истории. Для себя я была здорова, а случившееся какое-то недоразумение.

Моя стратегия была ж. пу в горсть и со всех ног бежать и обогнать болезнь.

Мы с доктором получили мой вердикт, удалились в какой-то кабинет. Два часа после консилиума строили планы лечения и вели беседы. Еще предстояло пройти кучу дообследований, чтобы выявить природу этого рака. Их оказывается тьма тьмущая при одном общем названии. От этого зависят методы лечения, очередность процедур и много другое.

Как ни крути, вырисовывалось 6 курсов химиотерапии, операция и 20 сеансов облучения. Это все должно было уложиться в период чуть меньше года. За время обсуждения у меня даже слезы не появились. Конечно, это от шока. Прорвало меня к только вечеру. Доктор примерно обрисовал, что меня ждет на каждом этапе.

И что вы думаете, я сделала первым делом выйдя из кабинета? Я поехала заказывать парик. Чтоб как у меня было, чтоб из натуральных волос, чтоб… чтобы все было по-прежнему…

После этого я готова была разрыдаться. Мне нужно было срочно с кем-то говорить. Я не могла уже сдерживать слёз. Я домчалась до подруги и у неё на кухне полились соленые, крупные, горькие. Они уже не останавливались до ночи.

Она мне говорила: «Оксан, я не знаю, что сказать в этой ситуации. Я в шоке. Но всё будет хорошо». Мне было неважно, что она говорила. Важно, что был человек, который был рядом.

После позвонила родителям, сказала, что сейчас приеду, есть важные новости Попросила брата приехать тоже к ним. Я заехала домой, вытащила линзы из глаз. Они уже были просто мутными от солёных слёз. В них невозможно было вести машину. Надела очки и поехала в Бердск.

Дорога занимает больше часа. Слезы не останавливались. Мне было жалко себя, страшно, непонятно, что теперь будет с моей жизнью, что с сыном… Наверное, меня вёл ангел-хранитель. Я просто не помню на каком автопилоте я добралась. Глаза были мутные от соли непрекращающихся слез. Нас было четверо, как и раньше: мама, папа, брат и я. Я не смогла произнести слово из трех букв… Я наблюдала, как сильные мужчины, мой папа и брат, отводят глаза и не знают, что сказать… Мама сильно старалась не расплакаться… Она потеряла обоих родителей от онкологии…

Пишу сейчас, спустя восемь лет, и до сих пор глаза увлажняются. Насколько все это глубоко.

На следующий день мне позвонила жена моего брата. Она была в командировке и узнала от брата о случившемся. С того звонка она каждый день на протяжении года писала мне утром и вечером и узнавала, как мои дела. Это так важно знать, что каждый день о тебе кто-то помнит и интересуется.

Ты представляешь сколько будет стоить лечение?

Помните тот звонок из онкодиспансера другу? Я ему сообщила, что не буду лечиться в городской клинике. Только в частной, самой дорогой в городе.

«Ты представляешь сколько будет стоить твоё лечение в частной клинике??!! Что ты придумала?» Он пытался меня вразумить. Моё положение на тот момент – одна с ребенком, молодой годовалый бизнес, небольшая квартира в ипотеке, машина, стоимостью меньше, чем одна операция, накоплений нет…⠀ Но это меня не останавливало. ⠀ Сквозь наворачивающиеся слёзы во время разговора, я стояла в онко-корпусе городской больнице, битком забитом людьми с погасшими глазами, с потерянными надеждами.

Ну нет! Мне здесь не место! Я не больна! Это какое-то жуткое недоразумение! У меня реально ничего не болело! Оставаться здесь на лечение – для меня означало признать себя больной и пропитаться сомнениями, страхами, печальными историями. ⠀ Да и доктор, которому я доверяла и была уверена, что он вытащит меня из этих обстоятельств, работал в частной клинике на тот момент. ⠀ Я приняла решения обрести здоровье во что бы то ни стало. Для этого я стала клиентом частной клиники. Именно клиентом, а не пациентом. Разница между этими понятиями глобальная. И да, это дало мне право быть ежедневно на связи с врачом и его ассистентом. Это дало мне право на качественное вникание доктором в мою ситуацию и своевременное реагирование на малейшие изменения. Это дало мне право на улыбки персонала, а не на сожаление. Это дало мне право находиться там, где есть надежда и уверенность. Это очень колоссальные бонусы. Но это исключительно мой выбор. Денег он потребовал, ну очень круглую сумму. Да, он подорвал мой бизнес, потому что я выгребала из него всё, что могла. Но здоровье и моя жизнь точно стоят больше. ⠀

Я научилась не отказываться от помощи в тот период. Просить не просила, но не отказывалась. Она приходила всегда, ровно в тот момент, когда, казалось бы, уже всё, не хватает до нужной суммы и негде взять. И тогда же я научилась быть благодарной за всё и всех, что приходит в мою жизнь. ⠀ С тех пор я точно знаю, что когда принимаешь решение, вселенная помогает тебе с его реализацией.

⠀ ⠀ #откровенный_разговор_og #ракгруди #ракнеприговор

Парик

Самое первое, что я сделала, когда вышла из горбольницы после консилиума, поехала заказывать парик. После обвинительного приговора озвученного диагноза я со своим доктором просидела, наверное, пару часов в кабинете за важными разговорами.

– Не ищи жалости у людей, она тебя уничтожит.

– Если тебе станет нестерпимо трудно и захочется разреветься, приходи и за этим ко мне. Я тебя поддержу.

– Продолжай жить максимально свою обычную жизнь. Не забрасывай то, что делаешь сейчас (спорт, активности и прочее).

– Не мучай себя вопросом «за что мне это». Это не наказание.

– И, Оксана, закажи себе парик сейчас. Пока у тебя свои волосы, чтобы сделать максимально похожее. Дабы не напяливать на себя непонятно что. Момент придет, как всегда неожиданно.

В машине я открыла на телефоне ДубльГис. Забила в поисковик «парик» и нашла несколько контактов. Выбрала удобный мне, позвонила и поехала сразу туда.

Огромный красивый шоу-рум от пола до потолка в головах с париками.

– Эээ, я… мне… надо заказать парик – промямлила я.

Девушка, с наметанным взглядом, как у продавщицы на рынке в 90х, все поняла:

– Когда вам назначили химиотерапию?

Я была поражена, как это можно было знать. Но, оказывается, это целая индустрия. Один из неочевидных бизнесов, на котором люди зарабатывают. Пока не столкнешься, даже не догадываешься, что это существует. И называется так красиво – постижёр. Специалист, который делает парики. Что-то из разряда, шарман, мадмуазель.

Она оказалась владелицей этого салона. Расспросила меня, кто доктор, какая химия. Начала показывать мне варианты. Столько тонкостей и нюансов, как в любом деле.

Решили, что будем делать на заказ. У меня на тот момент были длинные рыжие волосы. Моя стратегия – держать болезнь максимально втайне. И значит парик должен быть максимально похож на мой образ.

За длинные славянские натуральные волосы мне насчитали круглую сумму. Это был первый транш в моё многомиллионное лечение.

Три недели изготовление. Примерка. Окрашивание парика в мой цвет. Укладка)) Бог мой, я купила своему парику вип обслуживание.

Красота – одна из моих главных жизненных ценностей. Всё должно быть красиво у меня и вокруг меня. Всё, что я делаю, должно быть красиво.

Я не представляла, сколько мне придётся быть лысой (господи, это реально будет со мной?? Я до сих пор ощущала себя как будто в параллельной реальности или во сне). Но я буду до последнего красоткой.

Почему болезнь держала в тайне

О моём диагнозе знал очень узкий круг. Мои родители, брат с женой, одна подруга и продавец. Всё. Чуть позже круг расширился, но тоже максимально близкими людьми, с кем я контактировала.

Мне не хотелось жалости. Люди не знают, что делать в такой момент. Если не было такого опыта. То тебе скажут что-то банальное, типа всё будет хорошо. Но уже бл… не хорошо. Никто мне не гарантирует это хорошо. Самое бесполезное слово в сложный момент. А просто сотрясать воздух, рассуждая о том, как у кого-то было что-то. Мне не нужны были непрошенные советы. Для лечения и рекомендаций у меня есть доктор. Для реальной поддержки – близкий круг родных.

Я поделилась только с теми, кто действительно мог поддержать своей любовью, близостью и кому точно было не всё равно. Кто не выкинет меня из головы через пять минут после печальной новости. Кому я дорога.

Еще была одна причина. Важная.

Мне было СТЫДНО. Стыдно признаться, что я заболела онкологией. Как будто со мной что-то не так. Я предполагала, что люди будут шарахаться от меня, узнав про диагноз. И это имело место быть. Гораздо позже я попала в сообщество онковыздоравливающих. С одной девушкой там был случай. Болел онкологией её ребёнок. Они полетели в Москву на лечение. Остановились в квартире, которую сдавала женщин, помогающая родителям с организацией лечения. Как-то соседи узнали, что в их доме постоянно находятся родители с детками, проходящими онколечение. Они подняли огромный скандал. Их слова были: «Пусть катятся отсюда. Сейчас позаражают тут всех». Ох, господи… Тебя уже ничем не заразить с таким-то гнилым мышлением…

Но на самом деле у общества стойкая ассоциация: онкология – неизлечимое заболевание. Онкология – это трагедия, печаль и уныние. Есть такое явление, как коллективное сознание. Ты пропитываешься убеждениями, настроением социума и этот мощный эгрегор начинает тобой управлять. Твоими мыслями, эмоциями, действиями. В сложный период психика и так качается на качелях. Поэтому нужна опора и фокус на наилучшем результате. Моя стратегия была – не попадать под влияние коллективного сознания, как минимум до тех пор, пока не буду понимать, что я прошла острую фазу болезни.

В нашем обществе в принципе странное отношение к этой проблеме. О ней не говорят вслух. Сами пациенты и их родственники не понимают, как справляться. Все вокруг делают вид, что нет такой проблемы. Доктора – молодцы, научились лечить с хорошей положительной статистикой. Но никакой психологической поддержки в глобальном масштабе не предусмотрено. А это война, ребят. Личная тяжёлая война. Травмы психологические рубцами в палец толщиной на твоей душе. Шрамы послеоперационные не стереть. Тебе самой сложно. Родные не справляются. Мужья уходят. С учетом того, что нет психологической культуры. У нас ещё до сих пор (только-только самые зачатки) люди остаются один на один со своей проблемой.

Сначала ты говоришь об этом с подругами, близкими (кто выдерживает такие разговоры). Потом начинаешь чувствовать неудобство и чувство вины, что я снова напрягаю своими переживаниями. Ну вроде выкарабкалась, живи и радуйся. Но как в анекдоте: шарики красивые, но не радуют. А знаете почему?

Человек не отгоревал своё горе. Запрет на чувства. Я сужу по себе. Сначала нужно было упорно идти к выздоровлению. Параллельно зарабатывая деньги на лечение. Потом тебе нужно было отдавать долги, которые скопились. Потом новые жизненные проблемы. После такого лечения нужно обязательно включать в протокол принудительный отдых где-то на природе с полным покоем, лицезрением красоты, классической музыкой и психологической помощью. Поработать с эмоциями и чувствами, которые ты прожил. Я не организовала для себя такой период. Я в принципе перенесла онкологию, как грипп, на ногах. Я не видела другого выбора. Возможно эта неадекватность стойкость и спасла в какой-то степени. Незакрытая травма фонила много лет, влияя на многие сферы в жизни, особенно на отношения.

В особо острые моменты я ходила к помогающим практикам. Но по своему опыту могу сказать, что психолог, не понимающий проблему, не справится. С тобой будут работать, как теоретики, применяя абсолютно не подходящие практики. Нужны онкопсихологи или те, кто сам прошёл этот путь лично или с родными. Кто глубоко в теме.

К вопросу о стыде. Как-то обучалась на живом курсе по мышлению. На демонстрационную сессию вышла девушка. Рассказывает свой запрос и говорит: у меня ВИЧ… Я просто замерла в шоке. А что так можно было? Несмотря ни на что, я позавидовала её смелости. Не знаю сколько она с этим работала. Возможно, ей всегда так можно было. У меня, к сожалению, было только право не говорить, не просить помощи.

С моим отношением к себе было всё не так. Я предпочла, как обычно выгребать самостоятельно. Вместо того, чтобы научиться уже доверять людям, миру, просить помощи и принимать. Этот урок ещё долго будет у меня невыученным и проиграется в моей жизни не раз.

То, что я издала эту книгу – результат охрененной многолетней работы над собой. Это моя проба быть открытой, честной и не жить годами в созданном образе «у меня всё хорошо». Когда на людях ты прекрасна, весела, счастлива, а дома заливаешь подушку, подбухиваешь винишко в растянутой пижаме и разговариваешь с собой. А-ля, Бриджит Джонс.

Свекрови я сказала, когда уже на вторую или третью химию мне нужно было оставить с ней сына, потому что я была в ауте в этот период и могла только хоть как-то позаботиться о себе.

Сыну не сказала вообще. Он был маленький. 9 лет. Мне показалось, что не стоит ему знать такое и жить в страхе, что мамы может не стать. Я не знала, какой будет исход. Но сейчас я бы поступила по-другому. Рассказала бы. Но история не терпит сослагательного наклонения, и то моё решение скрыть точно не пошло на пользу нам. Уже будучи в коучинге, я увидела, как это криво встроилось в наши дальнейшие отношения.

Я была сильная справляться с внешними невзгодами. Но я была очень слабая, чтобы признаться, что могу с чем-то не справиться. Сильной быть легко. Слабой сложно.

Чужой

Я с нетерпением ждала начала лечения. Проходила дополнительное обследование, чтобы понять природу заболевания и правильно подобрать протокол лечения. Непростой период. Ты понимаешь, что в твоём организме живёт «чужой», и по факту он продолжает агрессивно множиться каждый день. Такое себе осознание. Хочется уже поскорее начать выкуривать его. Жизнь с замедленной бомбой внутри…

В тот период начала чувствовать: я отдельно, тело отдельно. На какой-то момент как будто потерялась связь с телом. Я его обвиняла, что оно заболело. Обожая все возможные спа процедуры, массажи, скрабы, намазать себя вкусно пахнущими кремам, с того момента я стала как будто равнодушна к своему телу, осознавая, что после всех операций, оно будет изуродовано. Да именно такое слово я думала. Я рьяно готовилась сражаться с болезнью, лечить тело. Но при этом психологически мне было невозможно понять и принять факт «предательства».

Первый допинг

Каждый четверг, раз три недели, я ехала на допинг.

Первый раз был конечно особенным. Я ж ничего не гуглила. Врач тоже ничего интересного не рассказал. Страха не было. Была какая-то торжественность момента что ли. Я ждала начала лечения, как праздника. Первая химия.

Это чисто моя стратегия – делаем шаг в неизвестность и в процессе разбираемся.

Накануне брат и папа спрашивали: может тебя отвезти? Но «я же сама». Что я слабачка что ли? Сама на машине не доеду что ли после какой-то капельницы.

Рано утром нужно было явиться в клинику. Обязательно позавтракать. Позже я поняла почему. После химии тошнило, как при токсикозе. Съесть потом что-то было сложно. Перед стартом курса доктор назначил мне тонну препаратов, которые прикрывают каждый орган от негативных последствий химии. Задача была победить рак груди, но не ценой других органов.

Я собралась, как обычно. Лёгкий макияж, свежая укладка. Взяла книгу.

Меня определили в палату.

Там я встретилась ещё с несколькими девушками.

Они посмотрели на меня с ног до головы оценивающим взглядом. Некоторые были в платках.

Одна спрашивает: в первый раз?

Я говорю: да.

Она: понятно.

И улыбнулась толи сочувственно, толи понимающе.

Пришла медсестра с моей капельницей и кучей флаконов, которые нужно было по очереди в меня влить. Оказалось это на несколько часов. Что??? Лежать несколько часов, привязанной к этой конструкции? Ну окей.