Двое

– Лесопарк через проспект… Место глухое…

Пересекли освещённую трассу и по узкой двухполоске, громыхая и скрипя, покатились к дебрям. Свернули с асфальта на грунт. С грунта заехали на траву. Виктор выключил фары. Осмотрелись в темноте.

– А если менты?!

Этот вопрос не мог не прозвучать! И не важно, кто его произнёс вслух – по обоюдным ощущениям они спросили друг друга одновременно. Но Иван ответил один, успокаивая не столько подельника, сколько себя самого, чтоб не сорваться в полной темноте в панику:

– Да не бывает здесь полиции! Не дураки же они, чтоб ночью по глухомани таскаться… Опасно же! Ха-ха…

Он ещё и усмехнулся своим словам, показывая окончательную уверенность.

Виктор должно быть поморщился…

В темноте не видно, конечно, но его реплика и её тон заставляли Ивана подумать, что тот не мог не поморщиться наигранному спокойствию, когда они оба боятся всего и всех.

– А если и не менты!.. Парочка какая-нибудь… Спрятались… Теперь и от нас!.. Они нас видят, мы их – нет!

И Виктор даже повернул ключ зажигания в замке. Аккумулятор добросовестно прокрутил-отработал, но двигатель не завёлся. Сама машина, словно бы убеждала заговорщиков остаться в лесу.

Посидели молча ещё с минуту, прислушиваясь и пытаясь успокоиться.

Но какое там, к чертям, успокоение! Виктор боялся свет в салоне включить – полез в «бардачок» над ногами Ивана в поисках фонарика. Не нашёл. Заставил себя выйти – тихо-о-онько! – и попытался открыть багажник. Не открыл – тот тоже помят оказался. Сел обратно в салон, осторожно, до лёгкого щелчка, прикрыв дверь.

Посидели ещё. Помолчали.

Деваться некуда, и Виктор включил-таки свет. Вопросительно взглянул на Ивана, тот кивком головы одобрил… Увереннее уже нырнул назад за добычей. Сунул Ивану мелочь – портмоне и бумаги, а сам взялся за кейс:

– Смотри внимательно, кто, что, почему…

Буркнув это приказным, но отнюдь не унизительным тоном, открыл перочинный ножик-брелок и начал курочить замки чемодана.

К Ивану опять вернулась неуверенная брезгливость, но он, будучи уже весь в преступном деле, пересилил свою рефлексию и начал трясти-листать ненужное теперь мертвецу имущество.

Один шуршал бумагами, второй скрежетал металлом, оба – скрипели кожей сидений.

– Кто он? – спросил, наконец, Виктор у затихшего Ивана, продолжая с высунутым языком ковырять второй замок кейса покойника.

– Рожа у него на снимке бандитская, – ответил музыкант, разогревая в себе отвращение. – ООО какое-то… Помощник директора…

Второй замок открылся, с сожалением звякнув, и Виктор, держа чемоданчик на коленях, распахнул его…

Сверху он был полон россыпью пятитысячных рублёвых купюр.

Ивану даже показалось в этот миг, как из глаз Виктора внутрь кейса пролился луч азартного света… Будто бы даже кроваво-красного! Под небрежными рублями были аккуратно уложены банковские пачки евро!

«Как главный приз! – само собой подумалось Ивану. – Ожидаемый, впрочем!..Так во всех фильмах показывают – так, наверное, и должно быть».

Виктор сидел и дрожащей рукой поглаживал их словно в бесконечной и бескорыстной любви. Оба напарника не могли оторвать взглядов от денег.

– Вытряхивай свой чемодан! – Виктор заговорил не своим, глухим, как в преисподней, голосом. – В него переложим бабки…

Сам себе удивляясь, Иван возразил машинально и весьма твёрдо:

– Как это «вытряхивай»?! У меня там важные документы… Ноты…

На удивление (день и ночь удивлений!) спокойно Виктор переспросил, не отрывая глаз от пачек с деньгами:

– Много?

– Чего? – теперь задумчиво переспросил Иван, тоже глядя в кейс мертвеца.

– Документов там у тебя много? – это Виктор.

– Да нет… Но они все нужные… Консерваторские…

Оба заговорщика, вытянувших удачу из насмерть разбитой машины, говорили медленно, растянуто, плавно и тихо. Их обоих сразила явно «лошадиная» доза наркотика успеха после очень сильного возбудительного невроза неизвестности и опасности…

– И что? Бабки в него не влезут, что ли? – это опять Виктор.

– А сколько здесь? – это Иван.

Виктор скривил уголок рта.

– Миллиона полтора-два…

– Ух ты!

– Вот именно! Далеко живешь?

– Да нет… Тут рядом.

– Возьмешь к себе… Только бабочку сними эту идиотскую! Сейчас нельзя внимание привлекать… Особенно ночью!

С последнему своему удивлению Иван никак не обиделся на то, что Виктор назвал его концертную бабочку «идиотской».

Оно и понятно было без лишних объяснений – теперь-то «концерт» становился иным – без торжественности, с опасностью и, главное, – намного дороже.

Руки у обоих тряслись.

Упакованные в чемодан наличные деньги представлялись сказочными. Их хозяин… Или распорядитель – неважно, об этом даже не задумывались!.. мёртвым остался в разбитой машине…

Деньги пьянили. Точнее сказать, их бесконтрольность, власть над ними сводила с ума. При этом Иван был откровенно напуган свалившимся на него богатством и подумывал не просто об отказе от прибытка, но и о сообщении «куда следует». И только парализованная калейдоскопом событий воля не давала ему сосредоточиться. Плюс ещё напарник, который вовсе не помышлял об отказе от добычи – это было очевидно! Но и тот от волнения лихорадочно и сумбурно прокручивал в мозгу разные модели и возможные последствия поведения.

Он вынимал из чужого кейса пачки, подавал их музыканту, следил за тем, чтобы тот аккуратно укладывал, считал их и одновременно, волнуясь и нервничая, боясь промедления и ошибки в спешке, продумывал и придумывал, как этими деньгами безопаснее и наверняка завладеть.

«Позитив, – настраивал он мысленно сам себя на деловой лад, – куча наличной валюты!..»