Лорд Лоринг, находивший чрезмерно строгим мнение Ромейна и Стеллы, снова принялся за обсуждение сюжета несчастной картины. Леди Лоринг, как всегда, согласилась с мужем. Пока всеобщее внимание было занято таким образом, отец Бенвель заговорил с Пенрозом, бывшим до этого молчаливым слушателем художественного спора.
– Видели ли вы знаменитый портрет Гейнсборо – первой леди Лоринг? – спросил он и, не ожидая ответа, взял Пенроза под руку и подвел его к картине, висевшей в самом конце галереи.
– Как вы находите Ромейна? – спросил отец Бенвель тихим голосом, будто продолжая разговор, но, видимо, с нетерпением ожидая ответа.
– Он заинтересовал меня, – отвечал Пенроз. – Он выглядит таким больным и грустным и так ласково говорил со мной…
– Одним словом, – заметил отец Бенвель, – Ромейн произвел на вас приятное впечатление. Перейдем к следующему. Вы также должны стараться произвести приятное впечатление на Ромейна.
Пенроз вздохнул.
– Как ни стараюсь я понравиться людям, которые нравятся мне, я не всегда преуспеваю в этом, – сказал он. – В Оксфорде мне говорили, что я застенчив, и я боюсь, что, к моему несчастью, это правда. Я хотел бы быть более общительным.
– Предоставьте это мне, сын мой! Они все еще говорят о картинах?
– Да.
– Я имею еще кое-что сообщить вам. Заметили вы эту молодую девушку?
– Она красавица, но, по-моему, немного холодна.
Отец Бенвель улыбнулся.
– Когда вы достигнете моих лет, – сказал он, – вы не будете доверяться наружности женщины. Знаете ли, что я думаю о ней? Она, если хотите, красива, но в то же время опасна.
– Опасна? Кому?
– Это я говорю только вам одному по секрету, Артур. Она влюблена в Ромейна. Подождите минуту! А леди Лоринг – если я только не ошибаюсь в том, что вижу, – знает это и покровительствует ее чувству. Прекрасная Стелла может разрушить все наши надежды, если только нам не удастся помешать их сближению.
Эти слова были сказаны шепотом, серьезно и с волнением, удивившим Пенроза. Хладнокровие его начальника не так-то легко было нарушить.
– Отец, уверены ли вы в том, что говорите? – спросил он.
– Совершенно уверен… иначе не стал бы говорить.
– Как вы думаете, мистер Ромейн отвечает взаимностью на ее чувство?
– К счастью, нет еще. Вы должны сначала воспользоваться вашим влиянием на него… Как ее имя? То есть фамилия?
– Эйрикорт. Мисс Стелла Эйрикорт.
– Очень хорошо. Вы должны воспользоваться своим влиянием, когда будете уверены, что действительно имеете его, чтобы отдалить мистера Ромейна от мисс Эйрикорт.
Пенроз, казалось, был в затруднении.
– Я боюсь, что не сумею сделать этого, – ответил он, – но, конечно, в качестве его помощника я постараюсь, чтобы он занимался как можно больше.
Что бы ни подумал начальник Артура о его ответе, он отнесся к нему с наружной снисходительностью и сказал:
– Это не поможет. Но, получив справки, помните: это все между нами, я, быть может, найду возможность воздвигнуть препятствие на пути этой леди.
Пенроз с удивлением взглянул на него.
– Справки? – повторил он. – Какие справки?
– Прежде, чем я отвечу вам, скажите мне, сколько, по вашему, лет мисс Эйрикорт?
– Я не знаток в подобного рода вещах. Года двадцать два, а может быть, и двадцать пять…
– Положим, что так. В прежние годы я имел случай ознакомиться с женщинами в исповедальне. Знаете ли, что говорит мне моя опытность?
– Нет, не знаю.
– Когда девушке более двадцати лет, она влюбляется не в первый раз, это я знаю из опыта, – сказал отец Бенвель.
– Если только я найду человека, способного доставить мне необходимые сведения, я смогу сделать весьма важные открытия из прошлой жизни мисс Эйрикорт. Но теперь довольно. Лучше вернемся к нашим друзьям.
V. Отец Бенвель промахнулся
Группа, стоявшая у картины, послужившей поводом к спору, разошлась. На одном конце галереи леди Лоринг и Стелла шептались, сидя на диване, на другом конце – лорд Лоринг говорил тихо с Ромейном.
– Как вам понравился мистер Пенроз? – спросил лорд.
– Насколько я могу судить по первому впечатлению, он мне понравился. Он, кажется, скромен и умен.
– Вы выглядите больным, Ромейн. Вы опять слышали голос, преследующий вас?
Ромейн отвечал с видимой неохотой:
– Не знаю почему, но все сегодняшнее утро меня преследует боязнь услышать его. Сказать вам правду, я и к вам-то приехал в надежде, что перемена принесет мне облегчение.
– И что же, вы чувствуете себя лучше теперь?
– Да, пока…
– Не указывает ли это, мой друг, на то, что вам была бы полезна большая перемена?
– Не спрашивайте меня об этом, Лоринг! Я несу свое наказание, но ненавижу говорить о нем.
– В таком случае поговорим о чем-нибудь другом. Как вам нравится мисс Эйрикорт?
– Замечательное лицо: выразительное и привлекательное. Леонардо написал бы с нее благородную головку. Но в ней есть что-то такое… – он остановился, не будучи в состоянии или не желая продолжать.
– Что вам не нравится? – спросил лорд Лоринг.
– Нет, что-то такое, чего я не понимаю. Никак не ожидаешь встретить натянутости в хорошо воспитанной девушке. А между тем, когда она говорила со мной, в ней заметна была принужденность. Может быть, я произвел на нее неблагоприятное впечатление?
Лорд Лоринг засмеялся.
– Если бы это сказал другой человек, а не вы, я бы назвал это аффектацией.
– Почему? – спросил Ромейн резко.
Лорд Лоринг посмотрел на него с неподдельным удивлением.
– Неужели вы и в самом деле думаете, что принадлежите к числу людей, производящих при первом взгляде неприятное впечатление на женщину? Хоть раз в жизни допустите слабость в отношении к себе и найдите другую, более правдоподобную причину для натянутости мисс Эйрикорт.
В первый раз с той минуты, как начался его разговор с другом, Ромейн обернулся к Стелле и совершенно неожиданно поймал ее взгляд, обращенный на него. Женщина помоложе и не обладающая таким характером тотчас бы посмотрела в другую сторону. Благородная голова Стеллы склонилась, и взгляд медленно опускался, пока не остановился на ее длинных, белых руках, сложенных на коленях. Еще мгновение Ромейн пристально смотрел на нее. Он встал и заговорил с лордом Лорингом, понижая голос:
– Вы давно знаете мисс Эйрикорт?
– Она лучший и самый давнишний друг моей жены. Мне кажется, Ромейн, Стелла понравилась бы вам, если бы вы чаще виделись с ней.
Ромейн с молчаливой покорностью наклонил голову в ответ на пророческое замечание лорда Лоринга.
– Посмотрим картины, – сказал он спокойно.
Спускаясь вниз по галерее, он встретился с двумя священнослужителями. Отец Бенвель нашел удобный случай помочь Пенрозу произвести благоприятное впечатление.
– Извините любопытство старого студента, мистер Ромейн, – сказал он с приятной веселостью. – Лорд Лоринг говорил мне, что вы послали в деревню за своими книгами. Вы находите удобным заниматься в лондонской гостинице?
– Это очень спокойная гостиница, – отвечал Ромейн, – и все там знают мои привычки. – Он обратился к Артуру: – У меня целое отделение и есть комната к вашим услугам. В деревне я жил в одиночестве. В последнее время мой вкус изменился, теперь мне нравится иногда наблюдать уличную жизнь. Хоть мы и будем жить в гостинице, но я смею обещать, что вам не помешают, когда вы будете столь добры помогать мне вашим пером.
Не успел Пенроз собраться с ответом, как отец Бенвель сказал:
– Может быть, память моего молодого друга окажется вам столь же полезной, как его перо, мистер Ромейн. Пенроз занимался в библиотеке Ватикана. Если при чтении у вас возникнет надобность в какой-нибудь справке, то он лучше многих знает редкие старинные рукописи по древней истории христианства.
Этот деликатный намек на предполагаемое сочинение «О происхождении религии» произвел желанное действие.
– Мне бы очень хотелось потолковать с вами об этих рукописях, мистер Пенроз, – сказал Ромейн. – Может быть, некоторые копии найдутся и в Британском музее. Не будет бесцеремонностью с моей стороны, если я спрошу вас, свободны ли вы сегодня до обеда?
– Я вполне к вашим услугам.
– Если вы будете столь добры зайти ко мне в гостиницу через час, то я успею просмотреть свои записи и буду ожидать вас со списком названий и годов. Вот мой адрес.
Сказав это, он подошел к леди Лоринг и Стелле, чтобы проститься с ними.
Отец Бенвель обладал необыкновенным даром предвидения, но и он не был непогрешим. Видя, что Ромейн собирается уходить, и чувствуя, что путь для дальнейшей деятельности Пенроза достаточно подготовлен, он слишком поспешно предположил, что больше не из-за чего оставаться в галерее, а, напротив, можно с пользой использовать время до визита Пенроза в гостиницу, чтобы дать ему несколько мудрых советов, указав, каким образом он может употребить для религиозных целей свой разговор с Ромейном.
Извинившись одной из своих фраз, всегда бывших у него наготове, он вернулся с Пенрозом в библиотеку и таким образом, как сознавался сам впоследствии, сделал один из немногих промахов в своей продолжительной жизни.
Между тем Ромейну не удалось уйти без гостеприимного напоминания со стороны леди Лоринг. Со свойственной женщине страстной преданностью интересам истинной любви она страдала за Стеллу и решила, что такая пустячная причина, как научные занятия, не должна мешать гораздо более важному предприятию: открыть в сердце Ромейна доступ чувству.
– Позавтракайте с нами, – сказала она, когда он собрался протянуть ей руку на прощание.
– Благодарю вас, леди Лоринг, – я никогда не завтракаю.
– В таком случае приезжайте к нам обедать запросто; завтра и послезавтра мы дома. Когда можно ждать вас?
Ромейн продолжал отказываться.
– Благодарю вас. При моем здоровье я неохотно даю обещания, которые не всегда могу сдержать.
Но леди Лоринг была не менее решительна. Она обратилась за помощью к Стелле.
– Мистер Ромейн под разными предлогами старается отделаться от меня. Попробуй, не удастся ли тебе убедить его.
– Какое влияние могут иметь мои слова?
Тон, которым были сказаны эти слова, поразил Ромейна. Он посмотрел на нее. Ее глаза, остановившиеся на нем, произвели на него странное, обаятельное действие. Она сама не сознавала, как все неподдельное благородство ее характера, все ее глубокие и горячие чувства отразились в эту минуту в ее взоре. Ромейн переменился в лице: он побледнел при новом чувстве, пробудившемся в нем. Леди Лоринг внимательно наблюдала за ним.
– Может быть, вы недостаточно цените свое влияние, Стелла, – произнесла она.
Ее убеждения не действовали на Стеллу.
– Я всего полчаса знакома с мистером Ромейном, – сказала она. – И не настолько тщеславна, чтобы предполагать, что могу произвести приятное впечатление за такое короткое время.
Она другими словами выразила мнение Ромейна о себе, высказанное им лорду Лорингу. Это совпадение поразило его.
– Мы, кажется, начали с того, что неверно истолковали друг друга, мисс Эйрикорт, – произнес он. – Быть может, мы лучше поймем друг друга, если будем иметь удовольствие снова видеться с вами…
Он нерешительно посмотрел на леди Лоринг. Она была не из тех женщин, которые могут упустить удобный случай, не воспользовавшись им.
– Скажем, завтра вечером, – дополнила она начатую им фразу, – в семь часов.
– Завтра, – сказал Ромейн и, подав руку Стелле, вышел из галереи.
Таким образом, заговор, имевший целью его женитьбу, подавал даже большие надежды на успех, нежели заговор, имевший целью обратить его. Но отец Бенвель, тщательно наставлявший Пенроза в соседней комнате, не знал этого.
Часы приносят с собою изменение событий точно так же, как изменение времени. День прошел, наступил вечер, и виды на успех обращения прояснились.
Послушаем, как отец Бенвель рассказывает об этом событии в своем донесении в Рим, написанном в тот же вечер.
«… Я уговорился с Пенрозом, что он зайдет ко мне и расскажет о начале своей деятельности в качестве секретаря Ромейна.
В ту минуту, когда он вошел в комнату, я тотчас же догадался по его расстроенному лицу, что случилось что-то серьезное. Я спросил, не произошли ли неприятности между ним и Ромейном.
Он повторил мой вопрос с удивлением: “Неприятности? Я не в состоянии выразить словами, как искренне мне нравится мистер Ромейн. Я не могу сказать вам, отец, как мне хочется быть полезным ему”.
Успокоенный этим ответом, я, конечно, спросил, что случилось. Пенроз отвечал на мой вопрос с явным смущением:
– Я совершенно невольно узнал тайну, знать которую не имел права, – сказал он. – Я скажу вам все, что совесть позволяет мне сказать. Довершите вашу доброту, не приказывайте мне говорить, когда мой долг в отношении душевно измученного человека обязывает меня молчать даже с вами.
Я, конечно, удержался от прямого ответа на это странное обращение.
– Скажите, что можете сказать, – отвечал я, – а там посмотрим.
Он начал рассказывать. Мне, конечно, нет надобности напоминать вам, как в своих планах возвращения Венжа мы предполагали воспользоваться теми шансами на успех, которые представлялись нам в странном характере теперешнего владельца поместья. Передавая вам рассказ Пенроза, я сообщу об открытии, которое, осмеливаюсь думать, будет столь же приятно для вас, как было для меня.
Он начал с того, что напомнил мне мои собственные слова о Ромейне:
– Вы упомянули, что слышали от лорда Лоринга, будто Ромейн страдает от какого-то горя или угрызения совести, – сказал Пенроз. – Я знаю, как он страдает, отчего он страдает и с каким благородством покоряется своему горю. Мы сидели вместе за столом, просматривая его заметки и записки, как вдруг рукопись, которую он читал, выпала у него из рук. Смертельная бледность покрыла его лицо. Он вскочил, закрыл уши руками, будто услышал что-то ужасное. Я побежал к двери, собираясь позвать на помощь. Он остановил меня и слабым, прерывающимся голосом запретил звать кого-либо и делать свидетелем его страданий.
– Это уже не в первый раз, – произнес он, – и скоро пройдет. Если у вас нет сил оставаться со мной, я предлагаю уйти и вернуться, когда я приду в себя.
Мне было так жаль его, что я почувствовал в себе силу остаться. Когда припадок миновал, Ромейн взял меня за руку и поблагодарил.
– Ты отнесся ко мне, как друг, – сказал он, – и я буду относиться к тебе, как к другу. Все равно рано или поздно, – продолжил он, – мне придется открыться, и я намерен сделать это сейчас же.
Он рассказал мне свою грустную историю. Умоляю вас, отец, не заставляйте меня повторять ее! Довольствуйтесь тем, что я вам скажу: она произвела на меня тяжелое впечатление. Утешением, единственной надеждой для него может быть наша религия. Я всем сердцем отдался делу обращения его и в глубине души чувствую, что мои старания увенчаются успехом!
Вот в каком духе и тоне говорил Пенроз. Я не стал настаивать на том, чтобы он открыл мне тайну Ромейна. Она не имела значения для нас. Вы знаете, что преданность делу и энтузиазм Артура искупают его слабохарактерность. Я верю, что его старания увенчаются успехом.
Перейду на минуту к другому предмету. Я уже сообщал вам, что у нас на пути встала женщина. У меня свой взгляд на то, какой методы надо держаться, чтобы устранить подобное препятствие, когда оно определится яснее. Я могу только уверить вас, что, пока это в моих силах, ни этой женщине, ни какой другой не удастся завладеть Ромейном».
Закончив этими словами свое донесение, отец Бенвель вернулся к размышлениям о справках, которые намеревался навести о прошлой жизни Стеллы.
Он был убежден, что как ни осторожно он принялся бы за дело, будет неблагоразумно пытаться узнать что-либо от лорда Лоринга или его жены. Если он в свои годы вдруг выкажет интерес к молоденькой протестантке, видимо избегавшей его, это всех удивит, а удивление может весьма естественно повести к подозрению.
Но в доме лорда Лоринга была еще одна особа, к которой он мог обратиться, – экономка. Живя давно в доме и пользуясь доверием хозяйки, она могла служить источником справок о прекрасной подруге леди Лоринг и, как ревностная католичка, конечно, почувствовала бы себя польщенной вниманием домашнего духовного пастыря.
Отец Бенвель подумал:
– Приняться за экономку будет нелишне.
VI. Порядок блюд
Мисс Нотман, занимая должность экономки в доме леди Лоринг, вполне оправдывала свою рекомендацию «знающей и почтенной особы, преданной всей душой интересам своих хозяев». Ее слабыми сторонами было ношение девичьей косы и заблуждение, что ее стан все еще строен. Главной мыслью ее крохотного разума была мысль о собственном достоинстве. Всякое посягательство в этом отношении на много дней расстраивало ее и вызывало жалобы, с которыми она обращалась к каждому, чьим вниманием ей удавалось завладеть.
В пять часов следующего дня после представления Ромейну отец Бенвель сидел за кофе в комнате экономки, по-видимому, чувствуя себя так же свободно, будто знал мисс Нотман с первых дней ее детства. На столе лежало новое прибавление к маленькой библиотеке экономки: несколько благочестивых книг, свидетельствовавших о мерах, к которым он прибегнул с самого начала, чтобы стать в положение, которое занял теперь. Чувство собственного достоинства мисс Нотман было польщено вдвойне. У нее в гостях был священник, а на заглавном листке одной из книг красовался автограф почтенного джентльмена.
– По вкусу ли вам кофе, отец?
– Позвольте еще кусочек сахару.
Мисс Нотман гордилась своею ручкой, оценивая ее как одну из достойных внимания подробностей своей особы. Она взяла щипчики с нежной грацией и положила сахар в чашку, чувствуя юношеское удовольствие, что может удовлетворить прихоти своего знатного гостя.
– Как вы добры, отец, что оказываете мне такую честь, – сказала она тоном шестнадцатилетней девушки, хотя на самом деле ей было уже под шестьдесят.
Отец Бенвель любил принимать различные нравственные личины. В этом случае он принял образ пастырской простоты.
– В этот час, после обеда, я ленивый старик, – сказал он. – Я не отвлекаю вас от домашних обязанностей?
– Я нахожу наслаждение в исполнении своих обязанностей, – отвечала мисс Нотман, – но сегодня они не были для меня так приятны, как всегда: я рада, что закончила все. Даже в моем скромном положении есть свои печали.
Человек, знакомый с характером мисс Нотман, услышав эти слова, сразу переменил бы предмет разговора. Когда она начинала говорить о своем скромном положении, это значило, что она намекает на какую-нибудь обиду и готова со всеми подробностями рассказать о своем горе. Не зная об этой черте ее характера, отец Бенвель впал в роковую ошибку. С вежливым участием он спросил, в чем состояли ее печали.
– О сэр, вы не можете составить себе понятие о них! – сказала мисс Нотман скромно. – Но в то же время я сочла бы честью для себя узнать ваше мнение по этому поводу – мне так хотелось бы увериться, что вы не осуждаете моего образа действия. Видите ли, на мне лежит вся ответственность по устройству обедов. А эта обязанность очень тяжела для такой застенчивой особы, как я, особенно, когда к обеду ждут гостей, как сегодня.
– Ждут много гостей, мисс Нотман?
– О нет! Напротив. Будет всего один мистер Ромейн.
Отец Бенвель остановил чашку на полдороге ко рту. Он сразу совершенно справедливо заключил, что приглашение было сделано Ромейну и принято им после того, как он ушел из картинной галереи. Что целью приглашения было устроить встречу между Ромейном и Стеллой и обставить свидание так, чтобы они быстро смогли бы сблизиться, – было для него так же ясно, как будто ему признались в этом. Если бы он остался в галерее, он знал бы, какие средства были употреблены для того, чтобы побудить такого необщительного человека, как Ромейн, принять приглашение.
«Я сам виноват, что теперь не знаю ничего!» – подумал он с горечью.
– Что с вами? Или кофе нехорош? – с испугом спросила мисс Нотман.
Он торопился узнать далее свою судьбу и отвечал:
– О нет! Это так, ничего. Прошу вас, продолжайте.
Мисс Нотман стала рассказывать дальше:
– Вот, видите ли, на этот раз леди Лоринг особенно заботилась об обеде. Она сказала: «Лорд Лоринг напомнил мне, что мистер Ромейн очень мало кушает, что ему трудно угодить». Я, конечно, призвала свою опытность на помощь и предложила именно такой обед, который годится для этого случая. Я должна отдать полную справедливость ее сиятельству. Она ничего не имела против самого обеда. Напротив, даже поздравила меня со способностью «быстро соображать», как она выразилась. Но когда мы начали обсуждать порядок блюд… – здесь мисс Нотман остановилась, не закончив фразу, и вздрогнула при тяжелом воспоминании о неприятности, поводом к которой послужил порядок блюд.
Между тем отец Бенвель заметил свою ошибку. Он воспользовался слабостью мисс Нотман и в минуту молчания вставил свой вопрос.
– Извините мое невежество, – сказал он, – мой скудный обед продолжается десять минут и состоит из одного блюда. Я не могу понять, какая может быть разница в мнениях, когда дело идет об обеде всего только для трех человек: лорд и леди Лоринг – два, мистер Ромейн – три. Я, кажется, ошибся? Быть может, мисс Эйрикорт четвертая?
– Конечно.
– Прелестная особа, не правда ли, мисс Нотман? Я говорю как человек посторонний, но вы, без сомнения, лучше знаете мисс Эйрикорт.
– Без сомнения, лучше, если я смею так выразиться. Она подруга миледи, и мы часто говорили о мисс Эйрикорт в продолжение моего долголетнего пребывания в этом доме. В подобных случаях ее сиятельство обращается со мной, как со скромным другом. Но когда дело дошло до порядка блюд, она заговорила совершенно иным тоном. Мы, конечно, были согласны насчет супа и рыбы, но относительно следующих блюд наши мнения, так сказать, немного разошлись. Ее сиятельство сказали: «Сначала телятина, а потом котлеты». Я осмелилась заметить, что лучше будет, если телятина, как белое мясо, не будет следовать за тюрбо – белой рыбой. «Ваше сиятельство, – сказала я, – темное мясо доставит приятное разнообразие для глаз, а затем белое мясо приятно напомнит о белой рыбе». Видите ли, в чем дело, отец?
– Я вижу, мисс Нотман, что вы мастерица в искусстве, которое недоступно моему пониманию. Мисс Эйрикорт присутствовала при вашем разговоре?
– О нет! Я бы не согласилась на ее присутствие. Я бы сказала, что она не на своем месте.
– Да, да, понимаю. Мисс Эйрикорт единственная дочь?
– У нее были две сестры, отец Бенвель. Одна из них в монастыре.
– В самом деле?
– А другая умерла.
– Отец и мать, конечно, очень огорчены?
– Извините меня… Без сомнения, мать огорчена. Отец умер уже давно.
– Вот как! Мать прекрасная женщина? Мне кажется, я слышал это.
Мисс Нотман отрицательно покачала головой.
– Я не хотела бы несправедливо отзываться о ком-нибудь, – сказала она, – но называя ее «прекрасной», вы, как мне кажется, подразумеваете семейные добродетели. Мистрис же Эйрикорт особа очень ветреная.
В большинстве случаев ветреную особу легко вызвать на разговор и такая особа не особенно ревностно хранит секреты. Отцу Бенвелю открывался путь для наведения необходимых справок.
– Мистрис Эйрикорт живет в Лондоне? – спросил он.
– О нет! В это время года она обычно гостит у знакомых – переезжает из одного поместья в другое и думает только о том, как бы повеселиться. Нет в ней семейных добродетелей. Она уж, наверное, ничего не знает о порядке блюд! Я забыла сказать вам, что леди Лоринг приняла мое предложение относительно телятины. Так я дошла до конца своего меню, как французы называют это, но здесь ее сиятельство оказалась очень несговорчивой, однако, все равно! Я не стану останавливаться на этом, но спрошу вас, отец, в какой части обеда следует подавать яичницу с устрицами?
Отец Бенвель воспользовался случаем узнать адрес мистрис Эйрикорт.
– Ах, милая мисс Нотман, я не более мистрис Эйрикорт имею понятие о том, когда следует подавать яичницу с устрицами! Для такой женщины, как она, должно быть большим удовольствием наслаждаться без издержек красотами природы – в качестве желанной гостьи. Желал бы я знать, не живет ли она в каком-нибудь имении, где и я бывал.
– Я, право, не знаю, где она теперь – в Англии, Шотландии или Ирландии, – отвечала мисс Нотман совершенно искренне, так что не оставалось сомнения в ее правдивости. – Посоветуйтесь с собственным вкусом, отец. Можно ли без содрогания смотреть на яичницу с устрицами, покушавши желе, крема, мороженого? Поверите ли? Ее сиятельство предложили подать яичницу вместе с сыром. Устрицы после сладкого! Я пока еще – не замужем.