Сумка со смертью

© Тамоников А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

Глава первая

Женщина смотрела на него как-то странно. Она занималась этим битых два часа – как только села в поезд на безвестной уральской станции. Вроде хотела что-то сказать, но не решалась. Почему она так смотрела? Рог на лбу не вырос, парашют за спиной не волочился. В принципе, неплохо, когда на тебя смотрят женщины, но это был явно не тот случай. Интим исключался – дама наслаждалась жизнью на пенсии, и, судя по чопорному виду, последний секс у нее совпал с далекими перестроечными годами. Узнала знакомого? Но он ее не знал. От такого взгляда хотелось испариться в верхние слои атмосферы. Ситуация начинала раздражать. Алексей забрался на верхнюю полку, лег на живот и, обняв худую подушку, начал смотреть в окно. Свой серый «металлизированный» кейс, с которым никогда не расставался, пристроил к стене, подпер плечом. Вечерело. Вагон мерно постукивал по стыкам рельсов. Пассажирский поезд Хабаровск – Москва неторопливо покорял просторы европейской части Российской Федерации. Был июнь 2016 года, природа расцветала, наливалась красками. За насыпью теснились леса, мелькали электрические столбы. Иногда посадки обрывались, в разрывах мелькали поля, крыши деревень. До города Мирославля, куда он направлялся, оставалось пятнадцать часов.

Алексей покосился вниз. Женщина сидела на нижней полке и продолжала пристально смотреть на него. В ней не было ничего необычного. На вид – среднестатистическая пенсионерка. Не барышня, не крестьянка – самая обычная. Плотная юбка, кофточка, седоватые волосы, стянутые в узел. Рядом лежала сумочка – понятно, не от Гуччи, книга с невнятной обложкой, которую она так и не раскрыла. Пассажирка мазнула по нему взглядом, потом посмотрела в окно, потом опять на него, на кейс, который он постоянно держал под рукой, даже в туалет ходил с ним. Верхнее место напротив пустовало – паренек сошел еще в Тюмени. Алексей перегнулся через край полки, глянул вниз. Под ним сидел мужчина средних лиц с физиономией скорбящего Пьеро и уныло смотрел в окно. Командированый из Омска по фамилии Лопухин. Непьющий, некурящий. Несколько часов назад он предложил разделить по-братски приобретенную в вокзальном буфете курицу гриль, но Алексей вежливо отклонил предложение. Кинув очередной взгляд на женщину, Алексей подумал: «С головой у нее не в порядке. Хотя на вид и не скажешь. Тетка как тетка».

– Вы скоро во мне дыру протрете, – обратился он к ней. – В чем дело? Я похож на вашего любимого усопшего спаниеля?

Она смутилась, отвернулась к окну.

Алексей неожиданно для себя представил ее с распущенными волосами, в длинной ночной сорочке – встретишь такую ночью в переходах старого замка, и нервный тик на всю оставшуюся жизнь обеспечен. Пора курить, решил он и спустился вниз, демонстративно игнорируя попутчицу. Потянул за собой кейс и вышел в коридор. С такими попутчиками хоть из тамбура не вылезай. Купе было крайним, сразу за ним – каморка проводника, титан, расписание в рамочке. Он остановился перед ним, еще раз убедился, что поезд прибывает на станцию Мирославль-2 в десять сорок пять утра. Купе проводницы таинственно помалкивало. У титана какой-то заморыш в «больничном» спортивном костюме наливал кипяток в большую фарфоровую чашку и с любопытством покосился на мужика с кейсом. Алексей вышел в тамбур, облегченно вздохнул. Хоть уединиться ненадолго. С момента последнего путешествия по железной дороге отечественные тамбуры чище не стали. Согласно «новейшему» законодательству, курение в поездах запрещалось и приравнивалось к серьезному правонарушению. Но на двери висела консервная баночка – проводница повесила. Смышленая девочка – все равно ведь будут курить да на пол бросать.

Он смолил, привалившись к стене и прижимая пяткой кейс. Промелькнул полустанок. На соседнем пути работала техника, тужился кран на платформе, тягая стальные балки. Мелькнула кучка людей в оранжевых жилетах – меняли то ли рельсы, то ли шпалы. Алексей замурлыкал, провожая их глазами: «Эх, родимые ухабы, за окном весь мир в пыли, там оранжевые бабы забивают костыли…» Кончилась сигарета, и он извлек из пачки еще одну – здоровье все равно больше не потребуется… Посмотрел на часы: следующая станция через полтора часа, длинный перегон. Пятнадцать минут остановка. Торговлю на платформе запретили, но бабушки все равно ходят, торгуют пивом из-под полы (можно и покрепче), платят мзду, чтобы не гоняли. На предыдущей станции Алексей приобрел у «коммерсантки» пару бутылок местного пива – такое ощущение, что сама варила из отходов жизнедеятельности…

Распахнулась дверь – из соседнего вагона в тамбур вошли двое. Вернее, не вошли, а ввалились. «Почтеннейшая» публика: молодые, здоровые, рожи наглые, без тени интеллекта. Из ресторана идут, сообразил Алексей. Водочки попили – запашок соответствующий. Ребятам было море по колено. Хотели дальше пойти, но чем-то привлекла фигура одинокого мужчины, прижавшего ногой кейс, к тому же не понравился брошенный в их сторону взгляд. Один был небритый, с заросшей густой щетиной, второй отращивал куцую козлиную бородку.

– Ну, и чего скалишься? – проворчал фальцетом обладатель бородки. – Не нравимся, что ли? Диман, прикинь, – обратился он к щетинистому спутнику, – этот кекс в глаза нам скалится и не очкует. Борзой, что ли?

Алексей не скалился, просто немного удивился: здравствуйте, девяностые? Он вздохнул: вот какого, спрашивается, черта? Этой публике, как собакам, лучше не смотреть в глаза, чтобы не бесить.

– Ну-кся, ну-кся… – пробасил небритый, оттирая товарища плечом. – Слышь, фраер, а ты, в натуре, чего такой бурый? – Колючий взгляд смерил курильщика, загадочный кейс под ногой.

– Парни, можете идти, – вздохнул Алексей. – Предлагаю без разборок – вы идете своей дорогой, я курю дальше. Никому не нужны неприятности. – Уж ему сегодня точно – как «Титанику» айсберг.

Мужчины, глумливо ухмыляясь, подошли поближе. Они не возражали разнообразить скучное течение «железнодорожной» жизни. У обоих на запястьях поблескивали татуировки – нормальные лагерные татуировки, ничего художественного. Возможно, с зоны ехали. Или не так давно освободились. Водочки тяпнули – теперь душа чего-то запросила. А тут мужик – борзой и с кейсом.

– Ну ты нарвался, фраер, – констатировал небритый. – А если не пойдем, что сделаешь? Начнешь расстреливать заложников?

И оба загоготали, нависнув над Алексеем. Ни один мускул на его лице не дрогнул. И внутри все стало тихо и спокойно, за исключением досады. Он всегда был спокоен. «Ты своим спокойствием до истерики доведешь», – однажды выдала женщина, с которой он жил не очень долго.

– Закурить дашь? – поинтересовался бородатый.

– У самого есть, – кивнул Алексей на нагрудный карман, откуда выглядывала пачка дешевых сигарет.

– Не, Диман, он нас точно не уважает, – посетовал хулиган. – А там что? – кивнул он на кейс. – Засвети-ка, что ты с собой таскаешь? Может, ты террорист, а?

Алексей представил их реакцию, когда они увидят то, что в кейсе, и невольно засмеялся. Этот смех окончательно довел их! Небритый Диман собрался врезать наглецу под дых. Алексей опередил, предварительно выбросив окурок в пепельницу. Кулак проделал путь, пробил рыхлое пузо. Удар был выверенным, вполсилы, ударь он мощнее – пробил бы насквозь, как пушечное ядро! Небритый не падал – стоял, шатаясь, и жадно глотал овеянный табачным дымом воздух. Истошно взревел его напарник, блеснуло лезвие – он мастерски, практически из рукава, выхватил нож. Не помогло, однако. Алексей ударил локтем – сбоку в челюсть. Глаза хулигана сбились в кучку. Ноги подломились, и он рухнул, сложился как треножник. Первый тоже не мог сопротивляться – руки висели плетьми, вид он имел бледный и несчастный. Алексей подтолкнул его к стене, чтобы оперся.

– Не того вы прессанули, приятель. Предлагал же разойтись миром. И что теперь с вами делать? – посетовал он и, рассмеявшись, добавил: – Хотя знаешь, нет худа без добра. Теперь ты на законных основаниях можешь парковаться под знаком «Места для инвалидов».

Хулиган задергался, как в трансформаторной будке, разве что искры не сыпались. Ожил, кретин! Алексей упустил момент – тот махнул рукой, царапнул ногтями. Щека загорелась. Алексей отпрянул – ах ты гад! Специально ногти не стриг? Он повторил удар – и снова добился желаемого: небритый икнул, отвалился к стене, но вновь устоял. И хорошо, что устоял! Скрипнула дверь в соседнем вагоне, кто-то вошел в узкую «гармошку». Да не один! На отсутствие чутья Алексей не жаловался. Вот и на этот раз – стукнуло по мозгам, почувствовал, что сейчас произойдет. Схватил за шиворот обладателя козлиной бородки, резко поднял его, мобилизуя все мышцы плеч и предплечий, прислонил к стене рядом с небритым. У того разъезжались ноги, приходилось придерживать. Ничего, несколько секунд протянет. «Козел» загородил товарища, который медленно сползал по стенке, а их двоих загородил Алексей. И очень вовремя – распахнулась дверь, в тамбур вошли сотрудники полиции в форме! Патруль, приписанный к поездной бригаде. Алексей их видел вчера, когда гулял по составу. В четвертом вагоне у них «мент-пункт» – смеялись, с девчонками заигрывали. Но сейчас спешили по своим делам. Мельком глянули – трое мужиков, один из них что-то весело говорил (Алексей громко нес какую-то пургу). Могли бы всмотреться (заодно за курение привлечь – хотя не докажешь, уже никто не курил), но не стали. Один покосился, прошел в вагон, следом за ним второй. Когда за ними закрылась дверь, Алексей облегченно вздохнул и отпустил бородатого. Тот, закатывая глаза, сполз на пол, уперся пятками в стену. Его товарищ сделал то же самое. Трясущийся пол вагона не желал их держать. Хулиганы пребывали в беспамятстве, пускали слюни. И что теперь, он в ответе за них?

Скрипнула дверь за спиной, кто-то ахнул. Алексей вздрогнул. Но женские «ахи» он пока отличал от мужских. Возможно, проводница что-то услышала, и, едва стражи правопорядка протопали мимо купе, решила полюбопытствовать. А ведь хорошенькая, как-то не к месту отметил Алексей. Маленькая, с симпатичными кудряшками, торчащими из-под форменной пилотки. Девушка вышла в тамбур, машинально прикрыла дверь и прижала ладошку ко рту, реально испугавшись. Зеленые глаза стали круглыми и блестели от страха.

– Боже правый, что вы натворили… – попятилась она, когда небритый зашевелился и застонал.

– Простите, девушка, – вздохнул Алексей, – они первые начали. Стоял, курил, никого не трогал…

– Не могу поверить, вы накостыляли таким кабанам… – Проводница недоверчиво качала головой и с интересом разглядывала Алексея.

– Это было несложно, – ответил он. – Вы их знаете?

– Знаю… Вернее, не знаю, но видела… вчера, мельком… Они из шестого вагона, в Забайкалье сели, в Москву едут… Моя подруга Галка – она работает в том вагоне – жаловалась на них, мол, прохода не дают, матерятся, пристают к пассажирам, чуть девчонку одну не изнасиловали, приставали к Галке… Водку покупают на станциях, бухают… А полиция не хочет с ними связываться, делают вид, что не замечают их…

– То есть эти товарищи заслуживают наказания? – уточнил Алексей.

– Думаю… да, – помедлив, кивнула девушка. – Я вчера так радовалась, что они не в нашем вагоне…

– Уже в нашем. Может, полицию вызовем, расскажем, как было дело? Они как раз недалеко, можно догнать… – задумчиво почесал затылок Алексей и вдруг почувствовал, что поезд останавливается. Скрипнули колеса, зажатые тормозными колодками. Он глянул в окно. Не станция – не должно быть никакой остановки. Поезд тормозил посреди леса. За насыпью грудились кустарники, далее возвышался плотный осинник. Состав уже еле волочился – машинист реально его останавливал. Алексей вопросительно глянул на проводницу:

– Мы встаем?

– Ну да… Здесь почти всегда встаем… – поежилась девушка. – Это на минутку, пропускаем скорый поезд. Они же вечно спешат…

– Девушка, милая, – выразительно посмотрел Алексей на проводницу, – вы хотите и дальше ехать с этими отмороженными? Чтобы они реально навредили кому-нибудь из пассажиров? Вы же видите, это не люди… Живые они, ничего им не будет, получат достойный урок, начнут соображать, как следует себя вести! Не волнуйтесь, они в отрубе, вас не видели. Стойте на своем – вы не в курсе, в тамбуре никого не было… Пожалуйста, думайте поскорее, – взмолился он. – Сейчас поедем или кто-нибудь войдет…

– Вы серьезно? – догадалась она и глубоко вздохнула, тряхнув кудряшками. Но все-таки решилась – вытащила связку из форменной куртки, отомкнула трехгранным ключом вагонную дверь.

– А теперь уйдите, – приказал он. – Стойте у титана. Если кто-нибудь пойдет – задержите его…

Алексей вытолкал ее из тамбура. Вагон дернулся – поезд встал. Он схватился за поручень, высунулся из вагона. Дул прохладный ветерок, в лесу наперебой чирикали птицы. Послышался шум на соседней колее – гремел встречный экспресс. Он поднял рифленый щиток, стащил со ступеней небритого субъекта, бросил под колеса. Затем стащил второго, проволок по шпалам, отправил пинком с насыпи. Тот что-то ворчал, давя кустарник, катилась галька. Экспресс умчался, наступила тишина. Как же вовремя он появился! Алексей вытянул шею, прислушался. Все нормально, живые ублюдки, ничего им не сделалось – стонали в кустах, приходя в себя. Вагон дернулся, лязгнула сцепка. Стоянка оказалась недолгой.

Он опустил щиток и облегченно вздохнул. Вдруг в тамбур высунулась трясущаяся мордашка проводницы. «А она, по ходу, свой парень», – мысленно отметил Алексей.

– Все в порядке? – спросила она.

– Все отлично, – кивнул он. – Ничего не было. Двое пассажиров отстали от поезда. Догонят… когда-нибудь.

– Господи, что я себе позволяю… – неуверенно вошла в тамбур проводница. Какое-то странное выражение на бледной мордашке – убойная смесь переживания, страха, интереса, нежелания, чтобы все это кончалось… – Что с вами? – ахнула она и коснулась пальцем его щеки. – У вас щека порезана, кровь идет… Пойдемте скорее ко мне, это надо вылечить… Идемте же! – потянула она его за руку. – Что вы приклеились к этому полу?

Алексей шагнул в вагон, и проводница, смеясь, затолкнула его к себе. Заперлась, усадила на полку, крытую пушистым покрывалом, сбросила пилотку, форменную куртку и кинулась к шкафчику за аптечкой. Он сидел, как бедный родственник, зажав ногами кейс. Она смочила ватку перекисью и стала обрабатывать царапины, склонившись над ним и высунув язычок от усердия. Кудряшки щекотали нос, девушка посмеивалась.

– Ладно, хватит, – волнующим голосом проговорила девушка и просто повалилась на него. Алексей тоже решил, что хватит, оба не железные! Он упал навзничь, распластался на полке. А дальше вожделение заволокло сознание… Секс был бурным, «ложе» гнулось и трещало. Вагон ходил ходуном, перестук колес сливался в ускоренную какофонию – состав разогнался на длинном перегоне. Несколько раз их прерывал стук в дверь, но они не реагировали. В коридоре кто-то возмущался, требовал обещанный чай, кому-то подсунули несвежее белье, у кого-то не закрывалось окно, какую-то даму не устраивал выпивающий сосед. Проводница вздрагивала от смеха, прижимала палец к его губам: тихо, дорогой, тихо. Затем забралась ему под мышку и, удовлетворенно засопев, сказала:

– Ну, здорово… Мне так хорошо с тобой… Это было что-то…

В дверь продолжали барабанить. Девушка вздохнула и поднялась:

– Я отлучусь ненадолго, хорошо? Никому не открывай, не вставай… И не уходи, я тебя очень прошу. Сделаю свою работу и вернусь.

– Не спеши, – пробормотал он. – Делай спокойно свою работу…

Кажется, была станция, он точно не помнил. В вагон заходили люди, кто-то выходил, тащил тяжелые сумки, ругались взрослые, плакал ребенок. В окно заглядывала привокзальная иллюминация, бубнил в громкоговоритель монотонный женский голос. Наконец вагон дернулся, начал плавно набирать скорость. «Следующая станция через три часа», – машинально пришло на ум. В прошлые сутки нечего было делать, и Алексей наизусть выучил расписание. Бубнили пассажиры, кто-то возмущался «отвратительным сервисом». Проводница огрызалась: хотите нормального сервиса – летайте самолетами «Аэрофлота» или чем угодно – хоть дирижаблями и коврами-самолетами…

Дверь в купе открылась, потом закрылась, повернулась защелка. Раздался облегченный вздох, и девушка юркнула к нему под бочок, обняла и зашептала:

– Во-первых, меня прижал к теплой стенке пассажир из твоего купе и начал взволнованно повествовать о том, что ты пропал. Ушел покурить и не вернулся. Сумка на месте, а гражданина нет. Либо он злоумышленник, либо пал жертвой преступления. Надо срочно сообщать в полицию, не могла бы я это сделать? Я объяснила человеку, что с тобой все в порядке, ты временно занял место в другом купе и к утру обязательно вернешься. Он был удивлен и, мне кажется, начал что-то подозревать – особенно после того, как я расхохоталась… Во-вторых, имеется информация от правоохранительных органов. Пропали двое пассажиров из шестого вагона, но на них наткнулся путевой рабочий – пострадавшие ничего не помнят, чувствуют себя отвратительно. Напились так, что умудрились выпасть из поезда, отбили себе все бока… Решается вопрос, как ехать дальше и где искать их багаж…

– Да и шут с ними… – прошептал Алексей. – Хотя не думаю, что этот случай заставит их поумнеть… Есть еще и «в-третьих»?

– Конечно… Как вас зовут, молодой человек?

– Да, прости, как-то странно получилось… Алексей… Алексей Петрович Воронич… В смысле, Петрович – отчество, а Воронич – фамилия…

– Юлия Александровна… Кузнецова… – прыснула она. – Ты отдохнул, Алексей Петрович? Способен уделить даме пару своих драгоценных минут?

Второй раунд был такой же бурный, как и первый. Они лежали в прострации, приходили в себя. «Отличная совместимость, – подумал Алексей. – Как жаль, что это… не мое».

– Ты живая? – спросил он.

– Не уверена… Ты утром сходишь?

– Угу…

– Жалко… А в Москву только к обеду прибудем… У меня еще не было таких, как ты… Ты другой… Ты женат?

– Нет…

– Что, серьезно? Ты один? – Она приподнялась, уставилась в его мерцающие глаза.

– Это проблема? – не понял Алексей. – Одного на ковчег не пустят? Не сложилось с брачной жизнью, такое бывает…

– И у меня не сложилось… – вздохнула Юля. – Замуж выскочила в восемнадцать, есть дочь в Красноярске, есть мама там же, есть развод в паспорте… Училась в Институте инженеров железнодорожного транспорта, пришлось уйти в связи с рождением ребенка… Три года работаю в поездной бригаде, поступила на заочный… Я добью этот проклятый институт, чего бы ни стоило… В жизни все просто, скучно, две недели мотаюсь по стране – осточертели эти рельсы. Неделю – дома, не даю ребенку забыть, что у него есть мама, выслушиваю нарекания матери, которая в мое отсутствие «строгает» ребенка под себя… А ты о себе ничего не скажешь?

– Нечего сказать, – буркнул Алексей. – Жизнь такая же серая, без ярких пятен…

– Ты постоянно с чемоданчиком. Боишься оставлять его в купе, носишь с собой даже в тамбур, когда куришь… Это дипломатическая почта? Ты наркокурьер?

– Киллер экстра-класса, – усмехнулся Алексей. – Выполняю важное правительственное задание.

– У правительства есть киллеры? – удивилась Юля.

– А у кого их нет? – Он так зевнул, что зазвенело в ушах. – Военный я, всего лишь военный, не пугайся, – погладил прильнувшую в нему головку. – Вернее, был военный. Теперь в запасе, еду домой, живу в глухой провинции, в Мирославском районе. В кейсе документы, которые жалко потерять, сменная пара белья, чистые носки…

– Ты такой загадочный молодой человек… – жарко зашептала Юля.

Алексей неумолимо погружался в сон, но часть сознания продолжала бодрствовать. Привычка – вторая натура. Не раз спасала жизнь, помогала искать выход из запутанных положений. Недремлющий ангел-хранитель всегда был начеку, отправлял по мере необходимости импульсы в мозг. Но, к сожалению, не помогал своему хозяину в личной жизни и строительстве карьеры… На кейс в ногах никто не покушался. За пределами купе всю ночь что-то происходило. Бубнили пьяные люди, была еще одна длинная остановка. Юля несколько раз выбегала из купе, с кем-то ругалась, выполняла свои обязанности. Возвращалась и снова забиралась к нему под бочок. «Хорошая девушка, – лениво подумал Алексей, погружаясь в пучины Морфея. – Устает на работе сильно…»

Очнулся он в шестом часу утра. Вагон еще спал. Спала проводница, обняв его за плечо. Ночная беготня уморила девушку – она не проснулась, когда он встал с кровати. Алексей посмотрел на нее с каким-то сожалением: обычная история, сначала очаровываем людей, потом разочаровываем, – тихо оделся, забрал кейс и шмыгнул в коридор. Первым делом направился в туалет, который был рядом. Пристроил чемоданчик на крышку унитаза, сполоснул лицо. С неодобрением уставился на опухшую со сна физиономию. Провел пальцами по щеке – длина щетины соответствовала трехдневному воздержанию от бритвенного станка. Потом пристроил на раковину кейс, открыл. Все лежало на месте – в непрозрачных пакетах. Книжка Сбербанка на полтора миллиона рублей, сто тысяч отечественных «деревянных» – на первое время, двадцать тысяч долларов США, десять тысяч евро. Вроде много, но это все, что скопил за десять с лишним лет службы. Банковские карты Алексей не любил – относился к ним с недоверием. Предпочитал «естественный» способ хранения – «налом», под рукой. В крайнем случае счет в банке, который в годы кризиса разорится в последнюю очередь – заодно с контролирующим его государством. Под первым слоем содержимого находился второй. В отделении, застегнутом на молнию, – два ордена Мужества, медаль «За боевые заслуги», несколько ведомственных медалей, наградной пистолет Макарова и самая важная часть «коллекции» – снайперская винтовка «Винторез» в разобранном виде. Он провел рукой по упрятанным в пазы элементам изделия, усмехнулся. Он не киллер на службе государства, но вполне мог им стать, поскольку владел этой штукой в совершенстве. Бесшумная снайперская винтовка для подразделений специального назначения. Увесистый приклад из светлого дерева, три магазина на двадцать патронов девятого калибра. Прицельная дальность – четыреста метров по ростовой мишени. Два прицела в комплекте: дневной оптический и ночной электронный. Пришлось попотеть, вывозя из части «Винторез» с боеприпасами. Дело, в принципе, подсудное, хотя заслуженный майор спецназа имел все шансы выкрутиться – ствол списали и якобы утилизировали. Подсуетился начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения отдельного батальона бригады ГРУ, к которому несколько месяцев была прикомандирована группа майора Воронича. Он кое-чем был обязан Алексею. Удивлялся, совершая подлог: на хрена майору на «гражданке» эта штука. Вроде не бандит, не тип с криминальными наклонностями. Продать хочет? Память о службе? Уток стрелять в плавнях? Не ваше дело, товарищ капитан, вы давайте, мухлюйте…

Он выбрался из туалета в обнимку с кейсом, на цыпочках отправился к себе в купе. Дверь, слава богу, не заперли. Сквозь занавески просачивался мутный утренний свет. Слева на нижней полке храпел командированный Лопухин. Справа, укрывшись простыней, спала пожилая женщина, проевшая дыру в черепе своим взглядом. Он закинул чемодан, полез на полку, стараясь не отдавить постную физиономию Лопухина. Обнял подушку и мгновенно уснул.

И началось – все как в жизни! События годичной давности вставали перед глазами, обрастая пугающей реальностью. Впрочем, элементы фантастики присутствовали: закат был необычно багряный, не бывает такого. Горы – высокие и страшные, тучи – как бараньи курдюки. Солнце садилось слева в ущелье – на западе небо было чистое. Над головой же теснились тучи, и эта картина – одновременно багровый закат и клубящаяся мгла над ущельем – создавала фантасмагорию, такое увидишь не каждый день. Вроде бы Россия, своя земля, Северный Кавказ, а ощущение, словно угодил на другую планету…

Группа майора Воронича рассредоточена в засаде на крутом южном склоне, поджидает вражеский караван. Внизу прямой участок от изгиба до изгиба ущелья. Тропа петляет между грудами камней. Кусты, страшноватые уродливые деревья, вцепившиеся корнями в каменистую почву. Голые участки чередуются мешаниной булыжников и горной флоры. У всех коммуникаторы в ушах, бойцов не видно, попрятались, слились с ландшафтом. На востоке, на дальнем склоне, – пост раннего обнаружения противника. Прапорщик Торгуев. Остальные здесь: слева – пулеметчик Белоусов, снайпер Рыбенко. Справа – сам Воронич, лейтенанты Васильев, Зимин. Внизу, недалеко от тропы, еще двое – прапорщик Кудрин и лейтенант Барков. У одного пулемет, у другого гранатомет РПГ-7. По ущелью дует сильный ветер, предвестник чего-то, еще минуту назад его не было. Гнутся деревья, с кустов сшибает листву. Опускаются черные коршуны, вьются кругами – а этим-то чего надо? Алексей знает, что сейчас произойдет – это не просто сон, а сон, основанный на реальных событиях, – но не может повлиять на события. Он – заложник сна, простой статист, видел его уже чертову уйму раз, но всякий раз молит бога, чтобы все пошло по-другому! Ведь в его власти менять ход событий, иначе какой он бог…