Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях

Глава 1

Хранители Мекки

Бей в свой барабан и дуди в свою собственную дудку.

Наше повествование – как, впрочем, и мусульманская история – начинается в Мекке – священном исламском городе, затерянном в песках Хиджаза (Западной Аравии). Его традиционными хранителями были Хашимиты – потомки пророка Мухаммеда.

Хашимиты ведут свой род от Амра аль-Улы (464–497) – прадеда Мухаммеда и члена племени курайшитов, которое руководило Меккой задолго до рождения пророка[5]. В 480-х годах, когда Аравию поразила засуха, Амр покупал в Палестине муку, пек хлеб, крошил его в мясной бульон и раздавал эту похлебку голодавшим. Мекканцы нарекли своего спасителя «Хашим» (от араб.هشم – ломать). Амр стал влиятельным человеком и возглавил племенной клан Бану Хашим – откуда, помимо Хашимитов, произошли Аббасиды.

Потомки Амра издавна имели доступ к власти. Хашимиты с XI века стояли во главе Мекканского шарифата[6] – и на заре XX века считались старейшей правящей семьей в мире. В 1517 году они признали сюзеренитет османского султана Селима I – ибо надеялись, что османы защитят Хиджаз от португальцев (те регулярно нападали на побережье Аравийского полуострова). Защита Хиджаза входила в круг интересов Порты – и в течение следующих 400 лет османского господства Хашимиты чувствовали себя весьма комфортно. Получив статус полу-автономных правителей, они помогали султанам организовать хадж (ежегодное паломничество в Мекку и Медину), торговали с Индией и Китаем, держали личное посольство в Дели и приобретали недвижимость в Стамбуле.

Однако арабы питали к османам плохо скрываемую неприязнь. Например, в 1703 году Саид ибн Саад – тогдашний глава Хашимитов – публично назвал султана Ахмеда III «сыном христианской шлюхи» [7] и пригрозил перейти на службу к марокканскому монарху Мулаю Исмаилу ибн Шерифу. В 1880-х годах английские дипломаты регулярно получали сообщения от арабских информаторов. Те утверждали, что в арабских вилайетах (провинциях) Порты растет недовольство и местное население под руководством амира Мекки – своего истинного лидера – готово взбунтоваться при поддержке Британии.

К началу Первой мировой войны османы – в прошлом кочевники из азиатских степей – уже не одну сотню лет владели арабским миром, включая Плодородный полумесяц {Левант и Месопотамию).[8] Тут протекают великие реки – Нил, Иордан, Тигр и Евфрат. Они обеспечивают Ближний Восток водой, делая его пригодным для сельского хозяйства – а значит, и для проживания людей.

Плодородный полумесяц – колыбель цивилизации. Еще до нашей эры на его землях, подобно тучным колосьям пшеницы, выросли Древний Египет и Иудейское царство, Шумер и Аккад, Вавилония и Ассирия. Именно в этом регионе, согласно Библии, начался Всемирный потоп и крестился Иисус Христос; здесь разбили висячие сады Семирамиды и построили Вавилонскую башню. В зоне Плодородного полумесяца появилась письменность, сформировалась наука и возникла организованная религия.

Левант и Месопотамия должны были процветать – но к 1914 году их земли истощились. Ирригационные системы пришли в упадок: пруды и водохранилища заросли илом, оросительные каналы занесло песком. Люди страдали от голода, нищеты и болезней – и тогда, в последние десятилетия Османской империи, в ее арабских вилайетах стали зарождаться националистические настроения.

Порта – крупнейшая мусульманская держава в истории – являлась централизованным государством лишь формально. Султанские чиновники управляли крупными арабскими городами – но за их пределами контроль осуществлялся слабо. Османские губернаторы не обладали достаточной военной силой. Это делало их зависимыми от местных племенных вождей, богатых торговцев и религиозных лидеров.

На заре XX века арабский мир сотрясали противоречия. В Бейруте, Дамаске, Алеппо, Багдаде и Мосуле группировки арабской знати ожесточенно боролись друг с другом. Причина конфликтов проста: те, кому покровительствовали османы, занимали привилегированное положение и получали процент со взимаемых налогов и сборов. Другие арабы – не менее знатные, но исключенные из системы распределения материальных благ – жаждали перемен. Но даже самые недовольные не мечтали о суверенитете. Кроме того, политика оставалась сугубо «городской игрой» и не затрагивала интересы тысяч крестьян. Известный британский ориенталист Гертруда Белл, не понаслышке знакомая с арабским миром той эпохи, писала: «Арабского народа не существует; сирийский купец отделен более широкой пропастью от бедуина, чем от Османской империи».

В Хиджазе дела обстояли иначе. К концу XIX века общее население его главных городов – священных Мекки и Медины, а также портовой Джидды – составляло около 100 тыс. человек, а количество бедуинов достигало максимум 300 тыс. Основной доход приносили паломники. Их было много – ведь каждый мусульманин обязан хотя бы раз в жизни совершить хадж и собственными глазами увидеть Благословенную Мекку и Лучезарную Медину.

Хашимиты носили гордый титул шарифов Мекки – и, как утверждает английский востоковед Джеймс Моррис, являлись «чем-то средним между духовенством и аристократией». С 1908 года Мекканский шари-фат возглавлял Хусейн ибн Али из рода Хашимитов. Независимость правителей Хиджаза ограничивал султанский наместник, а в Мекке размещался турецкий гарнизон. Сообщение Западной Аравии со Стамбулом было затруднено, и Хашимитам удавалось сохранять определенную автономию. Однако, по замечанию американского историка Дэвида Фромкина, шариф «не имел никакого влияния ни на политические, ни на духовные процессы за пределами Хиджаза». В то же время османы старались контролировать родину пророка – и в доказательство своей мощи регулярно вызывали в Стамбул членов главных хиджазских семей (в том числе Хашимитов), где оставляли их в качестве «почетных гостей султана» – то есть пленников. Хусейн стал шарифом Мекки только в 60 лет – до этого он провел долгие годы на берегах Босфора в качестве заложника.

На рубеже XIX–XX веков Порта вступила в эпоху упадка. Территория Аравийского полуострова была поделена между враждующими шейхами и амирами. Если права Хашимитов на Хиджаз никто не оспаривал, то за Неджд (Центральную Аравию) боролись династии Аль Рашид (Рашидиты) и Аль Сауд (Саудиты). На юго-западе существовал эмират Асир, основанный семьей Аль Идрис (Идрисидами). На северо-востоке располагался Кувейт – вотчина рода Аль Сабах. По обширным пустыням кочевали бедуинские племена – они грабили паломников и вели друг с другом бесконечные войны. Нельзя забывать и об англичанах, которые с 1800 года пытались закрепиться в Аравии и искали союзников среди местных амиров. Британское влияние ощущалось в южной части Красного моря, в Адене и Персидском заливе – так англичане защищали морской путь к своим индийским колониям.

Абдул-Хамид II, занимавший в те годы османский престол, был халифом — верховным правителем всех мусульман мира. Консервативный и деспотичный, он настроил против себя стамбульскую интеллигенцию, политиков и военных[9]. Европейским державам Абдул-Хамид II тоже не нравился – но Великобритания на протяжении всего XIX века спасала ослабевшую Порту от неминуемой гибели. Лондон не желал, чтобы турецкие владения достались его давним соперникам – Франции и России. Но к 1914 году англичане уже не помогали Османской империи. Их настораживало, что халиф обладает потенциальным влиянием на 100 млн индийских мусульман – жителей британских колоний. Некий английский чиновник предположил, что «хашимитский амир Хусейн станет более гибким халифом, нежели Абдул-Хамид II, поскольку он живет рядом с нашей дорогой в Индию и потому будет полностью в нашей власти, как Суэцкий канал».

Хусейн ибн Али родился в 1853 или 1854 году. Он происходил из влиятельного клана Дхави Аун и являлся потомком пророка Мухаммеда в 38-м поколении. У будущего короля Хиджаза насчитывалось около 800 конкурентов – членов кланов Дхави Аун и Дхави Зейд. Эти хашимитские кланы руководили Западной Аравией в течение веков, сменяя друг друга, а глава правящего клана носил титул шарифа Мекки. Изначально шансы Хусейна возвыситься были весьма призрачными, ибо власть над Хиджазом принадлежала Дхави Зейд.

Когда грянула Первая мировая война, Хусейну было примерно 60 лет. Тем не менее, он выглядел потрясающе. Этот высокий смуглый старик с царственной осанкой и белоснежной бородой произвел неизгладимое впечатление на британского офицера Томаса Эдварда Лоуренса (знаменитого Лоуренса Аравийского). В книге мемуаров «Семь столпов мудрости» Лоуренс пишет, что Хусейн был «внешне столь возвышен и чист, что казался слабым». Даже его имя (араб.حسين) означало «красивый, хороший, добрый». Но за благородной внешностью Хашимита скрывался упрямый, коварный и амбициозный политик – способный, по мнению Лоуренса, проявлять поистине неарабскую дальновидность.

Детство и юность Хусейна окутаны тайной. Известно, что он провел ранние годы среди бедуинов Хиджаза, а потом около 20 лет (до 1908 года) находился в Стамбуле в качестве «почетного гостя» султана. Абдул-Хамид II не желал быть обвиненным в дурном обращении с потомком пророка – поэтому Хусейн с женами и детьми проживал на великолепной босфорской вилле. Его сыновья – Али, Абдалла, Фейсал и Зейд – получили прекрасное образование. Они окончили Галатасарайский лицей и Роберт-колледж – самые престижные учебные заведения Османской империи. В то же время Хашимиты держались независимо, и Абдул-Хамид II не спешил отсылать их обратно в Хиджаз. Султан понимал, что после возвращения домой Хусейн и его взрослые сыновья будут представлять для него немалую опасность.

Между тем над Стамбулом сгущались тучи. Истощенная Порта – с ее бюрократизмом, экономическим кризисом и военными поражениями – доживала свои последние годы. Государство рушилось – медленно, но верно. Реформаторское движение возглавила партия «Единение и прогресс» (Ittihad ve Terakki). Иттихадисты (они же младотурки) агитировали против султана. В июле 1908 года разразилась Младотурецкая революция, и весной 1909 года Абдул-Хамида II свергли. Отныне Портой номинально руководил его брат – Мехмед V.

Тогда же, в 1908 году, освободилась и должность мекканского шарифа. Предыдущий шариф – Али ибн Абдалла ибн Мухаммед – был низложен, а его преемник – старый и больной Абдалла ар-Рафик – скоропостижно скончался. Хусейн оказался главным претендентом на престол Хиджаза.

Для младотурок он был узником Абдул-Хамида II – и, значит, врагом опального султана. Абдул-Хамид II – ненавидевший модернизацию – считал Хусейна (члена древнего и знатного рода) авторитетным союзником, которому под силу противостоять реформаторам-иттихадистам. Наконец, Лондон рассматривал Хашимита как подходящего кандидата на должность шарифа. Еще будучи «почетным гостем», Хусейн заявил британскому послу в Стамбуле, что собирается повлиять на арабских вождей Хиджаза ради обеспечения интересов Англии на Аравийском полуострове. По воспоминаниям одного британского офицера, Хусейн «произвел хорошее впечатление, и можно было надеяться, что он не окажется мошенником и наведет порядок в Аравии».

В итоге кандидатура Хусейна устроила всех. В 1908 году он вернулся в Мекку и стал ее последним шарифом.

Новый хранитель священного города решил, что именно он – а не османский султан – должен быть халифом. На самом деле Хусейн терпеть не мог иттихадистов из-за их секуляризационных реформ. Младотурки преобразовали Порту из абсолютной монархии в конституционную и заменили мусульманскую (то есть арабскую) модель государственного управления западной моделью. Все это до глубины души оскорбляло потомка пророка Мухаммеда – ярого сторонника ислама и шариата.

Масла в огонь подлило и то, что накануне Первой мировой войны щупальца Османской империи внезапно потянулись к Хиджазу. Завершилось строительство легендарной Хиджазской железной дороги, которая пролегала между Дамаском и Мединой. Бедуины отнеслись к ней враждебно. Они увидели в «железном осле» угрозу источникам своих доходов – сопровождению путников, перевозке грузов и грабежу паломников. Шариф Хусейн поощрял нападения бедуинов на поезда и игнорировал просьбы младотурок проложить рельсы до Мекки.

Впрочем, Западная Аравия постепенно утрачивала относительную автономию. Иттихадисты стремились к централизации Порты – в 1912 году Абдалла (сын Хусейна) уже жаловался на их тиранию английским и французским дипломатам. В апреле 1914 года в Хиджаз прибыл новый губернатор – суровый Мехмед Вехиб-паша. По его мнению, Западная Аравия не нуждалась в контроле Хашимитов – и, значит, самоуправству Хусейна следовало положить конец. Великое арабское восстание (1916–1918) разгорелось из искры, высеченной во время столкновения между Хашимитами (представителями старой арабской элиты) и младотурками, которые хотели создать централизованное государство. Кардинальные перемены в международной политике, вызванные Первой мировой войной, предоставили Хашимитам уникальный шанс для укрепления своей власти.

Глава 2

Накануне взрыва

Не открывай дверь, которую ты не в силах закрыть.

Решение вступить в Первую мировую войну в ноябре 1914 года стало роковым для Порты. Султан Мехмед V был безвольной марионеткой в руках младотурок. Реальная власть принадлежала триумвирату — лидерам партии «Единение и прогресс»: Мехмеду Талаату-паше, Исмаилу Энверу-паше и Ахмеду Джемалю-паше. По их воле Османская империя присоединилась к Центральным державам[10].

Великобритания лихорадочно искала союзников среди арабских лидеров. Дело в том, что Мехмед V, унаследовавший титул халифа, объявил Антанте джихад (священную войну). 14 ноября 1914 года он призвал всех правоверных бороться с англичанами и французами. Объявление джихада грозило Антанте серьезными проблемами. В Индии насчитывалось 100 млн мусульман, в Египте и Судане – 16 млн, и все они находились под британским владычеством.[11] Количество мусульман в африканских колониях Франции также исчислялось миллионами. Англичане боялись, что призыв султана к джихаду сработает. Их прежние контакты с Хашимитами внезапно приобрели огромное значение.

Колония – территория, находившаяся под властью иностранного государства (метрополии). Не имела суверенитета.

Примеры: Алжир (французская колония в 1830–1962 годах), Британская Индия (нынешние Индия, Пакистан, Бангладеш и Мьянма – колонии Великобритании в 1858–1947 годах).

Протекторат – государство, находившееся под защитой (в первую очередь, военной) другого государства (протектора). Не являлся суверенным в сфере внешней политики, но обладал суверенитетом во внутренних делах (в частности, сохранялась местная правящая династия).

Примеры: французский протекторат Тунис (1881–1956), британские протектораты Кувейт (1899–1961) и Аден (1886–1963).

Британские информаторы продолжали докладывать, что арабский мир недоволен турками. Осенью 1914 года военный министр Герберт Китченер велел дипломату Рональду Сторрзу возобновить контакты с Абдаллой (сыном шарифа). Сторрз должен был выяснить позицию Хусейна на тот случай, если Порта начнет боевые действия против Антанты. Абдалла заявил, что Хашимиты благоволят к англичанам – но восстания не будет, пока иттихадисты не потревожат его отца. Тогда англичане предположили, что теоретически титул халифа может перейти от османского султана к «некоему арабскому лидеру». Однако Хусейн не торопился ссориться с младотурками.

В декабре 1914 года Сторрз от лица британского правительства обратился к жителям арабских вилайетов. Он обещал поддержать независимость арабских государств – и отметил, что во главе халифата непременно должен стоять потомок пророка Мухаммеда – то есть тариф Хусейн. Громкие слова помогали удерживать тарифа в игре – он хотя бы хранил молчание и не одобрял султанский призыв к джихаду.

К середине 1915 года англичане достигли немалых успехов на Аравийском полуострове. Они заручились поддержкой Джабера II (шейха Кувейта), Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана ибн Фейсала аль-Сауда (амира Неджда) и Мухаммада ибн Али аль-Идриси (амира Асира). Хусейн же узнал, что еще в 1914 году иттихадисты планировали его низложить – но помешала война. Для шарифа это стало последней каплей. Он совершенно разочаровался в младотурках и более не собирался идти с ними на компромисс.

Весной 1915 года Хусейн отправил своего сына Фейсала в Стамбул. Молодой принц пытался поговорить с иттихадистами по поводу неудавшегося смещения отца – но те категорически отрицали свою причастность к этому. В то же время младотурки дали Фейсалу понять, что не помогут шарифу, пока он не присоединится к джихаду против англичан. Юноша заверил султана в преданности Хашимитов – и солгал. На самом деле он был очень недоволен поведением турок и лишний раз убедился, что так больше не может продолжаться.

Тем не менее, Фейсал продолжал игру. На обратном пути в Мекку он заехал в Дамаск и поклялся в верности Джемалю-паше – члену триумвирата. На тот момент Джемаль-паша – полномочный военный и гражданский администратор Сирии – буквально умолял Хусейна объявить джихад, ибо слова Мехмеда V следовало подкрепить авторитетом Хашимитов. Молчание потомков пророка расценивалось как несогласие с султаном – и делало его уязвимым для вражеской критики.

В июне 1915 года Хашимиты собрались на семейный совет. Фейсал предложил восстать, когда Порта существенно ослабнет. Но Абдалла боялся, что если арабы сразу не перейдут в наступление, то после войны Запад их проигнорирует. Шариф согласился с Абдаллой. Хашимиты решили быстро примкнуть к Великобритании – дабы потом выразить свою волю наравне с европейскими державами.

Впрочем, Хусейн не был героем-освободителем, мечтавшим сбросить с арабских народов цепи османского плена. Шарифом двигали личные и династические амбиции – которые Лондон удачно обернул в знамя арабского национализма. Летом 1915 года по инициативе Хашимитов англичане завязали с ними переписку через верховного комиссара[12] Египта – Артура Генри Макмагона. Она известна как переписка Макмагона – Хусейна – и с ее помощью Туманный Альбион и жаркий Хиджаз пытались договориться об условиях арабского восстания.