Маша распахнула большие глаза:
– Президенту.
Петр сделал морду кирпичом. Маша глядела, как лисичка на выводок цыплят:
– Это ведь для него Белову срочно вместо Вероники поставили?
Ответа у Петра не было.
– А если я вам, Маша, скажу доверительно, что это государственная тайна?
Разговор следовало вернуть к ребенку за кулисами и «девочкам», которые его видели. Может, они и няньку засекли? Невозможно прийти в театр и уйти незамеченной. Кто-то Ирину видел. Но Машу было не сбить.
– Я так и поняла. Как сказали, что будет президент, так Вероника якобы и заболела.
Петр опять поразился диковинной логике.
– Это же был Вероникин спектакль вообще-то, – трещала Маша. – У Беловой для него даже костюма не было своего. Вероникин отдать пришлось.
– А девочки… – опять попытался Петр.
– Девочки говорят, портнихи прямо на ней лиф ушивали. И расставляли, – Маша смачно и злорадно подчеркнула: – в плечах…
– А как…
Лицо Маши посветлело:
– Ой, ну это вы у портних спросите – как. Думаю, стремно.
– Маша, – позвал ее из прекрасного далека Петр, – а как мне найти – девочек?
– Каких? – тотчас насторожилась она.
Чтобы смягчить, Петр попробовал пошутить:
– Которые знают все.
Ошибка, мгновенно понял он. Все – знает только она сама.
Маша надула губки. В глазах холодок. Слова были проложены льдом:
– В режуправлении спросите.
Спрыгнула с жердочки. И была такова.
– Маша! – крикнул в полумрак Петр. Тут же стукнулся головой о металлическую трубку, та ответила гудящим звуком.
«Елки, – потер лоб. – Тут бы живым выбраться».
10
Как только перед ней мелькнула пресловутая корочка с неприятными словами и еще менее приятной физиономией Петра, она тут же вынула из сумочки сигареты.
– Нет, посторонних я за кулисами не видела. – И тут же сообщила: – Вообще-то курить нельзя.
Проворно встала на стул, показав стройные ноги, потянула за шпингалет высокого окна.
– Но вы курите?
Она спрыгнула, оправила узкую юбку.
– А у меня работа нервная.
В приоткрывшуюся щель врывался уличный шум.
– Нервная?
– А что?
– Я думал: театр, – протянул Петр. – Культура, красота. Успокаивает нервы.
Ольга Николаевна то ли кашлянула, то ли издала смешок.
Ей могло быть сорок, но с таким же успехом и под пятьдесят. Мелкие морщинки на лице могли быть от курения, но могли быть и от возраста.
– Ольга Николаевна…
Она перебила:
– Ольга – можно.
На столе у нее завибрировал, толчками пополз телефон. Она легкомысленно махнула рукой «подождут», кокетливо выпустила дым.
Петр привычно суммировал ее внешность для милицейского протокола. Зыкина Ольга Николаевна, заведующая режиссерским управлением балета, возраст около сорока, рост примерно метр семьдесят, сложение худощавое, волосы короткие светлые… Вообще, что-то кроличье в лице – наверное, из-за розоватых век и бледных ресниц. Только сами глаза – кстати, светло-зеленые: глаза не грызуна, скорее мелкой хищницы. Одежда среднего ценового сегмента: Zara, подпертая Ralpf Lauren, практично хапнутым на распродаже или в аутлетах. Что соответствует зарплате. Значит, ни тайных пороков, ни дополнительных источников дохода нет. Особых примет тоже.
Ольга заметила его взгляд, но истолковала по-своему.
– Между прочим, я замужем, – кокетливо предупредила.
– Я убит.
Она поперхнулась дымом. Прокашлялась сквозь улыбку:
– Ладно. Живите.
– Ольга Николаевна…
– Ольга.
