Вернувшись домой – после окончания университета «домом» Федора стала комната на восьмерых в хостеле с идиллическим названием «Дубки», – он забрался в свою кровать, задернул тяжелую синюю шторину, отделявшую его «апартаменты» от остального мира, надел наушники для обеспечения необходимой степени уединения и долго гуглил непонятную фразу. Для верности еще поинтересовался на форуме, что эта словесная конструкция может обозначать и как с этим бороться.
– Ненадежный ты, брат, и безответственный, – пояснил один из интернет-гуру.
Лебедев с подобным вердиктом был абсолютно не согласен. Он считал себя достаточно надежным. И даже как-то имел возможность взять на себя ответственность. Один раз. На третьем курсе, уже в конце учебного года, он познакомился с девушкой, которая предложила отправиться на майские праздники в Адыгею. Типа, красота, дикая природа. Если честно, такие варианты отдыха Лебедеву не нравились. Пустая трата времени. Красоту можно и в интернете посмотреть. Но девушки у него появлялись нечасто, и разбрасываться ими ему был не резон. Поэтому Федор скрепя сердце согласился, о чем впоследствии неоднократно пожалел.
Во-первых, в экскурсионной группе он оказался единственным представителем мужского пола, не считая, конечно, водителя автобуса. Во-вторых, девушки оказались любительницами экстрима, и в планах поездки значился рафтинг по реке Белой. Отказаться Федор не смог – мнение о нем у спутниц и без того было не слишком высоким.
– А девушки не замерзнут? – спросил он у инструктора, рыжеволосого здоровяка по имени Кирилл в облегающем гидрокостюме цвета морской волны.
– А мы на что? – скабрезно ухмыльнулся тот.
Федор подозрительно посмотрел на чересчур говорливого инструктора, взял у него гидрокостюм и пошел в раздевалку. Сказать, что костюм оказался большим – просто слукавить. Он был огромным, и тщедушный Федор сделался похожим на шарпея, ставшего на задние лапы. Везде, где у Кирилла были внушительные выпуклости, у Федора пузырились складки. Наверное, инструктор, в порядке самоутверждения, спецом подсунул единственному мужчине в группе костюм не по размеру.
– Держи! – Кирилл вручил Федору весло. – Сегодня ты несешь ответственность за жизнь девчонок.
Лебедев собрался было возразить, но не успел – вооруженные такими же, как у него, веслами, девчонки с визгом полезли в воду. Причину визга Федор понял, последовав за ними – вода оказалась ледяной. Хваленый гидрокостюм защищал от влаги, но не от холода. Рафт – надувная лодка, казался ненадежным для путешествия по горной реке. У него даже ручек не было, чтобы держаться. Потом оказалось, что ручки есть, только на днище, для ног.
Первые пятьдесят метров путешествие проходило сносно, если не обращать внимания на вмиг заледеневшие ноги, а потом вода вокруг вскипела, подхватила рафт, закружила, девчонки закричали. Водопад ледяных брызг ударил в лицо. Рафт накренился, зарылся носом в воду.
– Гребем! Мощно! – раздался голос инструктора. – Раз! Раз! Федор! Не забывай! Жизнь девчонок в твоих руках! Раз! Раз! Мощно!
И Федор греб, не видя ничего вокруг, пока не услышал крик:
– Отдыхаем!
Он устало опустил весло. Девчонки разом затрещали, делясь впечатлениями, а Федор только крепче стиснул весло – впереди еще почти десять километров сплава, рано расслабляться. И он был прав. Не прошло и пары минут, как река снова зашумела, закипела, подхватила рафт, закружила, словно чаинку в чашке с чаем.
– Гребем! Мощно! Раз! Раз! Раз! – заорал инструктор, и Федор снова греб: раз, раз, раз…
Из этого приключения Федор сделал два вывода. Первый: костюм – это условность. Главное, чтобы было удобно тебе. А что о нем думают окружающие, это их проблемы. Второй: ответственность – это не для него. На этих выводах он сформировал свою жизненную позицию и отступать от нее в обозримом будущем не собирался. И не особо эти принципы Федору мешали. Работу он с горем пополам нашел. Правда, вылетел с нее именно из-за безответственности [3 - Читайте об этом в романе Ирины Грин «Нарушенная заповедь».].
Михаил оказался более ответственным, а может быть, эйчар ему попался более покладистый. Или эйчарша – Мишка умел ладить с женщинами. И почти сразу после университета он попал не куда-нибудь, а в Бангалор, индийскую Кремниевую долину. А перед отъездом предложил Федору жить в его квартире. Просто так, бесплатно. С условием, что тот будет хотя бы изредка наводить порядок, стирать пыль с безделушек на каминной полке и бабушкиного портрета. Последней цели служила метелочка из перьев какой-то диковинной птицы. Не иначе, как той самой птицы счастья, которую Мишка поймал за хвост и вслед за которой оказался в Индии.
С тех пор друзья пару раз в месяц общались по скайпу. Мишка звал Федора к себе, обещал помочь с работой. Но Федор отказывался. Что он забыл в этой Индии? Посмотрел картинки, побродил по форумам. Бангалор – город контрастов.
С одной стороны, крупнейший в Индии научный и индустриальный центр, с другой – жара, мошки и, главное, – отсутствие привычной еды. И, опять же, любимые принципы. Потерять их – значит потерять себя. Вон Мишка уже даже не Мишка вовсе, а Майкл. А Федор, значит, станет каким-нибудь Теодором или Тео.
Беспринципным и бесхребетным Тео, который только и делает, что дебажит чужие коды[4 - Исправляет чужие программы.], не получая от этого никакой радости. То есть работать за деньги, работать, чтобы жить. Нет, такая работа Федору не требовалась – принципы дороже. Хотя…
Хотя была одна девушка, ради которой он готов был поступиться своими принципами.
Ася. Чужая невеста, без пяти минут чужая жена…
Как всегда, от грустных мыслей захотелось чего-нибудь пожевать.
– Так, кто тут у нас сегодня не доживет до утра? – зловещим тоном произнес Федор, открывая морозилку и рассматривая упаковки с готовой едой. – Что у нас тут? Рататуй с курицей и овощами. Хм, рататуй… Что за байда такая? Соте из говядины и овощей… Не помню, чтобы я такое покупал. Плов с мясом. Это уже получше. А это что? Лазанья классическая… Вот, лазанья. Или плов?
Федор вытащил обе упаковки, придирчиво обнюхал, ткнувшись носом в заинедевелый картон, и решил остановиться на лазанье.
Заурчала микроволновка, и Федор, в ожидании ужина, прошел в комнату, уселся на диван, взгромоздив ноги на стоящий рядом журнальный столик, положил на колени ноутбук. Пока тот грузился, взгляд упал на портрет бабушки. В глазах ее стоял невысказанный упрек.
– Ну что тут такого! – попытался оправдаться Федор. Бабушка не любила, когда он питался полуфабрикатами. – Это же лазанья, а не доширак какой-то. Завтра, обещаю, сварю овсянку. Была у меня где-то…
Разговаривать с портретом бабушки Федор начал практически в день переезда в Мишкину квартиру. Видно, художник и в самом деле обладал большим талантом – Федор готов был голову дать на отсечение, что выражение лица портрета менялось в зависимости от обстоятельств.
Когда он вернулся, проводив Мишку в аэропорт, бабушка на портрете была какой-то потерянной. Куда делась злая тетка, смутившая его в первый визит в квартиру Кондратьевых?
Глядя в грустные глаза, Федор, сам не зная, что это на него нашло, вдруг сказал:
– Да норм все будет, норм. Глядишь, пара месяцев, и вернется наш Мишка.
И тут – то ли глюки, то ли факт – в бабулином взгляде появились нотки благодарности. Сначала Федор счел это первыми звоночками от поехавшей крыши. Но прокачав в интернете вопрос о разговоре с портретами, нашел стих Маяковского, в котором мужик докладывал об окружающей обстановке фотографии Ленина[5 - Владимир Маяковский. «Разговор с товарищем Лениным», 1929.].
Динамичненький такой стих. Федору даже понравился, хотя спецом в поэзии он не был.
С тех пор он взял за правило каждое утро с портретом здороваться, уходя, сообщать, в котором часу ориентировочно вернется. А бабушка, конечно, без Мишки скучала, но постепенно свою невостребованную любовь перенесла на Федора. А ему, не избалованному подобным отношением, было приятно.
Микроволновка, звякнув, выключилась.
Федор потянул носом – пахнет вроде съедобно. И вдруг внимание его привлек странный звук за дверью. Как будто собачка встреченной недавно соседки скребется и потихоньку поскуливает.
Запах лазаньи усилился, и Федор решил игнорировать нарушающий спокойствие шум. Но пес, или кто там был за дверью, снова поскребся, и Федор подумал: а вдруг бабуля носится по улице в поисках питомца.
А он, Федор, выходит такой и говорит: «Здравствуйте, бабушка, вот она, собачка ваша. Берите, пользуйтесь!»
И соседка обнимает его и, обмочив слезами футболку, заявляет: «Спасибо, дорогой Федя… – нет, Федя это как-то слишком, – спасибо…»
Прижав плечом плохо открывавшуюся по причине древности дверь, Федор повернул защелку и замер: на пороге, прислонившись спиной к стене, сидела абсолютно незнакомая девушка с залитым кровью лицом.
Первым желанием было захлопнуть дверь, но тут девушка покачнулась и стала медленно заваливаться в квартиру. Федору ничего не оставалось, как поддержать ее и, перетащив через порог, уложить на пол в зале.
Бросив мимолетный взгляд на бабушкин портрет, он увидел, что она не одобряет подобное вторжение.
– Ну, не бросать же ее было на лестнице, – пояснил свои действия Федор и сосредоточил все свое внимание на девушке.
Ее нежно-голубое платье, испачканное кровью, задралось, обнажая длинные ноги в светлых колготках. Платье, колготки и еще маленькая сумочка, которую незнакомка сжимала в руках, – больше никакой одежды не было. Ни обуви, ни куртки – сентябрь все-таки, по вечерам уже довольно прохладно.
Федор вышел на лестницу, прислушался к звукам подъездной жизни.
Тишина.
На всякий случай подергал ручку двери квартиры напротив. Закрыто. И что дальше?
В подобной ситуации Федор оказался впервые и, что нужно делать, не знал.
Первой мыслью было, как обычно, поискать ответ в интернете, но, решив, что быстрее будет спросить у кого-нибудь из коллег, выудил из кармана телефон и набрал номер Кристины. Конечно, он бы с большим удовольствием позвонил Асе, но побоялся напугать или огорчить ее. А в том, что Ася расстроится, он был абсолютно уверен – она всегда пропускала через себя чужие проблемы, поэтому люди с пол-оборота проникались к ней доверием.
– Федор? – раздался в трубке голос Кристины.
