Я подарю тебе «общак»

1

1930 год

Темное помещение банковского хранилища освещал скупой свет американского электрического фонарика Everyday. Окна были предусмотрительно занавешены плотными шторами, так, чтобы снаружи не догадались, что в здании Госбанка кто-то есть. Перед массивным сейфом, изготовленным еще до революции, сгорбились двое субъектов. Один, тот, что держал фонарик, являлся типичным «уркаганом». Все называли его Слоном за соответствующую наколку с тыльной стороны ладони. О принадлежности к уркам свидетельствовал и его наряд, который подчеркивал презрение носителя ко всему «буржуйскому»: пиджак «в елочку», «прохоря» – сапоги в гармошку, сжатые по всем правилам – «третями», в которые Слон аккуратно, с особым напуском, заправлял брюки. А на седой бритой голове – кепка-восьмиклинка с небольшим козырьком. Старый каторжанин, изведавший все на своем веку и свято чтивший воровские традиции, он не принимал для себя ничего иного.

Второй, манипулировавший с замком, был известным в городе вором-«медвежатником» по кличке Лапа. В миру – Сергей Ипатьевич Лапин, молодой двадцатишестилетний парень, с копной соломенных волос, сильным мужественным лицом и васильковыми глазами, взгляд которых сводил с ума всех представительниц прекрасной половины человечества. Обладая чувством собственного достоинства, он считал себя аристократом преступного мира, а свои способности по вскрытию сейфов – искусством, доступным не многим. Поэтому Лапа позволял себе «жиганить» и не считаться с мнением остальных. Высокий, статный, он предпочитал длинные клетчатые пиджаки и лаковые штиблеты, а также кепки – «капитанки». Вокруг шеи, независимо от погоды, у него неизменно был намотан белый шарф.

– Ну, что там, много мороки? – сиплым шепотом поинтересовался Слон, заглядывая напарнику через плечо.

– Погоди, не видишь, делом занимаюсь, – сердито буркнул в ответ Лапа, исследуя мощный английский замок сувальдного типа, изготовленный известным мастером Иеремией Чаббом. Это был один из самых надежных замков. Выбить его не представлялось возможным, да и шуметь нельзя, так как рядом находилась охрана банка. Если их засекут, дело закончится кровавым побоищем.

– Твои дела понятны, от восьми до зеленки, – проворчал недовольный Слон, – а у меня, понимаешь ты, «шанец» жить. Я с тобой как «лохошник» поперся, а мог бы сейчас в шалмане с какой-нибудь шмарой… Тут же вокруг мильтонов – чертова стая.

– А че поперся тогда, раз дрейфишь? – фыркнул в ответ Лапа.

– Да ты ж сказал, что куш халявный, а потом, как просек, уже стремно соскакивать, – стал шепотом оправдываться Слон.

– Халявы не получится, – вздохнул Лапа, кивнув на сейф, и достал из кожаного саквояжа с инструментами дрель. – Попробую поработать по точкам, но тут уже, как карта ляжет.

Вскоре сверло уперлось в защитную бронепластину. Лапа остановился – амба, приехали! – положил дрель и зло посмотрел на замок. Алмазного бура у него с собой не было, а против отмычки эта модель имела специальный отсекатель. Сверло тоже не брало, так что ни заглянуть внутрь, ни поддеть сувальды не получалось. Он и не подозревал, что такое может случиться. Думал, что будет как всегда – подцепил отмычкой или подобрал код, и готово.

– Ну, шо, не получается? – тихо поинтересовался Слон. Почти с отеческим участием.

Лапа не ответил, молча достал из саквояжа свертыш, вставил в замочную скважину и кивнул напарнику, чтобы тот помог. Поняв все без слов, Слон поставил на пол фонарик, затем схватился за рукоятку штурвала свертыша и стал тянуть на себя. Сталь сувальдов не сразу, но все же не выдержала напора, и они с хрустом провернули штурвал. Удостоверившись, что первый замок открыт, Лапа взялся за второй – кодовый. Это было намного проще. Смахнув рукавом пиджака пот, выступивший на лбу, он попросил светить ровнее и ласково коснулся пальцами замка. С этим-то уж точно справится, не впервой.

За окнами в непроглядной тьме послышался рокот мотоциклетного двигателя. Не иначе, один из ночных патрулей, курсировавших по городу.

– Ну, – прохрипел Слон, прожигая взглядом напарника, крутившего верньер кодового замка.

Лапа сердито шикнул в ответ и полностью сосредоточился на своих ощущениях. Замок наконец поддался. На него ушло не более минуты.

– Говорил же, что я фатовый, – усмехнулся он, открывая тяжелую дверцу сейфа. Только в этот момент Лапа понял, что он действительно везучий на все сто. Если бы взял с собой алмазный бур и просверлил им сейф, то открыть его потом было бы чрезвычайно трудно, а может, и вовсе невозможно – и все из-за релокеров, что красовались с внутренней стороны дверцы. Хитрые штуковины, надо сказать. Он уже имел опыт общения с такими механизмами. Релокерами называли кусок закаленного стекла, укрепленный между дверью сейфа и кодовым замком. К его краям были прикреплены провода, покрытые свинцом и случайным образом соединенные со снабженными пружиной засовами. Если предпринималась попытка взлома сейфа, сверло или сварочный аппарат нарушали целостность стекла, освобождая засовы. Эти задвижки надежно блокировали отведение основного засова замка и саму дверцу. Смахнув пот со лба, Лапа выдохнул: – Да уж.

Слон с волнением подался вперед, чтобы рассмотреть содержимое. Свет фонарика высветил пачки червонцев, облигации, свежеотпечатанные ордеры Торгсина на получение товара. Из верхнего отделения сейфа Лапа с довольным видом достал мешочек с серебром и с десяток золотых слитков.

– Ети его мать! – восхитился Слон, сверкая золотыми зубами, и стал запихивать все, что передавал ему напарник, в заранее подготовленную сумку.

– Тысяч двадцать, да еще золото с облигациями, – шепотом констатировал Лапа.

– Класс! – Слон сунул в сумку мешочек с серебром, поднялся с колена и нечаянно задел дрель, лежавшую на краю стула. Она с грохотом упала на пол, и у Лапы даже волосы зашевелились на голове. Он посмотрел на бледного напарника дикими глазами:

– Ты, что же, падла, зашухерить нас хочешь?!

– Да я, это… – растерянно прохрипел Слон. Сказать ему было нечего.

Снизу послышался топот охранников, и Лапа метнулся к дверям. Замок был предусмотрительно заклинен, но он для верности подпер дверные ручки креслом, затем повернулся и рыкнул на напарника:

– Что к месту прилип?! Валим!

С гримасой ужаса на лице Слон прыгнул к веревке, свисавшей из пролома в разобранной крыше банка. Он пытался, но никак не мог забраться по ней наверх вместе с сумкой. Лапа зло вырвал у него сумку, помог взобраться, потом единым усилием могучих мышц зашвырнул тяжелую сумку в пролом. Следом полетел саквояж. Слон чудом поймал вещи. Очевидно, страх добавил ему проворства. В этот момент в двери хранилища стали ломиться. Загрохотали выстрелы, и дверное полотно покрылось сквозными отверстиями. Выхватив из-за пояса семизарядный «браунинг M-1903», Лапа выстрелил в ответ, не целясь. Он не преследовал цели укокошить кого-то, а просто хотел отпугнуть преследователей, поэтому и брал выше. Выстрелив, быстро взобрался по веревке на крышу и втянул за собой веревку. Достал из саквояжа самодельную дымовую бомбу, поджег от позолоченной зажигалки Unique Dunhill фитиль и бросил бомбу вниз. Он не видел, как сбоку на крышу выглянул молодой опер в кожаной тужурке и фуражке и прицелился в склонившегося «медвежатника», но Слон оказался проворнее. Секунда – и в его руке появился «музер». Тут же хлопнули два выстрела, и опер, выронив «наган», свалился вниз с пробитым сердцем.

– Ты что? – ошалело спросил у напарника Лапа, не признававший «мокрых» дел.

– Шо, – передразнил его Слон, – я тебе шкуру спас.

Вдруг внизу грохнула бомба, и повалил густой белый дым. Подельники, не сговариваясь, вскочили и бросились бежать в сторону пристройки. В хранилище банка тем временем слетела с петель дверь, и в комнату ввалилась охрана. Кто-то споткнулся, на него наступили, другой налетел в дыму на открытый сейф. Послышались отборный мат и стоны.

Лапа первым перепрыгнул на крышу пристройки, а с нее соскочил на землю, аккурат между стеной здания и припаркованным там зеленым «Ford A Phaeton». Два дня назад он выиграл его в карты у одного вора и очень гордился этим. На таких машинах ездили в основном чиновники да силовики.

Бросив в салон сумки, Лапа поспешил к углу проверить обстановку и едва ли не нос к носу столкнулся с двумя патрульными из ночного мотопатруля. Оба были вооружены «наганами», но он и тут не растерялся – с ходу сбил одного милиционера мощным ударом в челюсть, у второго выбил «наган», врезал в живот и оглушил его же оружием. Жертва рухнула к ногам «жигана» без звука. С крыши банка послышались крики, это охранники выбрались в пролом и искали грабителей. Самое время было убираться. Лапа вернулся к машине, за рулем которой уже сидел Слон и заводил двигатель.

– Ну, что, каторжанин, погнали, – весело бросил он подельнику, захлопнув дверь.

– Да пошел ты! – процедил сквозь зубы Слон. – Смотри, какой кипеш подняли. Хана нам теперь.

– Сам виноват, молчал бы уж, – спокойно ответил Лапа. – Ладно, прорвемся.

Слон с мрачным видом вдавил в пол педаль газа, и машина, взвыв, рванулась вперед. Навстречу им выскочили трое милиционеров, готовые стрелять. На машине нервно заплясали лучи фонарей, и Слон, резко врубив фары и ослепив их, вильнул в сторону. Хлестко защелкали выстрелы. Одна пуля пробила лобовое стекло и просвистела над ухом Лапы.

– Вот, собаки, – усмехнулся он, провожая взглядом стрелявшего. – Что-то действительно становится горячо.

– Да, париться уже пора, – зло поддакнул Слон, сворачивая в узкий проулок.

Проскочив через двор, они вылетели на проспект и протаранили черный «ГАЗ-М1», прозванный в народе «черным воронком». Лобовое стекло их машины разлетелось вдребезги. Лапа поднял руки, защищаясь от осколков. Сумка с деньгами, что лежала у него на коленях, смягчила удар о приборную доску. Слона силой инерции бросило на руль. Он разбил в кровь лицо и почувствовал, что в груди что-то больно стрельнуло. Весь перед их «Форда» в одно мгновение оказался искорежен, а «воронок» от удара развернуло, смяв переднюю дверь со стороны водителя. С пассажирского места на мостовую вывалился чекист. Обливаясь кровью, он поднялся, вскинул револьвер и выстрелил. Пуля сбила зеркало заднего вида на «Форде». Лапа пригнулся, затем, выскочив из машины, выстрелил в ответ, попав чекисту в плечо. Тот вскрикнул и спрятался за машиной.

– Вылазь! – рявкнул Лапа напарнику.

– Щас, погодь, – закашлявшись, прохрипел Слон, – меня малость помяло.

– Давай да ходу! – прикрикнул Лапа, потом выстрелил поверх машины, не давая чекисту высунуться, и нырнул в переулок рядом.

Слон кое-как выбрался из машины, держась за грудь, сплюнул кровь и заковылял вслед за ним, то переходя на бег, то останавливаясь. Где-то недалеко послышалась трель милицейского свистка.

– Ты как, старый? – участливо поинтересовался Лапа, остановившись.

– Нормально, оклемаюсь до завтра, – бодро заверил его Слон и предложил: – Давай сейчас разбежимся, так им будет труднее нас прижать.

– А ты один-то сможешь? – В голосе Лапы прозвучало неподдельное беспокойство.

– Да не парься, – махнул рукой Слон, озираясь, – все, давай встретимся в кабаке на Кривой.

– Вот, возьми. – Лапа сунул ему в руку пачку денег, первую, какую нащупал в сумке. – Остальное, свою долю, получишь на Кривой через два дня, вечером в пять. К тому времени, думаю, все утихнет.

– Лады! – Слон сунул червонцы в карман и кинулся в сторону через арку проходного двора.

Лапа двинул по улице в противоположную сторону. Трель свистка послышалась совсем рядом, к ней добавлялось тарахтение мотоциклетного двигателя. Спустя двадцать минут он влетел в темный подъезд знакомого дома, пробежал вверх по покосившейся лестнице на второй этаж и постучал в дверь.

За дверью завозились. Вспыхнул свет, и встревоженный женский голос спросил:

– Кто там?

– Зина, открой, это я, Сергей, – хриплым шепотом ответил Лапа.

Дверь тут же распахнулась. На пороге стояла заспанная женщина лет тридцати в длинном шелковом халате и турецких туфлях с загнутыми носами. Черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам. В больших выразительных серых глазах отражались удивление и радость.

– Сережа, ты!

– Зинка, мне схорониться надо, – выпалил Лапа и шагнул в комнату, но женщина, усмехнувшись, перегородила ему дорогу:

– Ах, значит, схорониться.

– Да нет, ты не подумай, я к тебе шел, – соврал он с честным видом, – а тут «мусора» на хвост подсели.

Она резко схватила его за отворот пиджака, втащила в квартиру и впилась в его губы своими, крепко обнимая. Лапа замычал от неожиданности. А Зинаида захлопнула ногой дверь и сказала:

– Ну все, теперь ты попался и пощады не жди.

– Дай хоть разуться, – смиренно попросил Лапа, уронив на пол сумку.

– Быстро! – прикрикнула она и легким движением сбросила с плеч накинутый халат, оставшись в одних панталонах с кружевными оборками…

2

Наши дни

В половине первого ночи к зданию музея краеведения, расположенного в центре города, подъехала милицейская машина с выключенными мигалками. Из «УАЗа» вылезли пятеро дюжих молодцев в форме спецназа, вооруженных до зубов, и бодро побежали вверх по ступенькам к дверям центрального входа. Группа действовала четко и слаженно. Один из бойцов присел у входа, другой вскочил ему на плечи, вскрыл корпус светозвукового извещателя сигнализации и закоротил провода питания. Еще один в это время барабанил кулаком в дверь. В холле музея вспыхнул свет. Раздались шаркающие шаги сторожа, следом прозвучал испуганный старческий голос:

– Кто там?

– Открывайте немедленно, полиция, – рявкнул стучавший мордоворот. – В случае сопротивления высаживаем дверь и стреляем на поражение!

Зазвенели ключи в связке сторожа. Щелкнул замок. Дверное полотно пошло внутрь, и в щель выглянул седой сухонький старичок лет семидесяти. От вида амбалов в масках его чуть кондрашка не хватила. Округлив глаза, он прохрипел что-то несвязное, в то время как взгляд метался по гостям: все, как на подбор, в пятнистой форме, разгрузки, автоматы, на лицах маски.

– Кто еще есть в здании? – заревел стучавший, видимо, являвшийся главарем.

– Н-н-н-ик-кого, – заикаясь, выдавил из себя сторож, – я один.

– Отлично, – обрадовался главарь и пшикнул в лицо старику струю из баллончика с нервно-паралитическим газом. Тот захрипел, пошатнулся и сполз по стене на пол. Распахнув ударом ноги дверь, главарь вошел внутрь, за ним ввалились остальные. Он распорядился, чтобы проверили комнату охраны и все подсобные помещения. Все распоряжения звучали на французском языке, но бойцы великолепно его понимали. Сам главарь аккуратно прикрыл дверь, затем склонился над телом охранника, забрал у старика связку ключей, фонарик и двинулся следом за своими парнями.

В комнате охраны горел свет, и двое в масках разбивали прикладами видеорегистратор системы видеонаблюдения. Главарь указал им на провода, отходящие к камерам, и велел их обрезать. Со схемой явно было что-то не так. Он достал лист из проекта, сравнил с действительностью и понял, что видеонаблюдение в музее подверглось реконструкции, но изменения не нашли отражения в проекте. Выругавшись, главарь скомкал лист и засунул его себе в карман, после чего ключом снял с охраны залы музея.

– Алекс, что делать со стариком? – спросил один из налетчиков.

– Пусть отдыхает. Он нам не помеха, – спокойно ответил главарь.

Налетчики толпой прошли в главный зал. Над арочным входом красовался баннер с надписью: «Искусство соцреализма 1930–1940 гг. Философские принципы историзма и диалектического понимания бытия».

Главарь жестами показал на нужные витрины, и зал тут же наполнился звоном битого стекла. Налетчики хватали экспонаты – гравюры, открытки, скульптурки и прочую мелочь. Ступая по битому стеклу, главарь подошел к стенду с монетами и купюрами прошлых лет различного достоинства, разбил стекло автоматом и стал сгребать деньги в сумку.

Клод Масон, один из налетчиков, вместе со своей подружкой Зое остался в машине. Двигатель был включен, на случай, если придется быстро делать ноги. В ушах у него торчали наушники, в которых гремела музыка, но он ее не слушал, напряженно ожидая возвращения остальных.

– Расслабься, все будет хорошо, – Зое усмехнулась и погладила его по колену.

Клод вздрогнул, но не обернулся. Его глаза неотрывно следили за входом в музей. Нервы были на пределе, и все вокруг казалось чужим и угрожающим. Зое придвинулась ближе и снова начала приставать к нему. Сначала он лениво сопротивлялся, но когда ее ласки стали более требовательными, повернулся и вскрикнул:

– Эй, ты спятила! Прекрати!

В этот момент его сзади окликнули. Клод медленно повернулся. У машины стояли двое в милицейской форме. Полный краснолицый лейтенант козырнул ему. Клод вспомнил, что тоже в форме, а значит, надо ответить. Алекс показывал, как отдают честь русские милиционеры, и Клод попробовал повторить жест. Судя по лицам патрульных, экзамен он не сдал. Краснолицый сержант помрачнел и покосился на напарника – смуглого невысокого парня с сержантскими нашивками. После секундной заминки лейтенант требовательно спросил:

– Что вы здесь делаете? Нам ничего не сообщали о проведении каких-либо мероприятий.

Клод не понял ни единого слова из сказанного. Он вообще не понимал по-русски, только «здравствуйте», «пожалуйста», «спасибо» и еще с десяток общеупотребительных слов, которые выучил в самолете по пути в Москву. Отправляясь в Россию, он больше всего боялся, что произойдет нечто похожее. Лейтенант тем временем ждал ответа. Клод набрал в легкие воздуху, еще даже не решив, что скажет, но тут Зое подняла голову от его колен и улыбнулась патрульному, сверкая большими зелеными, как изумруды, глазами.

– А, развлекаетесь… – озадаченно пробормотал лейтенант, воззрившись на вынырнувшую снизу девушку. Его губы тронула улыбка.

Расценив улыбку лейтенанта как хороший знак, Клод счел долгом кивнуть и добавить:

– Да, да… Хорошо.

Лицо лейтенанта вытянулось. Акцент спецназовца ему совсем не понравился, да и машина странная. Его рука быстро потянулась к оружию:

– А предъявите-ка документы!

Ждать дальше не имело смысла. Клод, как спущенная пружина, выскочил из машины, ударив лейтенанта дверцей, второго свалил ударом ноги, затем метнулся к краснолицему и вырубил его ударом в лицо. И снова на площади перед музеем наступила тишина.

– Ну, ты крут, – хихикнула Зое, откидывая назад длинные светлые волосы.

Клод оглянулся и увидел остальных. Они вышли с сумками через центральный вход и зашагали к машине.

– Это еще что? – удивился Алекс, срывая с лица маску.

– Они подошли, стали что-то спрашивать, вот и пришлось их вырубить, – виновато оправдывался Клод.

– Они видели твое лицо, – медленно произнес Алекс, глядя на свой автомат.

– Ну и что, – пожал плечами Клод, – ведь по плану мы завтра сваливаем из России.

Алекс задумался. Ему очень не хотелось оставлять трупы. Операция должна была пройти бескровно и бесшумно. Убийство стражей порядка вызовет ответную реакцию местных властей, и тогда милиция всерьез возьмется за расследование. Одно дело – грошовая кража, и совсем другое – убийство представителей правоохранительных органов. Перекроют дороги, а это может помешать им спокойно покинуть город.

– Прикончим их, – хрипло предложил Пьер Арно, мрачный громила, за плечами которого было уже не одно убийство.

– Нет, – отрезал Алекс, – все в машину. Убираемся отсюда.

3

1930 год

Кабак на Кривой являл собой одно из питейных заведений, которыми во времена нэпа был заполонен весь город. Свертывание новой экономической политики, увеличение налогов и гонения повлекли за собой банкротство многих шинкарей, но трактир на Кривой процветал всем врагам назло, и тому было несколько причин. Улицы вокруг кабака представляли собой настоящие трущобы и были столь запутаны, что посторонний человек сразу терялся в этом лабиринте грязных проходных дворов, лавок и покосившихся заборов. Благодаря этому обстоятельству кабак вскоре облюбовал преступный элемент для своих сходок. Случись какая облава, всегда можно было легко уйти и замести следы. В кабаке имелось все для удобства клиента: живая музыка, выпивка, наркотики, девочки, азартные игры, даже принимали краденое. Рядом на улицах часто находили трупы, а с наступлением темноты в этот район лучше вообще было не соваться, конечно, если ты сам не блатной.

Сергей Лапин вошел в трактир и сразу направился к столику за ширмой, который держали специально для него. По пути он обменялся рукопожатиями с несколькими приятелями, остальным, кого знал, просто кивал. Опытным глазом Лапа сразу отметил, что смотрят на него как-то по-особому, не так, как всегда. Во взглядах обитателей трактира чувствовалась какая-то настороженность, точно в руке у него была бомба с зажженным фитилем. Что-то определенно изменилось. В воздухе стоял густой табачный дым. Слышались хохот, разговоры. На сцене Эльвира, рыжеволосая красавица-певица, пела проникновенным голосом:

Когда Сергей проходил мимо, певица подмигнула ему. Лапа неопределенно улыбнулся – ему было не до амурных дел, душу томило нехорошее предчувствие. Присев за стол, он сделал заказ: гуляш, картошка с луком, грибы, блины с икрой и водка. Затем незаметно под столом достал из кармана «браунинг» и положил себе на колени, прикрыв полотенцем. За ширму ввалился Слон, выглядевший не лучшим образом. Лицо осунулось и имело сероватый оттенок. Кашляя, он пожал его руку и опустился на стул по другую сторону стола.

– Хреново смотришься, – заметил Сергей, налил напарнику водки в стакан и поставил перед ним на стол: – Выпей сначала, а там потолкуем.

Слон посмотрел на «медвежатника» воспаленными красными глазами, потом разом махнул стакан, закусил соленым груздем и просипел:

– Да, Лапа, кипишнул ты конкретно…

– Да, кипишнул, ну и что, – криво улыбнулся Сергей, взяв с края стола свежий выпуск местной газеты «Губернский вестник». – Не бзди, глянь лучше, что про нас пишут. Мы такого шороху навели.

– Навели, – согласился Слон, – только хрена ли радоваться. За нами теперь все «мусора» гоняться будут и не успокоятся, пока не повяжут или не пришьют.

– Ну, для начала нас еще сыскать нужно, – заметил Лапа с самодовольным видом. – В газете написано, что банк ограбили неизвестные личности. Нас не опознали, отпечатков мы не оставили.

– Это все требуха, – одним махом отмел доводы товарища Слон, – при таком раскладе теперь свои же сдадут. Два дня «мусора» только и делали, что громили «малины» да шпану прессовали. Всем было хреново. Целая туча народа недовольна нашими художествами. Могут и на перо посадить, и стукнуть…

Из зала к ним поднялся высокий тощий человек, одетый в модную клетчатую рубаху и идеально отглаженные брюки, заправленные в сверкающие, точно зеркало, сапоги, хрустевшие при каждом шаге. Как у большинства посетителей заведения, у него была очень короткая стрижка. На Сергея глянули холодные голубые глаза, а тонкие губы с уголками, опущенными книзу, дрогнули в неком подобии улыбки. Заломив на затылок свою кепку с маленьким козырьком, вор в законе по кличке Дрозд без приглашения сел за их столик. Закурил самокрутку с планом и удобно развалился на стуле, как хозяин положения. Двое его корешей с обезьяньими лицами остались стоять чуть позади предводителя. У бандита в тельняшке, прозванного Боцманом, из-за пояса торчал «маузер». У второго в пиджаке и белой сорочке оружия видно не было, но оно у него, естественно, имелось. Недаром его прозвали Сеней Портным, людей он пришивал умело.

– Привет честной компании, – улыбнулся им Дрозд, демонстрируя золотую фиксу на переднем зубе.

– Здорово, коли не шутишь, – хмуро ответил Лапа. Он старался сохранять внешнее спокойствие, в то время как рука мягко легла на «браунинг» под полотенцем на коленях.

– Эй, Лапа, грабки-то подними, – нервно рявкнул на него Боцман, выхватив «маузер».

– Так, все остыли, – громко приказал Дрозд, – без нервов.

– Я спокоен, – ответил Лапа и скосил глаза на напрягшегося Слона: – Здесь крови делать не будем.

– А «мочить» никто никого и не собирается, – усмехнулся вор, – мы тут с корешами побазарили за тебя да порешили. Короче, такая тема. Ты прямо сейчас сваливаешь из города и больше здесь не показываешься. Или с тебя спросят, как с гада. Тебе решать.

– Значит, так и порешили? – сдерживая рвущийся изнутри гнев, спросил Сергей.

– Тебе грех жаловаться, – усмехнулся Дрозд, – из-за твоих кренделей всем бродягам в эти дни пришлось туго. За тобой должок. Зачем ты вообще «усатого» решил выставить? Он этого не любит. На государственное хавальник разевать не моги. Пункт «г» статьи 162 УК РСФСР – «тайное похищение чужого имущества, совершенное из государственных и общественных складов, вагонов, судов и иных хранилищ… путем применения технических средств или по сговору с другими лицами». До двух лет, а если под горячую руку попадешь, то и в расход пустить могут. Статья 59-я, слышал, поди, – «Особо опасные преступления против порядка управления». Пятьдесят девятая – родная сестра пятьдесят восьмой. Буржуев надо было бомбить, за это тебе «красноперые» только спасибо бы сказали. А теперь все. Сам засветился и всех нас подставил. Так дела не делаются. – Он сделал паузу и поинтересовался: – Так что, мы договорились?