Покинуть Париж и уцелеть

© Белозерская А., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Глава 1

Несмотря на будний день и пасмурную погоду, в Люксембургском саду было многолюдно. Впрочем, этот великолепный парк всегда был полон посетителей вне зависимости от времени года. Лишь поздней осенью, когда температура понижалась, а на смену солнцу и яркому безоблачному небу приходили резкие ветра и серые дожди, парк замирал. Изящные дворцовые скульптуры с грустью всматривались в пустые аллеи, Люксембургский дворец, вокруг которого, собственно, и раскинулся сад, выглядел мрачным и одиноким на фоне низкого неба, а самый романтичный фонтан Парижа, находящийся перед фасадом дворца, представлял собой невыразительную лужу, беспокойную и грязную. Благо, что таким угрюмым и неприветливым сад бывал только несколько дней в году, перед самым началом зимы, а в остальное время воздух его был пропитан неповторимым ощущением покоя и радости.

Конечно, в Париже много других парков, не менее величественных и роскошных, однако Полина любила именно Люксембургский сад, привлекающий особой атмосферой возвышенности и одновременно простоты. Внешняя утонченность сада не вызывала напряженный трепет перед многовековой историей, которой был наполнен каждый сантиметр пространства. Наоборот, она давала возможность почувствовать себя его частью и от этого испытывать удовольствие, так как люди всегда мечтают быть частичкой чего-то великого и могущественного. А детский смех, неизменно присутствующий в воздухе сада и легким ветерком разносящийся по всем его уголкам, наполнял душу уютом и заставлял улыбаться в ответ.

Поправив на плечах шаль, которую прихватила с собой, опасаясь замерзнуть, Полина обрадовалась тому, что день выдался теплым, несмотря на хмурость и сумрачность, предвещающую дождь. Подобная погода была несвойственна Парижу в октябре. Обычно этот месяц поражал яркостью, давая возможность насладиться солнечными деньками перед тем, как природа уснет на долгие месяцы. Но в этом году капризы погоды обманули ожидания и парижан, и туристов. Мелкие дожди и отсутствие солнца были постоянными спутниками последних дней, что, впрочем, не мешало людям проводить много времени на улице, не замечая непогоду. Доказательством этому был «полный комплект» посетителей Люксембургского сада, этакий винегрет из студентов, расположившихся на переносных стульчиках по всему периметру, уставившихся в планшеты или, реже, в книги, спортсменов, оккупировавших тематические площадки, трусцой пробегающих по аллеям, вечно галдящих детей и их родителей, туристов, громко восхищающихся окружающей красотой, а также старичков, не обращающих внимания на суету и серый воздух.

Намечая прогулку, Полина надеялась, что неприветливая погода отпугнет посетителей сада, предоставив возможность насладиться одиночеством, однако подобным мечтам не суждено было сбыться. Впрочем, Полина не расстроилась. Более того, она обрадовалась неожиданному многолюдству, которое всеми силами пыталась запомнить, ибо не знала, когда увидит Люксембургский сад в следующий раз. Через несколько дней она уедет из Парижа, и это печалило ее, так как всегда сложно покидать место, ставшее частью души, и менять его на нечто новое, непривычное и оттого пугающее.

Полина отмахнулась от невеселых мыслей, связанных с переездом, вспомнила о любимом мужчине, ради которого покидает Париж, и счастливо улыбнулась. Новая жизнь казалась туманной, но она давала возможность убежать от прежних невзгод и ошибок и начать все сначала. Наслаждаясь душевным подъемом, Полина, однако, не могла не ощущать печаль где-то внутри, и это тревожило.

Чтобы развеять грусть, она пришла в сад. Прогулка по длинным аллеям всегда успокаивала и отрезвляла, заставляя по-новому смотреть на проблемы и неприятности. К тому же в саду, недалеко от фонтана, Полина должна была встретиться со старым клиентом агентства, парижский филиал которого возглавляла последние четыре года. Посмотрев на часы, показавшие, что до встречи с мсье Гуэном еще есть время, она спокойным шагом направилась к условленному месту и вдруг остановилась, заметив невдалеке знакомую фигуру, идущую под руку с каким-то кавалером.

– Марина! – крикнула Полина. – Маргулис!

Женщина не отреагировала. «Показалось? Вряд ли!» – удивилась Полина, рассматривая светлые волосы, рассыпанные по плечам, худую спину и надменную осанку. Внимательно вглядевшись в затылок мужчины и то, как напряженно женщина сжала пальцы на его локте, Полина понимающе хмыкнула. «Свидание с любовником» – таким был вердикт. Размышляя о странном поведении подруги и, главное, о том, что Марина изменяет мужу, Полина незаметно подошла к скамье, где ее ожидал мсье Гуэн, и улыбнулась, когда старик приятной наружности поднялся и вежливо склонил голову.

– Полина, – протянул он, целуя руку женщины, – обворожительная и прекрасная.

Голос его был теплым, как окружающий воздух, речь звучала мягко, как у всех коренных парижан, взгляд острый и наблюдательный в силу возраста и жизненной мудрости, а движения порывисты из-за пылкого темперамента. Седые волосы, блестящие черные глаза, морщинистая кожа на щеках, узкие девичьи плечи, аккуратный костюмчик и идеально сидящее на хрупком теле пальто. Все приталено, все облегает. И, разумеется, неизменный атрибут любого парижанина – шарф, небрежно лежащий на плечах, от ветра не защищающий, но гармонично вписывающийся в образ.

– Merci, monsieur Gouin[1], – Полина с наслаждением вслушалась в приятный голос старого француза и в благодарность за комплимент погладила тонкие прохладные пальцы.

Она с гордостью могла назвать себя полиглотом, так как говорила на пяти европейских языках, но наибольшую радость ей доставляло умение изъясняться на французском, ее любимом. Полина обожала говорить на языке любви и кокетства, но еще больше ей нравилось его слушать.

– Monsieur Gouin? – старик приподнял бровь, намекая на то, что уже давно разрешил называть себя по имени.

Как всегда, Полине не захотелось объяснять, почему она упорно продолжает называть мсье Гуэна по фамилии, заранее зная, насколько это прозвучит нелепо. Дело в том, что старика звали Жозеф-Александр. Полина ленилась каждый раз произносить его вслух, поэтому, желая упростить общение, остановилась на коротком «мсье Гуэн».

– Joseph-Alexandre, – медленно произнесла Полина, желая доставить старику удовольствие.

– Слышал, ты покидаешь Францию, – мсье Гуэн указал на скамью, предлагая присесть.

– Новости расходятся быстро.

– Дурные новости, – поправил старик. – А это, поверь мне, нерадостное известие. Надеюсь, ты будешь счастлива там, куда уезжаешь.

– И я, – отозвалась Полина, чувствуя, как грусть снова начала подкрадываться к ней.

Стараясь отвлечься, она хлопнула в ладони и рассмеялась.

– Наступает пора каштанов, – сказала она. – А я их не попробую! Вот жалость!

– Неужели они тебе нравятся?

– А вам нет? – Полина с удивлением взглянула в черные глаза, светящиеся насмешкой и одновременно задором. – Я думала, что все французы любят жареные каштаны.

– Наивное дитя! Это ложный стереотип, и я тому полное подтверждение.

– Знаете, я их тоже не люблю, – вдруг призналась Полина. – Просто хотела сделать вам приятное, сославшись на схожесть вкусов.

– Никогда так не поступай, – попросил мсье Гуэн. – Честность в отношениях ценится дороже, нежели иллюзорная общность.

– Обещаю, – кивнула Полина, покраснев от неловкой ситуации.

«Дернуло меня вспомнить об этих чертовых каштанах! Я же их никогда не покупаю!» Она подумала о том, что скоро по всему Парижу можно будет увидеть жаровни, в которых готовится любимое лакомство многих французов. На вкус они были странными и непонятными, но являлись неотъемлемой романтической частью города, и Полина, поддаваясь стадному чувству, раз в год, в сезон, покупала маленький пакетик, чтобы ощутить тепло в ладонях, а после, так и не съев ни одного каштана, выбросить в мусорку.

– Сегодня хорошая погода, – сказала она и, не удержавшись, рассмеялась. – Опять лгу! Погода – мерзость. Сыро, но, слава богу, тепло! А теперь говорю правду – я очень рада нашей встрече!

Мсье Гуэн обнял Полину за плечи и прижал к себе.

– Обожаю твою непосредственность, – сказал он. – Ты напоминаешь мне дочь, такая же озорная лгунья.

– Вы помирились?

Полина знала о ссоре, произошедшей несколько лет назад, правда, не предполагала настоящих причин столь длительной размолвки. Ходили слухи, что старик взбесился оттого, что мадемуазель Гуэн открыла миру свою сексуальную ориентацию и представила отцу спутницу жизни. Может, предпочтения дочери и ее нежелание быть такой, как все, явились причиной вражды, или же нечто другое, скрытое от глаз посторонних. Полина не стремилась вникнуть в детали и тем более принимать чью-либо сторону, потому что у самой были непростые отношения с родителями, и она не понаслышке знала, как сложно находиться с родными в состоянии войны или близко к этому.

– Вряд ли моя дочь захочет меня видеть. Я был жесток с ней.

– Вы можете все исправить, если захотите. В этом я уверена, как и в том, что она любит вас и, конечно же, простит.

– Есть вещи, которые не прощают.

– Только одно нельзя простить, – с жаром объявила Полина, вызвав улыбку на губах старика. – Предательство! Все остальное поддается корректировке.

– Моя мудрая мадемуазель.

– Не нужно иронии. Вы прекрасно поняли, что я имела в виду.

– И благодарен тебе за совет.

– Я не даю советов. Лишь высказываю свое мнение, не более. А вы уж сами решайте, как поступить. Но вы назначили встречу не для того, чтобы… – Полина замолчала, демонстрируя, что не желает обсуждать личные темы.

– Нет, не для этого, – мсье Гуэн поднялся и протянул руку. – Предлагаю пройтись.

– Согласна. Итак…

– Хочу сделать приятное Софи.

Полина постаралась сдержать усмешку при упоминании имени возлюбленной старика. Впрочем, не одна она улыбалась, когда слушала, с какой нежностью Гуэн говорит о даме своего сердца, учитывая, что таких у него было две. Мадам Эмме – жена. Кажется, в следующем году супруги отметят золотую свадьбу. И мадемуазель Софи – любовница Гуэна уже на протяжении сорока лет. Именно она была матерью единственной дочери, наследницы фармацевтической компании, хозяином которой и являлся Гуэн. Сплетники говорили, что Жозеф-Александр так и не смог понять, кого из двух дам любит больше, поэтому решил жить с обеими. Долгое время дамы не имели понятия, что их мужчина «разрывается на две семьи», уж очень изобретательно Гуэн скрывал факт своей измены. А после, когда тайное открылось, было поздно что-либо менять. С мадам Эмме его связывали бизнес, крепкая дружба и много лет брака, а с мадемуазель Софи – дочь и не менее прочные отношения. Разумеется, обеим дамам было невероятно трудно принять наличие «второй жены» в жизни любимого. И все же уважение и нежность вышли на первый план, затмив обиду за многолетнюю неверность. Никто не решился разрушить давно устроенную и размеренную жизнь, полную любви и взаимопонимания. Конечно, любовница и жена не стали подругами, но, по крайней мере, не враждовали друг с другом и не упрекали своего мужчину в нежелании сделать выбор. Впрочем, выбор он сделал уже давно, когда понял, что не в силах отказаться ни от одной из любимых. Веселая история, если учесть, что ловеласу Гуэну и его преданной жене Эмме было по семьдесят пять лет, а очаровательной мадемуазель Софи – семьдесят.

– Какой подарок вы хотите преподнести своей возлюбленной? – спросила Полина и вдруг рассмеялась, впервые столь остро ощутив всю нелепость происходящего.

– Как невежливо! – недовольно поцокал языком мсье Гуэн, но в глазах его заиграла улыбка. – Плутовка.

– Простите, – Полина слегка похлопала себя по щекам, приказывая успокоиться. – Готова выслушать ваши пожелания.

– Напротив. Слушать буду я. Если бы я мог решить этот вопрос самостоятельно, не вызвал бы тебя. Но у меня совершенно нет мыслей по этому поводу, поэтому предлагай!

Полина остановилась и, прищурив глаза, всмотрелась в лицо своего спутника. Не в первый раз ей приходилось угадывать, что хотят клиенты, но нынешняя ситуация была сложнее, чем многие предыдущие. Придумать подарок для семидесятилетней дамы, да еще не облажаться при этом – дело непростое. Если бы барышне было двадцать или тридцать… в таком возрасте желания женщины и проще, и приземленнее. Пафос, эксклюзивность и впечатляющее количество нулей – наиважнейшие составляющие удачного подарка для девицы, возраст которой не пересек отметку тридцать пять. Сорокалетней особе уже значительно труднее угодить. Чаще всего она одна знает, что желает, а окружающим лишь озвучивает свои желания вслух или же прозрачно намекает о своих желаниях. Дальше – еще хуже! Искушенным красоткам «за пятьдесят» сделать сюрприз невозможно, ибо абсолютно нет шансов их удивить: они на все смотрят сквозь призму опыта, иронии и способны недвусмысленно, хотя и культурно, обгадить непонравившийся подарок. А мадемуазель Софи не пятьдесят, а семьдесят! И живет она на свете в два раза дольше, чем Полина, которая отчаянно пытается придумать что-нибудь такое, чему могла бы обрадоваться старушенция.

– Велосипед или телефон? – наконец устав от напрасных размышлений, спросила она, наивно заглянув в лицо мсье Гуэна. – И в том и другом случае устроим полный эксклюзив.

– Дорогая, ты можешь представить старушку с артритом, катающуюся на велосипеде? – с улыбкой на губах поинтересовался он. – Софи никогда не любила подвижный отдых, в отличие от моей жены Эмме. И модный телефон ей не доставит удовольствия, потому что она не пользуется мобильными. Считает, что они мешают жить.

Мсье Гуэн взмахнул рукой, обращая внимание Полины на посетителей парка. Многие из них были увлечены не общением друг с другом, а своими телефонами, планшетами и другими гаджетами.

– Поняла, что вы имели в виду, – нахмурилась Полина. – Люди перестали общаться. Настоящей жизни они предпочитают виртуальную реальность.

– Именно поэтому я не хочу рисковать. Софи немедленно порвет со мной, если я преподнесу ей в подарок последнюю модель какого-нибудь суперпопулярного телефона. Конечно, я осознаю, что телефон – это удобно. В бизнесе он незаменим. Но в остальном эта маленькая штучка… – Гуэн вытащил из кармана пальто дорогой мобильный и небрежно потряс его в руке, – лишает многих радостей. Раньше к другу можно было прийти в гости без звонка. Взять пару бутылок вина и просто позвонить в дверь. А теперь ни один человек не примет тебя без предварительной договоренности.

– Вы правы. Телефон стал частью нашего мира и одновременно его проклятием. Благодаря ему меня могут найти где угодно, что не всегда хорошо. Но без него я уже не смогу жить.

– Чувствуешь себя покинутой, если он не звонит?

– Да, – кивнула Полина. – Если меня ищут, значит, я кому-то нужна, – она взяла мсье Гуэна под руку и повела к фонтану. – Значит, телефон отметаем. Предлагаю часы.

– Дарил в прошлом году. Разве ты забыла, что сама заказывала в Vacheron Constantin[2] именные…

– Прошу прощения, – перебила Полина. – Действительно забыла. Пустая голова. Тогда парфюм, изысканный и индивидуальный. Только для нее. Например Clive Christian´s Imperial[3].

– Я не скупой, но платить тысячи евро за приятно пахнущую воду считаю верхом неблагоразумия. Тем более что Софи не станет изменять своему любимому аромату. Она весьма консервативная особа.

Полина пожала плечами, словно признала свое поражение и капитулировала, но вдруг встрепенулась.

– Мадемуазель Софи не уважает современную технику, противница нововведений… Скажите, Жозеф-Александр, каким образом она общается со своими друзьями? С теми, кто живет далеко?

– Пишет письма. Софи любит хорошую бумагу, конверты. Она может часами сидеть за столом, составляя письмо, а потом с трепетом ждет ответа.

– Тогда подарите ей особую перьевую ручку. Например, Tibaldi[4] или что-нибудь проще.

– Простота не для Софи, – Гуэн, улыбаясь, кивнул. – Хороший подарок. Сама займешься покупкой?

– Разумеется, – солгала Полина, мгновенно решив, кому из подчиненных перепоручит заказ эксклюзивной ручки, украшенной драгоценностями, для именинницы. – И устройте для Софи ужин. Пригласите дочь. Это будет самым лучшим подарком.

Гуэн молчал, но было видно, что он обдумывает слова Полины. Она же жадно рассматривала этого необычного старика, который, сам того не подозревая, подарил ей незабываемое удовольствие от встречи. И дело было не только в том, что она получит приличные комиссионные, выполняя заказ. Конечно, это грело душу, однако еще большей сладостью по телу разлилось ощущение нежности, которое она испытывала, когда держала мсье Гуэна за руку. В такие минуты Полина представляла на его месте своего отца, который никогда не проявлял в отношении дочери заботу и участие. Этот же старик в эмоциональном плане давал гораздо больше, чем родной папаша, никогда не испытывающий в ней необходимости.

– Спасибо вам, – Полина порывисто обняла Гуэна за плечи.

– Ты плачешь?! – он настороженно отодвинулся и нахмурился.

– Нет, конечно! Все хорошо. Честно!

– Ладно, сделаю вид, что верю. Тебя подвезти? Или ты на машине?

– Нет, я приехала сюда на такси и буду рада, если вы меня подвезете.

– Куда? В офис?

– Отель «Ланкастер».

– И давно ты там живешь?

– Почти месяц.

– Все-таки ушла от мужа?

Гуэн задавал простые вопросы, но Полине вдруг показалось, что он заставляет ее исповедоваться. Было сложно отвечать. Хотелось убежать, скрыться от вопрошающего взгляда, не видеть жалости в глазах или, что еще хуже, неодобрения.

– Ушла, – тихо подтвердила она.

– Весь Париж обсуждает ваш разрыв. Я думал, что это лишь слухи. Оказалось, правда. Очень жаль. Вы были красивой парой.

– Но несчастливой.

– Тогда не стоит жалеть о случившемся, – неожиданно бодро прозвучал голос Гуэна. – Перемены всегда к лучшему. Они делают нас взрослыми и мудрыми. Ну, идем. Отвезу тебя куда пожелаешь.

– Двусмысленное обещание. Впрочем, вся наша жизнь двусмысленна.

– В твои ли годы рассуждать о подобном? Тебе сейчас самое время делать ошибки, нестись вперед, набивая шишки, а не стонать об уклончивости жизненных путей.

– Но я не… – начала Полина и замолчала, снова увидев знакомое бордовое пальто подруги, которая была настолько увлечена своим спутником, что не реагировала на окружающих ее людей.

Решив не тревожить «влюбленную курицу», она повернулась к мсье Гуэну и, приподняв бровь, поинтересовалась:

– Ваши дамы не будут возражать, если я приглашу вас сегодня на ужин в La Table du Lancaster[5]?

– Мы будем умными, – дерзко, как мальчишка, усмехнулся мсье Гуэн, – и им об этом не расскажем.

После ужина с Гуэном, приправленного искристыми шутками и теплым вниманием, Полина, слегка опьяневшая от вина и комплиментов, поднялась в свой номер и прилегла на кровать. Хитрый Гуэн, воспользовавшись нетрезвым состоянием женщины и ее отчаянным желанием излить душевную печаль, выудил мельчайшие подробности расставания с мужем. Впрочем, сама Полина охотно делилась переживаниями, так как впервые за долгое время нашла понимание в лице этого пожилого господина. Он не осуждал ее неожиданную влюбленность в другого мужчину, которая разрушила брак, казавшийся со стороны крепким и счастливым, не настаивал на примирении супругов. Напротив, поддержал женщину в ее решении начать новую жизнь с тем, кого она безумно любила. Однако Гуэн небрежно бросил фразу, которая надломила уверенность Полины в том, что она все делает правильно.

– Ты парадоксальна, как и большинство людей: уходишь от того, кто подарит вселенную, к тому, кто эту вселенную отберет.

Весь игривый запал исчез, испарился, словно его и не было. После этих слов осталась горечь. Ощущение вины и смущения, появившееся внутри, возмутило Полину, она намеревалась грубо ответить, но передумала, не желая портить ужин, который до этого момента протекал мило и добро.

– И это мне говорит человек, – она все-таки не удержалась от колкости, – который сорок лет обманывает жену с…

– Не сравнивай! В наших отношениях с Эмме нет обмана. Она знает, что я люблю и ее, и Софи. К тому же Эмме проявила мудрость и благородство, приняв тот факт, что я не могу выбрать одну из них, не сделав при этом несчастными всех троих.

– Понятия французов о любви и верности меня убивают. В ваших отношениях много фривольности и фальши, которую вы пытаетесь преподнести как заботу.

– Ты снова меня удивляешь. Рассуждаешь, как старушка, которой не повезло в любви. Пойми, дорогая, людей с разбитыми сердцами гораздо больше, чем счастливых влюбленных. Поэтому я предпочитаю радоваться и дарить любовь другим, несмотря на то, что порой это сложно сделать. В таких случаях я выбираю компромисс.

– И ваше нерушимое трио полное тому доказательство. Но в моем случае это невозможно. Не будет взаимных уступок, понимания… Будет больно всем.

– Тогда заканчивай с этим скорее. Не мучь Люка и, главное, себя, – посоветовал Гуэн и поднял бокал. – Выпьем за твою новую жизнь. Пусть она будет лучше прежней.

Сейчас, лежа на кровати и всматриваясь в полумрак комнаты, Полина размышляла над словами старика, пытаясь понять, какой на самом деле смысл был в них скрыт. Чтобы она одумалась, оставила своего возлюбленного и вернулась к мужу? Или же – что она будет непременно наказана за то, что предала мужчину, который любил ее?

– В том, что я не люблю Люка, моей вины нет, – пробормотала Полина. – Он знал об этом. Кроме того, я ведь не в первый раз ухожу от него.

Перевернувшись на живот, она потянулась к сумочке и вытащила из нее телефон. По набранному номеру никто не ответил, лишь автомат предложил оставить сообщение.

– Я соскучилась. Позвони, когда освободишься.

Отложив телефон в сторону, Полина прошла к бару, налила себе виски и обрадованно побежала назад в спальню, услышав телефонную трель.

– Алекс, – восторг исчез, едва она увидела на экране имя звонящего. – Здравствуй, братик.

– Ты давно не звонила. Я начал беспокоиться. Как ты?

– Плохо, – призналась Полина, ожидая утешения, которого не последовало.

– Я рад. Уже встречалась с Люком?

– Нет. – Полина сделала глоток виски и улыбнулась в трубку. – Надеюсь, что не увижусь. Завтра заберу вещи и уеду из Парижа. Да, все дела в офисе я еще вчера передала Мануэлю, так что если возникнут какие-либо вопросы, звони ему.

– А ты?

– Завтра вечером вылетаю в Москву.

– С ним? – мягко поинтересовался Алекс и тут же взорвался: – Ну и дура ты! Сколько можно…

– Люблю тебя, – прервала его Полина. – Позвоню, когда прилечу, – добавила она и положила трубку.

Старшие братья Полины не одобряли разрыв с Люком, однако высказывались по этому поводу каждый по-разному. Майкл лишь однажды позволил себе презрительно осудить решение Полины развестись, в особенности когда узнал причину, приведшую к этому. Алекс же не стеснялся в выражениях, характеризуя опрометчивое, по его мнению, поведение сестры. Родителям Полина еще ничего не рассказала об изменениях в жизни, что было неудивительно: виделись они редко, общались сухо, поэтому Полина не посчитала нужным поставить их в известность о том, что ушла от мужа. Конечно, рано или поздно это придется сделать, но, по крайней мере, не сегодня и даже не завтра. Возможно, когда прилетит в Москву и решится на встречу с ними. Или же им расскажут братья. Второй вариант казался наиболее удобным, так как в этом случае можно будет не тратить время на ненужные объяснения и оправдания.

В данный момент Полина думала только о двух вещах: почему Роман не звонит и как завтра избежать встречи с Люком? Еще раз с надеждой посмотрев на молчащий телефон, мысленно умоляя его зазвонить, Полина, убедившись, что гипнотизер из нее никуда не годный, сбросила платье и направилась в душ, мечтая под теплыми струями воды вернуть себе свежесть мыслей и твердость духа.

Глава 2

– Мадам Матуа!

Полина замерла на месте, услышав настойчивое обращение консьержа. Ранее он не делал подобного: всегда здоровался, но не задерживал у входа и тем более не бежал за ней к лифту, как вредная собачонка, которая норовит укусить за ногу. Первая мысль, пришедшая в голову, была о том, что мсье Леммер, придирчивый и дотошный бельгиец с колючим, острым взглядом и льстивой «крысиной» усмешкой, остановил ее, чтобы запретить подниматься в апартаменты. Наверняка он получил подобное распоряжение от Люка, теперь возьмет Полину под руку и с позором вытолкнет за массивную дверь на улицу. «Простите, но вам сюда нельзя. Верните ключи и выметайтесь, – внутренне содрогнулась Полина, глядя на неприятного консьержа, направляющегося к ней, и нервно потеребила ключи в руках. – Нужно было предупредить Люка, что я собираюсь собрать вещи. Теперь придется думать, кого за ними отправить и что делать, если Люк уже избавился от них».