Юркины Бумеранги (сборник)
Тамара Михеева
Юркины Бумеранги (сборник)
© Михеева Т. В., 2014
© Рыбаков А., оформление серии, 2011
© Михалина Е., иллюстрации, 2014
© Макет, составление. ОАО «Издательство «Детская литература», 2014
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА ПРАВИТЕЛЬСТВА МОСКВЫ
Выпуск осуществлен при финансовой поддержке Департамента средств массовой информации и рекламы города Москвы
О конкурсе
Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского фонда культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.
В августе 2009 года Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ». В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, поэзии. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов.
Отправить свое произведение на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные рукописи два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.
В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-лист конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.
Юркины Бумеранги
Бумеранги – это лошади. Они живут на одном мысе, едят желтую траву, а на закате смотрят печальными глазами на море. Еще у всех Бумерангов рыжеватая гладкая шерсть и медная жесткая грива.
Маленький Юрка был в этом уверен. Он рисовал лошадиные морды на запотевшем стекле окна и повторял это странное, незнакомое слово: «Бумеранг. Бу-ме-ранг. Бумеранги».
Ему хотелось побольше узнать об этих лошадях, но мама все время была занята: она писала папе письма на Север и рассказывала об этом Юрке перед сном.
Однажды Юрка засомневался, что Бумеранги – это рыжие лошади с мыса, потому что он услышал через открытую форточку, как мальчишки кричали во дворе:
– Миха, пойдем на пустырь в бумеранг играть!
Мама сидела за своим большим столом и рисовала картинки к одной детской книжке – завтра она отнесет их в редакцию. Юрка не хотел ее отвлекать, но он не мог понять, как в рыжих лошадей с печальными глазами можно играть на пустыре.
– Мам, а Бумеранги – это лошади?
– Угу, – рассеянно ответила мама, не отрываясь от работы.
Юрка успокоился. Он понял, что мальчишки просто представляют, что к ним пришли Бумеранги. Конечно, ведь каждому хочется подружиться с рыжими лошадьми, которые по вечерам смотрят с мыса на море.
Иногда они Юрке снились. Они приходили то поодиночке, то целым табуном, смотрели ему в глаза и брали с его рук белые кусочки сахара.
Юрка просыпался счастливым.
Ни в школе, ни во дворе он никому не рассказывал о Бумерангах: у него не было друзей.
Больше всего Юрке хотелось, чтобы поскорее приехал с Севера папа и повез бы его на тот мыс, где пасутся рыжие лошади, но папы так давно не было, что он его уже и не помнил.
Юрка внимательно слушал мир. Он был ему мало знаком. В детский сад Юрку не водили. Он жил с бабушкой в деревне, бабушка его сама лечила, «на ноги подняла», потому что Юрка очень больным родился, а мама все разбиралась тогда в своей жизни.
Там, в глухой маленькой деревушке, все для Юрки было знакомо и понятно. Трава была мягкая, послушная, говорливая. Собаки – добрые. Люди – ласковые.
В городе иначе. Бабушка сначала тоже приехала с Юркой и мамой в город, готовила им завтрак и вздыхала, слушая, как мама помогает делать Юрке уроки, но потом устала и вернулась туда, где коровы звенят по утрам колокольчиками, а летними ночами мальчишки уходят в ночное. Среди их коней встречаются похожие на Бумерангов.
Сперва в городе Юрке не снились Бумеранги, но однажды ночью он проснулся в грозу, и когда вспыхивало молнией небо, на стену ложилась тень. Она была похожа на силуэт лошади с жеребенком…
Наверно, там, на мысе, поросшем желтой степной травой и низкорослым кустарником, жеребята рождаются глубокой осенью, когда воздух тревожный, густой, а небо низкое, цвета стали. У жеребят тонкие ноги, они подкашиваются, но за зиму окрепнут, и к новому лету жеребята смогут вместе со взрослыми лошадьми провожать в море закат. И глаза у них тоже станут грустными. Юрке хотелось знать о Бумерангах больше, но ни в одной книге не было про них написано.
– Мам, кто такие Бумеранги?
– Ну они всегда возвращаются, – как обычно, рассеянно ответила мама, не отрываясь от письма папе на Север. – Юрик, ты же видишь, я работаю.
Они всегда возвращаются – Юрка знал это.
Куда бы ни уходили Бумеранги, по каким бы степям, холмам ни скакали, на закате все возвращаются на мыс и смотрят в море.
Юрке очень хотелось знать, о чем они думают, безмолвно застывая на берегу. Но, даже приходя к Юрке во сне, Бумеранги не открывали своей молчаливой тайны.
– Я написала папе, чтобы он привез тебе бумеранг, – сказала мама Юрке перед сном.
Он не удивился: папа все может, но Юрке не хотелось, чтобы хоть одного рыжего Бумеранга увозили с мыса в душный город, где нет моря.
– Мам, ты все время пишешь папе письма, а он нам – нет…
– Папа много работает, Юрик.
На следующий день мама прибежала домой веселая, счастливая, сбросила мокрый от весеннего дождя плащ. Звонко чмокнула Юрку в макушку.
– А нам с тобой письмо!
– Письмо?! От бабушки! – соскочил с подоконника Юрка.
– От папы!!!
Письмо было замечательное, и папа был такой, который сможет увезти их к Бумерангам и услышать пушистую траву в бабушкиной деревне. Но только слишком его почерк был похож на мамин…
А потом пришло лето с теплыми ливнями и грозами, с тополиной метелью и солнцем. Все чаще мама стала задерживаться после работы.
Юрка хотел ехать к бабушке, но однажды утром на его постель сели мама и бородатый мужчина.
– С добрым утром, сын, – сказала мама.
Она взлохматила Юркины волосы. У нее были необыкновенно счастливые глаза.
– Это тебе – бумеранг. – И папа протянул Юрке странно изогнутую деревяшку.
Они пили чай с конфетами и лимоном, катались в парке на качелях, и папа поднимал Юрку и маму прямо в небо. У Юрки бухало сердце, а мама по-девчоночьи визжала. Они ели мороженое на набережной, глядели в небо и пускали ракеты.
А ночью Юрка тихонько всхлипывал в подушку. Бумерангом оказалась эта нелепая палочка, пусть даже красивая! И пусть даже папа так здорово пускает ее и она возвращается! Но на мысе у моря нет рыжих лошадей с печалью в глазах!
– Юрка, ты что? – спросил папа.
Ему не объяснишь, даже если он ПАПА!
– Ну-ка подвинься.
У папы были сильные руки, они обняли Юрку за плечи. А голос тихий и такой, каким рассказывают сказки.
– Знаешь, сын… Далеко на юге есть море. Там, на берегу, живут лошади. На закате они кажутся рыжими. Это очень умные лошади. И очень сильные. Они не раз спасали от беды людей. Но почему-то они грустят, особенно когда солнце садится в море. Лошади собираются на берегу и смотрят ему вслед. Наверно, им жаль расставаться с солнцем, а может, у них есть какая-то тайна…
Ну, конечно, папа просто не знает, что эти лошади – Бумеранги.
Взрослые много не знают. Вот и называют вещи не своими именами. Странные люди эти взрослые.
Но не все – Юрка теперь это понимал.
Некоторые знают Бумерангов, грустят о море и пишут письма на Север, чтобы однажды дождаться чьего-то возвращения…
Гусиная пастушка
«Нe такая уж важная птица – гусь. Очень надо его бояться!» – думал Андрейка который день. Ну что в нем особенного? Шея длинная, лапы оранжевые. Да еще шипит как ненормальный. Вытянет шею, клюв выставит и идет на тебя тараном. Вот бы замахнуться палкой и дать ему по шее! Но папа недаром говорит, что Андрейка нежного воспитания. И палку Андрейка не возьмет, а голыми руками отогнать не может – боится.
Недавно среди старых книг Андрейка нашел рассказ «Володя и книги». Там говорилось про одного мальчика, который шел из библиотеки с книгами, а на него со всех сторон гуси напали. Так этот мальчик за книги испугался: как бы гуси библиотечные книги не разорвали. Он упал на них спиной и ногами от гусей отбивался, книги спасал… Ну, наверное, смелый был мальчик Володя. А Андрейка, получается, трус? Не хотелось Андрейке быть трусом.
Он гусей-то живьем только в этом году увидел. Приехали они с мамой в гости к ее подруге в деревню. Сначала Андрейке очень здесь понравилось. Дом у тети Тани был большой, светлый, а двор такой, что на роликах можно кататься. Две кошки в сенях жили, а во дворе – здоровенный пес Мухтар. Никого Андрейка не боялся. С Мухтаром подружился сразу, корову Зо́рю гладил и даже доить пробовал под тети Таниным руководством, поросят по спинкам хлопал и кур кормил. А красавец петух хоть подружиться и не захотел, но Андрейку сторонился, только косился темным круглым глазом.
Мама смеялась, прижимала Андрейкину голову к груди: «Андрей-воробей у нас с любой живностью общий язык найдет!»
Знала бы она!
И ребята в деревне были хорошие. Не дразнили городского мальчишку и не приставали. Пару раз брали ролики покататься, звали купаться на ставо́к, научили свистульки делать из мышиного гороха – стручков акации. Немного портила жизнь дочка тети Тани, Наташка, но это мелочи.
И все было бы хорошо, если бы не гуси…
Три дня назад мама разбудила Андрейку ни свет ни заря и сказала:
– Вставай, Андрюша, пойдем воды из колодца на зорьке попьем. Утром она самая вкусная. Ты такой никогда не пил.
Кто же откажется?
Андрейка мигом вскочил, оделся, позвякал умывальником на кухне и выскочил на высокое крылечко. У-у-ух! Зажмурился от света, рукой прикрыл глаза, но июльское солнце, жаркое, щедрое, высветило ладонь, сделало розовой и прозрачной и с прежней упругой силой бьет по глазам, просачивается сквозь пальцы.
– Андрей, догоняй! – крикнула мама из-за ворот.
И Андрейка бросился вдогонку.
Деревня не то что город, просыпается рано. Горланят петухи по заборам, гремят вёдра в хлевах, слышится перебранка из какого-то дома, на большой дороге трубит пастуший рожок: «Выгоняйте коров изо всех из дворов!»
Скрипучей музыкой запел ворот колодца, зазвенела, заклацала цепь, пустое ведро застучало о стенки и будто засмеялось.
– Вкусно? Ну, вкусно? – стала допытывать его мама.
Андрейка, жмурясь, кивнул…
От колодца шли медленно, молча. У кладбища мама сказала:
– Ты беги домой, а я к бабе Дарье зайду.
Андрейка кивнул и пошел домой один, стараясь не смотреть на ворота кладбища, на пестроту памятников и крестов за ними, на неясные лица на фотографиях. Он не боялся, но неловко было, будто невнимательным взглядом он мог потеребить чужую печаль. Самого Андрейку эта печаль еще ни разу не коснулась. Баба Дарья была маминой бабушкой, умерла давно, и Андрейке иногда казалось, что она не умерла, а живет неподалеку в низеньком домике с зелеными ставнями.
В общем, день обещал быть замечательным, и надо же, все испортили гуси!
Они вывернули из проулка, целое войско! Сверкая белыми перьями и гогоча, они двигались Андрею навстречу. В центре – поменьше, подросшие гусята, по краям – большие, мощнолапые, злые. Тянули шеи, вышагивали.
Андрейка в нерешительности остановился. Свернуть в проулок? Нет, уже не успеть. Обойти стороной не получится: гуси растянулись по всей улице. И обратно уже не повернуть: будет очень похоже на бегство. И гусями-то (как назло!) командует девчонка. Тонконогая, загорелая, кожа на носу облезла, светлые волосы висят сосульками, едва-едва прикрывая уши. Гуси приближались. Гусята заволновались, большие угрожающе зашипели, переходя почти на свист.
А что он им сделал?! Просто мимо шел!
«Защиплют! – мелькнуло в Андрейкиной голове. – До смерти ведь могут… Да помогите! Ну уж, не до смерти… Ма-а-ма-а!» Андрейка чуть не заверещал от страха. И заверещал бы, но встретился с насмешливыми серо-зелеными глазами маленькой пастушки. Она улыбнулась, будто гуси – невинные собачки, которые лают, а кусать не кусают.
– Фьють! – свистнула девчонка и замахала длинным тонким прутом, отгоняя гусей от Андрейки и сбивая их в кучу. – А ну пошли, пошли отсюда! Вот дураки… Кому говорю! Фьють, фьють!
Ловко согнав своих подопечных, девочка погнала их по дороге. Обернулась, и ее волосы описали золотой полукруг. Сказала, прищурив глаза:
– Приезжий небось?
– Небось, – тихо ответил Андрейка, дивясь странному слову. Оно показалось Андрейке обидным, насмешливым.
А тут еще какая-то старуха в цветастом платке крикнула на всю улицу:
– Ишь, Босоногая, напугала мальчонку! Сладу с тобой никакого нет!
Вечером поднялся сильный напористый ветер. Андрейка забрался на чердак. Чердак был щелястый, и ветер гудел в нем, как в большом гулком барабане. Сквозь щели Андрейка видел кусочек улицы, ветки тополя, забор соседнего дома, крыши… Слышал, как тетя Таня сердилась:
– Зо́ря, Зо́ря! Иди скорее, чего ты плетешься, как старуха дряхлая, позади всего стада?!
Грустно было Андрейке. Теперь эта девчонка всей деревне расскажет, как он гусей испугался.
«Чего с него взять, с городского!» – презрительно ответят ей мальчишки. И всё из-за каких-то гусей!
За ужином Андрейка спросил:
– Теть Тань, а почему вы гусей не держите?
– Еще чего не хватало! – всплеснула руками тетя Таня. – Итак с Наташкой еле справляемся. Да и не люблю я их. А чего это ты вдруг?
– Да так… – стараясь быть равнодушным, сказал Андрейка. – Встретил сегодня девчонку с гусями…
– Девочку, – поправила мама.
– А-а, это Леся Босоногая, Полинина внучка. Огонь-девчонка! Как с ней Полина справляется! Родители-то у нее деловые. Полинин-то сын, Пашка, сейчас рестораны в городе держит, а любезная его все по заграницам мотается, – говорила тетя Таня. – Дочке-то няньку наняли: она ее танцам обучала, языкам, музыке. Уморила, видать, девчушку, она к бабке-то и приехала. Одна, без вещей, в платьице легком. «Вот она я, – говорит, – если не хочешь, чтобы я по подвалам шлялась, бери к себе. Пожалей, раз бабка, а из дома я все равно сбегу». Шесть лет было девчонке. Полина туда-сюда, в город к сыну рванула, что, мол, ты, окаянный, делаешь? Но он ее, видно, уговорил, то ли деньгами, то ли жалостью, я уж не знаю. С тех пор здесь Леся и живет. С моей Наташкой в классе учится.
Тетя Таня рассказывала и проворно убирала со стола, накрывала к чаю. Поставила большие кружки, похожие на пиалы, варенье из ревеня, миску с румяными маленькими пирожками – с капустой, мясом и со щавелем.
– Да ладно, Полина-то еще молодая, крепкая, но была бы девочка как девочка, а то ведь согрешишь с такой. По весне пастухи взяли с собой (она ведь как заноза пристанет – не отвяжешься), вечером стадо встречаем, глядим, а Леська-то наша самого норовистого быка, Микуловского, оседлала и едет впереди всех! Микулов как увидел, чуть удар его не хватил, а она только смеется да за уши бычищу этого треплет. «Дядя Гриша, – говорит, – какой бык у вас лапочка!» Нашла «лапочку»!
Андрейка совсем скис.
Даже мама заметила:
– Что с тобой, Андрюша? Устал?
– Да… – промямлил тот в ответ. Не признаваться же, что перед этой самой Лесей сегодня гусей испугался. – А почему ее Босоногой зовут? – спросил он.
– Да бегает босиком до самых холодов. У нее уже подошвы как деревянные.
– Вот так девочка! – изумилась мама, обнимая Андрейку. – Как же она с быком совладала?
– Ну уж не знаю… – вздохнула тетя Таня. – Говорят, будто слово какое-то она знает. Да, наверное, просто страха у нее нет, животные ведь чувствуют, когда их боятся.
– Ох, – сказала мама, – бык, корова – это еще ладно, у них хоть глаза человеческие, а гуси… Гусей я сама боюсь.
– И не говори! У нас только Полина их и держит да еще Матерниковы. А Полине-то сын их привез, платит ей за гусей этих. У него в ресторанах гуси вроде как коронное блюдо. Так бы стала она их держать, как же! Мороки больше… Я их тоже боюсь: вылупятся на тебя и шипят, будто режут их.
Тетя Таня глянула в окно, сказала в сердцах:
– Когда же дождь будет? Земля вся сухая!
А Андрейка вздохнул украдкой: оттого, что мама и тетя Таня тоже боятся гусей, ему стало чуточку легче.
Ночью снился Андрейке дождь, сильный, хлесткий, но теплый.
Снилось ему, будто Леся Босоногая бежит по дороге под этим дождем, держит в руках большие лапти и, запрокинув голову, подставив лицо дождю и солнцу, смеется, щуря серо-зеленые глаза. А сам Андрейка стоит у калитки дома, где раньше баба Дарья жила и думает: «Зачем ей лапти, она же Босоногая?»
Увидела его Леся и кричит:
«Ты откуда взялся, синеглазый такой? Гусей-то небось боишься?»
«Боюсь», – признаётся Андрейка робко.
«А я слово знаю, меня бабка Дарья научила. Я слово волшебное скажу – и никто меня не тронет: ни зверь, ни человек».
«Баба Дарья умерла давно, врешь ты все!»
«Фью! – присвистнула Леся. – Много ты знаешь, синеглазик!»
Подбежала к нему Леся, схватила за руку и тащит на дорогу под дождь.
«Пойдем, я научу тебя по лужам бегать».
«Я умею, – сопротивляется Андрейка. – Лучше ты мне волшебное слово скажи».
«А вот ты меня догони – скажу!»
И бросилась бежать от Андрейки по лужам, поднимая мутные брызги, по траве, мокрой и скользкой, по деревянным тротуарам. Быстро бежала Леся, размахивая лаптями. Так и не догнал ее Андрейка, не узнал волшебного слова.
Загорланили петухи, сон скомкался и оборвался.
После завтрака мама сказала:
– Мы с тетей Таней съездим в Калиновку, к вечеру вернемся. Вы с Наташей хозяйничайте, хорошо?
Было совсем нехорошо, потому что Наташка придира и зануда, но Андрейка проситься в Калиновку не стал. Раз мама брать его не хочет, то и пожалуйста, не очень-то и хотелось!
Мама сказала только на прощание:
– Не печалься, Воробышек, мы скоро. И не забудь пообедать.
Наташка, конечно, сразу начала задаваться. Еще бы! Ведь она старше Андрейки на целый год! А выше – головы на две. Каланча…
– Я пойду за водой, а ты сходи на пруд, принеси песку, нам песок для кактусов нужен. Мама хочет кактусы посадить, а им необходима песчаная почва.
Будто Андрейка не знал, что кактусам нужно! Это ведь они с мамой привезли тете Тане целый кактусятник – штук пятнадцать кактусиных росточков, разных-преразных.
И чего эта Наташка воображает? Еще и крикнула вдогонку:
– Целое ведро не неси: тяжело будет. А то еще надорвешься!
Думает, если вымахала с телебашню, то и сильнее его? Спица бестолковая… Андрейка шел не торопясь, помахивая ведром, пусть Наташка не думает, что он бежит и тапочки теряет выполнять ее поручения!
Пруд в деревне был маленький, ивы вокруг столетние, трава высокая, осока и камыши, калужница по берегам цветет, а в центре – белые кувшинки. В пруду никто не купается, говорят, будто омутов и воронок здесь много, затянет – крикнуть не успеешь. Но мостки все равно сделали. Женщины полоскали с них белье, мужики рыбачили. Мальчишки ходили сюда ловить раков. Ходил один раз с ними и Андрейка. А вечером они часто с мамой здесь гуляли. Мама читала стихи, которых много знала наизусть, и то и дело говорила: «Смотри, Андрейка, как красиво!»
В общем, пруд Андрейка любил. И надо же! Опять эти гуси! Загнала их Леся Босоногая в воду, сама встала на мосток, прутиком забила по воде.
– Фьють! Фьють! Пошли, пошли купаться! А ну, Обжора, не поворачивай к берегу. Матушка, стереги-ка детей. Вон Гераська уплывет сейчас!
Голос у Босоногой Леськи звонкий, громкий, на весь пруд слышно.
– Ну, эта всю рыбу распугает! – проворчал рядом с Андрейкой какой-то дед, хотя ни одного рыбака видно не было.
«Еще и имена всем дала», – подумал Андрейка и стал набирать руками темный береговой песок. Набирал и видел, что Леся на него поглядывает, только разобрать не мог, какой у нее взгляд. Хотя чего там… презрительный, конечно. Мальчишка, а гусей боится!
– А-а-а-а-а-а! – раздалось вдруг над прудом.
Андрейка вскинул голову и ахнул: пуст был мосток, а в воде неумело барахталась и кричала Леська!
Плавал Андрейка хорошо. Недаром с трех лет мама водила его в бассейн, а летом возила на море. Про воронки и омуты в пруду он, конечно, забыл и вспомнил только тогда, когда потащил девчонку к берегу.
«Ой, мама!!!» – обожгло Андрейку, но Леська так доверчиво держалась за него, что Андрейка подумал: «Ничего, доплывем!»
Мысли скакали у Андрейки, как мячики: «Пусть она гусей не боится, зато я вон как плаваю… Ой, если мама узнает, что я в пруду купался, ой, она меня убьет… Вот вылезем, я ей скажу: „Что же ты, гусей пасешь, а плавать не умеешь…" Ну я же не купался – я человека спасал… Есть разница? Я ее спас, попрошу, пусть мне слово волшебное скажет… Да ведь это во сне…»
– А ну пусти! Пусти меня, здесь уже мелко! Чего вцепился!
Андрейка опешил. Это он вцепился?!
– Я тебе, между прочим, жизнь спас… – растерянно сказал он.
Воды было уже по колено, берег – в двух шагах. Леська сделала эти два шага и посмотрела на Андрейку, смешливо растянула пухлые губы.
– Ох уж спас! – усмехнулась она, отжимая платье. – Будто я плавать не умею!
– Да-а-а уж, умеешь ты! – насмешливо протянул Андрейка. – Видел я, как ты плаваешь, прямо чемпионка!
– Ну до тебя, до чемпиона, мне, допустим, далеко, хоть прямо, хоть криво, а выплыть – выплыла бы.
– Ну и выплывала бы! – рассердился Андрейка. (Он! Из-за нее! А она!..) – Чего тогда голосила?
Леся посмотрела на него долгим взглядом, откинула назад голову (волосы – мокрые сосульки) и сказала серьезно и неторопливо:
– А я поглядеть хотела, будешь ты меня спасать или нет. Я специально прыгнула с мостка.
Андрейка чуть в воду не сел. Ну и дела! Он медленно выбрался на берег. Снял и выжал футболку, грустно посмотрел на капающую с шорт воду.
– Ты, выходит, проверить меня хотела? – спросил он, глядя на нее в упор.
Леся вроде бы чуть-чуть смутилась, пожала плечами и засвистела:
– Фьють! Фьють!
Побежала на мосток, забила прутом по воде, сгоняя гусей к берегу.
Андрейка, заставляя себя не торопиться, набрал в ведро песок, вымыл руки. Гуси стали выходить на берег, отряхиваться. На мальчишку с ведром они внимания не обращали.
Он опасливо их разглядывал. Сейчас они не казались ему такими уж страшными. Птицы как птицы. Вроде кур или петуха.
Подбежала Леся, стрельнула озорными глазами с мокрыми ресницами, улыбнулась:
– Вроде бы все в сборе… Айда домой! – и по-дружески сказала Андрейке: – Ты их не бойся, я их в строгости держу.
Обратно шли рядом. Разговаривали.
– Ты из города небось приехал?
– Небось, – улыбнулся Андрейка, и спросил, вспоминая сегодняшний сон: – И как ты только с ними управляешься?
– С гусями-то?
– Говорят, что ты слово волшебное знаешь для всех животных.
– Кто же это говорит? – усмехнулась Леся.
– Ну… ну, тетя Таня сказала.
– А-а… – невнятно протянула Леся и замолчала.
«Не хочет говорить», – понял Андрейка и не удержался:
– А правда, что ты быка Микуловского оседлала?
– Правда, – улыбнулась Леся, тряхнула головой, и высохшие волосы описали золотой полукруг. – А правда, что в городе все не в свои дела лезут и дурацкие вопросы задают?
Она ускорила шаг, оставив растерявшегося Андрейку посреди улицы.