Космос, Время, Чудеса

Планета живая, но увы всё так же без цивилизации, без братьев по разуму. Огорчена? И где же они, интересно, прячутся, да? Но!  Мы нашли следы! Мы знаем, что есть где-то рядом обитаемые миры! (Действительно прячутся?) Мы обнаружили на планете следы пребывания чьих-то звездолётов, следы вездеходов. И там бывают, как мы выяснили, регулярно. Раз в пять-шесть лет точно. Так что остаётся только поджидать там. Жаль, что не нам…

Рассказывать в письме о планете, об абсолютно другом мире, не стоит наверное и начинать, сама понимаешь – целые тома понадобятся. Увидишь всё, когда вернёмся. Материала отснято на тысячи часов показа. Вот для науки опять сколько интересного. Экспедиции начнут посылать, изучать, обживать планету станут, что ей без людей пропадать, такой красивой и уютной. Раз другие не обживают.

Нет, всё же в двух словах об обитателях планеты скажу, не удержусь. В небе – тучи крупных птиц, наподобие наших грифов; в океане – мириады рыб, самых разнообразных. На суше – миллионы полуящериц-полукрокодилов, некоторые другие животные есть, видов тридцать всего. И миллиарды «пушистиков». Это такие маленькие мохнатые животные, которых ты увидишь и потрогаешь сама. Потому как на борту у нас сейчас находится десять «домашних» особей этих безобидных и весьма симпатичных зверьков. У меня нет своего, но думаю пока мы долетим, у них будет потомство. И тогда, если захочешь, наверное сможешь взять себе одного. Я же к ним не притрагиваюсь, знаешь, когда вижу подобных животных, перед глазами сразу встаёт та «симпатичная таксочка»… Все, может быть, думают, что я жестокий, не люблю животных. Они ведь не знают…

Ну вот, опять с восторгов перешёл на тоску… Всё, не буду!

Работы, Наташенька, море, или по-нашему – на многие парсеки. Если сюда летели практически изнывали от безделья, то на обратном пути скучать не придётся. Все полученные данные нужно проанализировать, систематизировать. Трудно вообразить, какие горы информации нужно перелопатить нашим бортовым компьютерам. И нам естественно. Представляешь, планету втиснуть в память небольшого компьютера…

А позавчера, в Первый День Отлёта Домой (с Прекрасной Новостью – как добавил Анджей) мы устроили грандиозный банкет.»

(Из записей Командира корабля

«Солнечный Луч» Виктора Григорьева)

Когда покинули орбиту последней планеты, ближайшей к звезде, весь экипаж, кроме двух пилотов, получил две недели отдыха. Почти месяц до этого, по 16-20 часов в сутки, экономя на сне, с огромным удовольствием, с энтузиазмом, интересом, астронавты усиленно работали, изучая планетную систему. Испытывая огромное напряжение. Это сказывалось, все почувствовали себя уставшими. Всем необходимо было расслабиться. И хотя впечатления от увиденного не покидали, то и дело прорывались какими-то воспоминаниями, гипотезами, соображениями, старались переключиться.

Каждый нашёл себе занятие по душе. Поль и Морис целыми днями играли в шахматы и космокуб. («Ребята, дайте мозгам отдохнуть», – говорил Командир, видя их напряжённо-сосредоточенные лица.) Иногда сменяли Эрика и Линду, которые почти всё время проводили за не слишком эмоциональными видеоиграми; Жанна и Патрисия постоянно читали. А Анджей и Эмилия, как впрочем и остальные, то есть оба пилота – Рэй и Кларк, – и Командир, занимались всем понемногу: видео, чтение, игры, в том числе спортивные, немного работали.

И почти всюду пушистики находились со своими хозяевами. Даже в столовую половина экипажа являлась с ними. Эта любовь к животным прямо-таки поражала Командира и Рэя. Нет, были, конечно, в истории космических полётов случаи, когда кто-то брал своё любимое животное и отдавал ему много времени, внимания и ласки в дальних путешествиях, но чтобы так… Чтобы весь экипаж внезапно почувствовал безграничную привязанность к неземным созданиям – такого ещё не наблюдалось. Это будет предметом изучения психологам Звёздной Академии.

Особенно в этом отношении выделялась Людмила. Она постоянно возилась в своей каюте с Феей. Сделала для неё из бумаги и своих старых вещей домик. Выдумывала какие-то украшения для неё, повязывала на шёрстку цветные банты, расчёсывала её, мыла, разговаривала с ней. Вела себя словно маленькая девочка, играющая со своей любимой куклой. Выходила она только к столу, на общие сборы, и иногда в оранжерею, за травкой для своей ненаглядной Феи.

Естественно, каждое животное имело прозвище. Им дали звучные, красивые, романтичные, даже сказочные имена: Фея, Фиалка, Каролина, Дюймовочка, Джульетта, Граф, Гном, Зевс, Спутник и Сиреневое Чудо.

– Слушайте, ну ладно, – Фиалка, Каролина, Джульетта, – понятно, – сказал Анджей в тот незабываемый День Отлёта, когда все собрались вместе и представили друг другу по именам своих питомцев. – Но Граф…

– А что? – Не понял Эрик.

– А вдруг твоему Графу вздумается родить, тогда что?

Все засмеялись.

– А вы-то что смеётесь? – продолжал ёрничать электронщик. – Эрик-то сможет тогда назвать своего пушистика Графиней (так ведь, Эрик?), Поль своего, надо полагать, – Спутницей, а ты, Линда, как? Гномиха, Гномка? А-а, Леди Гном.

– Я?.. Белоснежка, вот.

– Да-а, хитрый ход! А ты, Морис?

– Зевс.

– Что «Зевс»? Просто Зевс? Мамаша Зевс?

– Именно, – с наигранным достоинством, как будто так и было задумано, произнёс теплотехник.

– По-нят-но. Больше вопросов не имею… Ах ты моя Фиалочка, радость моя!..

Ещё такой нюанс. Зверьки были одинаковыми до смеха, и, чтоб не путать их, каждый хозяин приделал своему питомцу на лапку какой-то знак отличия, ленточку или колечко из проволоки. Правда, это всё равно было неудобно, из-за длинной шерсти, но спасало то, что пушистиков почти не выпускали из рук, да и бегали они не резво, так что заглядывать на лапки часто не приходилось.

На седьмой день полёта умерла Людмила.

Она скончалась ночью. Спокойно, безмолвно. И непонятно.

Морис, муж Людмилы, сообщил об этом тихо, печально, и, как показалось Командиру, немного отстранённо, как будто речь шла о смерти не близкого, родного человека, а просто знакомого. Но, может быть, это только показалось. У каждого человека своя реакция на подобные трагедии. Виктор, сам потрясённый до растерянности, предложил ему выпить виски, но Морис отказался. Он только как-то механически поглаживал своего Зевса, словно находя утешение в этом нежном зверьке.

Три дня назад, на еженедельном медосмотре, ничего подозрительного у Людмилы не наблюдалось, ничего у неё не болело, ни на что она не жаловалась. Существовала только небольшая слабость, быстрая утомляемость, как впрочем и у половины экипажа, что врач Эмилия объяснила естественной реакцией организма, усталостью после продолжительной, непрерывной напряжённой работы в чужой обстановке, в психологически экстремальных условиях.

Обследование тела, как ни парадоксально, ничего не дало. «Причина смерти не установлена.» – Таково было невероятное заключение врача.

Пушистик Фея тихо просидела весь тот трагический день в углу комнаты. Наверное, тосковала. И только вечером, после ужина, когда Жанна пришла в Людмилину каюту, чтобы прибрать в ней, обнаружилось, что Фея дала потомство. Два малюсеньких бледно-сиреневых шарика едва выглядывали из-под шерсти матери. Жанна забрала всю семью себе, в компанию к своей Дюймовочке.

А утром завтрак прошёл уже без двух членов экипажа – Людмилы и Жанны. Жанна передала через Эрика, что немного приболела, слабость и головокружение.

– Так. – Услышав об этом, сказал командир. – Эмилия, мне кажется, у нас на борту эпидемия. Необходимо провести тщательные обследования. А сейчас, после завтрака, надень гермокостюм и посмотри, пожалуйста, Жанну. А ты, Поль, так же, ещё раз, и очень досконально, до последней клеточки, изучи Людмилину зверюшку. Вполне возможно, что именно она причина эпидемии. А остальные, и вы потом тоже, пойдут в медицинскую комнату, – распорядился Командир. – Только, если можно, без пушистиков.

Жанна лежала на правом боку на кровати, а возле нее тихонько копошились два больших и два маленьких зверька. Она их поглаживала и счастливо улыбалась, и даже не заметила, как вошли Эмилия и Поль. Она была бледна и тиха.

– Жанна, как ты себя чувствуешь?

– Да вот, голова что-то кружится, и слабость, – не отрывая взгляда от рассыпанных на одеяле сиреневых клубков, и продолжая умильно улыбаться, негромко и неторопливо произнесла она. – А вы что так?.. Так серьёзно?

– Пока не знаем.

Поль потянулся к Фее. – Я возьму её ненадолго.

– Ну-у, у неё же детки маленькие, нельзя отрывать, – проговорила Жанна жалостливо.

– Ничего, я скоро. О-о… – Поль вдруг зажмурил глаза и слегка побледнел.

– Что?..

– Да нет, ничего… Ху-у.. Не бойся, милая, скоро верну тебя к деткам. – И он отправился в свою лабораторию, нежно поглаживая новоявленную мамашу. А Эмилия приступила к осмотру Жанны.

Через час после завтрака Командир собрал весь экипаж.

– Итак, друзья. Дело серьёзное. Как оказалось, имеем следующие факты: смерть Людмилы; сильная болезнь Жанны; повышенная утомляемость, большая слабость, заметное понижение биоэнергетики у Поля, Мориса, Эрика, Патрисии; явно видимая слабость у Эмилии, Кларка, Анджея, Линды; и нормальное состояние у пилота Рэя и у меня. Далее. Проведённые обследования организма Людмилы и Жанны, а также организма пушистика Феи, не дали никаких результатов.

Никаких разрушений, никаких опасных вирусов, ничего подозрительного…

Но болезнь существует. Сопротивляемость организма снижена, процессы в клетках идут медленнее. Эмилия считает, что какая-то угроза нашему здоровью есть. Но она пока неизвестна. Даже неясна её природа… Какие у вас будут мнения на этот счёт? Что это может быть?

– Это Их воздействие. Это Они оставили заражённые участки… Да. А мы не смогли ничего обнаружить, потому что не сталкивались никогда с подобным…

– Может даже сработало какое-то секретное оружие тех пришельцев… Своего рода мина…

– И вы считаете, что мы ничего не почувствовали сразу. И ни один прибор не зафиксировал опасного воздействия? Никаких изменений среды… Мне кажется, что это маловероятно. Тем более что и в нас не происходит ничего странного, то есть, я хотел сказать… Кто станет делать оружие, которое не разрушает структуру? И как это? В нас словно бомбы замедленного действия?  Но где они? Почему мы их не нашли?

– Я думаю… нет, это наиболее вероятно, – на нас воздействовала сама вторая планета, – сказала Линда, геофизик. – Это ещё не полностью изучено, но… Возможно, букет из магнитного, гравитационного, электрического полей, биополя планеты, звёздной радиации, может быть ещё какого-то собственного фона планеты и других составляющих, отличных от земных параметров, как-то особым образом повлиял на работу клеток наших организмов… Планета Миражей, помните?.. А восприимчивость к этим воздействиям у всех разная, у каждого своя, как и всегда.

– А может это просто какой-то неизвестный тип природной радиации? – предположил Морис. Он сказал это тихо, не поднимая головы, не отрывая взгляда от своего пушистика.

– Что ж, это неплохая версия, – поддержал Командир. – Но в этом случае, мне кажется, все должны были бы тогда заболеть одинаково.

– Нет, тут тоже могут быть варианты, – вступил в обсуждение Эрик. – Допустим, радиацию испускал какой-то камень. Людмила, к примеру, коснулась его, другие прошли на каком-то расстоянии. Рэй и Виктор в тот день вообще, допустим, дежурили на корабле. Возможно такое?

– Кстати, это могла быть та самая хитроумная коварная бомба, – вставил Кларк.

– Да… Д-да… пожалуй… Вообще-то… – Многие согласились.

– У нас на корабле всё нормально? Отклонений нет?

– Нет, всё в полном порядке. Никаких сбоев.

– Есть ещё гипотезы?

– Неизвестные бактерии, вирусы адаптируются, дерутся между собой… Нет? Может… мимикрируют, подстраиваются?

– А из-за некоторых чувств, состояний души так сказать, такое положение может возникнуть? – спросил Анджей, обращаясь больше к Эмилии. – Допустим, хандра, ностальгия, тоска, любовь, наконец, – они как, не могут служить причиной слабости? Если их к тому же как-то возбудить извне, искусственно…

– Могут…– начала Эмилия.

– Но не могут стать причиной смерти, – досказал Командир.

– Нет… Вообще, могут, – уточнила врач. – Но это очень редко, зачастую, когда уже разрушается психика.

– Скажите, а могут нас, – инопланетяне, – наше собственное сознание каким-то образом запрограммировать на самоуничтожение… на самоугасание? – cпросила Патрисия.

– Может… быть… – после некоторого раздумья протянул Командир. – Только… мне так кажется, что мы должны были почувствовать сразу… всё равно, какой-то сигнал, воздействие на мозг. Нас должны были «прощупать». Кто-нибудь что-то подобное замечал?

Все ответили отрицательно.

– Но, кажется, версия эта более… близка. Нужно кому-нибудь сделать мнемоскопию, может что-то и всплывёт…

– Постойте. – После некоторого всеобщего молчания вдруг встал Рэй и подошёл к Командиру. – Прочитай ещё раз, пожалуйста, данные обследований, – попросил он. И, когда Виктор называл чьё-то имя, он указывал на того рукой. – Понятно? Объясню. У нас с Командиром нет пушистиков. Мы здоровы. У немного ослабевших – в каютах. А у остальных, правда, кроме Поля, – вот они, на руках. Совпадение ли это? Не они ли носители той неизвестной радиации?

Экипаж одновременно возмущённо вздохнул, и все «набросились» на пилота:

– Да ты что?!

– Они тут ни при чём!.. Такие милые пушистики.

– Какая ещё радиация у них? А как они сами?

– Может и радиация, но на планете.

– Инопланетяне те… Оружие неизвестное, но не…

– Скорей всего волны, излучения какие-то, но не из них же…

– Радиации любые разрушают, а не просто ослабляют.

– Дело в чём-то ином, но не в пушистиках. Они здоровы и безопасны, Поль проверял.

– Они же не вампиры, в самом деле…

– Стоп! Стоп. Прекратим дискуссию. – Все стихли. Было слышно тяжёлое дыхание экипажа. Они устали за какую-то минуту, от обычного волнения.

Командир молча посмотрел на каждого, чуть заметно покачал головой, видя, как неважно обстоят дела, и сказал:

– Так, давайте сделаем вот что: сейчас все разойдутся, а через пятнадцать-двадцать минут я попрошу каждого предоставить письменно, на бумаге, от руки, краткое описание своего самочувствия, начиная с посадки на вторую планету. Особенно попросил бы описать мысли, чувства и эмоции, связанные с пушистиками. Честно и без стеснения, пожалуйста, это важно… А если вспомните ещё что-то подозрительное, странное – тоже сообщите. Новые версии, возможно… Рэй, останься со мной.

– Рэй, скажи, ты вообще животных не любишь? – задумчиво нахмурясь и глядя в пол спросил Командир.

– Не очень, скажем так. Я… понимаешь, я рос без них. А может ещё… В детстве меня сильно поцарапал сиамский кот. Может ещё из-за этого…