Тайна священного озера
О том, чтобы в пьяном виде сесть за руль, не могло быть и речи. Я покатила скутер по Одиннадцатой авениде. Хоть бы найти приличное место, где посидеть в затишке и очухаться.
Впереди показалась приподнятая на сваях бело-розовая терраса кафе «Альварада». Я доплелась до кафе, прислонила каракатицу к дереву, покрытому лиловыми орхидеями, и по лесенке поднялась на террасу. Здесь оказалась орава высоченных развеселых парней – похоже, в «Альвараду» нагрянула команда баскетболистов. Они были в разноцветных бермудах и майках с картинками и походили на стаю невоспитанных попугаев. Но не уходить же теперь; я пробралась к самому дальнему от баскетболистов свободному столику.
Лошадь! Меня озарило. Майор Колорадо зацепился мыслью за то же, что и я прошлой ночью: никто из туристов не мог прибыть на спектакль в седле. Это был кто-то из местных. Может, вступившийся за меня таинственный незнакомец имеет отношение к исчезновению Игоря? Наверное, на Гвантигуа не так уж много верховых лошадей – при желании полиция опросит их владельцев…
– Что закажете, сеньорита? – медовым голоском пропела подошедшая официантка.
– Спасибо, ничего. – Смутившись, я начала бестолково врать: – Я жду одного человека. Он должен вот-вот подойти.
Утратив ко мне интерес, девушка удалилась. Хорошенькая латинос: тонкие черты лица, точеная фигурка, сплошная грация – но при этом темно-коричневая кожа, от вида которой меня передернуло. Кажется, я начинаю слишком болезненно воспринимать все негритянское и цветное…
– Сеньорита, вы позволите? – раздался над ухом неважный испанский, и на шею мне легла гирлянда оранжево-красных цветов. Концы ее свисали до пола.
Сердце сладко замерло. Он! Искомый будущий муж, надежда и опора семьи Бернстайнов, умный, галантный, обеспеченный. Он сам нашел меня, лапушка… Я подняла глаза от пламенеющей гирлянды – цветы были роскошные, вот только запах у них не ахти – и замершее в сладостном предчувствии сердце разочарованно застучало дальше. Не Он. Присевшему напротив господину можно было дать лет восемьдесят пять. Впрочем, его голубые глаза живо блестели, а движения были легки и энергичны. На незнакомце была тростниковая шляпа местного плетения и дорогой светлый костюм.
– Питер Блуай, – представился он.
Непереводимая игра слов: blue eye означает «синий глаз», а глаза у старика и впрямь были голубей голубого.
– Чем вас угостить, сеньорита?
– Мороженым, – ответила я по-английски, не в силах противиться требовательным воплям голодного желудка.
– Мы можем общаться на английском! – Открытие привело Блуая в восторг; выговор у него был американский. – Как вас зовут, прекраснейшая из женщин?
– Анастази, – сказала я, однако он уже не слушал.
Играющие небесной лазурью уставились мне на грудь – туда, где была расстегнута верхняя пуговица пиджака. У меня руки дернулись вверх – застегнуть.
– Не надо, – Блуай поймал мои запястья.
Я рванулась. Тщетно.
– Русская финифть! – вскричал он, не отрывая глаз от треугольника кожи под горлом.
Так и сказал: finift, а не «эмаль», как говорят все иностранцы. Ценитель финифти? Я успокоилась и позволила ему рассмотреть кулон, браслет и перстень, которые одна мамулина подруга давным-давно привезла из Чернигова. Простенький комплект, однако Блуай принял напыщенный вид и объявил:
– Пожелай вы продать эти украшения, я бы заплатил сто сорок долларов.
Я любезно улыбнулась.
– Это память о России. Не продается.
Синеглазый Питер театрально зааплодировал:
– «Не продается»! Вы великолепны, Анастази!
Затем он обратил взор на ожидавшую его внимания официантку и заказал целую гору мороженого и бокал кока-колы. Я шустро заработала ложечкой, а Блуай смотрел, как я ем.
– Большое спасибо, – я отодвинула пустую вазочку и бокал. – Извините, мне пора.
Он глянул на меня с неожиданной печалью.
– Вы полагаете, будто я – старый сатир, который вздумал купить красивую девушку гирляндой цветов и мороженым.
В точку; возразить было нечего. Блуай покачал головой.
– Торговка всучила мне эту гирлянду за два доллара, и я шел с ней, как дурак, и не знал, куда деть. И вдруг увидел вас – такую красивую и одинокую. Вот и все. – Он коротко улыбнулся сухими старческими губами. – Прощайте, Анастази. – Он положил на столик деньги за мороженое и коку, с легким поклоном коснулся своей шляпы и твердым, энергичным шагом покинул террасу кафе.
Мне стало грустно. И стыдно. За то, как поначалу думала о Питере Блуае, за свое безденежье, за безработность, за общую бестолковость семейства.
Хоть бы майор Колорадо поскорей сыскал Игоря. Хоть бы с Игорем не случилось дурного…
Я поднялась. К столику тут же порхнула официантка, цапнула коричневой лапкой положенные Синеглазым Питером деньги. Видно, он оставил щедрые чаевые – судя по скорости, с какой долларовые купюры исчезли в кармашке прелестного фартучка.
Я забросила концы пламенеющей гирлянды за плечи. Анастази Бернстайн, ты – прекраснейшая из женщин, повторяла я себе, спускаясь по лесенке к скутеру. Так сказал один немало повидавший и весьма неглупый человек.
И тут мое умиротворенное настроение было испорчено шумной толпой, которая вывалилась из-за угла на авениду.
Негры – причем не коричневые, не черные, а фиолетовые! Я глазам своим не поверила – такого явного фиолетового оттенка они были. Женщины в обмотанных вокруг тела красных, синих и желтых тряпках, мужчины в коротких штанах попугайных расцветок, увешанные стеклянными, каменными, ракушечными бусами. Руки были унизаны браслетами и увиты тесьмой с бахромой и кисточками, в ушах качались немыслимые серьги, в волосах торчали цветы, перья, пучки разноцветной соломы. Это красочное сборище приплясывало, лупило в бубны, дудело в хрипатые дудки, голосило:
– У-у! У-у! У-у!
Я вцепилась в руль своей каракатицы. Галдящая волна захлестнет, завертит и утащит – оглянуться не успеешь. С террасы высунули головы баскетболисты, отовсюду сбегались туристы с фотоаппаратами, щелкали крикливую толпу. Бесплатная экзотика!
С воплями, грохотом и гудением этот ужас проплясал мимо меня и удалился вниз по авениде к побережью. На Гвантигуа полно негров, но таких я прежде не встречала.
Глава 4
Майор Элисео Колорадо собственнолично посетил наш дом. Видно, он куда-то спешил, поскольку всего три минуты толковал с папой Леней, две минуты уделил мамуле, спросил о Вальке – наш пловец, как обычно, нырял в ущелье на потеху публике – и вместе со мной вышел из дома.
– Спасибо вам, – поблагодарила я, так как при старших Бернстайнах майор ни словом не обмолвился о зомби. – Gracias.
– Снова заговорили по-испански? – отозвался он не без яду. – Сеньорита, вы уверены, что в ту роковую ночь в роще находился ваш брат?
Кажется, за выспренными словами «роковая ночь» таилась усмешка. Во всяком случае, черные глаза полицейского сузились и блестели.
Я припомнила неподвижную фигуру у костра, освещенный пламенем негритянский профиль.
– Не уверена.
– Почему?
– Мне еще тогда подумалось: какой-то он не такой. Слишком… да: слишком мускулистый.
– Иными словами, сеньор Бернстайн пропал раньше, а в роще на вас набросился чужой зомби?
– Я не могу утверждать… – пролепетала я.
Ужас какой! Куда они дели Игоря? Зачем положили на его место другого человека?!
Майор ободряюще похлопал меня по плечу – панибратски, словно я была ему близкая родня.
– Будем надеяться на лучшее, сеньорита. Один человек уверял меня, что видел вашего брата в ту ночь, когда вы… гм… участвовали в последнем представлении.
– Кто? Где?!
– Смотритель Национального парка в Южном районе. Его зовут Джим…
Кончено. Майор еще что-то говорит, но я не понимаю ни словечка – от волнения испанский язык опять вышибло из головы.
Колорадо поглядел с отеческой печалью – вот неразумное дитя! – небрежным движением отдал честь и зашагал по манговой аллее к оставшемуся за воротами автомобилю. Я молилась про себя, чтобы горланящие попугаи не капнули ему сверху на фуражку. Обошлось.
– Смир-рна! – заорал в доме папа Леня.
Пропали из папиного голоса генеральские раскаты, и мангуст не подумал выполнить команду. Он стрелой мелькнул в дверях и скатился с крыльца мне под ноги, лег брюшком на босоножки.
– Вольно! – скомандовала я машинально, и Рики с готовностью встал на задние лапки. – Тьфу, бестолочь!
Он обиженно вякнул и убежал охотиться на самых страшных змей, каких только можно сыскать в столице.
Смотритель Национального парка в Южном районе по имени Джим. Это бесценная информация! Я сию минуту ею воспользуюсь. Перво-наперво звоним в справочное, узнаем телефон и адрес. Затем набираем номер. Не отвечают. Не беда – я немедленно еду!
Что-то кричала с крыльца мамуля, а я во весь дух неслась со скутером к воротам. Распахнула их проволочные створки – и только меня и видели.
Я выехала на асфальтовое шоссе, идущее вдоль побережья на восток, к городку под названием Помпьерос; миновала поселок Эстрада, где вдоль дороги тянулись деревянные изгороди. За изгородями носились резвые, чрезвычайно спортивные поросята с подвешенными на шее деревянными рогатками. Рогатки нужны, чтобы поросята не смогли пролезть через забор. После Эстрады, не доезжая двадцати километров до Помпьероса, я свернула на грунтовку у подножия лесистой горушки, которая звучно зовется Томас-Рой-Маунтин, по имени английского офицера, прославившегося в боях с испанцами.
Бензин в бачке вскоре кончился, и я закрутила педали, пыхтя вверх по склону. Кокосовая роща, в которой ставился ночной спектакль с зомби, лежала внизу слева.
Со стороны Томас-Рой-Маунтин производила впечатление кочки-переростка, но на поверку оказалась достойным представителем гористого племени. Восточная часть Гвантигуа на небольших высотах – это влажные тропики, где дожди исправно льют даже в сухой сезон. Поэтому сперва я катила через тропический лес, в котором сыро, душно и сумрачно. Вдоль дороги стеной стоят перевитые лианами пальмы и папоротники, над головой смыкается зеленый шатер, и глазу, в сущности, не на чем остановиться. Редкая удача, если промелькнет яркая, словно из металлической фольги, бабочка, или пролетит, жужжа крылышками, заблудший осколок радуги – крошечная колибри. Основное великолепие тропического леса – наверху, там, где выползают к солнцу светолюбивые орхидеи и где кормятся и гомонят неуемные попугаи и прочие птицы. До меня доносились только их голоса; на глаза не попалось ни одной.
Мрачноватая зеленая сырость уступила место дубам, сливам и ольхе. Здешний дуб кажется надменным аристократом по сравнению с бедным российским родственником. Его цветки похожи на розовые раковины, а желуди плоские, длинные, и лишь их шершавые шапочки как бы заявляют: да, это именно желуди, не сомневайтесь. В таком лесу куда больше света, чем в тропической зоне, и море цветов. Запах от них одуряющий.
Я запарилась, пока добралась до покрывающего вершину горы соснового леса. Ностальгически защемило сердце. Сосны, Карелия… Хвоя южных сосен длинней и мягче, чем у наших, и смолистый дух в лесу крепче. Я упоенно вдыхала его, преодолевая остаток дороги. К слову, сосновые иглы на юге употребляют для упаковки бананов, как в России заворачивают в крапиву сырое мясо.
Усыпанная хвоей грунтовка вывела меня к одноэтажному белому домику. Окна были распахнуты настежь и затянуты зеленой сеткой, словно камуфляжем. Возле дома под широким навесом стоял мотоцикл. Я порадовалась: вдруг удастся выцыганить капельку бензина для каракатицы? Отдуваясь, я слезла с седла, прислонила скутер к дереву и подошла к дому. Прислушалась, стоя на крыльце, и осторожно поскреблась. В доме не отозвались, но за спиной прозвучало неожиданное:
– Здравствуйте, белая леди.
Великолепный английский выговор. Я обернулась. Ах! Меня поразили тонкие, чистые линии юношеского лица. Впрочем… Пожалуй, он старше, чем кажется на первый взгляд; лет тридцать ему есть. Обаятельный симпатяга.
– Вы Джим? – спросила я, глядя в карие глаза, улыбавшиеся из-под козырька форменной зеленой шапочки.
– Он самый. – Джим поставил наземь пустую деревянную клетку, которую держал в руке. На нем была зеленая форма с металлической бляхой на груди; на бляхе значилось «Гвантигуа – Национальный парк». – Чем могу быть полезен?
– Меня зовут Анастази Бернстайн. Я от майора Колорадо.
Джим нахмурился, из глаз исчезли золотистые смешинки.
– Пройдемте в дом, – предложил он сухо, поднялся на крыльцо и распахнул дверь. – Прошу.
В комнате, куда я вошла, стоял круглый стол с плетеными креслами из крашеного тростника. В одном углу находился буфет и холодильник, в другом – телевизор на журнальном столике и магнитофон с рядком кассет. Возле телевизора, на полочке – телефон. Стены комнаты были оклеены фотографиями животных, птиц и растений, и сбоку была еще одна дверь.
– Садитесь, – Джим отодвинул для меня кресло и уселся напротив. – Так чем обязан?
На пластиковой скатерти стоял поднос с шестью бокалами красного стекла, рядом лежала стопка журналов. Я голодными глазами посмотрела на бокалы – после героического взъезда на гору пить хотелось неимоверно – однако Джим то ли не заметил, то ли не пожелал понять мой взгляд. Укорив себя за то, что некстати помянула Колорадо, я решила бить на жалость.
– Видите ли, у меня пропал брат. Два дня… две ночи назад. Вы могли бы помочь. Мне сказали, что вы – последний, кто видел Игоря… – Я сбилась.
На последнего, кто видел человека в живых, неизбежно падает подозрение. Я же не хочу сказать, что Джим как-то замешан в деле.
Он снял свою форменную шапочку – волосы у него оказались густые, светлые, отливающие рыжиной – и положил на стол. Затем, не вставая из кресла, потянулся к холодильнику и достал банку с тоником. Сложный эквилибристический трюк: две ножки у кресла угрожающе приподнялись, и Джим едва не кувырнулся. Он протянул банку мне.
– Расскажите-ка по порядку.
Прихлебывая тоник, я изложила свою историю с заранее продуманными недомолвками. Джим внимательно слушал; поначалу его карие глаза улыбались, но под конец рассказа он глядел довольно хмуро.
– Белый негр? – Он хмыкнул. – Забавно… Однако я его не встречал. Это первое. И второе: вы чего-то не договариваете, и это слишком очевидно.
Я была сражена. Он не разговаривал с Игорем! И вдобавок сходу поймал меня на недомолвках, считай – на лжи.
– Майор Колорадо солгал? – спросила я, рассматривая ногти.
– Не знаю. Вряд ли.
Удивленная, я ждала объяснения загадочного ответа, однако Джим помалкивал, о чем-то размышляя. Не зная, что сказать, я задала посторонний вопрос:
– Почему вы назвали меня белой леди?
Он блеснул зубами в широкой ухмылке.
– На вас никогда не покушался зомби? – Джим вскочил на ноги и загремел: – На языке белых людей приказываю: убей белую женщину!
От радостного облегчения я расхохоталась. Вот кто был мой нежданный спаситель, умчавшийся в ночь на быстром коне.
– Смир-рна! – в восторге, заорала я страшным голосом, удачно копируя папу Леню.
Джим вытаращил глаза, а ведущая во вторую комнату дверь сама собой отворилась. Неужто двери распахиваются от наших воплей? Но нет: к нам шло животное. Размером с большую кошку, коричневое, со светлой мордочкой и обведенными светлой полоской умными глазами, как будто в очках. Стоящий трубой хвост был окольцован черными и коричневыми полосами. Енот коати.
Енот поглядел на нас с подозрительностью и несомненной укоризной. Чего, мол, разорались, дурачки?
– Ах ты, лапочка, – заворковала я – от избытка чувств на родном языке. – Ах ты, красавец…
– Кто вы? – спросил Джим.
– Русская. Я не туристка. Иммигрантка.
Джим закрыл дверь и уселся обратно в кресло. Под сочувственным взглядом его теплых глаз я выложила всю историю заново, без купюр. Коати в это время рыскал по полу, что-то вынюхивая на чисто выметенном линолеуме. Я погладила его по спине, и он стерпел, лишь недоверчиво покосился.
Выслушав мою повесть, Джим поглядел на часы, задумчиво сдвинул брови.
– Пойдемте, Анастази. Не бойтесь, – он обезоруживающе улыбнулся, – я вас в обиду не дам.
Мы вышли из дома. Коати затрусил за нами, потом деловито обогнал, держа нос у самой земли. Джим повел меня в сторону от дороги. Внезапно оробев, я постеснялась спросить, куда мы направляемся. Не видать мне мужа-миллионера – катастрофически не хватает бойкости. Или настырности, если угодно.
Мы добрались до заросшей лиственными деревьями ложбины. На дне бурлил и шипел быстрый ручей; белая пена изредка проглядывала сквозь листву. Видимо, поблизости был водоем, наполняющийся дождевой водой. Джим двинулся краем ложбины вниз, рассказывая по дороге, что на Гвантигуа почти не осталось водившихся прежде животных и теперь их завозят в Национальный парк из разных мест Центральной Америки. Вот коати привезли, и пару белохвостых оленей, и обезьян уакари, и даже броненосца – одного. Второй удрал где-то в пути. Я слушала и наблюдала за коленцами енота, который спустился в лощину и внезапно ошалел. Он стремглав взлетал по стволам деревьев, носился по веткам, скатывался вниз, снова взбирался, куролесил, показывая чудеса акробатики. Замечательная зверушка; я жалела, что не могу завести дома коати вдобавок к мангусту.
И вдруг – мелькнула желто-коричневая молния, сшибла коати с ветки наземь. Зверек заверещал, вопль перешел в хрип. Удав! Узорчатая гадина караулила в ветвях – и вот!.. Я прыгнула с края лощины в зеленую массу листвы, рванулась на задушенный хрип коати.
Желто-коричневая кишка скользила и все туже обвивалась вокруг беспомощного тельца енота.
– Пошел! Гадина! Пошел! – вопила я, пытаясь растянуть тугие кольца.
Все равно, что растягивать электрический кабель; под чешуей будто спрятаны металлические жилы.
– У-уйди-и! – визжала я, борясь с удавом.
Остроконечная голова с черными глазками моталась в воздухе и разевала пасть.
– Пусти его, пусти! – чуть не рыдала я.
В удава вцепились чужие руки – я узнала зеленые рукава. Одна, две, три, четыре руки. Сколько же их у Джима?! Эти руки разжали кольца и освободили трепыхающегося коати. Я подхватила зверька, прижала к груди. Удав висел в воздухе, схваченный у головы, и извивался.
– Кто эта леди? – прозвучал чужой голос.
Я оторвала взгляд от удава и подняла глаза. Преступника держал за шею незнакомый парень. Зеленая егерская форма с металлической бляхой и шапочка с козырьком, как у Джима, правильные черты лица; однако глаза серые, холодные, взгляд цепкий, губы, не знающие, что такое улыбка. Если с Джимом я не задумываясь пошла в лес, то этот человек мог быть опасен. Единственное, что мне в нем понравилось, – длинная челка и закрывающие скулы и шею темные волосы. Люблю такие прически.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги