Нарывы пространства

– Капитану Михайлову я верил, как самому себе, а вот генералу Михайлову, пожалуй, воздержусь. Перед отправкой предоставьте мне документальное доказательство того, что деньги уже на счету моей дочери.

– Да без проблем, – легкомысленно отмахнулся визитёр. – Если вы не справитесь, деньги ей не понадобятся… Да и всем нам, впрочем. А если всё сделаете как надо – она их получит заслуженно.

– Аминь! Правда, я предусмотрительный?

* * *

Денисыч чертыхнулся и отодрал лицо от стекла шлема. Хорошая штука, этот скафандр, но до чего же громоздкая и неуклюжая конструкция! Перед лицом пока только жёлтеет зернистый песок и, кабы не стекло, торчать бы в том песке носу Денисыча. Жестковатая вышла посадочка.

– Очкарик, ты живой?

Денисыч поднялся и, первым делом, поглядел в ту сторону, где жуком возился на песке, навязанный начальством напарник. Видимо, тоже закончил перелёт не очень удачно, потому что в наушниках постоянно кряхтело и постанывало, а издавать здесь человеческие звуки больше некому.

– Вставай, очкарик! – нарочито сурово скомандовал Денисыч. – Работать пора.

– Не могли бы вы не орать на меня? – насколько возможно возмутился тот. – Моё имя Михаил, я же вам говорил. И зрение у меня вполне нормальное.

– Мишаня, ты в душе очкарик, – хохотнул Денисыч и подпустил в голос глумливого пафоса. – Вставай, Родина в опасности.

– Не поминайте Родину всуе, – вздохнул латентный очкарик.

Денисыч поморщился, разогнул спину, вздохнул тяжело. Не радует глаз окружающая местность, ох, не радует! Во все стороны, насколько может охватить взгляд, одинаково-уныло тянутся морщинистые барханы; лёгкий ветерок шлифует их бока и гоняет бесцельно комки каких-то сухих растений. Скафандр поддерживает постоянную, комфортную температуру, но, судя по безоблачному небу и яркому солнцу, здесь очень даже не прохладно.

– Надо же, совершенно земной пейзаж! – удивлённо протянул учёный.

– И не лучший, Мишаня. Я бы предпочёл лесное озеро и сосны.

– Наверное, есть где-то, Константин Денисович. Раз уж пустыня имеется.

Орудие убийства планет валялось неподалёку – словно беспомощная, пузатая сигара. Кресла, в которых люди начинали перемещение, оторвались и лежали рядом, а защитного кокона, что оберегал путешественников от воздействия энергии потока, не нашлось вообще – потерялся по дороге. Громоздкая установка ничем не напоминает грозное оружие, выглядит жалко и беспомощно. Денисыч подумал, что без человека ей действительно не обойтись. Вообще, когда дело касается убийства, без человека никак.

– Давай, Мишаня, кряхтеть на том свете будешь. Пора к самоубийству готовиться.

– Может быть, осмотримся для начала? – напомнил тот. – Нам же ещё определить надо, можно ли тут жить.

– Не нам, а мне! – поставил учёного на место Денисыч. – Я и буду определять. За работу.

С помощью встроенных домкратов, выправили решётчатую конструкцию направляющих так, что носовые сопла ракеты уставились в песок. Михаил повозился с настройкой электроники, смешно ковыряясь в пульте управления пальцами в толстых перчатках. Закончил, кивнул. Денисыч бесцеремонно отогнал его, что-то подправил в настройках и ткнул пальцем в кнопку запуска. Поглядел в глаза напарнику, издавшему тонкий писк и едва не впавшему в кому, спокойно объяснил.

– Не пыли, Мишаня. Я установил замедление запуска на полчаса. Прежде чем идти осматриваться, я должен быть уверен, что оружие сработает и без нас. Сначала дело, потом твоё научное любопытство – именно в такой последовательности. И именно для этого я здесь. Чёрт же знает, сколько мы тут протянем? Вылезет сейчас какая-нибудь зверина из-за бархана и схарчит нас почём зря . Ну, а если что, команду отменить всегда успеем.

Денисыч посмотрел на датчик, закреплённый на шлеме, хмыкнул и начал спокойно стаскивать с себя скафандр. Миша торопливо схватил его за руку.

– Что вы делаете?! – воскликнул удивлённо. – Ведь неизвестно, какие бактерии могут быть в этом воздухе.

– Анализатор говорит, что воздух пригоден для дыхания. Ну так и нечего таскать на себе этот гроб тряпочный.

– Но ведь анализатор может и не распознать местные микроорганизмы!

Денисыч тяжело вздохнул. Просто невозможно работать с бестолковым напарником.

– Очень скоро здесь вообще нечего будет распознавать. И потом, в скафандре выпить невозможно, а уже хочется, чёрт побери.

Отсоединил от скафандра запасной воздушный баллон, добыл из кармашка раскладной стаканчик и нацедил в него мутно-красную жидкость. Поглядел в глаза оторопевшего напарника, вздохнул.

– Мишаня, ты уже ко мне привыкай постепенно. Помирать рядом с тобой, конечно, невелико удовольствие, но всё лучше, чем одному. Так что, повремени от инфаркта загибаться.

– Но ведь по инструкции там должен быть воздух! – выдохнул Мишаня.

– А по желанию – вино. Техники, люди понятливые и отзывчивые, дай им бог здоровья. А до взрыва и в основном баллоне воздуха хватит. С лихвой ещё. Хлебнуть не желаешь?

– Я не пью! – гордо вскинул голову учёный. – Для нормального человека это самоубийство.

– Так мы и есть самоубийцы, не забывай. А это так, жидкий контрольный выстрел.

Денисыч спокойно выпил , вытряхнул оставшиеся капельки на песок и хозяйственно прибрал стаканчик в карман. Набьется пыль в посудину, хрусти потом зубками. Избавившись от скафандра, остался в шортах и майке цвета хаки, отчего стал похож на забавную, ряженую обезьяну.

– Мешок, ты из своей шкуры тоже вытряхивайся. Неудобно же.

Михаил оскорблённо фыркнул, но спорить не стал. Стащил шуршащее облачение и предстал пред издевательским взором Денисыча в белоснежном обтягивающем трико и водолазке. Военный пенсионер уставился на Мишу скорбным взглядом.

– Вот ты клоун! Костюмчик тоже по инструкции?

– Да, конечно.

– Держись от меня подальше. Не дай бог тут люди отыщутся, ещё подумают, что мы вместе. На фига же мне такая репутация на старости лет?

Ну совсем Мишаня не похож на учёного! Ей богу, сплошное недоразумение. Пухлый, низенький, неуклюжий. Нос картошкой, губы лепёшками, ушки торчком. Изящество ума никак не отразилось на внешности.

Они поднялись по склону ближайшего бархана и огляделись. Во все стороны, до самого горизонта, тянется однообразное, жёлто-коричневое море песчаных волн. Изредка его разнообразят островки какой-то давно высохшей растительности, да шляются под ногами такие же сухие, плетёные шары. Один из них Денисыч изловил.

– Бывал я в пустыне, и не раз, Мишаня, – пробормотал задумчиво, пыльный комок в руках повертел. Бросил, ладони отряхнул.

– Что-то сильно этот мячик напоминает мне перекати-поле. Может такое быть, чтобы на чужой планете нашлись земные растения?

– Я, вообще-то, физик, откуда мне знать? – удивился тот. – Но если рассуждать логически: в одинаковых условиях, почему бы и растениям не быть одинаковыми?

– Шёл бы ты со своей логикой! – отмахнулся Денисыч и направился вверх по осыпающемуся склону. – Ох, не нравится мне всё это!

– А-а-а!!!

Денисыч оглянулся на отчаянно заверещавшего, замершего в наклоне, Мишу. Ничего особенно страшного в округе не заметил: никто Мишане в спину не вцепился, и небо на голову пока не падает.

– Ты чего орешь? – вопросил обречённо.

– Да нет, ничего страшного.

Мишаня разогнулся, машинально стряхнул пыль с живота, хотя толку от этого действия оказалось чуть – тут же села обратно, точно магнитом её притянуло.

– Это я так, от неожиданности. Какая-то тварь прямо из-под ног выпрыгнула.

– Какая ещё, нафиг, тварь? – насторожился Денисыч. Тварей только и не хватало.

– Да вон она… сидит.

Действительно, в нескольких метрах от них, изогнув спину, расселась ящерица. Самая обычная, с тёмно-коричневой спинкой и совершенно отрешёнными, немигающими глазками. Вероятно, невдомёк серобрюхой, что за существа попытались ей на хвост наступить.

– Что-то, Мешок, всё больше мне это не по душе, – задумчиво проговорил Денисыч. – Это ведь живое существо, не какое-то сухое растение. Гадом буду, видал я уже в пустыне такую же тварь, только та дохлая была. Но после того, как рядом с ней граната шарахнула, это и неудивительно, как считаешь?

Позади них что-то утробно взревело, взметнулся ввысь столб пыли и песка. С животным урчанием сигарообразное тело ракеты вгрызлось в песок, не спеша в него погрузилось. И минуты не прошло, как на поверхности остался лишь небольшой, рыжий холмик. Наступила тишина.

– Ну вот и всё, Мешок! Пройдёт совсем немного времени, и рванёт здесь всё очень громко и красиво! Пошла родимая.

– Значит, мы свою миссию выполнили? – спросил Миша и глазками моргнул удовлетворённо. – Теперь всё будет хорошо?

– Не для нас, это точно. Но, в принципе, да.

– Но ведь мы должны были сначала определить… Хотя, неважно. Главное – свою планету мы спасли.

Денисыч посмотрел на умиротворённое лицо спасителя человечества и тяжело вздохнул. Жаль портить человеку такое возвышенное состояние духа, ну, да что делать? Придётся. Откашлялся, взглянул на Мишу с жалостью.

– Я тебе, Мишаня, хочу одну вещь сказать, только ты сразу не умирай. Это будет неправильно. Мы от взрыва твоей бомбы умереть должны, а не от кровоизлияния в мозг.

Замялся на секунду, привычно уже вздохнул.

– Я, видишь ли, таймер слегка переставил. Ракеточка помедленнее двигаться будет, и планету взорвёт часиков на несколько попозже, чем запланировано. На двенадцать, если точно.

Мишаню в сторону повело, глаза осоловели слегка и воздух покинул лёгкие с отчётливым, громким сипением. Пришлось за руку бедолагу хватать, поддерживать.

– Эй, эй! Дыши глубже, дружочек. Подумаешь, мелочь какая.

– Вы… Ты…

Мишаня с трудом опомнился настолько, что смог разумно выразить свои сумбурные мысли.

– Что ты сделал, алкоголик? – взвизгнул истерично. – Ты переставил таймер? Да ты хоть представляешь, старый дегенерат, что ты натворил?!

– Мишуля, ты же интеллигент! – воскликнул Денисыч укоризненно. – Хоть в этом и не виноват. Выбирай слова! Конечно, представляю. Я всегда сначала думаю, а потом делаю, в отличие от вас, очкариков.

– Но ведь ты же помнишь инструктаж! – Миша в отчаянии ухватился за голову, едва не взвыл. – Если взрыв не произойдёт по плану – начнётся перемещение сюда людей с Земли! Ты хоть представляешь, сколько человек успеет переместиться за двенадцать часов?

– Надеюсь, много, – серьёзно глянул на учёного Денисыч. – Для того всё и затевалось. В кои-то веки, окажу действительно ценную услугу человечеству. Сюда хлынет вся пена, вся грязь, всё дерьмо нашего общества. Сливки, короче говоря. Вот сюда они и сольются. И когда вся дрянь здесь соберётся, планета разлетится на мелкие кусочки! А я при этом буду присутствовать. Вот оно, наслаждение! Правда, я весёлый?

– Ты сумасшедший! – опустил руки Мишаня.

– Естественно. Нормальный человек сюда бы и не прилетел. Ты не в счёт, у тебя от учёбы мозги давно свихнулись.

Глазки зажмурил, длинные, костлявые руки на впалом животе сложил, губы в блаженной улыбке расквасил.

– Какое удовольствие получу напоследок! Ведь они меня сюда послали умирать, а сами, сюда же, прилетят спасаться. Ах, как им будет неприятно узнать, что на этот раз умирать за них никто не собирается. Придётся самим!

Миша грузно осел на песок и закрыл лицо ладонями. Плечи опустились, показалось – сейчас разрыдается. Но обошлось.

– Но ведь ты солдат! – выдавил едва слышно. – Ты просто не мог так поступить. Ты же всегда выполнял приказы. Именно поэтому тебя сюда и послали.

– Так я и выполнил приказ, – спокойно отозвался Денисыч. – Планета-двойник взорвётся, Земля будет спасена. А жизни людей, что сюда прилетят… Всего лишь маленький подарочек мне за годы безупречной службы. И мой личный подарок человечеству. Правда, я щедрый?

– Нет, ты моральный урод!

– Ну, а я и не спорю. Всегда совмещаю приятное с полезным.

Денисыч присел рядом со скорчившимся учёным и сунул ему стакан с вином. На этот раз Миша и не подумал отказаться. Выпил единым духом, но, с непривычки, сморщился конечно.

– Дрянь какая! – выдохнул с отвращением. – И всё-таки – зачем? Легче тебе от этого станет?

– У нас времени много, объясню, пожалуй.

Денисыч в небо глянул, зажмурился – что кот на завалинке.

– Когда-то, в давние времена, чтобы убить человека, нужно было посмотреть ему в лицо. Ну вот не было тогда ни бомб, ни ракет, ни длинноствольной артиллерии. И к врагу нужно было подходить вплотную. А ещё, была у людей забавная традиция: правитель сам вёл в бой своё войско. Согласись, справедливо: кто принял решение воевать – первым голову и подставляет.

Денисыч поднял перед собой руку, указательным пальцем многозначительно покачал.

– Свою, заметь, голову. А потом традиция умерла. И на войну стало принято посылать.

Неожиданно лицо его перестало быть благостным. Жёстче пролегли глубокие складки, взгляд затвердел и губы в острую нитку истончились.

– Так вот, дружище. Всю мою жизнь я выполнял приказы, ты прав. Кто-то решал начать войну и посылал воевать меня. А потом оценивал, хорошо ли я это делал, не наградить ли чем-нибудь. А можно и не награждать, тоже не сдохну. Так вот, единственный раз в жизни я хочу, чтобы меня не посылали умирать. Пусть хоть раз они меня на смерть поведут!

– Но ведь в том, что случилось с Землёй они не виноваты! – воскликнул возмущённо Мишаня.

– Послать меня сюда это им не помешало.

– Но ведь они обещали отправить сюда твою дочь!

– Да, первой же партией, – покладисто согласился Денисыч. – Но ты плохо знаешь этих людей. Никогда не дойдёт очередь до первой партии! Потому, что найдётся миллион важных государственных и глобальных причин отправлять внеочередные партии. Всегда найдётся миллион людей, которые намного важнее для них, чем моя дочь. И не думай, что меня обманули. Нет, до неё просто не успеет дойти очередь.

Миша покосился на стаканчик в руках напарника, словно хотел добавки попросить. Но не решился, только тяжёлой головой из стороны в сторону помотал.

– Тогда почему ты здесь? Если ты уверен, что они не будут спасать твою дочь, почему согласился лететь сюда?

– Что бы спасти её самому. Я взорвал бы эту планету, даже если бы здесь рай оказался. Просто потому, что в этот рай не попадут те, кто его действительно заслуживает.

– Теперь ты решаешь, кому стоит жить? – хмыкнул Миша.

– Я давно решил, кому жить не стоит.

Замолчали тягуче, надолго. В преддверии смерти планеты поболтать оказалось совершенно не о чем. Денисыч хмуро глядел на небо и неспокойное томление разливалось в груди. Как бы не помереть раньше времени, самая-то радость впереди! Вот обидно будет не увидеть. А тут ещё умник этот окосел с одного стакана, бормочет что-то, глядит в песок и чертит пальцем. Ладно бы хоть формулы писал, как Архимед перед смертью, так нет же, выводит замысловатые каракули, импрессионист доморощенный. Хотя, может это и есть формулы? Их, учёных, поди разбери.

– Грустишь, Мишуля? – толкнул бедолагу локтем. – Не надо, скоро начнут сливки общества подтягиваться, развлекут нас – обхохочемся.

– Нельзя было так делать, Константин Денисович, – прошептал тот. Успокоился, про вежливость вспомнил.

– Согласен, так себе люди, но люди всё-таки.

– Тебе-то что за печаль? – искренне удивился тот. – Ты о моих планах не знал ничего, не тебе и совестью маяться. Не твою задницу в аду поджаривать будут. Ты прямо отсюда в рай попадёшь, вот и костюмчик у тебя беленький, подходящий. Только крылышки присобачить. А меня, в таком виде, только в ад. В трусах-то грязных.

– Всё шутите? – кисло скривился тот. – Налили бы лучше… Выпить-то, вроде, не грех?

Денисыч с готовностью набулькал стаканчик и протянул Мише.

– Ты не стесняйся, баллон большой, до смерти хватит. Каламбур. А над тобой, Мешок, я просто изумляюсь! Ты бомбу сделал такую, что целую планету вдребезги разнесёт. И запустил её уже!

– Не сам! – возмутился тот.

– Какая разница? Главное – она планету взорвёт, а ты сидишь и думаешь, не грех ли вина стаканчик выпить. Тебе ли, мил человек, о грехах-то беспокоиться?

– Конечно! – вскинул нос картошкой Мишаня. – Вам, с вашим боевым опытом, вообще об этом думать смысла нет. Вот вы и о других так судите.

Денисыч отмахнулся от Мишани, словно тот глупость какую, по недомыслию, ляпнул.

– Э-э-э, много ли я за свою жизнь успел людей ножичком-то порезать? По сравнению с вами, очкариками, я ангелочек белоснежный! Вы вон целые планеты глушите не напрягаясь!

В это время, из-за безликого бархана, донёсся странный, протяжный звук. Миша недоумённо вытянул шею, пытаясь понять, что это за новая напасть и вопросительно взглянул на Денисыча. То, что увидел, заставило учёного испугаться по настоящему. Смуглое лицо Денисыча растеряло тёмные краски и стало матово-белым, а глаза наоборот – превратились в две бездонные, чёрные ямы. Бывший вояка вскочил, словно собирался куда-то бежать, но так и замер в нелепой позе легкоатлетического высокого старта.

– Вы чего, Константин Денисович? – от волнения начал заикаться Мишаня. – Что это было?

Непослушными губами Денисыч кое-как прошлёпал.

– Верблюд…

– Что значит – верблюд? – не понял Миша.

– Скотина такая – верблюд. Ящерицу я ещё пережил, но ведь это же верблюд!

– Может, похоже только? – попытался успокоить его Миша.

– Что я, верблюда никогда не слышал? – вызверился тот, зыркнул на учёного недобро. – Орёт, гадёныш, как будто ему…

Денисыч, наконец-то, смог скинуть оцепенение и бросился вверх по осыпающемуся склону бархана, затейливо перебирая ногами и слегка согнув колени. Миша побежал было следом, но тут же в песок и зарылся. Непростая оказалась задача – по песочку-то бегать, да не по пляжному. Да ведь и по пляжу не больно-то поскачешь. Старый алкоголик, который явно имел в этом деле неплохой опыт, уже на вершине оказался, а Миша, загребая всеми конечностями, едва перевалил за половину. Запыхавшись, отплёвываясь от вездесущего песка, подполз к окаменевшему Денисычу и поднялся на трясущихся ногах.

С другой стороны бархана, действительно, стоял верблюд и, низко опустив голову, жевал какую-то колючку. А на его спине, аккурат меж двух горбов, сидел человек. С ног до головы закутанный в светлую ткань, с карабином за спиной, и с тюрбаном на голове, из под которого настороженно глядели чёрные глаза.

– Действительно, Константин Денисович, верблюд.

– Ты заткнись лучше, придурок!

Денисыч гортанно выкрикнул несколько фраз на незнакомом Мише языке и помахал рукой. Человек на верблюде оказался не столь общительным. Правда, прокричал что-то в ответ, но тут же развернул горбатую скотину и взялся ожесточённо нахлёстывать её длинным прутом. Верблюд, смешно взбрыкивая голенастыми ногами, помчался подальше от странных незнакомцев, а Миша непонимающе уставился на Денисыча.

– Вы с ним разговаривали! Откуда тут люди? Откуда вы знаете их язык? Это же инопланетяне… вроде как.

На этот раз пришла очередь Денисычу обессилено опуститься на песок. Он даже за стаканчиком не потянулся, что являлось верным признаком окончательного расстройства чувств.

– Ты что, очкарик, полный идиот? Это Земля, планета наша родимая!

– Но как же это? – удивился Миша и улыбнулся слабо, неверяще. – Ведь мы были в энергопотоке, мы по нему перемещались, летели…

– Значит, недолетели! Позже разберёшься, Мишаня, почему не долетели, а сейчас нам очень быстро шевелиться надо. Мы же ракету запустили! Вспоминай, очкарик, как её остановить?

Мишаня, до которого только сейчас дошло, что они на родной планете, после этого вопроса впал в ступор. Уставился на Денисыча, словно нагадивший щенок – преданно и виновато.

– Ну должны же вы были придумать какой-то механизм отмены взрыва? – проорал ему в лицо Денисыч, ухватил за плечи, встряхнул так, что голова бедного учёного едва по уклон не укатилась. – Самоликвидацию-то вы хотя бы предусмотрели? Пока эта штуковина до ядра планеты не докопалась, от её взрыва большой беды не будет. Ну?

– У нас времени на это не хватило, – проблеял тонко Мишаня, ухватил Денисыча за руку и в глазах мелькнуло что-то, похожее на мысль. – Постойте, а ведь когда мы сюда упали, защитного кокона с нами уже не было! Значит, перегрузку мы недооценили, защита разрушилась и мы выпали из потока на Землю. Просто не успели долететь до другой планеты!

– Ты что, совсем идиот? – злобно прошипел Денисыч. – Кому сейчас интересно, как мы сюда попали? Сказал бы я, откуда ты выпал!

Сглотнул вымученно, руками перед лицом всплеснул, просипел страшно, свистяще.

– Делать-то теперь что?

Миша очумело хлопал глазами и ещё долго бы этим занимался, но получил звонкую, тяжёлую оплеуху. Проскулил виновато.

– Даже если мы успеем связаться с командованием – догнать ракету не сможем. Не надо меня больше бить.

– Убить тебя надо было! – оскалился Денисыч и, по глазам судя, вполне уже решился на такое злодеяние. – В раннем детстве ещё.

Отпустил обмякшего учёного, руки в карманы затолкал, хмыкнул обречённо.

– Ну что ж, от всей души поздравляю тебя с первым совершённым убийством. Правда настолько неудачно промахнуться, чтобы попасть в собственный лоб… Мне ещё в жизни не приходилось. Единственное, на что уповаю – не на тебя, господи! На тебя давно уже надежды нет. Исключительно на тупость наших мозгоблудов. С защитой они не рассчитали, авось и с массой заряда ошибутся.

Подмигнул притихшему учёному, усмехнулся криво, невесело.

– Правда, я оптимист?

* * *

Денисыч уютно поёрзал в растянутой парусине кресла. Очень удачно получилось: никто не успел занять его место, не унюхал припасы и не спёр любимую палатку. В развалинах города, где редкозубо торчали чудом сохранившиеся дома, уже без страха копошились люди, отыскивали всё, что хоть как-то может пригодиться в будущей жизни. Отсюда они выглядят крохотными, многочисленными, суетливыми муравьями – да так и есть, на самом деле. Неподалёку, в поле, уже начали вырастать кособокие хибары – эмбрион будущего города. Человечество стряхнуло с себя пыль старого мира и сноровисто принялось строить новый. Такой же уродливый, что и тот, с которым недавно рассталось. Ну, не умеют строить ничего другого – ведь люди-то остались те же.

– Вы не изменили своим привычкам, Константин Денисович.

За спиной, так же неслышно, как и в прошлый раз, появился холёный офицер штаба. Вот чёрт, – без особого раскаяния подумал Денисыч, разглядывая парадную форму офицера. Так ведь и не удосужился имя спросить.

– Решил, что уже не смешно разгуливать со своими аксельбантами?

– В этом появился смысл, – тонко улыбнулся тот, гордо выпятил и без того не впалую грудь. – Мир-то вы всё-таки спасли, а вместе с ним и мою карьеру. Правда, в новом мире её придётся начинать сызнова.

Денисыч заметил, что на его погонах осталось лишь по две звезды вместо трёх. Из старшего лейтенанта превратился в простенького. Досадно, наверно. Сочувствующе покачал головой, проговорил глумливо.

– У твоего начальства, дружище, совершенно отсутствует чувство юмора. Неужели из-за меня?

– А то! За проведение операции отвечал я. После того, как начальники двенадцать часов жарили задницы в пустыне, им отчего-то захотелось на ком-нибудь отыграться.

Изобразил нарочито удивлённое выражение лица, руки дурашливо в стороны развёл.

– До сих пор ума не приложу – откуда такое желание? Нормально же отдохнули. Тем более – даром. Утешает одно: вам, похоже, памятник от благодарного человечества, тоже не водрузят. Избранники народные наверняка не скоро забудут ту несравненную прогулку. Вернее, не забудут никогда. Мне можете смело верить, я их породу хорошо знаю.

– Да мне и не надо, – беззаботно отмахнулся Денисыч, словно его не мировой славы лишили, а стаканчика противного, тёплого пива. – Лишь бы жить не мешали. Правда, я непритязательный? А вот Мишане не грех было бы и бюст какой-нибудь на родине установить. Честно старался парень.

– Да ни к чему теперь Мишане памятники, – печально улыбнулся офицер. – После неудачной попытки угробить собственную планету, Мишенька слегка умом повредился. На спасителя человечества никак не тянет. Непонятно только: он с катушек съехал от того, что не получилось угробить? Расстроился?

– С тобой приятно разговаривать, дружище, – ухмыльнулся Денисыч. – А Мишаню жаль. В первый раз попробовал кого-то убить и на тебе, такая неприятность.

– Вот и не лез бы не в своё дело, – торжественно заключил красавчик-офицер. – Как я, например.

Замолчали. Учёные мужи все-таки ошиблись, и заряда ракеты не хватило для того, чтобы развалить дом родимый на куски. Не всем посчастливилось пережить чертовски мощный катаклизм, когда ядро планеты потеряло стабильность после взрыва; последовавшую за ним вереницу землетрясений, извержений вулканов и наводнений; месяц сплошной ночи, от висевшего в воздухе пепла. И радость от сообщения учёных о том, что взрыв разорвал-таки пуповину и планета-паразит не успела уничтожить Землю. Конец света, в очередной раз, отодвинулся на неопределённое время.