Надо искать помощь. Взгляд скользнул по списку детских имен. Надо найти помощь, но прежде проверить, всего лишь проверить. Надо сходить… сходить к…
Пракс прикрыл глаза, нахмурился. Он знал ответ. Знал, что знает. Станция безопасности. Сходить туда и спросить о каждом из них. Открыв глаза, он вписал внизу столбца имен станцию, сохранив и эту мысль. Потом должна быть станция связи с ООН. Потом связь с Марсом. И обойти все места, которые он уже обошел, только уже с новыми вопросами. Это будет просто. И тогда, удостоверившись, потребуется сделать еще кое-что. Он целую минуту вспоминал, что именно, и наконец записал внизу страницы: «Получить помощь».
* * *
– Они все исчезли, – проговорил Пракс, выдыхая белое облачко в холодный воздух. – Все они лечились у него, и все исчезли. Шестнадцать из шестнадцати. Вы представляете, какая тут вероятность? Это точно не совпадение.
Безопасник давно не брился. На щеке и шее у него ярко краснел ледяной ожог, он даже не обработал свежую рану. Вероятно, упал лицом на голый лед Ганимеда. Повезло, что не лишился кожи. На нем было толстое пальто и перчатки. Стол покрылся изморозью.
– Благодарю за информацию, сэр. Я проверю, не числятся ли они среди беженцев.
– Нет, вы не поняли, он их забрал. Они больны, а он их забрал.
– Возможно, пытался обеспечить их безопасность, – ответил коп. Голос его походил на серую ветошь: усталый и дряблый. Где-то ошибка. Пракс видел ошибку, только никак не мог сообразить, в чем она состоит. Безопасник бережно отстранил его и кивнул стоявшей следом женщине. Пракс уставился на нее, как пьяный.
– Я хочу сообщить об убийстве, – дрожащим голосом произнесла женщина.
Безопасник кивнул, глядя на нее без удивления, без недоверия. Пракс вспомнил.
– Он забрал их раньше. Раньше, чем началась атака.
– Ко мне в дом вломились трое, – говорила женщина, – они… Со мной был брат, он пытался их остановить.
– Когда это случилось, мэм?
– До атаки, – сказал Пракс.
– Два часа назад, – сказала женщина. – Четвертый уровень, синий сектор, квартира четырнадцать – пятьдесят три. – Хорошо, мэм, перейдите за тот стол, мне придется составить рапорт.
– Мой брат мертв. Они его застрелили!
– Я вам очень сочувствую, мэм. Я должен составить рапорт, чтобы мы могли поймать тех, кто это сделал.
Пракс посмотрел им вслед и повернулся к ряду искалеченных и отчаявшихся, дожидавшихся своей очереди взмолиться о помощи, справедливости, законности. В нем вспыхнул и сразу погас гнев. Ему нужна помощь, но здесь ее не найти. Они с Мэй – два камешка в космическом пространстве. Они ничего не значат.
Безопасник вернулся, толкуя высокой миловидной женщине о каких-то ужасах. Пракс не заметил его возвращения, не услышал рассказа. Он терял время. Это плохо.
Уцелевший здравый клочок его сознания шептал, что, если он умрет, искать Мэй будет некому. Девочка пропадет. Рассудок шептал, что ему нужно поесть, он очень давно не ел. И осталось ему не так уж много.
– Пойду в центр помощи, – вслух сказал он. Женщина и безопасник словно не слышали. – Все же спасибо вам.
Теперь, заметив свое состояние, Пракс поразился и встревожился. На ходу он шаркал ногами, плечи ослабли и сильно ныли, хотя он давно не делал никакой серьезной работы. Тяжестей не поднимал, не подтягивался. Даже утреннюю зарядку не делал бог весть сколько. И не вспомнить, когда последний раз ел. Содрогание от упавшего зеркала и гибель купола вспоминались словно из прошлой жизни. Неудивительно, что он никуда не годится.
В коридоре перед центром помощи было столпотворение, как в загоне бойни. Мужчины и женщины, многие на вид здоровее и крепче Пракса, отталкивали друг друга, создавая давку даже там, где было свободное место. Чем ближе он подходил к порту, тем сильнее кружилась голова. Воздух здесь был согрет теплом множества тел и вонял кислым дыханием. «Дыхание святых» – так называла запах кетоновой кислоты его мать. Запах белкового распада, запах тела, пожирающего самое себя, чтобы выжить. Он задумался, многие ли в этой толпе знают, что означает этот запах.
Люди орали, толкались. Толпа вокруг него напирала и отступала назад – примерно так Пракс представлял себе накат прибоя на берег.
– Откройте тогда дверь и покажите нам, – выкрикнул женский голос далеко впереди.
«Ох, – подумал Пракс, – это голодный бунт».
Он стал пробиваться в сторону, чтобы выбраться из толпы. Люди впереди вопили, сзади – напирали. Светодиодные трубки на потолке горели белым и золотым светом. Стены были серые, как в цеху. Пракс выставил вперед руку, дотронулся до стены. Где-то далеко прорвало плотину, и толпа вдруг хлынула вперед, угрожая затянуть его, движущегося против течения, в водоворот. Он уперся в стену. Толпа поредела, и Пракс качнулся к стене. Двери погрузочного отсека стояли распахнутые настежь. Рядом с проемом Пракс заметил знакомое лицо, только не мог вспомнить, кто это. Кто-то из лаборатории? У мужчины были толстые кости и крепкие мускулы. Землянин. Может, встретил где-то в своих блужданиях по гибнущей станции? Не он ли рвал листья на еду в парке? Нет, этот выглядел слишком сытым, даже щеки не запали. Вроде бы старый знакомый и в то же время незнакомец. Так бывает со знаменитыми актерами и министрами.
Пракс понимал, что неприлично глазеет, но не мог оторвать взгляда. Он знал это лицо, знал! И оно было как-то связано с войной.
Вдруг в памяти возникла картина: он у себя дома, держит на коленях Мэй, пытается ее успокоить. Дочке всего год, она пока не ходит, и врачи все еще подбирают лечение, которое сохранит ей жизнь. Вопли больного ребенка заглушают встревоженную скороговорку ведущего новостей. На экране снова и снова появляется мужское лицо, прокручивается запись:
«Меня зовут Джеймс Холден, и мой корабль „Кентербери“ только что был уничтожен военным кораблем, снабженным маскировочной техникой и с серийными номерами Марсианского флота на отдельных частях».
Это он. Вот почему Пракс узнал лицо, хотя никогда с ним не встречался. Что-то в груди тянуло его сделать шаг. Пракс задержался. У погрузочной двери заорали. Пракс достал свой ручной терминал, просмотрел список. Шестнадцать детей, шестнадцать пропавших детей. И внизу страницы печатными буквами: «Найти помощь».
Пракс повернулся к человеку, зачинавшему войны и спасавшему планеты. Его вдруг охватила застенчивость.
– Помогите, – сказал он и шагнул вперед.
Глава 11. Холден
Сантичай и Мелисса Супитаяпорн были парой землян, миссионеров Церкви Гуманности Возносящейся – религии, не признававшей ничего сверхъестественного. Их теология строилась на простой идее: люди могут быть лучше, чем они есть, поэтому давайте сделаем их такими. Штабом гуманитарной помощи они заправляли с беспощадной эффективностью прирожденных диктаторов. Тощий как призрак, седой Сантичай первым делом отчитал Холдена за стычку с таможенниками. Несколько минут Холден оправдывался, но маленький миссионер быстро заткнул ему рот и заставил перейти к извинениям.
– Не усложняйте и без того сложную ситуацию, – повторял Сантичай, качая пальцем перед лицом капитана. Извинения умилостивили его, но старик упорно стремился донести до собеседника свою мысль.
– Понял – Холден вскинул руки, показывая, что сдается. Вся его команда испарилась при первых раскатах грома, оставив Холдена разбираться. Через большой пустоватый склад он видел, как Наоми мирно беседует с Мелиссой. Приходилось надеяться, что супруга Сантичая не столь воинственна. Криков не было слышно, – впрочем, за шумом множества голосов и грохотом моторов не услышишь и разрыва гранаты. Холден сейчас пошел бы на все, лишь бы сбежать. Он кивнул в сторону Наоми:
– Простите, мне…
Сантичай оборвал его резким взмахом руки, взметнувшим свободное оранжевое одеяние. Холден обнаружил, что не может ослушаться маленького человека.
– Этого, – сказал Сантичай, указывая на доставленные с «Лунатика» ящики, – мало.
– Я…
– АВП еще неделю назад обещал нам двадцать две тонны протеина и добавок. А здесь меньше двенадцати. – В такт словам миссионер тыкал пальцем в плечо Холдену.
– Я не отвечаю за…
– Зачем было обещать, если не собирались посылать? Обещали бы двенадцать тонн, если у вас больше нет. – Острый палец снова впился Холдену в плечо.
– Согласен, – кивнул Холден, отступив подальше от грозного пальца, – совершенно согласен. Я немедленно свяжусь со станцией Тихо и узнаю, где остатки обещанного продовольствия. Уверен, они уже в пути.
Острые плечики поднялись, снова взметнув оранжевую ткань.
– Смотрите не забудьте, – велел старик и набросился на водителя автопогрузчика: – Вы! Да, вы! Не видите надписи: «Медикаменты»? А вы что сюда разгружаете?
Холден воспользовался случаем удрать и рысцой направился к Наоми. Та, открыв документацию на своем терминале, оформляла что-то под наблюдением Мелиссы.
Пока Наоми работала, Холден осматривал склад. За последние сутки, кроме «Лунатика», прибыли почти два десятка кораблей с помощью, и просторное помещение быстро заполнялось упаковками. В холодном воздухе стоял запах пыли, озона и горячей смазки грузовиков, но сквозь него пробивался смрад разложения, гнилых овощей. Холден заметил, как Сантичай, метнувшись к дверям склада, закричал что-то двум рабочим, вносившим тяжелый ящик.
– Ваш муж – это что-то, – обратился Холден к Мелиссе. Ты была и выше, и тяжелее своего маленького мужа, но облако тонких волос на голове придавало им сходство. Еще у нее были яркие голубые глаза, почти скрывавшиеся в морщинах, когда она улыбалась. Она и сейчас улыбнулась.
