Глава 3
В отличие от строгого экстерьера особняка, в его внутренних помещениях царила домашняя атмосфера. Просторный холл, отделанный светло-коричневым деревом, выглядел уютно и приветливо. Слева от входа располагался внушительных размеров камин из местного серого гранита с большим зеркалом, висящим над ним. Всё пространство холла занимали кожаные кресла и изящные низкие столики, на которых ожидали своих читателей аккуратно разложенные журналы на любой вкус. Интерьер дополняли сувенирные гербы городов Великобритании, красующиеся на стенах.
Когда вернувшиеся с экскурсии туристы шумной толпой вошли в пансион, Брайан Форестер сидел за невысокой стойкой в глубине холла и просматривал бумаги. Увидев постояльцев, он встал и с доброжелательной улыбкой направился им навстречу. Это был хорошо сложенный мужчина среднего роста, с внимательными карими глазами на загорелом лице. Его тёмные волнистые волосы небрежно спадали на лоб, отчего он выглядел немного взъерошенным. Однако несмотря на юношескую живость движений, во всём его облике чувствовалась усталость.
– Ну и как вам первая экскурсия? – поинтересовался Форестер у задержавшихся в холле туристов и, услышав в ответ их восторженные отклики о посещении Даннотара, задал вопрос Моргану:
– Когда можно подавать ужин?
– Думаю, в восемь часов будет в самый раз. Леди и джентльмены должны немного отдохнуть и привести себя в порядок.
– О’кей, я предупрежу Дженнифер.
Дженнифер Коутс была поварихой, нанятой Форестерами сразу после открытия ими пансиона. Несмотря на внешнюю грубость и неуклюжесть, она имела отличную репутацию и могла угодить вкусам даже самых взыскательных гурманов. Дженнифер не только знала множество секретов приготовления традиционных шотландских блюд, но и могла удивить гостей из солнечной Франции, подав на стол отменный бёф бургиньон или кассуле[16 - Бёф бургиньон, кассуле – блюда французской кухни.], ничуть не уступающие тем, что готовят у них на родине. За это хозяева высоко ценили миссис Коутс и гордились ею.
– Леди и джентльмены, – обратился гид к своей группе, – в вашем распоряжении – пара часов. К восьми вечера встретимся за ужином.
Подопечные Моргана не спеша поднялись по лестнице и разошлись по комнатам.
… В условленное время все одиннадцать человек спустились в столовую и расселись за удобными столиками, застеленными белой льняной скатертью. В ожидании трапезы они с интересом рассматривали помещение, окидывая его любопытным взглядом. Даже неискушённый глаз мог отметить, что здесь во всём чувствовались мера и вкус: интерьер не был перегружен тем обилием декора и аксессуаров, которым хозяева маленьких провинциальных отелей обычно стремятся заполнить каждый свободный уголок. Главное место отводилось стоящему в глубине столу внушительных размеров: он использовался в тех случаях, когда в «Трэвэлерс Рефьюдж» собиралась большая компания знакомых между собой людей.
Уже через несколько минут гостям был предложен вкусный ужин из двух блюд с десертом, и вскоре в обеденном зале раздалось негромкое постукивание столовых приборов о фарфор. Разделавшись с кокки-ликки[17 - Кокки-ликки – шотландский суп из куриного бульона, лука-порея и чернослива.] и говядиной, тушёной в пиве, леди и джентльмены принялись за кранахан[18 - Кранахан – традиционный шотландский десерт.], после чего они собрались в гостиной, расположенной на противоположной от столовой стороне дома. Это была самая нарядная и элегантная комната в пансионе со всем необходимым для отдыха тех, кто здесь остановился: удобными диванами, креслами, столиками и, конечно же, главным её украшением – большим камином, отделанным крупным камнем. Здесь же размещалась библиотека, представлявшая собой два массивных книжных шкафа из красного дерева. Тяжёлые бежевые шторы с бахромой и кистями завершали интерьер гостиной, великолепно смотрясь на фоне тёмных дубовых панелей.
Постояльцы удобно устроились в креслах и на диванах: отсутствовали только супруги Харперы, которые сразу после ужина поднялись в свою комнату.
Когда леди и джентльменам были поданы напитки, они начали переговариваться, делясь впечатлениями, полученными за день. Роберт Чендлер, занявший кресло рядом с Эндрю Морганом, снова вернулся к Данноттару:
– Знаете, о чём я сейчас думаю? Представьте только, сегодня с вершины скалы мы видели то же самое, что больше тысячи лет назад видели и древние пикты, и святой Ниниан[19 - Святой Ниниан (Saint Ninian, около 360-432) – первый прибывший в Шотландию христианский епископ.], и шотландские короли. Ведь с тех времён ни море, ни небо, ни скала не изменились – они всё те же!
– Полностью разделяю ваш восторг, – с энтузиазмом поддержал его Морган. – Ни с чем не сравнимое чувство – как будто машина времени перенесла нас на много веков назад.
Для других туристов, не столь сильно увлечённых историей, посещение Данноттара уже отошло в область прошлого, и поэтому их мысли были устремлены к предстоящим экскурсиям и другим обещанным развлечениям. Кто-то заговорил о символе Шотландии – вереске, и Синтия Эйлинг живо подхватила эту тему:
– Когда из окна автобуса я увидела вдалеке бескрайние фиолетовые пустоши вереска, мне показалось, что кто-то постелил посреди зелёных полей огромный ковёр! Вот бы побродить по нему хоть немного!
– Мне тоже хотелось бы побывать в вересковой долине. Представляю, как там жужжат пчёлы и пахнет мёдом! – присоединилась к словам Синтии Джойс Ламбертс и, ласково взглянув на гида, спросила его: – Мистер Морган, это возможно?
Эндрю Моргану было понятно желание людей, приехавших со всех концов Англии, своими глазами лицезреть красоту цветущего вереска.
– Да, кустарник бессмертия, действительно, заслуживает того, чтобы хоть раз в жизни на него взглянуть, – согласился он. – Обещаю, что в один из ближайших дней я отвезу вас после очередной экскурсии в местечко, сплошь покрытое вересковыми зарослями! Там вы увидите вереск самых разных оттенков, даже белый, хотя он довольно редко встречается в дикой природе. Недаром о нём существует много красивых легенд.
– Легенд о белом вереске? Но я не слышала ни одной, – разочарованно произнесла Джойс и почти с умоляющим видом попросила Моргана: – Расскажите, пожалуйста, ту, которая нравится вам больше остальных!
– Что ж, с удовольствием. – Гид распрямился в кресле, и присутствующие устремили на него ожидающие взгляды. У Эндрю было интеллигентное лицо с прямым носом, чуть выдающийся вперёд подбородок и тёмные, слегка тронутые сединой волосы. Небольшие усики, которые носил мужчина, придавали ему молодцеватый вид.
В притихшей гостиной зазвучал его богатый модуляциями голос:
– Прекрасная девушка, живущая в отдалённой местности Шотландского высокогорья, ждала возвращения своего возлюбленного из военного похода. На память о женихе у неё остался белый шёлковый шарф, подаренный юношей. Однако проходил год за годом, но любимый всё не возвращался, и девушка почти потеряла всякую надежду увидеть его. Однажды во время цветения вереска она отправилась в горы и взяла с собой дорогой сердцу подарок. Она шла вперёд и слёзы катились по её щекам. Вдруг одна слезинка упала на лиловый цветок, и он в то же мгновение стал белым! Девушка продолжала идти по цветущей пустоши, и вереск, на который падали её слёзы, становился белым, как подарок любимого. К счастью, верность горянки была вознаграждена, и её жених возвратился невредимым. С тех пор белый вереск считается в Шотландии символом счастья и удачи.
Морган замолчал, и в гостиной ещё несколько мгновений стояла тишина. Джойс, слушавшая гида с широко открытыми глазами, первой нарушила молчание:
– Да, действительно, красивая легенда, а главное, со счастливым концом!
Она нежно посмотрела на Шона и плотнее прижалась к его плечу, а Терри Глейзер, сидевший рядом с Ламбертсами, мечтательно произнёс:
– Вересковые холмы и долины… Думаю, мне удалось бы сделать потрясающую серию снимков о них!
– Не думала, что природа – любимая тема вашего творчества, – по-дружески подтрунила над ним Синтия.
– Да у меня, в общем-то, нет любимой темы, – ответил ей Терри, – я хочу снимать всё: велогонку «Тур де Франс», Уимблдонский турнир, мир гламура и богемы, обитателей трущоб, повседневную жизнь представителей среднего класса!
– Я слышала, что несколько ваших фотографий было опубликовано в «Пикчер Пост»[20 - «Пикчер Пост» («Picture Post») – еженедельный иллюстрированный журнал, издававшийся в Лондоне с 1938 по 1957 гг. Английский вариант американского журнала «Life».], – не то сказала, не то спросила Тельма Чендлер, до слуха которой донеслась эмоциональная речь Глейзера.
Терри мгновенно развернулся в сторону женщины, и заметно оживился:
– Да, в журнале разместили три моих снимка из серии, посвящённой раскопкам в Саттон-Ху[21 - Саттон-Ху (Sutton Hoo) – курганный некрополь в английском графстве Саффолк, где в 1938-1939 годах был обнаружен англосаксонский погребальный корабль рубежа 6 и 7 веков.]. На них запечатлены археологи за работой на кургане. Я надеюсь, для меня это только начало!
Разговор, неожиданно перешедший к недавнему сенсационному событию, не мог оставить равнодушным такого любителя старины, как Роберт Чендлер.
– О! Вам удалось побывать в Саттон-Ху во время раскопок? Должен сказать, что вы счастливчик! – воскликнул он. – Ведь вы присутствовали при важнейшем археологическом открытии Великобритании! Сейчас так много пишут об обнаружении в Саттон-Ху древнего некрополя.
Мужчина заметно разволновался и начал протирать очки платком, извлечённым из кармана. На его худом лице со впалыми щеками выделялись глубоко посаженные светло-серые глаза. Желтоватые волосы Чендлера были так гладко зачёсаны назад, что казались накрепко приклеенными к голове. Видимо, он собирался задать Терри вопрос, связанный с раскопками, но его опередил Альберт Коннорс. Антиквар уже некоторое время прохаживался по гостиной, с профессиональным интересом рассматривая мебель и аксессуары. Оторвав взгляд от массивного викторианского канделябра, он повернулся к Терри:
– Значит, вы зарабатываете на жизнь фотографией?
– Видите ли, это не совсем так. Я действительно держу в Лондоне небольшое фотоателье на Феттер-лейн, и оно приносит мне неплохой доход. Однако я никогда не относился к фотографии как к бизнесу. Понимаете, я занимаюсь творчеством и считаю себя художником!
Не известно сколько ещё Глейзер распространялся бы о своей точке зрения на фотоискусство, если бы в эту минуту не раздался голос Эндрю Моргана. Гид обращался ко всем присутствующим:
– Леди и джентльмены, советую вам не засиживаться допоздна – завтра нас ждёт насыщенная программа. Сначала мы посетим замок Фрейзер: он расположен недалеко отсюда. Затем заедем в Абердин, пообедаем в каком-нибудь приличном ресторане и совершим обзорную экскурсию по городу. Так что утром подъём в половине восьмого, через час – завтрак и в девять мы будем выезжать.
– Сколько там кадров в вашей камере, Терри? Помнится, вы говорили двести пятьдесят? – с лукавинкой в голосе спросила Синтия Глейзера. – Думаю, завтра вы одной плёнкой не обойдётесь: замок, да ещё и достопримечательности Абердина!
– О, спасибо вам, дорогая Синтия! Вы напомнили мне, что я должен узнать кое-что у мистера Форестера, – спохватился Терри и стремительно вышел из гостиной. Вскоре он вернулся с довольным выражением на лице и увидел, что собравшиеся уже начали понемногу расходиться. Ламбертсы стояли возле книжного шкафа, и Джойс, указывая пальцем на одну из полок, восторженно щебетала своим высоким голоском:
– О, здесь есть журналы «Британская мода»!
– Где? Не вижу.
– Да вон они, слева лежат. Мне так хочется последний номер посмотреть!
– Одну секунду, дорогая, – проговорил Шон и, найдя глазами гида, беседующего с Райли, обратился к нему с вопросом:
– Мистер Морган, вы не подскажете, разрешается ли брать книги и журналы с собой в комнату или они предназначены только для чтения здесь, в гостиной?
– Думаю, что разрешается, но всё же лучше будет спросить об этом мистера Форестера.
– Спасибо за совет, я так и сделаю.
