Планеты

«А если меня убьют? – проносились невозможно отчетливые мысли. – Если меня увидят, учуют, обнаружат? Я пропала, пропала! Никто меня не защитит, не спасет!» – На глазах даже навернули слезы неописуемого страха.

Вдруг ее хижина странно дрогнула и начала рушиться, и прямо к ногам девушки свалился кто-то огромный, страшный, зловонный. Дели заорала, почти лишаясь чувств, и, не помня себя от обуявшего ужаса, выскочила вон. Ее тут же схватили чьи-то липкие руки, и уже не в силах пережить свое нечеловеческое потрясение, она лишь тихо всхлипнула, ощущая, как ее ноги подкашиваются, и сердце вот-вот порвется. В ухо выдохнули на контарта:

–Не бойтесь, рахими Шалкай, – Это был Мира-Лор, сын вождя Сира-Мадока, с ног до головы залитый кровью – своей или чужой было непонятно.

Он поволок империту куда-то, а вокруг кружился таней боя: кто-то рубил кого-то, кто-то грыз и рвал кого-то, кто-то горел факелом. Вот трайд Марион, окруженный со всех сторон чудовищами, отбивается бластером, переходя в рукопашную схватку. Мира-Лор, прикрывая девушку, размахивает мечом и что-то оглушительно кричит.

–Это сон, – бормотала Дели, как сквозь туман, осознавая происходящее. – Это просто кошмарный длинный сон и скоро он закончится, когда я проснусь. Это сон…

Марион стрелял, стрелял, стрелял без конца, а тварей, казалось, не становилось меньше. Они наседали со всех сторон так, что порой приходилось отбиваться руками. А усталость, что вдруг навалилась, словно толстое одеяло, сковывала все движения, лишала привычной ловкости и быстроты, и лишь огромным усилием воли продолжал отражать нападения. О боли он не думал, да она и забылась в этой мясорубке. Но с каждым разом все труднее и труднее было поднимать руку с бластером, глаза то и дело застилала пелена. Он искал империту в этой безумной неразберихе, пытался прорваться дальше, но твари все лезли, как бесконечная лавина клыков и когтей.

Где-то недалеко ярко вспыхивал огненный дождь Джанулории.

– Жив! – облегченно вздохнул Марион и вдруг увидел империту, что стояла посреди боя, бледная, как смерть, с огромными глазами, в которых плескались ужас и слезы. Она была такая маленькая и беззащитная, как хрупкий цветок среди бушующего урагана.

Невероятным, почти фантастическим усилием офицер рванулся вперед, кромсая чудовищ, превозмогая усталость, слабость и ноющую боль.

– Империта! – крикнул он, заглушая всеобщий вой.

Она услышала его и, забыв все обиды, злость, метнулась к нему, как к спасительному маяку среди шторма:

– Трайд, спасите меня!

Густая кровавая пелена застлала его глаза. Он остановился, пытаясь совладать со слабостью, и вдруг сбоку, как холодные ножи, в него вонзились лезвия когтей. Марион вздрогнул – не от боли, от неожиданности, – пошатнулся и рухнул на изрытую землю, придавив своим телом империту, которая лишилась чувств от удара или от ужаса при виде смерти трайда.

Дели пришла в себя через несколько часов. Ночь подходила к концу, и рассеянный сумрак бродил над землей, как заблудившийся призрак, медленно таял, исчезал, приглушая далекий свет звезд. В уши ударила непривычная звенящая тишина.

Ее взгляд встретился с напряженным взглядом темных глаз. Это был Мира-Лор, что сидел возле девушки и ждал ее пробуждения с тревогой и волнением.

Империта вскочила, вдруг вспомнив все, что произошло.

Бой кончился. Теперь на поляне, где совсем недавно шла битва не на жизнь, а на смерть, горел огромный костер, сжигающий тела мертвых врагов.

Аборигены, оставшиеся в живых и способные самостоятельно передвигаться, помогали раненным, которых разместили на земле возле уцелевших хижин. Никто не стонал, не охал, не кричал, не скорбел о погибших, все были суровыми, непреклонными, тихими.

Это тяжелое зрелище смерти, печали, стойкого отчаяния произвело на девушку неизгладимое впечатление, глубоко врезавшееся в память. Было столько обреченности и страдания в этих опущенных плечах, потухших глазах аборигенов, что, словно бесшумные тени переходили от одного раненного к другому, что невольно щемило сердце.

Дели тихо переходила между рядами лежащих камарленцев, пока не наткнулась на Джанулорию, который колдовал над неподвижным аборигеном.

– А где констат и трайд? – спросила она, необычайно радуясь т, ахьянцу. Тот вскинул на нее глаза – безнадежные, усталые – чуть заметно улыбнулся, сказал:

– Счастлив вас видеть, империта. Констат в порядке, немного поцарапан, но в порядке. А трайд… Он жив… пока. Ранение слишком тяжелое…

– А где он? – робко спросила девушка.

– В хижине Сира-Мадока, с ним лекарь Су-Лан.

– Но вы же можете его вылечить, энод-арон?

– Увы, нет, империта, – грустно покачал головой тот. – Я бессилен помочь трайду.

Дели еще раз взглянула на неподвижные тела аборигенов, что минувшей ночью сражались, как демоны, и медленно зашагала прочь. Она села у какой-то хижины подальше от глаз. В горле что-то защипало, и Дели неожиданно заплакала. Не этого она ожидала от Камарлена! Ей чудилась волшебная сказка со злыми и добрыми героями, где добрые герои обязательно побеждают злых, но при этом сами никогда не умирают. Чудились невероятные приключения, от которых захватывает дух. Она была так счастлива, когда летела сюда, в неведомый мир, а вместо этого перед ней вдруг развернулся кошмар, где убивали по-настоящему и добрые герои, несмотря на то, что они добрые, почему-то умирали жестоко и несправедливо. В ее сказках Марион стал бы героем Деллафии, а теперь он лежит при смерти или вообще умер. И никто, даже всемогущий Джанулория не может ему помочь. От этих мыслей она разревелась пуще прежнего и не услышала, как к ней подошел Мира-Лор.

– Вода? – Удивленно посмотрел он на ее залитое слезами лицо. – Почему у тебя вода на глазах, Шалкай?

– Это не вода, – выдавила империта, – я плачу… Больше никогда в жизни не полечу ни на одну планету! Хоть убейте, а не полечу!

Ихлак осторожно прикоснулся к ее щеке, лизнул палец.

– Не вода, – еще больше изумился он.

– Ты разве никогда не плачешь?

– Не плачешь, – смешно повторил незнакомое слово.

Через силу улыбнувшись, взглянула на луйхар: Джанулория колдовал над раненными, ярко пылал костер, бродили, как потерянные, камарленцы.

Дели посмотрела на Мира-Лора. Он молчал и смотрел на пламя костра, и было в его взгляде что-то необъяснимо трагичное, какая-то безысходная тоска и отчаяние.

Занималась заря, прогоняя сумрак, страх, печаль, вселяя новые силы и надежду.

От Джанулории она узнала, что их катер разворотили чудовища и что взлететь на нем уже невозможно. Узнала, что в бою погиб вождь Сира-Мадок и многие ихлаки, и для всех это стало страшным ударом, особенно для Мира-Лора, который отныне считается новым вождем луйхара. Узнала, что трайд Марион продержался первые полночи и полдня, а, значит, по мнению лекаря, должен выкарабкаться. Узнала, что Тасури уже на ногах и готов выдержать еще один такой бой.

На все расспросы империты т, ахьянец лишь делал мрачную физиономию и неопределенно отвечал:

– Не знаю, империта, – больше же из него ничего нельзя было вытянуть.

Потом Дели и Джанулория отправились к лекарю.

В просторной хижине было сумрачно и сильно пахло чем-то незнакомым. Здесь смешивались приятные запахи и отвратительные, что и создавало атмосферу лечебницы. В хижине был довольно-таки тщедушный ихлак – лекарь Су-Лан, – перед которым разместились разнообразные закупоренные горшочки, связки каких-то трав, плошки, наполненные вонючими отварами, снадобьями и мазями. В дальнем углу набросаны груды шкур наподобие кроватей, на одной из которых лежал Марион и, казалось, крепко спал. На щеках проступил легкий румянец, а грудь его мерно вздымалась. Тасури мрачно сидел на своей кровати, вытянув хвост. Его длинное зеленое тело было густо смазано какой-то коричневой жижей, издающей мерзкий запах. При виде их, пасть имберианца растянулась, обозначая улыбку.

– Простите, мы вам не помешали? – вежливо осведомился Джанулория у лекаря.

– Вы хотите узнать о здоровье рахима Эрадорха и Имбиса, рахим Дентр? – Су-Лан не поднял головы от своих многочисленных зелий, но его третий глаз тут же уставился на вошедших.

– Да. Как себя чувствует рахим Эрадорх?

– Он жив, но очень слаб, – наконец лекарь оторвался от своего занятия и теперь на них смотрели темные глубокие глаза. – Вы можете поговорить с рахимом Имбисом, но не тревожьте рахима Эрадорха, – с этими словами Су-Лан вышел.

– Хорошо, что вы пришли, – заговорил Тасури. – Здесь можно сгнить от скуки.

– Зато два даальса назад было не до скуки, – серьезно ответил энод-арон, склонившись над трайдом. – Как он? Я вижу, Су-Лан приложил немалые усилия.

– Ночью бредил и метался, я думал, что не выживет, но Су-Лан дал ему какой-то порошок, смазал чем-то раны, пустил дым с мерзейшим запахом, и вскоре трайд успокоился и заснул. Вот спит до сих пор. Я тут допустил мысль, не перестарался ли лекарь с порошком?

– Су-Лан знает свое дело, – твердо заверил т, ахьянец. – Ну а ты как, Тасури?

– Я абсолютно здоров, но этот лекарь не разрешает мне ни встать, ни выйти. А я никак не могу ему втолковать, что я здоров.

– Лекарь прав, иначе вы своим неповторимым запахом распугаете весь луйхар, – засмеялась Дели, и было странно слышать этот звонкий смех на фоне всеобщего уныния.

– А вы подумайте, как я здесь дышу, империта, – горестно вздохнул констат.

Дели посмотрела на трайда. Он был очень бледный, но лицо его было спокойно.

– Думаете, он поправится?

– Благодаря стараниям Су-Лана, надеюсь, да, – ответил энод-арон. – Трайд – крепкий орешек и выживал и не в таких передрягах. Офицеры привычны к ранам.

– Констат, но хоть вы скажите, кто были те страшилища, что напали на аборигенов? – Попросила Дели. – От энод-арона ничего не добьешься.

– Откровенно говоря, я и сам не знаю, империта.

– Вы просто сговорились ничего мне не говорить, – надулась девушка.

– Разве вам мало того, что вы видели, империта? – Вдруг раздался голос трайда. – Это отвратительные, кровожадные, хитрые твари с очень острыми зубами и когтями, с которыми лучше не иметь дела.

Дружно вздрогнув, Дели, Джанулория и Тасури недоуменно уставились на него.

– Ну что вы смотрите на меня так, словно увидели привидение? – После минутного замешательства недовольно спросил он. – Я не говорящий покойник, а вполне живой офицер.

– А мы думали, вы спите, – удивленно отозвалась Дели.

Марион усмехнулся:

– Я уже давно не сплю, все жду, когда вы начнете говорить про меня всяческие гадости, но вы все больше болтаете чепуху, словно ничего не случилось.

– Что вы называете чепухой? – Возмутилась девушка. – Между прочим, мы говорили о вас.

– Да, вы говорили обо мне, – согласился тот. – Умрет – не умрет, живой – мертвый. Согласитесь, что не очень-то приятно слушать это о себе.

– Сказали бы, что вы живой и не собираетесь умирать, мы бы и не стали говорить вовсе о вас, – обиделась Дели.

– Как бы я сказал, если спал?

– Но вы же не спали!

– Я спал, как мертвый, после порошков Су-Лана. Это даже Тасури подтвердит.

– Ну, знаете ли! – Вспыхнула девушка. – Врать не к лицу офицеру.

– Я вру? Да что же я вам наврал, империта?

– Хватит, хватит! – вмешался Джанулория. – Вы, право, как дети.

– Это трайд все придирается, – буркнула Дели.

Т, ахьянец укоризненно посмотрел на нее.

– А ведь это трайд спас вам жизнь, – сказал он весомо.

Девушка покраснела, а Марион недовольно, с упреком повернулся к энод-арону, произнес, немного смущаясь:

– Не я, а Мира-Лор.

– Хорошо, пусть будет Мира-Лор, – согласился тот, хотя знал, что Марион, лишившись чувств, своим телом прикрыл империту и, благодаря этому, ее не заметили чудовища. – Как вы, трайд? – заботливо осведомился он, меняя тему.

– Великолепно! Этот мир гораздо лучше того, где я побывал одной ногой. Убеждался в этом не раз и, видимо, поэтому меня нелегко туда затащить.

– Су-Лан просто волшебник, – не обращая внимания на его шутливый тон, сказал Джанулория. – Он может, я думаю, оживить даже камень, не говоря уж о живой плоти.

– Надеюсь, от его лечения у меня не вырастет третий глаз или огромные уши, – ввернул Марион. – Тасури, посмотри, у тебя не появился бугорок на макушке?

Т, ахьянец, в отличие от Мариона, был невероятно серьезен и сосредоточен.

– Трайд, – заговорил он, – мы хотели поговорить с вами о деле, но я вижу – вы не расположены сегодня к серьезным разговорам.

– Я весь внимание, Джанулория, – заинтересовался Марион. – В какую важную тайну вы хотите меня посвятить?

– Вчера, обходя раненных, – начал т, ахьянец, – меня подозвал один ихлак. Он оказался одним из двенадцати, что вернулись с Мира-Лором из луйхара До-Граха. Этот ихлак поведал мне, что, будучи еще в луйхаре До-Граха, он случайно услышал чужой разговор, который он сначала не принял всерьез, потом разговор этот забылся в смуте последних дней, и только вчера он пересказал мне его, решив поделиться своими сомнениями. И я услышал вот что. Пролетел слух, что в горах Ялтхари творится что-то непонятное и странное, что якобы там видели звездных людей. Что они там делали – никому неизвестно, но никто, конечно, не подозревает в этом плохого, да и слух этот подобен порыву ветра – вот он есть, и вот его уже нет.

Глаза Мариона приобрели прежнюю непроницаемость и жесткость. Лицо стало суровым.

– Нет, Джанулория, думаю, этот слух все же правда, – мрачно и уверенно произнес он. – Их привели сюда камни. Ихлаки не станут выдумывать: им это ни к чему. Нам нужно идти к горам Ялтхари, пока не поздно.

– Постойте! – вмешалась Дели. – Вы объясните мне, что вообще происходит? Зачем нам идти к горам? И о каких камнях вы толкуете?

Трайд тяжело взглянул на нее:

– Все очень серьезно, империта, и мы обязательно вам все объясним, но чуть позже.

Он снова повернулся к своим друзьям, заговорил, словно тут же забыл о существовании девушки. Дели хотела было возмутиться, почувствовав себя оскорбленной, но взяла себя в руки, пожалев раненного.

– Больше нельзя терять времени, его и так потерянно слишком много. Мы были правы: эти неизвестные связаны с марганами. Теперь они, избавившись от излишнего внимания камарленцев и Исследовательского Центра, спокойно грабят пещеры. Проклятые раны! – В сердцах воскликнул он, пытаясь встать, но тут же снова бессильно упал, морщась от боли.

– Нам все равно не добраться до гор Ялтхари без катера, – произнес Тасури. – Кругом эти твари.

– Мы пойдем пешком, – твердо заявил Марион, – или на харубах, если Мира-Лор даст, тогда у нас еще будет шанс уцелеть и добраться до гор.

– Безумие, – покачал гривой Джанулория, – чистое безумие и самоубийство.

Трайд сверкнул глазами в его сторону, спросил почти резко:

– Ты можешь предложить что-то другое, Джанулория? Может, дождемся кораблей Союза? Может, отрастим крылья и полетим? А, может, вообще ничего делать не будем?

– Ничего этого я не говорил, трайд, – спокойно возразил энод-арон. – Бездействие хуже всего, но разве будет польза, если мы все умрем в дороге?

– Значит, надо постараться не умереть.

– Вы не сможете идти, трайд, – сказал Тасури. – Ваши раны еще слишком свежи и опасны, чтобы пускаться в такой трудный путь.

Марион невесело усмехнулся:

– Ты предлагаешь бросить меня здесь, как ненужный груз и зализывать свои раны, мой дорогой констат?

– И что вы взъелись на все и вся, трайд? – пробормотал имберианец. – Выдумываете невесть что.

– А вы перестаньте говорить глупости, – немного смягчился тот и вдруг громко крикнул: – Су-Лан!

Лекарь возник бесшумно, словно тень. Его глубокие глаза остановились на трайде.

– Вы проснулись, рахим Эрадорх? Отлично! – Он потянулся было к своим горшкам и травам, но офицер жестом остановил его, сказал:

– Су-Лан, сегодня ты должен поставить меня на ноги. Режь, кромсай, зашивай, разбирай на части, пои зельями, одурманивай порошками и дымом, делай, что хочешь, но, чтобы сегодня я прыгал, как харуб. Сможешь?

И без того огромные глаза лекаря расширились в недоумении.

– Вы в своем уме, рахим Эрадорх? – вскричал он. – Ваше тело продырявлено, словно лист – червем. То, что вы остались живы – это уже чудо! Я и так сделал больше своих возможностей, и тут вы требуете, чтобы я заставил ходить мертвеца! Да вам еще лежать и лежать много восходов солнца, прежде, чем вы заскачете харубом!

– Прошу тебя, Су-Лан, ради Ихлакита! – взмолился Марион, крепко сжав руку камарленца. – Мне очень, очень нужно встать на ноги, как можно быстрее! Я все перенесу, что бы ты ни делал, я все сделаю, как ты скажешь! Прошу тебя, если ты хоть каплю любишь меня – выполни мою просьбу, или я умру во второй раз!

Ихлак вздохнул.

– Хорошо, рахим Эрадорх, ради мира на Ихлаките и любви к вам, я постараюсь выполнить вашу просьбу. Только запомните, такое быстрое лечение может плохо сказаться на вашем здоровье, и я ни за что не ручаюсь. Я не желаю причинить вам вред, но вы так просите, значит вам надо.

– Спасибо, Су-Лан, – на бледном лице трайда появилась слабая улыбка.

– Ну, что ж, приступим, – засуетился ихлак. – Прошу всех выйти, кроме рахими Эрадорха.

Тасури быстро взглянул на лекаря.

– Мне тоже выйти? – с надеждой спросил он.

Су-Лан долго смотрел на имберианца, словно решая сложную задачу, наконец, кивнул:

– Да, вы тоже, рахим Имбис.

Тасури, как ветром сдуло. Через минуту он уже плескался в реке, с наслаждением ныряя и смывая пахучую мазь с тела.

Потом ихлаки предавали огню тела погибших. Джанулория стоял рядом с Мира-Лором, понурив голову, о чем-то глубоко задумавшись. Вся его согбенная фигура выражала великую искреннюю печаль и скорбь, как-то постарела, съежилась.

Мира-Лор не мог оторвать взгляда от костра, где медленно таяли останки его отца, навсегда покинувшего этот мир и его, Мира-Лора. Во взгляде его больших глаз смешались и недоумение, и боль, и отчаяние, и вина. Те же чувства застыли и в глазах остальных ихлаков.

Вскоре все было кончено, погасли погребальные костры и прах развеялся ветром.

Джанулория остался у небольших кучек пепла, взгляд его кошачьих глаз был устремлен куда-то вдаль.

– Странная штука – жизнь, не правда ли, империта? – спросил он, почувствовав присутствие девушки. – Сегодня она пышет силой и здоровьем, а завтра может обернуться горсткой пепла. Извечная загадка жизни и смерти. Никогда не знаешь, что ждет за новым крутым поворотом, да и куда приведет этот поворот – тоже не знаешь. Получается, что мы идем по жизни, как слепые с завязанными глазами, и только скидываем повязку, думая, что обманули жизнь, но тут оказывается, что наши глаза незрячие, и мы снова бредем наощупь по крутым поворотам.

– Вы и в самом деле так думаете? – спросила Дели.

– Если бы я так не думал, я бы об этом не говорил.

– А т, ахьянцы все такие пессимисты?

Джанулория, услышав улыбку в ее голосе, взглянул на девушку. Голубые глаза империты и в самом деле смеялись.

«Вот она беспечная пора юности, – с легкой завистью подумал он, – которую лишь слегка касаются все бури этой жизни, не омрачая ее, не ломая, не въедаясь в память, не приостанавливая ее неудержимого воздушного бега».

– Пессимисты? – переспросил вслух. – О, нет! Т, ахьянцы спокойны и уравновешенны, но далеко не пессимистичны. Просто эти погребальные костры навеяли на меня грустные мысли. Печальное зрелище. Здесь еще нескоро вырастет молодая трава.

– Энод-арон, расскажите же об этих существах, – неожиданно попросила Дели, – ведь вы с трайдом знаете о них! Трайд даже назвал их марганами.

– Ну, что ж, если вы так настаиваете, – сдался офицер. – Когда-то Исследовательский Центр на Т, ахьяне обнаружил планету, населенную живыми существами. Деллафия отправила туда офицеров КС и аронов. Планета оказалась населена тварями и, хоть вид их и был ужасающ, офицеры и ароны пытались установить контакт. Тогда они еще не знали, что эти твари – прирожденные убийцы и любители свежего мяса. Этих тварей назвали марганами, а планету – Нхасом. Тогда спасся только один офицер – трайд Марион, в ту пору еще не бывший трайдом. Планета с тех пор изолирована, допуск на нее закрыт.

– Неужели это правда? – Ужаснулась Дели.

– К сожалению, да. И теперь, каким-то образом марганы оказались на Камарлене и угрожают всему живому. И снова трайд Марион сталкивается с этими чудовищами. Все же я был прав, говоря, что никогда не знаешь, что ждет за новым поворотом.

Через несколько часов Дели встретила трайда Мариона. Он был невероятно бледен, измучен, но твердо держался на ногах.

– Невероятно! Су-Лан все же поставил вас на ноги! – потрясенно выдохнула девушка, восхищаясь то ли искусством лекаря, то ли крепостью офицера.

– Мне нужно поговорить с вами, империта, – негромко, но серьезно остановил он ее.

– Я вас слушаю, трайд.

Офицер немного помолчал, потом начал говорить:

– Сегодня мы отправляемся к горам Ялтхари. Мира-Лор дал нам харубов. Это очень опасное путешествие, возможно, даже смертельное, поэтому вы, империта, остаетесь в луйхаре…

– Что? – Так и подскочила та, не веря своим ушам. – Остаюсь в луйхаре? Кто это решил?

– Мы.

– Это просто неслыханно! – воскликнула Дели. – Вы решаете, и никто даже не удосуживается спросить меня, согласна ли я, словно это меня не касается! Хорошенькое дело!

– Я уже сказал, что это очень опасное длительное путешествие, которое выдержит не всякий мужчина, не говоря уже о хрупкой юной девушке. Наверняка нам не раз встретятся эти чудовища, что напали на луйхар, и, тогда исход этих встреч не решится предсказать никто.

– Это не дает вам право бросать меня в этом луйхаре среди аборигенов на произвол судьбы!

– Мы не бросаем вас, империта, – негромко настаивал Марион, – а, напротив, стараемся обезопасить вас. Здесь вы будете под защитой ихлаков. Один Мира-Лор стоит десяти офицеров, и он готов жизнь отдать за вас. За ним вы будете, как за каменной стеной. Рано или поздно прилетят корабли Союза, и вы улетите домой, когда, как с нами вы не найдете ничего, кроме ужасной смерти в лапах кровожадных тварей.

– Я не боюсь марганов! – запальчиво крикнула девушка. – Защищать меня должны вы, а не аборигены!

Трайд чуть слышно вздохнул:

– Империта, должно быть вы меня не совсем поняли. Дело не в том, кто будет защищать вас – мы или ихлаки, а в том, чтобы снизить риск вашей смерти до минимума. Три дня назад на нас напали марганы, и вы видели своими глазами, на что они способны. Я думаю, вам не хотелось бы встретиться с ними снова? Горы Ялтхари далеко, а нам нужно спешить. Думаете, нам хочется идти туда, в лапы неизвестности, рискуя жизнью? Если бы не долг офицера, я бы с радостью остался здесь. Поэтому не упрямствуйте, империта.

– Я все прекрасно понимаю, трайд, но я не останусь здесь!

– Вы останетесь. Это приказ.

– Вы не имеете права приказывать мне!

– Вы находитесь под моим началом, и я отвечаю за вас, поэтому, будьте добры, подчиняться моим приказам, – Марион понемногу сердился, но голоса не повышал.

– С каких это пор я нахожусь под вашим началом? – Изумилась Дели.

– С тех самых, когда вы ступили на борт «Эндора».

– «Эндора» больше нет!

– Это не меняет ничего. Вы, по – прежнему, под моим началом, империта.

– Наглая ложь! – Дели зло посмотрела на офицера. – Я – империта, и никто не имеет права приказывать мне!

– Никто не имеет права обвинять во лжи офицера, – нахмурился Марион. – Если я сказал, что могу требовать от вас подчинения, значит – могу, и никто не может упрекнуть меня во лжи. Я сказал, вы остаетесь в луйхаре, значит, вы остаетесь, и без возражений.

– Вы просто хотите поскорее избавиться от меня! – в отчаяния выпалила Дели.

– Это сказали вы, империта.

– Да, это сказала я, потому что так оно и есть! Вы возненавидели меня еще тогда, когда я только ступила на «Эндор»! Я для вас – обуза, ненужный груз, который прилетел на Камарлен лишь для того, чтобы мешать вам во всем, как вы сами сказали однажды!

Марион разозлился.

– Перестаньте строить из себя капризную девчонку! Здесь не Деллафия и не Дворец, где вы можете без слов добиться всего, что хотите! Здесь нет Императора, который бы мог повлиять на вас, но здесь есть я, еще живой и способный принимать верные решения! Вы останетесь здесь, если вам дорога ваша жизнь и Деллафия! И я советую вам выбросить из головы ваши детские мечты о приключениях, ни к чему хорошему они не приведут, – лицо трайда стало еще бледнее, хотя это казалось невозможным, гневные глаза блестели, как в лихорадке.

В первое мгновение Дели даже онемела от неожиданности и растерянно хлопала ресницами, но потом кровь забурлила у нее в венах от злости и она, в упор взглянув на офицера, гордо вскинула голову и упрямо заявила:

– Можете говорить, что вам вздумается и кричать, сколько влезет, но так и знайте, вам меня не переубедить. Я еду с вами и, если я решила так, то своих решений я не меняю!