Повести, рассказы, миниатюры

   В то утро раздался наконец долгожданный звонок

. Кати просто выпрыгнула из постели и бросилась бежать к телефону, это был голос руководителя группы. Без лишних слов перейдя сразу к делу, он поздравил её с хорошей новостью: наконец получено разрешение на стенку около старого вокзала. Рисовать на ней будут десять человек, сама стена будет длиной около ста метров, значит, каждому по десятке. Услышав эту новость, она рассыпалась в благодарностях и стала подпрыгивать на месте. Почти год как они с Артуром ждали этого дня, наконец свершилось, теперь ей можно будет нарисовать свой цветок, не сокращая ничего, а ему – кухню с бабушкой в переднике посередине.

   Узнав эту новость

, Артур бросился в кладовую собирать баллоны с краской в рюкзак, Монтана, Абро быстро оказались на дне рюкзака, вслед за ними пошли респиратор, перчатки, пара тряпок. Разволновавшись, Катти никак не могла попасть ногой в ботинок, он ей помог, завязал шнурки, и они сломя голову бросились бежать к машине, через десять минут они уже были на вокзале около злополучной стены с друзьями.

   После жеребьёвки

, так как никто не хотел очутиться у конца стенки, Артур и Катти оказались в разных сторонах друг от друга, благо, сосед, добрый малый Макс с бородой, чтобы не разлучать молодожёнов, согласился поменяться местами с Артуром. Буквально через пару минут все приступили к работе. Полнейшая тишина, только посвистывание баллонов с краской нарушало тишину сосредоточенно работающих молодых людей. Из-под ловких рук Катти стали появляться первые контуры пассифлоры, потом она вдохнула в неё жизнь лиловыми красками, получилось настолько красиво, что даже соседи по стенке подходили один за другим, чтобы полюбоваться. Позже появился белый цвет невинности в сочетании с небесно-синим, который нежно ласкал глаз, тогда как красный пестик бесстыдно возбуждал. Рядом на корявой от осыпавшейся штукатурки стенке красовалась другая пассифлора, красно-лиловая, обрамлённая чёрными лилиями на хрупких ножках. Загадочная орхидея Дикий кот вперемешку с Анжеликой Бутолина завершала композицию на грани безумия от буйства цветов и оттенков.

   Артур тоже времени даром не терял

, пыхтел как паровоз, не отставая от супруги. Чёрная печка с дымящейся трубой, вокруг улыбающиеся чашки, изумлённые тарелки, помятая кастрюля, разделанная курица, летающий перец в воздухе, порубленная зелень, морковь. Произведение словно оживало, настолько вдохновенно работал мастер.

   Почувствовав на спине чей

–то взгляд, Артур обернулся. Сзади стояла бабушка в платке на плечах, её седые волосы отдавали желтизной, сквозь щёлки морщинистого лица пытливо горели два зелёных глаза.

– Нравится

, бабушка

?

– спросил Артур. Отзыв – безмолвие. Не дождавшись ответа, Артур повернулся, взял в руки краску и стал подкрашивать печку.

– Чайник забыл

! – голос за спиной. Артур резко повернулся – никого.

– Чайник забыл

. Катти, ты бабушку тут не видела

?

– Катти была слишком увлечена, чтобы ответить, она никак не могла подобрать нужную краску к очередной лилии. Пожав плечами, он подумал: «А ведь и вправду чайника не хватает, нарисую его щас на печке, пусть себе кипит».

– Дорогой

, у тебя нет синей краски

?

Моя кончается.

– Есть

, конечно, но она мне самому нужна, я чайник дорисовываю.

– Чайник это хорошо

, я бы щас сама чайку выпила, – отрываясь от недорисованной лилии, – чайник, говоришь, – задумчиво, – чайник, чайник, чайник! Артур, идиот недоделанный, ты же газ не выключил под чайником!

– Бежим к машине

!

   Две пожарные машины

, разбитое стекло на четвёртом этаже, толпы зевак внизу и обгоревший чайник как улика рядом с капитаном полиции, составляющим протокол на обломке стула.

Эстафета потерянной связи

   Дождь буйно бился в окно

, рассыпаясь мутным бисером по стеклу. Юра Павлович с грустью смотрел во двор и думал, что дальше так продолжаться не может, за спиной звонко с переливами кричала жена. Наконец дождь приутих. Петляя между неровностями асфальта, новообразовавшийся ручеёк стремительно потёк по улице, вливаясь в свинцовые лужи с лопающимися пузырьками на поверхности.

   С годами у Тани начал меняться характер

, из когда-то весёлой сероглазой девчонки, которую Юра полюбил, будучи молодым югославским студентом, она постепенно превращалась в сварливую, но всё ещё приятную женщину. После стольких лет совместной жизни, когда был испит весь нектар любви, а сам цветок страсти стал увядать, осыпаясь лепестками лет, супружеская жизнь начала давать трещины. Если раньше они шли на уступки в своих ссорах, чтобы избежать конфликтной ситуации, залог брачной экзистенции, то сейчас малейший спор у них грозил перерасти в скандал.

   На диване рядом с Юрой сидел пёс породы бордер

–колли, уткнувшись влажным носом ему в ладонь, терпеливо сопя чёрным как деготь носом, он старался поймать взгляд хозяина каждый раз, когда тот начинал говорить.

   Новый сильный порыв ветра окатил окно густым дождём и с грозным воем обиженно отлетел

, растворяясь в худых макушках осиротевших от непогоды берёз. Юра Павлович наконец оторвал взгляд от окна и твёрдым голосом сказал:

– Таня

, с меня хватит, расходимся! – Крик сразу прекратился, наступило молчание.

– Я принял это решение

, оно окончательно и бесповоротно.

– Мне всё равно

, поступай как хочешь, это не жизнь, как мы живём, – с печалью в голосе отозвалась она.

– Первое время я поживу в деревне

, а потом продадим квартиру и разведёмся.

– Как скажешь

, мне безразлично, – с холодком ответила она, нервно поправляя волосы.

   Раннее утро

, скрип половых досок, шорохи, странные постукивания на чердаке, это те звуки, которыми всегда полон старый деревенский дом. Где-то рядом за окном хрипло, с надрывом, орёт обезумевший спросонья петух, жалуется сойка, бубнит горлица. Юра тихонько высунул нос из-под одеяла и невольно принюхался: пахло сыростью, дровами, мышами и ещё чем-то непонятным, похожим на смолу. Сбросив одеяло на пол, он поднялся с кровати, поёживаясь от сырости, в одном тапке на босу ногу покачиваясь поплёлся в туалет, скрипя половицами. В прихожей на стене в дешёвой рамке висела картина с примитивными сценками из жизни французских моряков. Два небольших чемодана лежали нераспакованные на столе. Есть в доме было нечего.

   Может

, выйти молока купить у соседки, подумал Юра, натягивая штаны. Нащупав в кармане заветный трёшник, он вышел во двор. Первые оранжевые лучики солнца из-под сосновых макушек. От леса шла утренняя дымка, где-то усердно бился дятел головой о больное дерево, куковала кукушка, зовя себе партнёра. Как миллионы лет назад, свет, источник жизни, пробуждал природу. Неожиданно на поляне появилась лиса среди зарослей дикого шиповника, она остановилась, повернув рыжую любопытную мордочку, и уставилась на Павловича, собака тут же привстала и угрожающе зарычала.

– Спокойно

, Джим, спокойно, не кипятись, дружище, – прошептал Юра, зевая.

   Лиса продолжала смотреть в глаза

, окаменев на мгновение, через пару минут из кустов вынырнули четыре лисёнка и бросились к матери, вместе они быстро побежали в лес. Природа, подумал Павлович, поёжившись от свежести, как только люди живут в городе, и, весело хихикнув неизвестно чему, пошёл в сторону соседского двора. Странно, но у него почему-то появился прилив сил и поднялось настроение.

– Петровна

, ты дома

?

– крикнул он в сторону раскрытого окна, встав на цыпочки, заглядывая через низкий забор.

– Дома

, где мне ещё быть, а это ты, милок, когда приехал, надолго

?

– Да так

, побуду чуток.

– Таня как поживает

?

– Всё нормально

, привет передавала.

– Вот спасибо ей

, если чего понадобится, ты это того, не стесняйся, заходи.

– Кстати

, Петровна, молока не осталось у тебя случайно, я заплачу.

   По возвращении от соседки у Юры на столе оказались два огурца

, огромный помидор «бычье сердце», бутылка с молоком и полбуханки свежевыпеченного, тёплого хлеба. Ну что, жить можно, подумал он, вздохнул, вспоминая жену, и принялся уплетать нехитрый завтрак.

   Этот деревенский домик остался им в наследство от Таниной бабушки

, которая умерла несколько лет назад от старости. Сначала супруги хотели продать его, но в последний момент раздумали, уж слишком низкую цену давали за него. Телевизор, который стоял на крашеной тумбочке, был облезлый и старый, работал по настроению, постоянно самопроизвольно меняя каналы, так что пришлось включить такое же старое радио и слушать Третью симфонию Бетховена.

   И всё

–таки есть какая-то изысканная прелесть в одиночестве, никто тебя не пилит, не тревожит, хочешь плюешь в потолок, хочешь нет, – размышлял он, приободряя себя. Кстати, надо попробовать, в натуре, никогда не пробовал. Приняв театральную позу он плюнул в потолок, слюна, не долетев, мелкими брызгами возвратилась на лицо. Плеваться тоже надо уметь, как и с женщиной жить, не всё так просто в жизни, как хотелось бы, прежде чем жениться, надо досконально изучить характер жены, чтобы не нарваться на сюрпризы, не быть вечно чему-то обязанным. И всё-таки судьба, либо счастлив, либо нет, середины не бывает, хоть и виноват я, конечно, ох как я виноват.

   Одолеваемый невесёлыми мыслями

, Юра взял сигарету, поджёг, глубоко затянувшись, пустил густые клубы дыма. Семейная жизнь – это бесконечные уступки, уважение, понимание друг друга при самых сложных ситуациях, вне зависимости от характера и интеллекта супруги, – продолжал размышлять он. Разморившись от еды и невесёлых мыслей, Юра прилёг на проваленный от старости диван, заснул тревожным сном. Несмотря на временную эйфорию, сомнения потихоньку одолевали его, он спал тревожным сном.

   Рядом с ним лежал верный Джим

, вздрагивая каждый раз, поднимал свою лохматую голову, смотрел, как Юра ворочался во сне, и приглушённо рычал. Убедившись, что Юра крепко спит, пёс потянулся, зевнул, зацепил передней лапой дверь, вышел во двор. Втягивая ноздрями деревенский воздух, он стал внимательно принюхиваться – полдень был наполнен самыми разными ароматами, и Джим принялся их распознавать – пахло молоком, где-то лисой, собакой, что живёт в соседнем дворе, козой, мышами. После осмысления всей информации он принялся метить свою территорию и только тогда, когда кончились неотложные собачьи дела, прилёг у порога и задремал. Ему снился сон, он всё время вздрагивал, а проснувшись, вспомнил Таню и заскулил, ему так захотелось прижаться к ней, не хватало её запаха, её ласковых рук, голоса. Дверь приоткрылась, в ней показалась заспанная голова Юры.

– Перестань скулить – зайди внутрь

, – придерживая рукой дверь. Склонив покорно голову, пёс послушно поплёлся домой.

   Щенка породы бордер

–колли Павловичу подарил его друг, рыбак Максим. После удачной рыбалки в выходные они поехали к его сестре, которая жила на другом краю города, там они неплохо выпили, закусили жареной рыбой, как вдруг муж сестры спросил, не нужна ли кому-нибудь собака, недорого отдам, и повёл их в сарай показать ощенившуюся суку. На старом коврике, среди ветоши, окружённая многочисленными увлечённо сосущими вымя щенками, лежала собака с необыкновенно умными глазами и с тревогой смотрела на них. Один из щенков оторвался от вымени, стоя на нетвёрдых лапках, с любопытством стал их рассматривать. Юра присел, протянул ему руку, щенок подошёл и стал облизывать большой палец, все с умилением улыбнулись.

– Бери щенка

, дарю, – сказал изрядно выпивший хозяин.

– Я бы взял

, да в квартире живём, ему тесно будет у нас.

– Да бери

, даром даю, а чего же не подарить, если человек хороший, – сказал, добродушно скалясь, с озорством подмигивая Максиму.

– Не знаю

, с женой надо посоветоваться, подготовиться, литературу почитать какую-нибудь про породу, как кормить, чем поить.

– Ну как знаешь

, пошли чай пить, – рассмеявшись, – чем кормить, чем поить, не водкой, конечно.

   На следующий день после работы Юра застал у себя дома Максима

, который на кухне пил чай с супругой. Лицо Татьяны сияло трепетным восторгом, давно Юра не видел её такой, на руках у неё был вчерашний щенок-непоседа.

– Макс

, ну я же просил, – с укоризной сказал Юра.

– О чём он вас просил

?

– Не хотел брать щенка

, отказывался.

– Вот никогда не поверю – он не хотел

, странно, а животных любит как сумасшедший. Как мы его назовём

?

Я знаю как, Джим, конечно, дай, Джим, на счастье лапу мне, – и взяв осторожно двумя пальцами лапу, тихонько потрясла её, на что щенок зевнул, положил маленькую головку на ладонь и сладко заснул, сопя маленьким носом.

– Макс

, ты превращаешься в Качалова, – пошутил Юра.

– Нет

, дорогой, Качалов – это ты, теперь это твоя собака.

   Во дворе начинало темнеть

. Таня с грустью взглянула в окно, всплакнула и в первый раз после стольких лет замужества легла в холодную постель. Она ворочалась с боку на бок, долго не могла уснуть, в голову лезли разные мысли. Произошло что-то непоправимое, она теперь одна, ей стало страшно, как маленькой девочке, которую оставили нерадивые родители дома, а сами ушли развлекаться к друзьям, забыв про неё. Уткнувшись лицом в подушку, она громко всхлипывала, а потом так и уснула на мокрой от слёз ладони. Утром она проснулась с сильной головной болью, позавтракала без аппетита на скорую руку и нехотя пошла на работу.