Норобу удовлетворенно качнул головой:
– Я предвидел нечто такое, поэтому мы всё должны увидеть сами. Принеси с улицы горшочек с напитком. И не глазей на сад камней!
Я только фыркнул в ответ. Вот ещё… Никак не забудет мне тот случай…
Возле ступеней и в самом деле стоял горшочек с крышкой. Похожий был у Винни Пуха из мультика моего мира. Интересно, а тут есть Винни Пух? Надо будет полазить по сети.
Я не удержался и заглянул под крышку. Ну и запах. Словно крыса сдохла в вентиляционной трубе, потом воскресла зомби, обвалялась в изысканных помоях и пришла спать на тухлые яйца.
Едва не стошнило!
Зажимая нос, я принес горшочек в комнату. Сэнсэй Норобу застыл перед Киоси в позе лотоса. Он жестом предложил мне сесть рядом и сказал:
– Чтобы узнать, что было с этим мелким пиздюком, нужно выпить настой Чужой Памяти. На запах – как дерьмо. На вкус – как дерьмо демона. На вид такой же. Но когда сделаешь три глотка, то возьми меня левой рукой за правую руку, а правую положи на голову тануки. Не снимай руку, пока не услышишь мой голос.
– Да ну на хрен! Сам пей свою отраву! – возмутился я. – Может он и сам расскажет, как всё произошло?
– Не расскажет. Это же тануки. Они упрямы, как войско демонов. Я первый.
С каменным лицом Норобу сделал три глотка. Я даже поморщился от запаха, а он ничего, как будто ничего вкуснее за всю жизнь не пил. После этого сэнсэй передал мне горшочек, а сам положил левую руку на голову тануки, а правую вытянул по направлению ко мне.
– Лучше не дыши, когда пьешь, – предупредил сэнсэй.
Ну что же, я пил как-то вонючий самогон, который вызывал слезы только одним открытием бутылки, так что и это… Я заглянул внутрь горшочка. Твою же мать… Как же всё сложно-то… А уж как воняет…
Но, если по-другому нельзя, то… Я выдохнул и сделал три глотка. На миг показалось, что проглотил жидкий огонь, который рванулся сразу же всё сжигать на своём пути.
– Руки! – скомандовал сэнсэй.
Несмотря на горящие огнем внутренности, я отложил горшочек и сделал так, как просил сэнсэй. То есть положил правую на голову тануки, а левой обхватил запястье Норобу.
Тут же комната уменьшилась до размеров булавочной головки, а моя голова наоборот – раздулась воздушным шаром и лопнула. В ушах послышался треск, а в следующий миг я открыл глаза.
Вокруг были люди. Множество людей. И они казались такими большими, такими огромными. Только через секунду я понял, что это не они были огромными, а я был маленьким! Я был в теле ребенка и смотрел на то, как по небольшой улице вели мужчину и женщину.
Другие люди кричали, что мужчина и женщина украли деньги. Они порывались броситься на идущих, но люди в черных костюмах не позволяли этого сделать, с помощью брани и дубинок отталкивали толпу назад. Мужчина и женщина были избиты и еле-еле передвигали ноги.
Глядя на них, в моих детских глазах появились слезы. Я рванулся было вперед, но чужая рука перехватила меня и оттянула назад.
– Не лезь, парнишка, а то и тебя зашибут под общую руку. Стой здесь!
– Я не могу! – вырвалось из моей груди.
Увернувшись от руки, я рванулся вперед и застыл перед идущими. Женщина явно меня узнала и покачала головой, мужчина же отвел взгляд в сторону. Какой-то человек с татуированными руками схватил меня за плечо:
– Ты знаешь их? Знаешь, что они украли деньги всей организации Хаганеноцуме-кай? Эти двое оставили без средств к существованию целую сотню семей. Ты их знаешь?
Мужчина взглянул на меня и покачал головой. Еле заметно покачал. На глазах женщины показались слезы.
– А может быть ты сам относишься к их семье? Может быть ты их сын? – продолжал издеваться человек с татуированной рукой. Он окликнул другого мужчину в черном костюме. – Иоши, смотри, этому мальчишке жалко чету Аяда. Смотри, он прямо готов разрыдаться!
Скуластый мужчина повернулся на крик и взглянул мне в лицо холодными как лед глазами. Он изогнул губы в улыбке и обратился к избитому мужчине:
– Это твой щенок? Чего глаза отводишь? Мы всё равно всю вашу семью тануки под корень вырежем за воровство!
– Я не жнаю этого мальщика, – проговорил избитый, шамкая с такой силой, как будто ему выбили все зубы. – Первый раж вижу…
– А ты? Ты, сука? Знаешь этого мальчишку? – скуластый Иоши взглянул на женщину.
– Чего молчишь, хуесоска? – подскочил мужчина с татуированной рукой и этой самой рукой ударил женщину в лицо.
Женская голова откинулась назад, раздался отчетливый хруст, а из сплющенного носа полилась новая струйка крови. Она бессильно опустила лицо и проговорила:
– Я его не знаю…
– А ты, щенок! Ты знаешь их? Знаешь людей, обокравших Хаганеноцуме-кай? – подскочил ко мне мужчина с татуированной рукой.
Избитый снова покачал головой.
– Н… н… нет, – прошептали мои губы.
– Не слышу?
– Нннет…
– Тогда брось в него камень, – в мою руку вложили булыжник, величиной с персик. – Давай, швырни прямо в разбитый ебальник. Покажи, как ты ненавидишь их!
На этот раз мужчина с разбитым лицом кивнул. Кивнул, а его губы прошептали: «Бросай, сынок». Я видел это, смаргивая слезы. Видел, как поднимается рука и швыряет камень. Он ударился точно над правой бровью мужчины, содрав кожу и вызвав новый ручеек крови.
– Молодец, пацан! Когда вырастешь, возьмем тебя в Хаганеноцуме-кай! Снайпером! – потрепала по голове татуированная рука. – А теперь свали в туман. Нам ещё надо казнить этих никчемных выродков.
Меня отшвырнули в сторону, а когда я встал, то процессия уже удалялась. Я дотронулся до капель крови на булыжной мостовой. Она была красной и уже начала темнеть от уличной пыли.
– Жаль семью Аяда. Их магазин просто-напросто стоял на территории Хаганеноцуме-кай, – послышалось рядом. – И их подставили… Хорошо ещё, что ребенка успели отправить к родным в Токио.
– Чего ты городишь, старый дурак? – послышался женский голос, а потом звучный шлепок. – Если тебя услышат, то тоже пойдешь, как и Аяда…
– Да иди ты в жопу, женщина, – проговорил усталый голос.
Я снова дотронулся до крови на мостовой. На испачканный безымянный палец упала слезинка, размывая красную жидкость.
– Всё ясно! – раздался голос Норобу. – Тень, выходи! Выходи, а то рискуешь тут застрять…
Глава 6
Какая же всё-таки гадость, эта настойка сэнсэя Норобу… Даже когда я вынырнул из воспоминаний Киоси, то ещё полдня ходил и отплевался. Слышал я прикол про то, что бережливые люди вместо жвачки жуют носки, заодно обходятся без стиральной машины. Должно быть и запах во рту у них такой же, какой возник у меня после настоя Чужой Памяти.
Сэнсэй мрачно смотрел на меня, оставаясь всё в той же позе.
