Чужая воля
– Детектив Френч! – Мэннинг раскинул руки в насмешливом приветствии. – Я так и думал, что сегодня вечерком свидимся.
– Выходит, ты в курсе, что он вернулся.
– Ваш сынок разводит за собой волну покруче прочих, так что да. Слышал.
Френч шагнул в комнату. Приметил еще троих мутного вида типов, держащихся чуть поодаль. Пятеро, в общем и целом. Улыбался один лишь Мэннинг.
– Ты ему недавно продавал?
– Не понимаю вопрос.
– Я хочу знать, употребляет ли он.
– Эй, этот мир полон всяких хотелок! Я чего-то хочу… Вы хотите…
Двое мужчин переместились в слепую зону Френча. Он это заметил, но не стал особо напрягаться.
– Так знаешь, где он, или нет?
Мэннинг показал обе ладони и вторую улыбку, от которой Френчу стало окончательно тошно. Зря он вообще сюда приперся… Ему следовало самому знать, где искать своего собственного сына!
– У тебя ведь есть ребенок, верно? Дочка?
Мэннинг прекратил улыбаться.
– Вот только давайте без таких сравнений.
– Я просто хочу сказать…
– Ваш сын – наркот. А моей дочке всего восемь.
– Но, как отец…
– Мне на это насрать.
– А на что не насрать?
– На взаимные услуги. – Мэннинг подался вперед в кресле. – Давайте озвучу, как это действует. Я не продавал вашему сыну. Эта информация – тоже услуга, и это бесплатно. Я могу и сказать вам, где он сейчас, но это уже будет вам кое-чего стоить.
– Ответной услуги.
– Услуги копа.
Френч сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Люди вокруг него были полным отребьем, просто пробы негде ставить. Ему хотелось арестовать их всех до единого или бить до тех пор, пока не разобьет в кровь кулаки.
– Я не прошу у тебя почку, – медленно произнес он. – Ответная услуга должна быть соизмеримой.
– Хорошее слово.
– Так где он, Джимми? Еще раз спрашивать не буду. Просто уйду, и услуга уйдет вместе со мной.
Мэннинг вновь откинулся в кресле. Три удара сердца, потом еще пять.
– Знаете Чарли Спеллмена? – спросил он наконец.
– А должен?
– Грошовый дилер. Косит под крутого. У него дом на углу Уотер-стрит и Десятой, съемная халупа. Ваш сынок зависает там.
– Если информация верная, за мной должок.
– Да, это уж точно, детектив. Одна соизмеримая, блин, услуга, как вы изволили выразиться.
* * *Френч двинулся обратно по грязному коридору, не обращая внимания на несущийся вслед ехидный гогот. Он чувствовал себя злым и нечистым, и эти чувства преследовали его всю дорогу до угла Уотер-стрит и Десятой – тихого перекрестка в рабочем районе с маленькими домиками и крошечными садиками, где обитали как хорошие, так и плохие люди. Он знал этот район еще с тех пор, как патрулировал тут в форме еще зеленым салагой. Большинство вызовов тогда были связаны с домашними скандалами, случаями вандализма или распития спиртного в общественных местах. Насильственные преступления случались нечасто, а убийства были и вовсе большой редкостью. Не спеша изучая дома возле перекрестка, он нажал на тангенту рации и запросил у диспетчера марку и модель автомобиля, принадлежащего Чарли Спеллмену. Это не заняло много времени.
– Согласно реестру учета транспортных средств, на Чарльза Спеллмена, дата рождения двадцать первое сентября тысяча девятьсот пятидесятого года, зарегистрирован «Форд Маверик» шестьдесят девятого года выпуска, номерной знак LMR-719.
– Спасибо, Центральная. Принято.
«Маверик» он обнаружил на узенькой подъездной дорожке у пятого дома от перекрестка, на западной стороне квартала. Шины совсем лысые. Заводская краска заляпана пятнами грунтовки. Посветив сквозь стекло фонариком, Френч обнаружил на коврике под сиденьями россыпи всякого мусора, но вроде ничего незаконного. Подойдя к дому, засек движение за занавесками, услышал музыку и смех. Постучал, и дверь открыла симпатичная девица в расклешенных джинсах и облегающей маечке без бретелек, открывающей живот. В свете уличного фонаря блеснули густо наложенные голубые тени. Она была пьяна, но настроена дружелюбно. Носик ее усыпали крошечные веснушки.
– О, заходи! Бухло в кухне. Чарли где-то там.
Девица развернулась и заковыляла обратно в глубь дома, оставив дверь открытой, так что он вошел. В первой комнате толклось около десятка гостей, и еще больше народу виднелось в коридоре и следующей комнате. В воздухе висел сизый дым, частично от травы. Двигаясь по дому, Френч уловил пару недовольных взглядов, но проигнорировал их. Большинство же прочих участников вечеринки пребывали в блаженно отсутствующем состоянии. Какая-то парочка самозабвенно сосалась на лестнице. Несколько девиц танцевали в углу под «Кареглазую девчонку»[6], крутящуюся на проигрывателе.
В узком коридорчике ему пришлось развернуться боком, чтобы протиснуть свою крупную фигуру мимо какого-то смазливого парня и группы женщин лет двадцати пяти.
– Не видели Джейсона Френча? – спросил он первую же, что попалась ему на глаза, но та лишь помотала головой.
В конце коридора Френч заглянул в кухню. В тазах со льдом стояли два больших пивных кега, обе стойки были уставлены открытыми бутылками. Мужчины здесь собрались постарше, с усами и бакенбардами.
– Кто-нибудь видел Джейсона Френча?
Никто не ответил, так что из всей этой компании Френч выбрал того парня, который больше всего выбивался своим видом из окружающей обстановки и выглядел несколько неуверенно.
– Ну а ты? Ты знаешь Джейсона Френча?
Молодой человек бросил взгляд на своих друзей.
– Э-э, он наверху, мужик. Но вообще-то ему сейчас не до гостей.
– В какой комнате?
– Э-э…
– Заткнись, чувак! – вмешался кто-то из остальных. – Мы не говорим про Джейсона, если только сам Джейсон не против.
После этого компашка сомкнула ряды – обычная реакция. Для определенного рода людей Джейсон являл собой нечто вроде бога. Он добровольно завербовался в морскую пехоту, чтобы поквитаться за погибшего брата, побывал в трех боевых командировках и задал там жару. У него были шрамы и характер, тюремный срок, отсиженный от звонка до звонка. Эта аура по-прежнему витала над Джейсоном, но Френч уже устал от этого – от всего этого. Он слегка отогнул полу куртки, открывая значок и револьвер в кобуре.
– Я спросил, в какой комнате?
После тридцати лет в копах у него это хорошо получалось. Приходилось ему и бить при нужде, и самому быть битым. Это придавало ему уверенности в себе помимо значка и ствола.
– Ну давайте, парни, это совсем простой вопрос. Нет? Никто? Хорошо. Ладненько. Но сейчас я поднимусь наверх искать Джейсона, и если вдруг обнаружу кого-то из вас, ребятки, у себя за спиной на лестнице, или в коридоре, или вообще где-то поблизости, то восприму это как личное оскорбление. Всё понятно?
Сосчитав до пяти, Френч повернулся к лестнице. Никто за ним не последовал. На площадке второго этажа его ждали четыре закрытые двери. За первой скрывалась ванная комната, пустая. За второй – спальня, и дверь была заперта на замок.
– Джейсон?
Он услышал внутри какое-то шевеление, а потом негромкое:
– Вот черт…
– Открывай, сынок! Я просто хочу поговорить.
– Сейчас не самое подходящее время.
– С тобой никогда подходящего не бывает!
– Иди на хер, я сказал.
– Ладно, тогда…
Френч взялся одной рукой за ручку, навалился плечом на дверь и почувствовал, как замок подается. Дешевый металл. Дешевая дверь. Внутри горела единственная лампочка, накрытая красной тряпкой, смягчающей свет и отбрасывающей тени на голую кожу молодой женщины. Та сидела верхом на лежащем на спине Джейсоне, медленно и размеренно двигая ягодицами. Ее сцепленные руки были заложены за голову под копной длинных темных волос. Наверное, она даже не услышала, как с треском распахнулась дверь. А может, ей было на это просто плевать.
– Тира, детка… Тормозни чутка. – Задрав подбородок, Джейсон похлопал ее по бедру. – Не дашь нам минутку?
Соскользнув с кровати, девушка с полным отсутствием стыда или смущения стала одеваться. Френч отвел взгляд, но она не спешила, двигаясь по комнате и собирая разбросанную там и сям одежду. Наконец одевшись, надолго приникла поцелуем к губам Джейсона, после чего протолкалась мимо Френча, бросив ему: «Свинья!»
– Чудесно, – отозвался он. – И вам не хворать.
Девушка показала ему средний палец, и Френч проследил, как она уходит. Джейсон на кровати прикрылся одеялом до пояса; его боевые шрамы тускло поблескивали в красноватом свете. Потянулся за пачкой сигарет, вытряхнул одну, прикурил.
– Прямо из тюряги, пап! Нельзя было дать человеку пять минут?
– Сомневаюсь, что это первая девушка, которая у тебя была после выхода из тюрьмы.
Джейсон заложил руку за голову и выпустил дым прямо ему в лицо.
– Что тебе надо?
– Ты не сказал нам, что возвращаешься домой.
– А я не думал, что вам захочется знать. – Злость. Отстраненность. Еще одна струя дыма. – Зачем заглянул? Услыхал про завтра?
– А что произойдет завтра?
– Братья будут вести себя по-братски. Могу предположить, что ты явился все это прекратить. Гибби – любимый сын и все такое, а мамочка у нас – ну просто мимоза в ботаническом саду…
– Давай-ка все-таки поуважительней.
– Что – скажешь, неподходящее слово? Мимоза… Снежинка… Пепел на ветру. – Джейсон пошевелил пальцами, словно растирая на них перепел, и дунул на них.
– Ты под балдой? – спросил Френч. – Ты сейчас употребляешь?
– А «Джордж Дикель» считается?
Джейсон приложился к бутылке, и все его негодование сразу проявилось у него на лице: по поводу этого внезапного вторжения, вопросов, вообще последних лет его жизни…
– Гибби – не любимчик. Он просто младший и еще совсем юный.
– Того же возраста, что и Роберт, когда его призвали.
– Это разные вещи.
– Разница небольшая. И ты вообще знаешь, в чем главная трагедия, в чем печальная ирония всей этой ситуации? – Еще один глоток виски. – Гибби всегда был самым сильным из всех нас – я хочу сказать, тогда. Тринадцать лет от роду, а ни в чем от нас не отставал: походы с палатками, кроссовые велики, охота, драки… Малыш был непоколебим, как скала. И что он представляет собой теперь? – Джейсон ткнул перед собой сигаретой. – Просто жалость берет, во что вы его превратили.
– Ты несправедлив, сынок.
Джейсон вздохнул, словно ему вдруг стало жутко скучно.
– Чего ты вообще хочешь, пап? Чтобы я опять свалил из города или держался подальше от своего единственного брата? Если дело в этом, то говори это и уходи. Ничего хорошего из этого не выйдет, но мы, по крайней мере, поймем друг друга.
Френч изо всех сил подыскивал ответ, но вопрос был за пределами простых ответов. Он любил этого парня, но теперь совсем уже не знал его.
– Завтра, говоришь? По-братски?
– Вообще-то предполагалось, что Гибби сам вам все расскажет.
Френч кивнул. Просто ничего другого не оставалось.
– Доставь его домой в целости и сохранности, хорошо? И чтоб ничего глупого, опасного или криминального.
– Принято, детектив.
Джейсон опять приложился к бутылке, и Френчу тоже вдруг отчаянно захотелось хлебнуть чего-нибудь горячительного, прямо в этот момент. Ему хотелось выбить злость из своего сына, притянуть его к себе и стиснуть так крепко, чтобы не оставалось больше никаких вопросов о прошлом, любимчиках и любви. Ему хотелось сказать: «Ты же мой сын, черт побери, и мне плевать, что ты сделал, или что ты сейчас из себя представляешь, или даже что ты ненавидишь меня!» Ему хотелось держать своего мальчика в объятиях, пока сердце не переполнится и не поднимется солнце и не заболят руки. Но вместо этого он лишь опять кивнул и молча вышел из комнаты.
4
Я еще не спал, когда отец вернулся домой. Я знал по долгому опыту, насколько неуклюже он пытается сохранять тишину. Со всеми этими поздними возвращениями и затяжными полицейскими расследованиями можно было бы предположить, что он давно уже знает каждую отставшую половицу в доме. Но нет. Сначала я услышал поскрипывание в коридоре, а потом позвякивание кубиков льда, когда отец надолго остановился у двери моей комнаты. Когда я был младше, он мог разбудить меня, чтобы поговорить, – обычно в плохие дни, когда какое-нибудь расследование шло наперекосяк, или в числе потерпевших или убитых оказывался кто-то особо того не заслуживающий. Он никогда не посвящал меня в подробности, но даже в свои двенадцать или тринадцать я уже понимал, что ему просто хочется поговорить о каких-то нормальных вещах, убедиться, что его собственные дети в полной безопасности и мирно лежат в своих постелях. Подобные ночи стали более частыми, когда Роберта отправили на войну, и резко прекратились, когда из Вьетнама вернули его тело. Теперь все было только так: отец за дверью в коридоре, позвякивание льдинок в стакане…
Когда он ушел, мои мысли вернулись к Джейсону и утесу.
«Никаких колебаний…»
«Он даже вниз не посмотрел перед тем, как прыгнуть…»
Включив лампу, я открыл обувную коробку, наполненную фотографиями Роберта, – одни были сняты, когда он был еще мальчишкой, а другие присланы из Вьетнама. На некоторых мой старший брат выглядел испуганным, а на других в основном каким-то потерянным. Не всякий заметил бы это, естественно. Большинство людей увидели бы симпатичного парня со сдержанной кривоватой улыбочкой. Но я-то знал Роберта получше остальных – даже лучше, чем Джейсон. Именно Роберт научил меня всегда выкладываться по полной – что в учебе, что в спорте, что просто в жизни, показывал, как найти свое место в мире. Хотя с каждым годом становилось все трудней вспоминать его, так что теперь я все чаще и чаще доставал эти фотографии. Вот каким я вижу его, лишь закрою глаза: Роберт в джунглях и смотрит куда-то влево, или стоит с какими-то другими людьми на краю сожженного поля. Даже тот день, когда он прыгнул ласточкой с Чертова уступа, уже расплывался у меня в голове. Вместо него я видел Джейсона и чувствовал, что меня тянет и к нему тоже. Чего ему от меня надо? Зачем он вернулся в родные края? Я знал, что сказал бы Роберт, если б я спросил у него насчет завтрашнего дня.
«Живи на полную катушку, Гибби, но имей голову на плечах…»
«Ты слышал, что я сказал?»
«Сечешь?»
Я долго таращился в темноту, после чего натянул джинсы, взял сигареты из материнской сумочки и выскользнул на крыльцо. Звезды были уже бледными, воздух – прохладным. Я прикурил, раздираемый противоречивыми чувствами – как будто кто-то устроил войну прямо у меня в голове. «Каким быть? Таким, как Роберт, или как Джейсон? Хорошим сыном? Или плохим? Или тем и другим одновременно?» Подумал было, не умыкнуть ли немного виски, но не стал.
Скоро выпивки будет хоть залейся.
И вранья тоже, судя по всему.
* * *Это произошло на том же самом крыльце, в девять утра – мой отец материализовался практически у меня за спиной, когда я безуспешно попытался ускользнуть незамеченным.
– Гибби, Гибби! Погоди.
Он пытался убрать коповское выражение с лица, но это давалось ему нелегко – доверять.
– Да, папа?
Он был босиком, лишь в футболке и джинсах. Я старательно избегал его взгляда.
– Куда это ты собрался?
– Просто прошвырнуться. – Наполовину ложь.
– Опять на карьер?
– Пока не знаю.
– С Ченсом?
– Да, наверное. Скорее всего.
Отец нахмурился и бросил взгляд на мой автомобиль на подъездной дорожке. Это был «Мустанг» с откидывающимся верхом, вообще-то довольно старый. Я купил его здорово подержанным. Хотя – кузов практически не мятый, большой мощный мотор…
– Послушай, – сказал он. – Вчера вечером я разговаривал с Джейсоном.
«Блин…»
– Да ну?
– Он рассказал мне про сегодня.
Я ожидал еще более коповского взгляда, но все оказалось не так. Вид у моего старика был совершенно открытый, понимающий, и… ну, я не знаю – он словно вдруг даже помолодел.
– Твоей матери вовсе не обязательно об этом знать, согласен? Давай это останется между нами.
Я ожидал какой-то ловушки, но так и не увидел ее.
– Я тут просто как следует поразмыслил над всем этим, вот и всё. Он единственный брат, который у тебя остался. Хороший или плохой – это ничего не меняет.
– Но маме не рассказывать?
– Просто имей голову на плечах, – сказал он. – Сечешь?
Я коротко кивнул, подумав: ну вот опять.
Призрак брата Роберта.
* * *Джейсон был явно с похмелья, когда я подкатил к тротуару. Он сидел на бордюре, скрестив свои высокие ботинки в водоотливном желобе и прижав ко лбу бутылку пива.
– Ты опоздал.
Я вырубил мотор, но не стал вылезать. Верх машины был опущен, солнце жарило на всю катушку. Джейсон надолго приник к бутылке, а потом поднялся на ноги. Дом у него за спиной был крошечным, дворик усеян мусором, а его одежда была темной и потрепанной, как проселочная дорога. Несмотря на все это, вид у Джейсона был готовый на все, улыбка – ироничной, а все остальное в нем – длинным, поджарым и взведенным, как пружина. Осушив бутылку, он отшвырнул ее и водрузил на заднее сиденье увесистый кулер.
– Ты уже завтракал?
Я помотал головой, и Джейсон распахнул дверцу.
– Ладно тогда. Я угощаю.
Он назвал мне адрес, взял на себя роль штурмана и провел меня через городок к простецкой закусочной в виде вагончика, в которой, судя по вывеске, подавали еду в стиле «соул» вперемешку с корейской.
– Но цыплята и выпечка тут… – сказал Джейсон. – Ты просто не представляешь!
Насчет этого он оказался прав. Я действительно не мог такого представить.
– Неплохо, а? – Мой брат снял темные очки, и его глаза были на удивление ясными.
– Часто тут бываешь? – спросил я.
Джейсон ткнул пальцем в повара за прилавком, жилистого чернокожего мужчину с проседью в бороде.
– Натаниэл Вашингтон, – сказал он. – Я знал его сына, Дарзелла. В учебке познакомились.
– А он… ну, сам понимаешь… На войне?
– Что? Погиб? – Все та же ироническая улыбка. – Он водит такси в городе. Отличный парень. Как раз он и показал мне это место, прежде чем нас отправили во Вьетнам. К корейской еде я так и не привык, но вот все остальное…
Джейсон помахал рукой перед носом, словно чтобы еще раз как следует впитать упоительный аромат жареных цыплят и капусты, шпика и свиных рулек. Вид у него, развалившегося в кабинке, был полностью расслабленный. Спокойный взгляд. Дружелюбная улыбка.
Покончив с завтраком, мы заказали еще сэндвичей в дорогу.
– Расскажи мне про девушек, – наконец решился я.
– Девушек?
– Ну да, ты говорил…
– Ах да, про девушек! Ну, вообще-то это скорее женщины. Ты уже спал с женщиной?
Я смущенно отвернулся. Девушки были для меня полной загадкой, замешанной на сладости и коварстве. Обычно они пугали меня.
– На этот счет не переживай, – заверил Джейсон. – Эти девчонки классные. Они тебе понравятся.
После этого он принялся изучать город за стеклом. Тени в переулках на противоположной стороне улицы становились все более густыми, а яркий солнечный свет с каждой секундой все сильней проявлял пешеходов на тротуаре, бездомных, большие автомобили с блестящими хромированными молдингами. Я опять посмотрел на брата. Меня покоряла его ленивая уверенность в себе, его неподвижность, то, как он держал сигарету.
– Что?
Джейсон перехватил мой взгляд, но у меня не было простого ответа. Люди говорили, что мы с ним похожи, но для меня он все равно оставался чем-то экзотическим.
– А скольких людей ты убил?
Для раннего утра вопрос был явно неподходящий. Джейсон надолго остановил на мне взгляд – ни рассерженный, ни понимающий.
– Давай не сегодня, братишка.
Мне было трудно скрыть разочарование. Секс. Смерть. Опыт. Это было то, что делало его мужчиной, а меня – чем-то гораздо меньшим.
– Послушай… – сказал он. – Я все понимаю. Люди говорят. Мы с тобой близкие люди…
– Я слышал, что двадцать девять, только за первый год.
Джейсон помотал головой, затушил сигарету в пепельнице. Как это прикажете понимать: больше, чем двадцать девять? Или меньше?
– Мне нужно выпить. – Он поднялся, когда старый владелец заведения поставил на стол пакет с едой. – Спасибо, Натаниэл.
Джейсон сунул ему пригоршню купюр, вроде даже не сосчитав их, а потом плечом открыл дверь и вывел меня на утреннее пекло.
– Готов по пивку?
– Я за рулем.
– Не, теперь уже я.
Он обошел капот и пролез за руль. Я секунду выждал, а потом тоже сел в машину, справа от него.
– Открывашка – в кулере.
Я огляделся по сторонам. Копов не видно. Всем вроде пофиг. Порывшись в россыпях льда, я вытащил пару бутылок «Миккелоуба», открыл, передал одну Джейсону. Он одним махом выдул чуть ли не треть, а потом вырулил на четырехрядную дорогу и двинул по ней на восток. Я держал свою бутылку между коленями, нервно отхлебывая из нее, когда мы проскакивали в открывающие просветы между машинами.
– Классная тачка, – бросил Джейсон.
– Да?
– А вот нам с Робертом приходилось ходить пешком…
Я поискал в его словах упрек, но не нашел. Я мог бы рассказать ему, как скопил денег на эту машину, зарабатывая стрижкой газонов и заправляя лодки, но не хотел разрушать настроение. Его пальцы, как влитые, улеглись в углубления в рулевом колесе. Прибавив газу, Джейсон довольно присвистнул, впечатленный быстротой разгона. За какие-то секунды мы уже делали шестьдесят при ограничении в сорок пять, и он счастливо улыбался, как человек, только что вышедший из тюрьмы. Затем повез нас дальше к востоку, а потом к северу, огибая город, пока мы не оказались в богатом районе, заполненном сияющим стеклом, деревьями и автомобилями, стоящими на выделенных парковках, а не прямо на улице.
– Насчет этих девушек… – Он подрулил к тротуару. – Не дай им себя запугать.
– Не дам. А что…
– Дамы!
Джейсон выпрыгнул из машины, когда из дверей ближайшего кондоминиума появились две молодые женщины. Передо мной промелькнул размытый образ махровой ткани, тоненьких шортиков и голой гладкой кожи. С хихиканьем спустившись по ступенькам, они встретились с Джейсоном на тротуаре, и каждая, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку. Та, что пониже ростом, притянула его голову к себе, словно чтобы пошептаться.
– Так это он?.. А он симпатичней, чем ты рассказывал. Смотри, Сара! Я же тебе говорила!
Обе во все глаза смотрели на меня – обе без лифчиков под маечками, загорелые. На голове у блондинки красовалась лента с бирюзовым камешком во лбу. У той, что поменьше ростом, лента была украшена перьями.
– Ну вот и отлично, – сказал Джейсон. – Дамы – прошу на заднее сиденье. Братишка поедет со мной.
– У-у…
– Потом поделюсь. Ну давайте уже. Грузитесь.
Он махнул на машину, и девушки устроились у меня за спиной. Высокая блондинка заговорила первой, мягким и спокойным голосом.
– Я Сара, – представилась она. – А это Тира.
Я попытался что-то вежливо ответить, но совершенно потерялся в облаке духов, длинных ног и промелькнувшей в вырезе свободной маечки бледной высокой груди.
– О боже, да он покраснел! Как восхитительно! – Тира перегнулась через спинку сиденья, и я ощутил ее дыхание у себя на шее. – Как тебя зовут?
– Гибби.
– А сколько тебе лет, Гибби?
– Ему восемнадцать, – вмешался Джейсон. – На прошлой неделе исполнилось.
– О боже! Просто чудесно! – Тира стиснула меня за плечи, заливаясь смехом, но тут мои глаза встретились с глазами Сары. У нее они были голубыми, чуть зеленоватыми, и изучали меня совершенно спокойно и неподвижно.
– Приятно познакомиться, Гибби. Это твоя машина?
Я начал что-то отвечать, запинаясь, и Тира наклонилась вперед, опять блеснув все той же бледной кожей.
– А тебе идет, по-моему. Машина, в смысле.
После этого она откинулась на сиденье и отвернулась. Я ощутил трепет, пустоту. Вернулась понимающая улыбка Джейсона.
– Итак, мальчики и девочки… – Он завел глухо взрыкнувший мощный мотор. – Кто готов немного повеселиться?
* * *Веселье началось еще в машине и после часа с небольшим езды переместилось на гравийную дорогу, которая петляла по практически дикому лесу, протянувшемуся вдоль южного побережья самого большого озера штата. В косых лучах солнца за деревьями проблескивала вода. Бледная пыль поднималась за машиной, пока Джейсон увозил нас все дальше от жилых районов, лодочных слипов и парков. Девушки приканчивали уже вторую бутылку вина, без умолку болтая и задавая всякие вопросы, отвечать на которые Джейсон явно предоставлял мне. О чем бы ни заходила речь, он предпочитал просто улыбаться, или прикладываться к пиву, или время от времени вставлять что-нибудь вроде: «А знаете, у кого есть по этому поводу отличный анекдот?»
Дело в том, что я и вправду знаю кучу классных анекдотов. И когда бы он это ни говорил, покосившись в мою сторону, я в точности знал, что сказать и как именно это сказать. Может, сказывалось булькающее во мне пиво, или же его уверенность в себе оказалась заразительной. Но в чем бы ни было дело, девушки реагировали нужным образом. Тире нравилось хохотать во все горло – губы у нее были розовыми, как внутренняя поверхность морской раковины, зубы такими же блестящими и влажными. Реакция Сары была более сдержанной, но более лестной. Она трогала меня за плечо и наклонялась ближе, ее улыбка была мягче, интимней и загадочней. Я словно оказался во власти какого-то волшебного заклятья, которое очень боялся разрушить. Развевающие на ветру волосы. Тепло ее руки.