Охотник желает знать

Глава 4

– Товарищ майор! Товарищ майор!

Гречин обернулся и увидел подбегающего к нему невысокого пухлого мужчину с крупным беджиком, косо приколотым к лацкану пиджака, на котором стояло слово «Пресса». Это был репортер газеты «Криминальные ведомости» Гриша Полумерин. Несмотря на избыточный вес, Григорий был человеком юрким и передвигался всегда стремительно. Когда он задавал вопрос, то обычно начинал говорить шепотом, а каждую фразу заканчивал шмыганьем носом. Журналист сотрудничал не только со своей родной газетенкой, но и с другими изданиями, иногда появлялся и на телевизионном экране. Вот и сейчас Алексей не был уверен, что на него не направлена камера или объектив мобильного телефона.

Полумерин подскочил вплотную к Гречину.

– Алексей Николаевич, скажите пару слов по поводу кончины известного предпринимателя Германа Дарькина. Ходят слухи…

– Кто ходит? – изобразил непонимание Алексей.

Полумерин отстранился от него и немного развернулся к проезжей части.

«Точно, нас снимает скрытая камера», – догадался майор.

– Вчера полковник Павловский в интервью газете «Криминальные ведомости» заявил… – Григорий уже не шептал, а старался произносить каждое слово громко и разборчиво, – что смерть предпринимателя Дарькина связана с его коммерческой деятельностью. А что вы можете сообщить независимой прессе в связи с этим?

– Ничего.

– Товарищ майор, скажите хотя бы два слова!

Алексей задумался, вздохнул и, повернувшись к припаркованному у поребрика микроавтобусу, из которого, вероятно, и велась съемка, отчетливо произнес:

– Два слова.

Затем развернулся и быстрым шагом двинулся к крыльцу здания городского управления.

У дверей кабинета Алексея поджидал Бурцев.

– Вас начальство уже разыскивало, – сообщил старший лейтенант. – Приказано немедленно явиться с докладом.

Гречин отпер дверь и пропустил подчиненного внутрь.

– Я к экспертам забегал, – сказал он Бурцеву. – Медики почти уверены, что убийства не было: на теле отошедшего в мир иной Дарькина нет следов борьбы или насильственных действий. А в крови нет никакой химии, то есть никто его не усыплял, не одурманивал. Вот алкоголь в крови присутствует, но это мы и без экспертизы знаем: водитель Петров говорил, что по дороге домой Дарькин попросил остановить машину возле бара и пробыл там около получаса. И в гостиной его дома на столе стояла начатая бутылка виски. Но содержание алкоголя в крови незначительно. Короче, вряд ли довольный жизнью миллионер мог внезапно допиться до «белочки» и полезть в петлю. На бутылке, кстати, отпечатки пальцев лишь одного человека – самого Дарькина.

– А что теперь с содержимым бутылки будет? – поинтересовался старший лейтенант. – Там ведь граммов четыреста оставалось. А виски «Джеффри Банистер», двадцать пять лет выдержки. Вы когда-нибудь пили такое? А, товарищ майор?

Бурцев посмотрел на своего непосредственного начальника и, увидев его взгляд, тут же перевел разговор на другую тему.

– В компьютере Дарькина ничего интересного, – сообщил он. – У него там есть папка «Мои фильмы», и ее я открыл. Но в ней не фильмы, а только макеты вкладышей для коробок и картинки, что обычно напечатаны на самих дисках. А в кабинете у него, если вы помните, принтер «Бразерс» с возможностью печати на болванках. Так он что, левые диски штамповал, что ли? Из Интернета вытягивал и записывал? Зачем это ему? Ведь денег у него было столько, что он мог фирменных DVD сколько угодно накупить!

– А какие фильмы он в компьютере держал?

– Не фильмы, а просто ярлыки. Все американские. Довольно старые: «Игра», «Девушка с жемчужной сережкой», «Взвод»… Я всех не помню. Но все – приличные. Не эротика, не порно. Зачем он их прятал, непонятно. Да и от кого прятать? Один ведь жил.

– Ладно, это к делу все равно не относится. Я к начальству, а ты сгоняй пока в тот бар, куда позавчера по дороге домой заскакивал Дарькин. Покажи там его фотографию и спроси, не встречался ли он с кем-либо.

Алексей вышел в коридор и отправился к начальству, гася в себе раздражение. В последнее время сослуживцы заводят с ним разговоры о красивой жизни. Накануне эксперт Круглов интересовался, не хотел бы Гречин иметь роскошный дом, как у Дарькина, теперь вот Бурцев спросил, пил ли он виски двадцатипятилетней выдержки. Конечно, это неспроста. Ну да, не так давно он был как все, разве что у него имелась бабушка в Сочи, у которой в собственности находился участок земли, а на нем домик с пристройками и хибарками, похожими на сарайчики. Все это сдавалось отдыхающим. Понятно, что бабушка не бедствовала. Но год назад старушка умерла, оставив все накопления ему, единственному внуку. Алексей разделил деньги на три части, себе взял одну, а две трети отдал родителям. Но и своей доли ему хватило на «Камри» и кое-что еще осталось. К тому же домик с садом и сарайчиками на Виноградной улице перешел к нему. А тут Сочи объявили столицей зимней Олимпиады, и почти сразу Гречину позвонили из Москвы. Незнакомый мужчина предложил за участок полтора миллиона долларов. Гречин подумал, что это розыгрыш, и бросил трубку. Однако настойчивый незнакомец перезвонил и сказал, что готов приехать и заплатить наличными.

– Приезжайте, – сказал тогда Алексей. Очень нелюбезно сказал, только для того, чтобы отвязаться от приставалы раз и навсегда.

А покупатель на следующий день в самом деле приехал. И сделка состоялась. Правда, в последний момент, когда уже сидели в нотариальной конторе, Гречин подумал о том, что ему следовало бы, наверное, отказаться. Ведь домик и сад – память о бабушке. Но духу заявить «нет» не хватило. Часто ли он сможет приезжать в Сочи и следить за содержанием старого дома? А доверить это кому-либо – значит просто отдать участок даром. А тут сразу полтора миллиона…

Деньги майор также привез родителям, однако те наотрез отказались их принимать. Так Алексей стал миллионером. И первым делом он поменял квартиру. Прежде у него была маленькая однокомнатная, приобретенная опять же с помощью бабушки, а теперь купил трехкомнатную, в новом кирпичном доме, сто двадцать квадратных метров, с хорошей отделкой. Она ему показалась дворцом. Да и сейчас кажется.

Марина, когда впервые переступила порог его жилища, удивилась роскоши: наборный паркет, ореховая мебель, просторная кухня с огромным круглым столом, спальня с кроватью размером два на два и водяной матрас на ней. Алексей истратил почти полмиллиона долларов и не жалел. Приятно жить, когда тебя окружают красивые вещи, когда можешь купить себе не то, что тебе по карману, а что хочется, когда ты в состоянии делать подарки любимой девушке не к празднику, а просто так. Самому приятно вернуться домой и после ответного поцелуя протянуть ей, как бы между прочим, коробочку с дорогими духами, или комплект итальянского белья цвета пурпур с серебряными нитями и стразами, или просто гранатовый браслетик. Как он жил без всего этого прежде? И как до сих пор живут без всего этого другие – те, у кого не имелось такой замечательной бабушки?

Глава 5

То, что убийства никакого не было, вероятно, понимал и полковник Павловский, но начальники любят ставить перед подчиненными задачи, выполнение которых не имеет никакого смысла. По-видимому, им кажется, что работают одни они, а другие приходят на место службы лишь для того, чтобы отдохнуть.

– Побеседуй с людьми, близко знавшими Дарькина, – советовал Павловский Алексею, – с сослуживцами поговори.

– У него не было сослуживцев, – напомнил Гречин начальству, – только подчиненные. И все пахали на него. В том числе полковник Коровин. Жены в разное время были, но вряд ли бизнесмен делился с ними чем-то важным. Если хотите, встречусь с ними, хотя не вижу смысла…

– Я хочу только одного – чтобы преступление, если оно имело место, было раскрыто. С женами встречаться не обязательно. У нормального мужика всегда от жен секреты. Но исключать из числа подозреваемых никого нельзя. Так что действуй.

Общаться с бывшими супругами человека, покончившего счеты с жизнью, не хотелось, но что делать, прояснять ситуацию надо. Гречин позвонил последней по счету жене Дарькина – ему никто не ответил. Набрал номер второй и сразу услышал в трубке женский голос:

– Слушаю вас.

– Из полиции беспокоят. Дело в том, что ваш бывший муж…

Алексей сделал паузу, раздумывая, как бы помягче сообщить неприятное известие. Но пауза долго не продлилась.

– Я в курсе, – мгновенно среагировала бывшая супруга Дарькина, – в криминальных новостях уже сообщили.

– Юлия Дмитриевна, я бы хотел побеседовать с вами, чтобы…

– А какой в нашей встрече смысл? – снова оборвала его женщина. Похоже, перебивать других – основная черта ее характера.

– Может, вы хотите узнать…

– Не хочу. Мы с Дарькиным в разводе уже восемь лет и лет пять не виделись. К тому же я занята сейчас: мне балансовый отчет сдавать надо, а времени в обрез.

– Но…

– Можете присылать свои повестки – я раньше чем через три недели не освобожусь.

– Я готов подъехать, куда скажете. Больше получаса у вас не отниму.

Вторая жена Дарькина подумала немного, а потом предложила встретиться после трудового дня, в шесть часов вечера, в кафетерии рядом с местом ее работы. Заведение оказалось на другом конце города, и Гречин сразу пожалел, что был так настойчив. Тащиться туда, беседовать непонятно о чем, потом возвращаться… В общем, раньше восьми вечера домой он не прибудет, это точно. Хотя не так уж и поздно, обычно получается позже.

В семнадцать ровно майор вышел из управления. Направился к своей машине и заметил Любу Шведову. Когда-то они учились вместе в университете. После получения диплома Алексей оказался в милиции, а однокурсница – в прокуратуре. Не сразу, правда, какое-то время Шведова работала в пресс-центре ГУВД, куда попала благодаря своей внешности: Люба была и до сих пор оставалась симпатичной брюнеткой с голубыми глазами.

Гречин подошел к ней и поздоровался.

– Ты Дарькиным занимаешься? – спросила она.

Майор кивнул.

– Ну и как там? Перспективы есть?

– Похоже на самоубийство, хотя нет ни записки предсмертной, ни вообще ничего. А главное – нет мотива: у человека ни долгов не было, ни несчастной любви.

– Может, смертельная и неизлечимая болезнь?

– Я как-то не подумал об этом, – признался Алексей. – Но с виду мужик вполне здоровый был. Я, правда, лично с ним не встречался.

– Проверь его медицинскую карту, – посоветовала Люба. – В прошлом году похожий случай был в Новгороде, там депутат застрелился. Местные не могли понять, пока…

Гречин взглянул на часы и понял, что может опоздать в кафетерий к Дарькиной.

– Прости, Люба, я спешу, – сказал он. Собрался бежать к машине, но Шведова удержала его за рукав.

– Я тебя на улице с красивой девушкой видела. Мимо проезжала, хотела остановиться, но тоже спешила. Ты что, женился?

– Еще нет, это была моя невеста, – признался Алексей, – свадьба через месяц.

– Ну наконец-то! – порадовалась за однокурсника Люба. – На свадьбу пригласишь?

Гречин кивнул, хотя не собирался.

– В гости бы зашли ко мне, познакомил бы с невестой… Не забыл, надеюсь, мой адрес?

– Помню, – кивнул Алексей и поспешил к своей «Тойоте».

Ему было не понятно, чему обрадовалась Шведова, когда узнала о его свадьбе.

Конечно, они не были совсем чужими друг другу. На третьем курсе между ними вспыхнул роман, который длился почти год. Виделись на факультете, разумеется, а встречались у Любы дома. Та жила с мамой, но у родительницы процветала своя личная жизнь в виде известного адвоката. Адвокат был не молод, однако не женат. То есть женат он был дважды, а вот на момент, когда стал личной жизнью Любиной мамы, находился в разводе, а в третий раз жениться не спешил. Зато квартира Шведовой оставалась почти всегда свободной, и Алексей ночевал там очень часто. Шведову-старшую он видел всего несколько раз – ей было около сорока, и выглядела женщина очень молодо. Каждый раз, когда мать Любы смотрела на Лешу, у него возникало чувство, будто он забыл застегнуть ширинку.

Очень скоро сокурсница, памятуя о том, как трудно приходится некоторым женщинам, у которых нет мужа, стала намекать на то, что пора бы подать заявление. Гречин же откладывал сие важное для подружки событие то на следующий день, то на следующую неделю. Потом Люба перестала намекать и принялась требовать, даже ссориться с ним. Может, женщины тем и отличаются от мужчин, что спешат выйти замуж, не подумав, а их партнеры спешат отказаться, думая и того меньше? Как бы то ни было, но Гречина заставить сделать что-то, если он сам того не хочет, невозможно.

Не то чтобы Люба не нравилась ему – как раз наоборот, нравилась. Однако не более того. Он не мучился ревностью, когда ее не было рядом, не страдал от редких недельных перерывов в их отношениях, спокойно реагировал на то, что на студенческих вечеринках Любу приглашали на танец сокурсники, не успевшие обзавестись девушками, а потому прижимались к ней, несмотря на присутствие Леши. Да и сам Гречин мог спокойно танцевать с другими партнершами и даже испытывать некоторый трепет. А раз так, то какая же это любовь?

После третьего курса они должны были лететь в Сочи к Лешкиной бабушке и провести там все лето. Может быть, по возвращении Любе и удалось бы уговорить нерешительного возлюбленного на поход загс, но только от поездки отказалась именно она. Причем неожиданно.

Около полуночи уже утомленный Гречин направился на кухню, чтобы посмотреть в холодильнике, чем можно подкрепиться. Направился, даже не подумав прикрыть чем-нибудь наготу – а зачем, если они все равно в квартире одни? И вдруг вернулась домой блудная мама. Лешка едва успел накинуть на чресла кухонное полотенце, чем, вероятно, весьма огорчил Шведову-старшую. Из комнаты высунулась ее дочь и крикнула:

– Привет, мамуля. Располагайся, не стесняйся. Лешка сейчас уходит.

Вообще-то Алексей не думал уходить, но пришлось бежать к метро. А провожая его к лифту, Люба сказала, что передумала, что никуда не полетит с ним.

Он прожил в Сочи целое лето один и не жалел об этом. Бабушка сдавала комнаты молодым парам и одиноким студенткам, так что у Гречина в июне была история с молодой библиотекаршей из Челябинска, в июле со студенткой из Москвы и с журналисткой из Копейска, а целый август он провел с двумя подружками из Самары.

В сентябре отношения со Шведовой не возобновились сами собой. Они встретились в коридоре факультета, Люба спросила, как Леша отдохнул и почему ни разу не позвонил. Гречин пожал плечами и ответил, что не до того было. Зачем он так сказал – и сам не понял. Хотя это была правда.

Люба обиделась, но улыбнулась:

– Отдыхай дальше.

И повернулась, чтобы уйти. А Алексей не остановил ее.

Они не ссорились, продолжали общаться. На лекциях иногда оказывались рядом. Но больше между ними ничего не было. На пятом курсе Шведова вышла замуж за молодого бизнесмена. Как ни странно, Гречина она тоже пригласила на свадьбу, и тот сидел рядом с подружкой невесты – пышногрудой крашеной блондинкой Светкой Цымлянской, орал вместе со всеми «Горько!». Как-то незаметно для себя Леша напился и поехал к Цымлянской в гости в общежитие. Светка, по всей вероятности для того, чтобы завидовали живущие в соседней комнате сокурсницы, громко орала, и потому девочки стучали в стенку. Утром одна из соседок пришла попросить сахар и, увидев в постели Гречина, сказала ему:

– Я от тебя, Леша, такого не ожидала.

Наверное, она считала Гречина импотентом или девственником.

Шведова прожила с бизнесменом пять лет и развелась с ним, когда уже работала в прокуратуре. Бывший муж в скором времени был осужден, а Шведова с тех пор жила одна. Не считая сына, разумеется. Совсем недавно ее назначили заместителем районного прокурора.

Глава 6

И все-таки Алексей опоздал. Он вошел в заведение и осмотрел небольшой зал. Это был не кафетерий, а вполне приличный бар, со стойкой и пивным автоматом, в который, судя по эмблеме, было закачано чешское пиво. Двое молодых ребят заставили кружками один из столиков, за другим о чем-то оживленно беседовали две подружки лет тридцати, а возле окна сидела женщина приблизительно сорока лет. Перед ней стоял пивной бокал, почти полностью опустошенный. Решив, что она и есть бывшая жена Дарькина, Алексей направился к ней и представился:

– Я – Гречин. Давно меня ждете?

Можно было не спрашивать, он знал, что опоздал на семь минут.

Можно было не только не спрашивать, но даже не подходить к ней. Женщина посмотрела на него, оценила и попыталась улыбнуться.

– А я Ксюша. Садитесь. Только скажите, чтобы мне еще пиво принесли.

Гречин обернулся к залу, увидел, как одна из подружек направилась к выходу, а другая помахала ему рукой, и решил: осталась сидеть как раз бывшая жена покойного. На ней были светло-сиреневый замшевый пиджачок и такого же цвета юбка, а волосы у нее красиво уложены. И вообще красотка производила впечатление женщины, которая много времени уделяет своей внешности, а значит, ее слова, что у нее нет и минуты для встречи со следователем, потому что приходится готовить полугодовой финансовый отчет, вряд ли были правдивыми. Хотя кто знает, на что тратят свое свободное от работы время деловые женщины.

Майор подошел, поздоровался и извинился за опоздание.

– Пустяки, – улыбнулась Дарькина, – вы обещали отнять у меня полчаса, теперь у вас всего двадцать минут.

Алексей спорить не стал и спросил:

– Юлия Дмитриевна, у вашего бывшего супруга могли быть враги?

Дарькина задумалась, а потом пожала плечами.

– Как у всякого человека. Но такие, чтобы убить, – вас ведь именно это интересует? – вряд ли. Хотя, с кем Герман общался в последнее время, я не знаю.

– Не знаете, не имелось ли у него какого-нибудь серьезного заболевания, которое…

– Я поняла, – в своей манере перебила женщина. – Не имелось. Он был здоров как бык. Не болел ничем и никогда. А если вы думаете, что Дарькин мог покончить с собой из-за болезни, то ошибаетесь: ему очень нравилась жизнь. А богатая жизнь, вероятно, нравилась еще больше. Мы расстались, когда он только-только в гору пошел.

– А кому тогда могла быть выгодна его смерть?

– Хм, моему сыну, например. Ему осенью семь исполнится. Сын родился уже после того, как Герман ушел. А еще у него есть дочь от первого брака. Ей, наверное, сейчас лет пятнадцать. Только Дарькин написал отказ от нее. И теперь получается, что мой Максим – его единственный наследник.

– Почему написал отказ? – поинтересовался Алексей, воспользовавшись выражением собеседницы.

– Предыдущая бывшая жена попросила. Она вышла замуж за шведа, и тот захотел удочерить падчерицу. Дарькин спорить не стал, оформил все бумаги и отправил им. Мы с ним как раз начали вместе жить. У Германа есть отец, но они с ним совсем не общались, и жив ли он, я не знаю. Родитель в Таллине живет, Герман оттуда родом. А жена его первая, Инта Сомс, его одноклассница.

– Его первая жена – эстонка?

– Русская. Дед был эстонцем, от него фамилия и досталась. Звали ее Инной, но она сменила имя на эстонское, потому что там это выгодно. Сейчас она в Гетеборге, кажется, живет.

– Почему Дарькин уехал из Эстонии?

– Какие-то проблемы, связанные с бизнесом. Герман там по-мелкому крутился, а потом влетел вроде бы в историю, и кредиторы пытались на него надавить. Точно не знаю. И особо не интересовалась. Здесь он устроился на работу менеджером в фирму, которая занималась металлопрокатом, поставками запорной арматуры для мартеновских и доменных печей, и очень скоро продвинулся, в конце концов занял кресло генерального директора. И даже стал совладельцем. Хозяин переоформил на него часть акций, потому что очень ему доверял.

– А кто являлся владельцем фирмы?

– Некий Шинкарев из Новгорода. Тот был известным человеком, депутатом Госдумы.

Гречин посмотрел на часы. Время еще оставалось.

– Как получилось, что из совладельцев фирмы, которая занималась металлоизделиями, Дарькин переквалифицировался в практически единоличного хозяина крупной торговой сети?

Юлия Дмитриевна покачала головой.

– Не знаю. Повезло, вероятно. А вообще Герман был целеустремленным человеком. Я слышала только, что бывший его начальник Шинкарев продал свою долю, а позже то же самое сделал и Дарькин. Сколько получил, не в курсе, но, видимо, достаточно для того, чтобы купить часть акций «Сезама». И потом он мог увеличивать свой пакет. Думаю, у него в собственности едва ли четверть всех акций, но это все равно очень много.

– Семьдесят два процента, – уточнил Алексей. – Я звонил специалистам, и мне так сказали.

– Сколько? – удивилась Дарькина.

Удивление не было наигранным: похоже, бывшая жена покойного бизнесмена и в самом деле не знала точной цифры.

– Да-да, – подтвердил Гречин. – А если учесть, что сама сеть оценивается где-то в миллиард долларов, то ваш сын может стать очень и очень богатым мальчиком.

– Вполне возможно, – задумчиво произнесла Дарькина. Посмотрела на Алексея и улыбнулась: – Хорошая новость. Спасибо вам.

Женщина снова задумалась и улыбнулась уже своим мыслям. Вероятно, представила, какая жизнь у нее скоро будет и сколько необходимого можно будет купить теперь.

– Вы часто ссорились, когда были в браке? – спросил майор.

– С чего вы взяли? – приподняла левую бровь Юлия Дмитриевна. – Из-за того, что я обрадовалась возможному получению огромных денег? Так я и сейчас неплохо живу. Конечно, у меня и миллиона баксов нет и вряд ли будет, но отнюдь не голодаю. Нет, с Дарькиным мы вовсе не ссорились. И это я от него ушла. Он мне и сыну после развода купил трехкомнатную квартиру, чтобы я к своим родителям не возвращалась. На алименты я не подавала, но Герман подкидывал мне иногда, когда хотел взять сына на выходные. Брал его редко, а подкидывал много. Однажды даже машину купил.

– Какую машину? – поинтересовался Алексей.

– «Камри». Белую. Цвет редкий.

– То есть он был вполне адекватным человеком?

Женщина посмотрела в окно и кивнула. Потом поднялась.

– Мне пора. Простите, если не смогла помочь. Но я и в самом деле давно бывшего мужа не видела, и кто с ним был рядом сейчас, не знаю.

Они прошли мимо барной стойки, и Дарькина, не задерживаясь, положила на нее пятисотрублевку.

– Девушка, возьмите сдачу, – крикнул ей вслед бармен.

Юлия Дмитриевна даже не обернулась, продолжая идти к выходу и разговаривая на ходу с Гречиным.

– У него же еще одна жена после меня была, у той полюбопытствуйте.

Вышли на улицу. Алексей пожалел, что спешил на эту встречу и вообще что приехал сюда. Все, что сообщила ему женщина, можно было узнать у нее по телефону. Или совсем не узнавать.

– Вы знали его новую супругу? – задал он вопрос напоследок.

Собеседница кивнула.

– Из-за нее и разошлись. Но я ушла спокойно и без сожаления. Хотя любила его, вероятно.