– Я хочу остаться одна. Пожалуйста.
– Нет. Вам надо поесть. Я бы рекомендовал выпить коньяку. Потом выйти к морю и покричать. Лучше всего поплакать. И к утру смириться с тем, что вы не всесильны. Это очень больно, по себе знаю. Но одной это пережить… Можно. Но, безусловно, не нужно…
– Да что вы обо всем этом знаете? – прошипела она злобно.
– Может быть, больше, чем мне бы хотелось. – Князь отошел от нее, открыл шкафчик, достал пузатую бутылку, снял со стойки два бокала, наполнил их. – Я лишился родителей, когда мне было восемнадцать лет. Акция бомбистов. Экипаж так нашпиговали ледовыми бомбами, что хоронить было уже практически некого…
– Я знаю, как действуют подобные бомбы, – бесцветным голосом проговорила она, сцепив пальцы. – Радиус поражения до десяти метров. разлетевшиеся осколки прошивают тела попавших под удар, как бумагу… Сфера из переплавленных осколков черного хрусталя… Внутри – зачарованный лед. На уроках в Академии нам рассказывали… И показывали.
Андрей Николаевич решительно сунул ей в руки бокал, выпил свой – и уставился на огонь камина, повернувшись к ней спиной.
– Простите. – Она подошла и положила руку ему на плечо. – Я не знала.
– Выпейте коньяк, Ирина. К сожалению, других успокоительных в доме нет. Да я их и не знаю.
– Настойка ледяного мха, – улыбнулась она сквозь слезы. – По капле на год жизни…
– Могу слуг отправить… Вам будет легче, если вы выпьете лекарство?
Он по-прежнему не поворачивался.
Она обошла его – и обняла сама.
– Ирочка, – шептал он, осыпая ее короткими и нежными поцелуями-узнаваниями, поцелуями-вопросами, подглядывая за выражением ее лица из-под длинных ресниц…
А руки уже сами тянулись к ее волосам, которые, как и полагается, были уложены в строгую гладкую прическу. Почему ему всегда казалось, что от такой укладки у нее болит голова?
Она вздохнула – и прижалась к нему. Положила руки ему на плечи.
И легкость поцелуев исчезла, ее сменило неистовство…
Князь ее целовал – страстно, жадно, уже не думая ни о чем, – и потихоньку отбрасывал шпильку за шпилькой, пока не высвободил косу. Он гладил ее распущенные волосы. И не мог остановиться. Не мог насытиться. Смог только чуть приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на нее…
Какая серьезная мордашка! Он не мог не улыбнуться. Она почувствовала эту улыбку на своих губах – и очнулась.
Мучительно покраснела.
Он погладил ее по щеке.
«К Небесам все! За два-три дня я организую нам свадьбу, порву всех, кто хоть косо взглянет, императрица не рискнет со мной связываться – и на нее найдется управа». И он прижал девушку к себе еще крепче.
И князю стало так легко, как не было с тех самых восемнадцати лет, когда привычный мир вдруг рухнул.
Он опять потянулся к ее губам, но остановился, потому что вспомнил:
– Ты не ужинала!
Улыбнулся ее недоуменному взгляду, потому что она чуть было не сказала вслух: «Какой ужин?» Поэтому спросил уже недовольно:
– Ты хоть обедала нормально?
Ирина, лукаво улыбаясь, отрицательно покачала головой.
– Охрану приставлю! – грозно заявил он.
Потом вспомнил, что охрана уже приставлена, – и огорчился. А как подумал, что ему еще и объясняться с Ирой…
– Ужинать! – возвестил вслух, а про себя подумал, что и это решаемо…
После еды она стала дремать, сидя прямо за столом, с открытыми глазами, да еще и умудряясь ему что-то отвечать. Получалось, правда, не очень внятно. Поэтому Андрей Николаевич сделал над собой героическое усилие и преодолел искушение оставить ночевать ее в своем доме.
– Я отнесу тебя домой, – подошел к ней и подхватил на руки.
– Сумка и жакет. – Все-таки Ирина была прагматична. – И на вешалке мое пальто.
Подождал, пока она соберется. И с печальным вздохом доставил домой, прямиком в гостиную.
– Только пообещай, что сразу ляжешь спать. Наверняка сумасшедший день будет… – прошептал, уже прощаясь. И поцеловал. Снова.
– Хорошо, Андрей Николаевич, – с интонацией первой ученицы ответила она.
– Называть мужчину, с которым целуешься, на «вы» и по имени-отчеству… – раздосадованно протянул он. – Это…
– Неприлично? – улыбнулась она.
– Практически. Я встречу тебя завтра с работы – и мы поговорим. Пока тренируйся.
* * *
В семь пятнадцать утра он был у княгини Снеговой.
– Я искренне благодарен вам, ваше сиятельство, за то, что вчера вы сохранили мою тайну и не стали раскрывать мое инкогнито, – после всех необходимых ритуалов приветствия, поклонов и целования ручек, заявил он.
Княгиня не садилась, демонстрируя свое недовольство, поэтому и он остался стоять.
– Я так понимаю, – аккуратно подбирая слова, начала она, – что моя сотрудница понятия не имеет, кто тот «молодой человек», с которым у нее роман?
– Вы совершенно правильно все понимаете, – не стал спорить с очевидным он.
– Ваше сиятельство, вы понимаете, насколько это выглядит дурно со стороны?
– Отчего же? – вдруг разозлился князь. – Я что – подлец? Или насильник? Не человек? У меня не может быть искренней привязанности?
– Вы – человек, которого я, бесспорно, уважаю. Однако… Что будет с этой девочкой? Она и так практически не сходится с людьми. У нее нет родных. Нет друзей. А после… опыта общения с вами… Она же никого никогда к себе не подпустит!
– Ей не придется к себе кого-то подпускать, – яда в его голосе было предостаточно. – Моей супруге, согласитесь, это будет не к лицу.
– Что? – изумилась княгиня.
