Боевой друг. Дай лапу мне!
– Я, Пастури, прошу командира ответить!
– Что тебе? – воскликнул начальник охраны, который только что добрался до крупных смуглых грудей любовницы.
Сержант объяснил ситуацию.
Он еще толком не закончил доклад, как Венсе приказал:
– Пропустить автомобиль полковника Хукеса!
– У него нет пропуска. Я должен…
– Ты должен подчиняться мне, даже находясь в наряде. Приказываю пропустить машину британской команды! Никаких докладов дежурному, тем более письменных рапортов. Утром вернусь, проверю. Как понял, Пастури?
– Понял, мсье!
– Выполняй, черт бы тебя побрал!
Сержант выключил станцию, повернулся к КПП, махнул рукой. Красный свет на фонаре сменился на зеленый, и шлагбаум поднялся.
– Проезжайте!
Хукес решил разрядить обстановку.
– Ты, сержант, нагоняй начальника близко к сердцу не принимай. Я поговорю с ним, объясню, что ты вел себя как положено. А насчет пропуска скажу тебе по секрету, он у подполковника Венсе. Мы оформили все как следует. Да вот начальник охраны не передал нам документ. – Полковник подмигнул дежурному по КПП. – Видимо, у него на уме было что-то или кто-то еще, кроме службы. Это халатность, конечно, но все же сущая мелочь. Согласен, сержант?
– Да, господин полковник.
– Счастливо отстоять наряд.
– Благодарю.
Хукес кивнул Россу и Кларку, и они заняли места в машине.
Внедорожник остановился на площадке за модулем, в котором размещалась команда Великобритании.
– Всем отдых! – приказал полковник и добавил: – Подъем в семь.
Росс и Кларк ушли к себе.
Полковник выкурил сигарету, потом прошел в свой двухкомнатный служебно-жилой отсек. Там было душно. Термометр показывал двадцать девять градусов.
Хукес включил кондиционер, принял контрастный душ, разобрал постель, разделся догола, упал на кровать и вздохнул. Да, сейчас не мешало бы с полчасика позабавиться на манер подполковника Венсе, пусть даже с местной шлюхой. Но таковой не было.
Полковник поставил будильник на 5.50. Светящиеся стрелки его часов, лежавших на тумбочке, показывали 3.35. Чертов сержант, отнял время. На отдых оставалось всего два часа.
Хукес встал в 5.30, без всякого будильника, и тут же прошел в отсек лейтенанта Миллера. Тот еще спал.
– Подъем, Джек! – сказал Хукес так, чтобы соседи не слышали.
Лейтенант открыл глаза.
– Сэр, это вы?.. – Он посмотрел в окно, за которым едва начинало светать. – Времени-то сколько?
– Ты не понял, Джек? Подъем!
– Извините, сэр! – Миллер сбросил с себя простыню вместе с остатками сна и вскочил.
– Разрешите привести себя в порядок?
– Разрешаю. Десять минут даю. Побрейся!
– Есть, сэр! – Лейтенант схватил спортивные штаны и полотенце и проскочил в санитарную секцию.
Хукес присел на стул, выкурил сигарету.
Через десять минут посвежевший лейтенант в штанах, майке и шлепанцах присел напротив полковника, включил настольную лампу и спросил:
– Что-то случилось, сэр?
– Ничего особенного. – Полковник отодвинул от себя пепельницу. – Кофемашина работает?
– Я пью чай, сэр.
– Тогда сделай две чашки, и покрепче.
– Да, минуту.
После чая Хукес спросил:
– Твоя группа готова к работе?
– Странный вопрос, сэр. Конечно. В самом начале если не все, то многое будет зависеть от радиоинженера капитана Вуда. Если его робот «Юстер» полностью проявит свои технические возможности, то мы однозначно выиграем первый этап. Робот не поисковая собака, ему лишних движений делать не надо.
– Не скажи, Джек, у русских хорошие собаки. Я знаю, что они работают практически без сбоев.
– Да, овчарки – умные собаки. Но им далеко до робота. Мы обязательно выиграем этап.
– Просто выиграть первый этап мало, Джек, – проговорил полковник.
Лейтенант не без удивления воззрился на начальника.
– В каком смысле, сэр?
– В том, что на первом этапе вы обязаны получить такую временную фору, которой должно хватить на победу во всем состязании.
Лейтенант потер гладко выбритый подбородок.
– Не знаю. Опять-таки как сработает Арчи Вуд со своим «Юстером». Но если собаки у русских натасканные, опытные, то солидной форы нам не набрать. Да, мы опередим соперника, но не думаю, что намного.
Хукес усмехнулся и заявил:
– Если я сказал, что вы должны получить значительную фору, то так оно и будет. Вам удастся опередить русских на полчаса, никак не менее. Накрепко запомни очень важный момент. Что бы ни происходило на полосе русских, работу не прекращать! Пусть даже ваши соперники начнут взрываться на поле. Ваша задача – идти вперед и увеличивать отрыв. Тридцать минут, Джек, это минимум. Оторветесь на большее время, будете поощрены.
– Вы совсем сбили меня с толку, сэр. Мы никак не сумеем оторваться от русских аж на полчаса. Они ведь тоже будут работать. На пару минут – да, но на тридцать?..
– А вот это не твоя забота. Ты должен проинструктировать лейтенантов Вайта и Коннера, чтобы их люди действовали так, как сказал я. Никаких эмоций, ни малейшего отвлечения от дела. Только вперед!
– Я все равно не понимаю вас, сэр.
– Ты все поймешь, Джек, но после, ближе к завершению первого этапа.
– Да, сэр, я проинструктирую офицеров.
– Вот и хорошо. А я переговорю с капитаном Вудом. Не забывай, завтрак в семь двадцать, построение на смотровой площадке в семь сорок. Ровно в восемь зеленая ракета и собственно работа.
– Я все прекрасно помню, господин полковник.
– Отлично. После финиша посмотрю, как ты меня понял. А теперь, если хочешь, можешь еще поваляться в постели.
– Да какая уже постель.
– Но из сектора до официального подъема ни ногой!
– Конечно, сэр!
– Инструктаж своим перед завтраком!
– Да, сэр.
– Я надеюсь на тебя. Победа даст нам очень выгодные контракты. Мы обошли датчан, швейцарцев. Осталось сделать последний шаг.
– Замечу, сэр, что русские в полуфинале выбили американцев.
– Ну и что? Твоя группа тоже могла сделать это. Сейчас лучшие мы и, как это ни парадоксально, русские, до сих пор делающие главную ставку на минно-разыскных собак.
– Но у них есть и электронные приборы обнаружения взрывчатых веществ.
Полковник согласно кивнул:
– Есть. Но эти приборы уже устарели. Хотя еще вполне неплохо работают, особенно в зданиях. На втором этапе сыграет роль не техника, а профессионализм русских. Ты уж не обижайся, Джек, но он у них выше, чем у твоих людей. Только из-за того, что русские имеют огромный опыт реальной боевой работы.
– Мне не на что обижаться.
– Вот и хорошо. Поэтому на втором и третьем этапах вам очень пригодится фора. Полчаса, выигранные в самом начале, позволят нашей группе финишировать первой.
– Но у русских на третьем этапе останутся те же минно-разыскные собаки. Нам же придется работать миноискателями. Псы шустрее людей, – заявил лейтенант.
– Ты не паникуй. Заполучи фору в тридцать минут и о дальнейшем ходе событий не беспокойся.
– Вы что-то придумали, да, сэр?
– А вот это тебя не касается, лейтенант. Тебе зеленый свет. Этим все сказано.
В 7.10 Хукес навестил радиоинженера капитана Вуда. Уже был объявлен подъем, и в лагере царило оживление.
Вуд только что побрился, смыл пену и взялся за туалетную воду.
Тут его и окликнул начальник команды:
– Доброе утро, Арчи!
– Это вы, господин полковник?
– Не узнал?
– Минуту. – Капитан вышел из душевой, надел рубашку. – Доброе утро, сэр! Что-нибудь случилось?
– Нет. Просто зашел узнать, что у нас с роботом.
– Все в порядке. Я вчера проверял его, работает как часы.
– Скорость?..
– Средняя, при которой саперы отрабатывали учебные задачи дома.
– Наш «Юстер» не даст сбоя?
– А почему он должен дать сбой? – осведомился капитан. – Работать ему предстоит в самых что ни на есть благоприятных условиях.
– Все же перед стартом еще раз проверь все системы.
– Вы волнуетесь, сэр? Хотя о чем я спрашиваю. Конечно, это естественно. На кон поставлено слишком много.
– Да, Арчи, так оно и есть. Поэтому я требую от тебя предельной сосредоточенности. Робот не должен сделать ни одного лишнего движения.
– Так это и невозможно. Он просканирует местность, определит места закладки мин и лучами станет наводить на них саперов. Это им надо работать без сбоя.
– Но ты должен контролировать режим. Не исключено, что где-то тебе придется попридержать луч. Все же люди устают, они не роботы.
– Я буду вести «Юстер», исходя из темпа передвижения саперов.
– Правильно. Учти, что на учебном поле ближе к завершению этапа у наших соперников могут возникнуть кое-какие проблемы. Не обращай на это никакого внимания. Идти вперед!
– Саперы проинструктированы?
– Конечно.
– А что за проблемы могут возникнуть у русских? Они акклиматизировались, собаки тоже. Вчера я видел, как их выгуливали. Псы смотрелись весьма неплохо.
– Я не знаю, что именно может произойти, Арчи, но интуиция подсказывает мне, что у соперника возникнут проблемы. Конечно, как джентльмены мы должны бы помочь им, но не в данном случае. На время состязания все мы бездушные роботы. Ты хорошо понял меня, Арчи?
– Совершенно не понял насчет проблем, но приказ ясен. Я – робот, такой же, как «Юстер». Кроме работы, никто и ничто меня не интересует.
– Ты все верно понял. Сейчас на завтрак, потом на построение. Нас ждет событие, которое предопределит судьбу подразделения на два года. Мы не должны остаться на обочине. Этого не будет!
– Да, сэр!
Глава 2
За двое суток до этого.
Суббота, 3 сентября
Транспортный Ил-76 Министерства по чрезвычайным ситуациям России с группой специалистов Центра гуманитарного разминирования и специальных взрывных работ находился в воздухе. Три с лишним часа назад он дозаправился на Канарских островах и теперь выдерживал курс на северо-восточную часть Южной Америки, на Республику Суринам, по старой памяти иногда неофициально называемую Нидерландской Гвианой. Самолетом управлял дублирующий экипаж, основной отдыхал.
В грузовом отсеке расположилась группа разминирования во главе с начальником полковником Сердановым. Рядом с ним находились его помощник капитан Холин, саперы капитан Пахомов, старший лейтенант Снегирев, прапорщик Лобачев, ветеринарный фельдшер группы старший лейтенант Чуйко и повар сержант Суриков.
Здесь же стояли внедорожник и специализированный фургон с медицинским оборудованием. Рядом были закреплены контейнеры с различным хозяйством и запасом продуктов питания. Группа была полностью автономной.
Напротив саперов размещались передвижные вольеры для минно-разыскных собак. В них сидели немецкие овчарки Амур, Барон, Вьюга.
Полет в южноамериканскую Республику Суринам обуславливался тем, что там должны были пройти финальные состязания двух команд, претендующих на получение лицензии ООН на проведение операций по гуманитарному разминированию в течение ближайших двух лет в любом месте мира. Разумеется, с соответствующим, весьма значительным финансированием. Соревнования длились уже более полугода. В них принимали участие представители десятков стран, в финал же вышли команды России и Великобритании.
Итоговое состязание должно было пройти в три этапа, с 6 по 8 сентября, при судействе международного жюри. Противоминный центр ООН представлял португалец комиссар Андре Канте.
Солидные мужчины из разных стран, входящие в судейскую бригаду, всегда молчаливо взирали на то, что происходило на полигонах, а затем выносили вердикт. Всем участникам соревнований было известно, что на них никто не мог оказать давление и не имел влияния. Каждый судья отдавал свой голос самостоятельно, без каких-либо консультаций и, надо признать, справедливо.
Иначе так называемый тендер всегда выигрывали бы американцы. Уж что-что, а давить они умели.
Но в финал справедливо вышли две самые сильные команды. Впрочем, фаворитом, пусть и не явным, считалась российская.
Офицеры группы знали, что финал пройдет на полигоне Санкери. Они изучали место последнего тура соревнований по картам, схемам, докладам, фотографиям. Им еще предстояло увидеть его и оценить. Но в том, что состязание будет проходить в сложных условиях, сомнения ни у кого не было. Все же финал, дающий право на работу, что уже греха таить, обеспечивающую неплохой вклад в государственную казну и собственный карман.
Полет всем изрядно надоел. Да и не мудрено. Расстояние от Москвы до Парамарибо составляло более десяти тысяч километров. До Канарских островов почти шесть часов лета. Там легкая разминка и выгул собак во время дозаправки. Это всего два часа, потом вновь на борт и в воздух. Прошло еще четыре часа.
Из кабины вышел мужчина с майорскими погонами на рубашке.
Начальник команды сквозь шум двигателей спросил:
– Сколько еще лететь, Паша?
– Два часа двадцать минут, Леонид Андреевич.
– Связь с аэропортом поддерживается?
– Недавно говорили. Аэропорт готов принять нас.
– Что за аэропорт?
– Не Домодедово и не Шереметьево. – Майор улыбнулся. – Но вполне нормальный аэропорт. Две полосы длиной по три тысячи метров, пара терминалов, международный статус. Диспетчеры дело знают. Заверили, что сложностей с посадкой не будет. Сезон дождей прошел, полоса сухая, ветер встречный, в пределах допустимых значений. Нормально сядем, товарищ полковник. Как собачки ваши? Им, наверное, хуже всех приходится.
– Ничего собачки. Им не привыкать. Правда, столь долго они еще ни разу не летали. Да, какая у нас разница во времени между Москвой и этим самым Парамарибо?
– Лучше просто Парбо. Местные жители так город называют. А разница пять часов. – Майор, пилот посмотрел на часы. – В Москве сейчас четырнадцать, в Парбо будем ориентировочно в девять двадцать по местному времени.
– Аэропорт в городе?
– Нет, в сорока пяти километрах южнее. От Йохан Адольфа Пенгеля – это название аэропорта – до полигона восемьдесят километров.
– Спасибо за информацию.
– Есть еще сведения, которые наверняка несказанно обрадуют вас.
– Ты о чем?
– О погоде, конечно. Климат в Суринаме, товарищ полковник, жаркий. Сейчас в Парбо тридцать восемь градусов.
– Сколько же будет днем?
– Больше сорока, это точно. Плюс повышенная влажность.
– А ночью?
– Ночью прохладнее, до тридцати градусов.
– Хорошо сказал, прохладнее.
– А у вас что, нет информации по Суринаму?
– Есть. Вся информация в ноутбуке, да только включать его желания нет. Незачем. Все можно узнать у пилотов, отличающихся необычайной эрудицией.
Майор рассмеялся:
– Тоже верно. Но вопросы о флоре и фауне республики прибытия не задавайте, смотрите в компьютере.
– Что нам до этой флоры и фауны? Мы не более чем на неделю разместимся в лагере, где будут созданы все условия для комфортного проживания и работы. Вот только жара. Во время состязаний это плохо. Хотя наши собачки в ЮАР отработали просто отменно. Там тоже было совсем не так, как в Подмосковье.
– Ладно.
Второй пилот прошел к туалету, вернулся в кабину. Полет продолжался.
Старший лейтенант Снегирев толкнул капитана Пахомова, указал на вольер с его подопечным:
– Что-то твой Амур, Юра, загрустил.
Пес услышал свою кличку, поднял с лап голову, наклонил ее в сторону. Он словно пытался понять, что говорят люди.
– Спокойно, Амур, отдыхай, – сказал Пахомов. – От такого перелета не только загрустишь, но и завоешь. Не понимаю, почему в министерстве нас решили бросить в Америку «семьдесят шестым»?
– Ты предпочел бы «Боинг»? – Снегирев улыбнулся.
– На «Боингах» у нас начальство летает. Нам подошел бы и Ту-154. У него и скорость выше, и кресла нормальные, куда удобнее, чем эти лавки, и шум в салоне не такой, а дальность полета практически не уступает Ил-76. Если километров на сто, не больше.
– «Тушка», наверное, керосина жрет больше. Сам знаешь, что у нас в стране с горючкой напряженка. Вернее сказать, она есть, да только стоит дороже коньяка. А в министерстве деньги считать умеют. Решили сэкономить.
– Что-то я не видел, чтобы генералы на себе экономили. Ты когда в последний раз был в министерстве?
– Не вспомню. Да и что мне там делать?
– А я – месяц назад. Там, Сеня, такие иномарки стоят со служебными номерами, что нам всей группой за полную выслугу не купить. На этом не экономят.
Снегирев пододвинулся ближе к Пахомову.
– Это все так, но вот честно мне скажи. Будь ты генералом, начальником главка, не воспользовался бы должностью, чтобы, так сказать, улучшить свое материальное положение? Только честно, Юра.
– Нет!
– Ну да, на денежное довольствие жил бы. Жена твоя продолжала бы детей в школе учить. Пацан твой ходил бы в обычный детский сад. Ты мне, Юра, лапшу-то на уши не вешай. Я еще не встречал такого идиота, который отказался бы от бабла, если оно само в руки идет.
В разговор вступил прапорщик Лобачев:
– Ну и чего ты, Сеня, гонишь? Я и сам бы копейки не взял, потому как натура у нас совсем другая. Вам, ребята, как ни прискорбно, генералами, да еще в министерстве, не быть.
– Чего это? – спросил Снегирев.
– Слишком вы правильные. А таких персонажей по карьерной лестнице далеко не пускают. Да, ордена, медали, премии – это пожалуйста, но чтобы лампасы? На них есть претенденты из другой среды. Вот мне и обидно за вас.
– А с чего тебе, Витя, обидно за нас, а не за себя?
– Так я кто по званию? Просто прапорщик. Максимум, на что могу рассчитывать, – это старший прапорщик. Разница не велика. Учиться мне уже поздно, так что оставшиеся десять лет отношу две звезды на пустом погоне и уйду в запас, на заслуженную пенсию. Дома, понятное дело, сидеть не буду, но для нас на гражданке всегда работа найдется. Хорошие кинологи и саперы везде нужны. У меня, кстати, раньше на лестничной площадке мужичок один жил, Эдик. Шустрый такой. Пришел женихом в хату невесты, быстро развелся. После этого бывшая супруга ушла из хаты к родителям. Как он уж это дело провернул, не представляю, но осталась дамочка без квартиры. Эдуард тоже недолго там жил, продал, чтобы вопросов со стороны родственников супруги стало меньше, съехал. Недавно встречаю его у ресторана, рядом с моим домом. Я этого типа сначала не узнал. Такой франт стал, костюм черный с иголочки, галстук желтый, рубашка белая, ворот вразлет, туфельки лакированные, на пальце гайка с недешевым камнем. Подъехал на «крузаке», да не сам, а с водилой. Тот тоже в костюме. Как на парковке встал, из тачки вылез, дверку боссу открыл. Уж и не знаю, чего я на него посмотрел, но узнал. Да, Эдик. И он меня припомнил. Руки в стороны, обниматься лезет. Чтобы понятно было, почему у него такое отношение ко мне, объясню. До развода он на поддержанном «Ниссане» ездил и как-то раз поставил его на мое место. А тут я подскочил. Непорядок же. Выговариваю ему, мол, не надо так делать. А он меня по адресу, всем известному. Вы же знаете, что я не люблю наглецов. Эдик еще и поддатый был. Сунул я ему в репу, он в сугробе и закопался.
– И за это на всю жизнь стал благодарным тебе? – с усмешкой спросил Пахомов.
– Нет, там события развивались иначе. В общем, я сунул Эдику, а из-за угла пара крепких мальчиков вырулила. Захотелось им посмотреть, что у него в карманах есть.
– Ограбить хотели? – спросил Снегирев.
– Вроде того. Но я не люблю не только наглецов, но и подонков. Пришлось успокоить и этих мальчиков. Эдуард же слышал все и видел. Получилось, что я и в морду ему дал, и от грабителей спас.
– Два в одном, – проговорил Пахомов.
– Ну да. Только Эдик сильно благодарен мне был.
– Это за спасение?
– У него тогда с собой была крупная сумма. Что-то продал. Он где-то торговую точку имел. В общем, был при деньгах. Если бы не я, то лишился бы их. Правда, и в морду не получил бы. Но не важно. Короче, к теме. Обнимает он меня у ресторана, спрашивает за житье-бытье. Мол, ты по-прежнему в МЧС? На хрена тебе это надо? Иди ко мне. Дескать, ты же по собачьей части, а я как раз питомник открыл. Не сам, конечно, допетрил, подсказали умные люди.
– Ты давай короче, – попросил Пахомов.
– Короче, так. Про собачьи бои ты, конечно, слышал?
– Да.
– Так Эдик с кем-то на паях открыл питомник, под бойцовские породы. Ему опытные дрессировщики нужны.
– И что, много предложил за переход?
– Нормально. Я это к тому, что без работы на гражданке не останусь. В Москве и Подмосковье, да по всей стране таких частных контор ничуть не меньше, чем нотариальных. Есть вариант охранником к очень богатому дяденьке пристроиться. Его уже пытались пару раз взорвать. Готов платить, сколько скажу, лишь бы я гарантировал безопасность. Но что-то я разговорился не в меру.
– Действительно. – Снегирев улыбнулся. – Спасибо тебе за участие в нашей дальнейшей судьбе, Витя. Поспи лучше.
– Разве тут уснешь? Да и лета осталось меньше двух часов. Может, в обратку полковник закажет нормальный борт?
– Если ты попросишь, то он обязательно закажет.
Выговорившись, Лобачев пересел к повару, сержанту контрактной службы Василию Сурикову.
Снегирев же проговорил:
– Ну и болтун наш прапорщик.
– Почему болтун? – спросил Пахомов. – Он вполне реальные вещи говорил. Нам с тобой и полковника не видеть, не то что генерала. Ему выше старшего прапорщика не подняться. А на гражданке работа для нас есть. Причем хорошо оплачиваемая.
– Считаешь, про Эдика он не соврал?
– Да видел я этого Эдика, когда заезжал к Виктору. Малый действительно шустрый, совершенно бессовестный и циничный. Не наш человек.
– Это однозначно. – Снегирев встал, немного размялся, вновь присел. – А болтуном я Витю не из-за Эдика назвал. Он мне как-то рассказывал, будто дед твоего Амура в Косово при разминировании девчонку какую-то сербскую спас. Чуть ли не взведенную гранату из руки у нее выбил.
– Ты не поверил?
– Нет. Время горения запала – три-четыре секунды. Как собака могла выбить гранату и еще оттолкнуть девочку? Да и не натасканы наши животины на такие дела.
Пахомов вздохнул и заявил:
– А между тем прапорщик ничего не придумал.
– В смысле?
– В прямом. Объясню. Наше МЧС впервые работало по разминированию в Косово в девяносто восьмом году.
– Да, я в курсе.
– В подразделении был Коля Бердик, тогда старший лейтенант, сейчас полковник запаса. У него пес Нур, дед Амура. Группа вышла в район Витина, есть там такой населенный пункт. Начали работать в поле, попали под обстрел албанских экстремистов. Спецназ отогнал банду. Вроде закончили, въехали в город, центр общины. Там стояли машины для переброски группы в Приштину. Бердик купить что-нибудь у местных хотел. Тут из проулка – девочка восьми лет. В руках граната Ф-1. Прикидываешь, что произошло бы, если бы она отпустила рычаг?
– А предохранительное кольцо?
– Его уже не было. Старлей оцепенел. Что-либо говорить девочке бесполезно и опасно. Она испугается и уронит гранату. Тут Нур вдруг сорвался с поводка, бросился на девочку, сбил ее с ног. Граната упала. На землю с криком повалился и Бердик. Благо там больше людей не было. Нур словно знал, что у него всего три секунды, накрыл собой девочку. Грохнул взрыв. Пес принял осколки на себя. Девочка отделалась царапинами. Вот такая была история. Я разговаривал с Бердиком, когда в центр приезжал, щенка себе подобрать. Он рассказывал, что потом Нура чуть ли не весь город хоронить приходил. На месте взрыва ему памятную табличку установили, которую, впрочем, позже албанцы оторвали. Так что не врал прапорщик.
– Да, дела, – проговорил Снегирев. – С поводка сорвался, сбил, накрыл собой. Непостижимо. Но погоди, а как же от него наследство пошло?
– Когда Нура вывозили в Косово, в центре уже был годовалый щенок, его сын, отец Амура. Тот не восемь, а десять лет прослужил.
– Понятно. Но значит, и у Амура те же таланты?
– Пока не проявлялись. Но он умный, да. У нас все собаки такие.
– Мне кажется, Барон неравнодушен к Вьюге. Так и трется у ее вольера.
– Что в этом странного? Мужчина хочет женщину. Это жизнь. Снюхаются, по возвращении повяжут их. Будут щенки.
– Так Барон еще молод.
– Самый раз для этого дела.
Так за разговорами пролетело время.
Самолет начал снижение.
Снегирев посмотрел в иллюминатор и заявил:
– Вода кругом. Это океан или море?
– Океан, – ответил Пахомов и добавил: – Географию надо было в школе изучать.
– Ну ты и загнул, Юра. Когда это было-то? Школа, география? Да и не любил я ее, больше физику, химию, литературу. А в училище, сам знаешь, никакой географии и в помине нет. Стало быть, океан? Тихий?
– Атлантический.
– А вот и берег. Вижу его! – Снегирев вновь смотрел в иллюминатор. – Ни хрена не понять. Вроде лес везде, хотя есть и что-то похожее на степь. А вот и небольшое селение.