Дипломатический труп
Обговорив некоторые частные моменты предстоящей поездки, опера отправились собираться в дорогу.
Лев, прибыв домой, начал укладывать вещи в дорожную сумку. Но предварительно он позвонил в один из ведущих столичных театров и уточнил – не на репетиции ли сейчас его жена, прима актерского состава Мария Строева? Звонить ей напрямую и отрывать от репетиции Гуров считал моветоном. Впрочем, как оказалось, репетиция только что закончилась и актеры ушли на перерыв.
Услышав голос жены, Лев, стараясь не драматизировать, в нескольких словах сообщил о том, что отбывает в дальнюю командировку.
– …Сегодня со Стасом вылетаем в Мехико, расследовать смерть одного из сотрудников нашего посольства, – пояснил он. – Надеюсь, за неделю управимся.
– Ну во-о-о-т! – огорченно протянула Мария. – А у нас завтра премьера новой постановки. Я так надеялась, что вы со Стасом придете… Ну, Петр! Он вами, я гляжу, как своими посыльными разбрасывается. Только недавно на Дальний Восток посылал, и опять вам надо отправляться куда-то очень далеко. Ну… Что уж теперь поделаешь? Счастливо вам и доехать, и вернуться домой…
Включив компьютер, Гуров нашел в поисковой системе правила въезда на территорию Мексики. Как оказалось, они не слишком отличались от требований многих других стран.
– Та-а-к… И что же можно брать с собой? – открывая первую по списку статью, пробормотал Лев, вчитываясь в строки текста.
Как оказалось, можно взять одежду, только не ту, что с этикетками из магазина, и предметы личной гигиены. Задекларированную инвалюту можно ввозить без ограничения. Нацвалюту Мексики – не более пяти тысяч… Чего? Что это за аббревиатура? То ли – эм ха эр, если считать буквы кириллицей, то ли – эм экс пи – если это латиница.
– …Ладно, разберемся, – Гуров продолжил разговор с самим собой. – Хотя чего разбираться-то? Пяти тысяч мексиканских долларов нам гарантированно не дадут!..
Далее из текста следовало, что с собой можно взять всего один фотоаппарат, можно провозить и консервированное мясо. Правда, за исключением свинины. Это Гурова несколько озадачило – а что это вдруг мексиканцы возражают против свинины? Они же в основной своей массе католики, а не мусульмане или иудеи. Что за дискриминация этого вида продуктов? В числе таможенно-туристических прибабахов, запрещающих ввоз, оказалось довольно-таки многое. Например, наркотики. Прочитав этот пункт, Гуров от души рассмеялся – а чего их туда везти, если их там и своих с избытком?! Нельзя – свежие продукты питания (получается, протухшие – можно?!!) А еще – фрукты, овощи и… мясные консервы. Причем любые. Прочитав этот пункт, Лев некоторое время пытался осмыслить подобную странность. Значит, в части разрешающей – можно, а в части запрещающей нельзя?!! Кто их только сочинял, эти правила?..
– Ну, твою дивизию, страна сомбреро и текилы, – откинувшись на спинку кресла, Гуров покачал головой. – Да и что переживать насчет того, что можно и чего нельзя? Возьмем с собой только то, что съедим в дороге. А в Мехико чем-нибудь да накормят.
Не менее занимательным оказался и список того, чего уже из самой Мексики вывозить никак нельзя: археологические ценности, антиквариат, драгметаллы и драгоценные камни.
– Мы на это и не покушаемся… – заключил Лев, выключая компьютер.
Теперь нужно было пообедать, забежать в соседний книжный магазин и купить там путеводитель по Мехико, а также русско-испанский разговорник. Английским он владел неплохо, но все ли в Мексике понимают этот язык?
Перед тем как переступить порог квартиры (с некоторых пор, отправляясь в дальнюю поездку, по совету одной старой цыганки Лев выходил из квартиры только спиной – это, уверяла та, повышало шансы вновь войти в эту же дверь своими ногами), он подошел к платяному шкафу и достал из устроенного там тайника саблю воеводы. Ту самую, что когда-то ему прислала сибирская шаманка Вера. Правой рукой Гуров сжал ее рукоять, а левой охватил холодный металл полированного клинка, вглядываясь в замысловатые узоры древнего булата.
Он уже не раз замечал, что если взял в руки саблю перед отправкой на какое-то особо ответственное расследование, то работа обязательно шла без срывов и тем более провалов. Лев суеверным не был, но допускал, что внутренняя энергетика старинного оружия каким-то образом влияла на его собственную, обостряя логику и интуицию. Впрочем, подобную манипуляцию он никогда не производил в присутствии Марии. Да и своему лучшему другу Стасу об этом никогда не рассказывал – а зачем? Все это – только для «личного потребления».
…Ближе к четырем он уже сидел в зале ожидания аэропорта Шереметьево и, пролистывая купленные книги, еще пахнущие типографской краской, без конца поглядывал в сторону входа. Стас, что для него было делом обычным, где-то задерживался, хотя уже началась регистрация. Сам Гуров приехал сюда на такси и, выйдя из авто, увидел у входа замначальника информотдела главка капитана Жаворонкова. Тот привез билеты на самолет и их со Стасом загранпаспорта с проставленными там визами.
Когда Лев уже собрался созвониться с Крячко, чтобы выяснить, где того нелегкая носит, за стеклянной дверью мелькнул знакомый силуэт, и Стас, как всегда, взъерошенный, зато жизнерадостный, с нахальной улыбкой, проследовал через зал в его сторону.
Они направились к своему терминалу и… Все закрутилось в обычном порядке – регистрация, пограничный и таможенный контроль, посадка на самолет и, наконец, взлет аэробуса. Места Льву и Станиславу достались в середине салона, да еще и в экономклассе – почти в самом хвосте. Видимо, финансисты главка, подстрекаемые общеизвестной жабой, которая имеет свойство душить жадин и завистников, купили для них самые дешевые билеты из имевшихся в наличии.
Заняв свое место, Гуров продолжил поочередно штудировать то путеводитель, то разговорник. Для удобства чтения он включил специальную подсветку на спинке кресла. Стас, раз-другой покосившись в его сторону, решительно взял освободившийся на тот момент разговорник.
– Дай-ка, я тоже малость поработаю извилинами… – объявил он и, открыв первую страницу, начал мысленно повторять испанские слова и фразы в надежде хоть что-то запомнить.
Лев тем временем изучал своего рода «турминимум», необходимый для въезжающего в Мексику. Он уже успел почерпнуть из справочника путеводителя информацию о том, что Мехико, имеющий вместе с пригородами население более двадцати миллионов человек, – одна из самых высокогорных столиц – свыше двух километров над уровнем моря. Воздух в этом городе довольно-таки сильно разрежен, и поэтому первое время вновь прибывшим приходится непросто. Правда, обнадеживало уже то, что привыкнуть к нехватке кислорода можно дня за три.
Тем временем Крячко, которому изрядно поднадоело зубрить всевозможные «кальентэ», «бастантэ», «пэкеньо», без особых церемоний выдернул у Льва из рук путеводитель и сунул ему разговорник. Понимающе рассмеявшись, тот спросил по-испански:
– Кэ таль? (как дела?)
Не моргнув глазом, Стас «с понтами» уведомил:
– Муй бьен! (очень хорошо!)
– Ну-у! Ты, я вижу, делаешь успехи, – удовлетворенно резюмировал Гуров.
– Знай наших! Не лаптем текилу хлебаем… – ухмыльнулся Крячко, раскрывая путеводитель.
Теперь уже он постигал историю и географию, законы и этику земли древних ацтеков. Данные о климате Крячко порадовали. Зимой – не ниже плюс десяти, летом – где-то между двадцатью и тридцатью. Кроме того, в октябре заканчивался начавшийся еще в июне сезон дождей. Это Стаса порадовало еще больше.
– Слышь, Лев, – он тронул приятеля за плечо, – Я себе купил костюмчик летний – рубашка, шорты… Надеюсь, у них там не замерзну?
– В смысле температуры – подойдет, – одобрительно сказал Гуров. – А вот в смысле фасончика… Боюсь, деньги ты потратил зря. Мексика – страна католическая, нравы не слишком вольные, так что – выводы делай сам.
Недовольно поморщившись, Крячко с удрученным видом вздохнул и молча отмахнулся, вновь уйдя в чтение. Тем временем летевший навстречу ночи самолет очень скоро оказался в сплошной темноте.
– Ты глянь, как быстро темень настала… – кисло сказал Стас. – Никак не привыкну к этим фокусам-мокусам с вращением Земли и направлением, куда летит самолет – на восток или запад. И во сколько мы прибудем в Мехико?
– Ой, не скоро! – перевернув страницу разговорника, Лев задумчиво потер лоб. – Через двадцать два часа после вылета. Всего нам болтаться в воздухе часов четырнадцать. Плюс к этому – ориентировочно еще часов шесть придется просидеть в аэропорту Парижа. Будем там ждать «стыковочный» рейс.
– Твою дивизию!!! – Крячко хлопнул ладонями по коленкам. – Еще и в Париже сидеть?! Теперь я понимаю, почему так говорят: увидеть Париж и умереть. Согласен! От скуки и тоски уже сейчас готов «кони двинуть». А за эти шесть часов, блин, и сам там заквакаешь!
– Терпи, казак, – атаманом будешь. Первого мексиканского казачьего войска, – смеясь, резюмировал Гуров. – Чем переживать да охать, ты лучше поднажми на испанский. А иначе как будешь с мексиканочками о любви говорить? А ведь ты, зараза, заранее знаю – к какой-нибудь юбке да прицепишься!
С обреченным видом Стас произвел обратный обмен книгами и, вздохнув, опять про себя начал зубрежку слов и выражений: «Сколько времени? Ке ора эс… Где находится? Дондэста… Черт! И нет даже намека на то, как спросить: «Что вы делаете сегодня вечером?» Тоже мне, разговорник называется!..»
Глава 2
В аэропорту имени Шарля де Голля самолет совершил посадку уже поздним вечером, точнее говоря, ранней ночью. Пристроившись к транзитникам, приятели прошли по аэропортовским лабиринтам в сторону терминала ожидания. Когда они миновали освещенный прожекторами терминал на запасной, парковочной полосе заметили авиалайнер со знакомыми очертаниями, Гуров, кивнув в сторону самолета, негромко сказал:
– А вот и наш «землячок» – общеизвестный «Сухой-Суперждет-сто»… Вот только чья эмблема, никак не пойму – то ли индонезийская, то ли малайская? Видишь, как получается? Делаем лучший на сегодня среднемагистральный самолет, а у себя летаем на западном хламе, собранном со всего мира, даже из экваториальной Африки.
– Хм-м-м… – Станислав с интересом окинул взглядом крылатую машину. – А почему так? Слишком дорогой, что ль?
– Не думаю… – входя в вестибюль стеклянно-бетонного здания, Лев оглянулся на самолет. – Тут, скорее всего, две причины. С одной стороны – «откаты», а с другой – заурядное быдлячество перевозчиков…
Они расположились в зале ожидания на обтянутом виниловой кожей мягком диване напротив электронного информационного табло. В углу зала работал большой телевизор, на экране которого разворачивалось действие какого-то французского боевика. Поскольку фильм был на французском, оперов он не слишком впечатлил. Да и кого сегодня удивишь тупой беготней и драками, не менее тупой стрельбой и еще более тупой моралью: прав тот, кто первым успел нажать на спусковой крючок?!
Приятели то дремали, то поочередно штудировали разговорник и путеводитель. Внимая гулкому голосу диктора, объявляющего прибытие и отправку тех или иных авиарейсов, с трудом сдерживая зевоту – в Москве в это время была глухая ночь, они ждали, когда же, наконец, снова пойдут на посадку и отправятся в путь.
Наконец, когда время приблизилось к утру и по-французски и по-английски было объявлено о посадке на самолет, отправляющийся в Мехико, сонные пассажиры потянулись к аэродромному автобусу. Потом ручеек людей втянулся в чрево широкофюзеляжного «американца», и они вновь поднялись в небо.
…В аэропорту имени Бенито Хуареса – мексиканского президента времен середины девятнадцатого века – самолет приземлился в половине шестого утра по местному времени.
Выйдя из самолета и вдохнув здешний высокогорный воздух, Стас с некоторым недоумением отметил:
– О, а тут и в самом деле дышится тяжеловато. Прямо всеми легкими ощущаешь, что кислорода тут маловато. И какой только дурак основал этот город?
Вместе со своими попутчиками они вошли в аэродромный автобус, и он неспешно покатил к зданию аэропорта.
– Почему это – дурак? – не согласился Гуров. – Во-первых, местные, будь уверен, никакого дискомфорта не ощущают. А с другой стороны, во времена ацтеков этот город был по-настоящему неприступен – любой завоеватель терял много сил, поднимаясь к нему с равнины. Зато местные воины в такой атмосфере могли сражаться часами. Хотя, согласен, есть неудобства и для коренных жителей, которые никаким привыканием не преодолеть.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Крячко.
– Физику в школе учил? – спросил Лев, глядя через окно автобуса на ряды самолетов. – Смекай! Здесь высоко, давление пониженное, и если варить обед, то только в скороварке с герметичной крышкой. В обычной кастрюле вода закипит менее чем при ста градусах. Вместо часа мясо придется варить полдня…
Пройдя иммиграционный и таможенный контроль, опера вышли в шумный, многолюдный центральный зал первого терминала. Здесь сразу же бросились в глаза несколько человек с табличками в руках, где были написаны имена тех, кого они встречали.
Среди обилия латинских шрифтов как-то неожиданно и экзотично смотрелся плакатик, на котором на кириллице было написано просто и без затей: «Лев Гуров. Станислав Крячко». Его держал в руках молодой мужчина в светлом летнем костюме, чем-то похожий на Бекаса из старого фильма «Ошибка резидента». Он напряженно всматривался в поток пассажиров.
Увидев оперов, встречающий радостно улыбнулся и приветственно помахал им рукой. Подойдя к нему и поздоровавшись, приятели поинтересовались – уж не фотографии ли их обоих из Москвы были присланы в посольство? Ну, а как еще объяснить тот факт, что он их опознал, едва заметив? Встречающий, который представился как помощник начальника службы безопасности посольства Даниил Смирнов, в ответ лишь пожал плечами.
– Да нет, никаких фотографий никто не присылал, – изобразив приглашающий жест рукой и направляясь к выходу из зала, признался он. – К тому же, они тут ни к чему. Вы только вошли, я сразу же понял, кто вы.
– А! Наверное, по одежде видно, что мы из России? – попытался догадаться Станислав.
– Ну, лишь в какой-то мере… – отчасти согласился Даниил. – Но, знаете, когда несколько лет проживешь за границей, своих сразу начинаешь замечать даже в самой многолюдной толпе. Тут, конечно, и сам славянский этнотип в глаза бросается, и походка, и жестикуляция, и манера говорить, и даже взгляд совсем не такой, как, скажем, у немца или англичанина. Кстати, вон идет мужчина. Кто он, по-вашему?
Шагавший вдоль стеклянной стены здания, которую уже начали пронизывать первые лучи восходящего солнца, Смирнов незаметно указал на долговязого гражданина с многозначительным, преисполненным собственной значимости взглядом. Краем глаза схватив ту сторону зала, где вышагивал «фитиль», Гуров уверенно определил:
– Американец.
– Не, ну то, что это не китаец – я тоже вижу, – засомневался Станислав. – Но вот насчет американца ты явно промахнулся. Скорее всего, немец.
– Вы правы оба, – рассмеявшись, Даниил разрешил этот стихийно завязавшийся спор. – Это немец, родившийся и выросший в США.
– Это серьезно? – вопросительно взглянул на собеседника Крячко.
– Отчасти… – Смирнов хитро подмигнул и уже серьезно добавил: – Если серьезно, то это англичанин.
Они вышли из здания и, спустившись к парковке в окружении пышной зелени, сели в белый «Шевроле». Даниил, запустив двигатель и включив передачу, вырулил на дорогу, ведущую к широкой трассе, заполненной автотранспортом. Наблюдая за тем, как он уверенно маневрирует в потоке авто, Лев поинтересовался, насколько хорошо Даниил знает этот город.
– Ну, как сказать? – тот со скромным видом улыбнулся. – Основные городские магистрали знаю, от аэропорта до посольства ездил уже не раз. Ну а так-то, если разобраться, Мехико по-настоящему не знают даже старые таксисты. Это же мегаполис! Он с пригородами занимает плоскогорье в длину и ширину на десятки километров! Тут тысячи улиц, если брать с окраинами, где живет нищета.
Как далее рассказал Смирнов, в Мехико – самый высокий жизненный уровень жизни по стране. Провинция, разумеется, в основном бедняцкая. Именно оттуда в США идет основной поток иммигрантов. Правда, последние годы Мексика экономически приподнялась, и местные уже не так стали прорываться через границу со Штатами. Найти приличную работу появилась возможность и здесь.
Коренные мексиканцы, представляющие собой метисов древних индейцев и испанских переселенцев, в стране составляют подавляющее большинство. Но вот высший имущественный и средний классы – это в основном белые, испанцы и англосаксы. Чисто индейцев осталось очень мало. Много приезжих. Есть немало уроженцев других латиноамериканских стран, есть американцы, канадцы, есть европейские диаспоры, хотя и не слишком многочисленные. Немало здесь и – куда уж от них денешься?! – китайцев. Русских, прибывших сюда на ПМЖ за последние десятилетия, не так уж и много. Что-то около тысячи с лишним человек. Тем не менее православие в Мексике распространено.
– …Самый крупный приход – в Непантле, это неподалеку от Мехико, – лихо выписывая виражи и умело минуя повороты, на ходу повествовал Даниил. По его словам, в самом Мехико есть православный монастырь. Правда, точно он не знал – мужской или женский. Один из сотрудников посольства (он человек верующий и частенько ездит в церковь) как-то говорил, что в Мексике православных – русских, украинцев, греков, армян и так далее, включая местных метисов, европейцев, американцев, что-то около сотни тысяч человек.
– Ну а в целом тут есть на что посмотреть? Скажем, архитектура, достопримечательности? – слушая его, поинтересовался Гуров.
– Полно! – Смирнов изобразил широкий жест рукой. – Тут и в самом городе уймища всяких памятников, музеев, отличные парки. А за городом есть очень интересные древние сооружения… Тут один только Теотиуакан – город богов чего стоит!.. Выдастся время – поездим, посмотрим…
Сгоравший от любопытства Стас откашлялся и поспешил задать свой вопрос:
– А вот, Даниил, нам перед отъездом один всезнайка рассказывал про некий секс-парад, который якобы проходит ночами в Мехико, и обязательно в полнолуние. Это правда?
Смирнов в ответ пожал плечами и отрицательно помотал головой.
– Впервые слышу! – ответил он. – По-моему, этот всезнайка путает Мексику, где довольно строгие католические нравы, с Германией и Венгрией. Вот уж там – да, такие парады не редкость. Я как-то случайно оказался поблизости от такого мероприятия, и, должен сказать, зрелище не для слабонервных…
– Ну, Черепковский! – Крячко язвительно рассмеялся. – Ну, трепло! Вернемся – вставлю ему фитиля!..
– Вот на здешний, мексиканский карнавал посмотреть стоило бы! – Даниил продолжил затронутую тему. – Но он проводится в конце февраля, перед католическим постом. Самый крупный проходит в городе Мацатлане. Там народищу собирается до полумиллиона. Я там уже раза два был. Впечатляет! Да тут насчет таких мероприятий вообще не бедно. В марте пройдет карнавал в Кампече.
Смирнов на очередном светофоре свернул вправо, и «Шевроле» вновь помчался в нескончаемой череде машин.
– Недавно читал в Интернете, – снова заговорил Гуров, – что здесь очень часты криминальные войны. На бытовом уровне это как-то ощущается?
Смирнов в ответ как-то неопределенно пожал плечами. По его словам, на бытовом уровне чаще всего ощущается заурядное мелкое мошенничество, проделки карманников, орудующих, например, в здешнем метро, и тому подобное. Но бывают и серьезные криминальные стычки. В Мексике существует несколько крупных ОПГ, которые занимаются рэкетом, грабежами, наркоторговлей. Одна из старейших – чисто мексиканская группировка «Ла Эме». Она построена по принципу коза ностры и поддерживает союзнические отношения с нацистской криминальной группировкой «Арийское братство». Обе эти группировки враждуют с негритянской мафиозной группировкой «Черная партизанская семья» и смешанной американо-мексиканской группировкой «Нуэстра Фамилия». Но самая мощная и безжалостная группировка мексиканского криминала представлена наркокартелем «Лос-Сетас». По итогам последних лет она стала лидером криминального мира Мексики. Власти ведут с наркомафией настоящую войну, используя армейские подразделения, в частности морскую пехоту.
– Идет война народная, священная война… – Гуров задумчиво процитировал слова из знаменитой песни. – А внешне глянешь – все как будто спокойно. Тишь да гладь, да божья благодать…
Он указал взглядом на высящиеся громады ультрасовременных зданий, на потоки автомобилей, сверкающих полировкой, на многочисленных прохожих, спешащих по своим делам.
– Ага! В Багдаде все спокойно! – хохотнул Крячко.
Выполнив еще один поворот, теперь уже налево, Даниил отметил, как бы про себя:
– Скоро приедем. Эх, как же его угораздило-то?! – присвистнул он, кивнув в сторону «Тойоты», влепившейся в тумбу фонарного столба. – Не иначе, текилы перебрал.
Машина подрулила к узорчатым кованым воротам, от которых в обе стороны тянулись высокие решетки ограждения. Рядом с воротами на изгороди была укреплена вывеска, которая на двух языках – русском и испанском – извещала о том, что здесь располагается посольство Российской Федерации. На его территории с улицы виднелось несколько зданий разной этажности. Над центральным, двухэтажным корпусом развевался российский триколор. Располагавшееся позади него пятиэтажное здание, скорее всего, было жилым корпусом. Еще два небольших здания предположительно могли быть детсадом-школой и медицинской частью. На задворках просматривались гаражи и иные технические постройки.
Из небольшой дежурки к воротам подошли два дюжих охранника, которые пропустили машину на территорию посольства, и «Шевроле», выписав вираж между пышно цветущими клумбами, остановился у единственного подъезда пятиэтажки.
– Прибыли! – жизнерадостно улыбнувшись, объявил Смирнов. – Сейчас комендант вас разместит в гостевой комнате, позавтракаете, отдохнете и встретитесь с Леонидом Константиновичем, нашим послом. Ну что, идем?
Опера забрали из багажника свои дорожные сумки и последовали за Даниилом. Они вошли в благоустроенный холл первого этажа жилого корпуса, по периметру которого было несколько дверей и лестница, ведущая на второй этаж. Подошли к двери с табличкой «Комендант Еринцов В.В.», и на стук Даниила из кабинета вышел плотный мужчина с «буденновскими» усищами, судя по выправке, бывший военный.
– Доброе утро! Виталий Валентинович! – представился он.
Вместе с ним опера поднялись на второй этаж. Комендант достал из кармана ключ и открыл дверь с номером «пять». Пройдя в просторную, освещенную утренним солнцем комнату, Еринцов огляделся по сторонам и, широко разведя руками, объявил:
– Вот, пожалуйста, ваши апартаменты! Столы, стулья, диван, телевизор, холодильник… Это вот ваши спальные места, – он указал на две аккуратно застеленные деревянные односпалки по обеим сторонам комнаты. – Что тут еще? Туалет, ванная с душем… Есть даже посуда и чайник с кофейником на тот случай, если вечером захочется выпить чайку. Вот вам каждому по ключу. Если возникнут какие-то вопросы – вот на столе телефон внутренней связи. Там же и справочник. Мой номер три-десять. Ну а сейчас – в столовую.
Спускаясь по лестнице, комендант пояснил, что пищеблок предназначен для бессемейных и временно прикомандированных. Большинство сотрудников посольства или сами готовят дома, или берут на дом готовые продукты.
– Вы к нам примерно на какое время? – поинтересовался он. – За сколько дней предполагаете выполнить свою работу?
– Максимум за неделю, – ответил Гуров. – В принципе, у нас уже обратные билеты на самолет имеются, и через десять дней мы в любом случае должны отправиться домой.
– Так что мы вам тут еще надоедим! – рассмеялся Станислав.
– Не-е-т, не надоедите!.. – Еринцов усмехнулся в свои могучие усы. – Люди с последними новостями из России тут всегда и востребованы, и интересны. Оно ведь как? На тутошнюю жизнь жаловаться грешно – все идет размеренно и спокойно, как на пассажирском корабле. Новости, конечно, получаем. Но… Живой человек – всегда лучше, чем газета или телевизор.
– А что, тут у вас вообще ничего из ряда вон выходящего не происходит? Каких-нибудь митингов, демонстраций?.. – Крячко с интересом покосился в сторону коменданта.
– Ты еще скажи – ни войн, ни катаклизмов… – Лев насмешливо продолжил этот перечень.
– Что-то и не припомню… – задумался Еринцов. – А! В прошлом году, по-моему, человек тридцать студентиков, и то сплошь американцев, приходили бузить насчет тех девиц, что в церкви плясать надумали. Как их, не помню? Постирайки какие-то там…
– Пусси райт, – кивнув, уточнил Гуров.
– Во-во, они самые и есть! – комендант вскинул указательный палец. – Ну, минут десять всего и попрыгали эти клоуны, потом приехала местная полиция и шугнула их отсюда. И все. Больше пока что никто не появляется. Вот около американского посольства – там чаще митингуют. И собираются именно местные. Этим летом, когда американцы собирались бомбить Сирию, народу там было много. О-о-о! Ор стоял не слабый. Думаю, медом американцам жизнь не показалась…