Удар невидимки
Разговор по телефону получился вовсе не таким, как ожидал Анатолий. Едва его выслушав, Гера безапелляционно приказал: «Немедленно все бросай и возвращайся ко мне в гостиницу. Такси не пользуйся, добирайся на частнике. Войдешь с хозяйственного двора через служебный вход, я заранее оставлю открытой дверь. Можешь изобразить посыльного на всякий случай, только какую-нибудь коробку прихвати, поубедительней и, главное, почище. Я сказал, немедленно! Все. Через час жду!» Во, обласкал, а?!
Уже потом, спокойно уединившись в гостиничном номере, друзья обменялись «показаниями» и попытались сформулировать первые выводы:
– Не зря мы в общем-то гнались сюда как угорелые: успели-таки наступить им на хвост в самый последний момент. Эх, чуток бы пораньше… Надо ребятишек сюда высвистывать, или сразу можно в Грецию, и загонять паразитов до конца, не давая ни сна, ни отдыха!
Гера задумчиво посмотрел на своего воинственного напарника:
– Толя, я сейчас скажу тебе парадоксальную вещь. Даже не одну, а две. Только ты не вскакивай, не начинай размахивать руками, как ветряная мельница, и бросаться на меня, как цепной пес. Ты попытайся понять. Спокойно и обстоятельно.
– Ты меня совсем за тупого идиота держишь, да?!
– Сам прекрасно знаешь, Толя, что нет. Разве стал бы я работать с человеком, которого не ценю, не уважаю, к мнению которого не прислушиваюсь?!
Анатолий примирительно хмыкнул.
– Вот и отлично. Значит, парадокс первый. Все наши героические подвиги гроша ломаного не стоят. А единственная ценная, или бесценная, информация содержалась в коротенькой истории Семена Виргена, которую я тебе пересказал. У меня было время до твоего приезда ее проанализировать, и очень многое встало на свои места.
– Может, я не слишком внимательно слушал, но эти внутренние мафиозные разборки меня мало заинтересовали, – пробурчал Анатолий.
– Не скажи, – Гера раскрыл атлас, лежавший у него на коленях, – куда эти похитители так целенаправленно волокли Редина? – Его указательный палец уперся в середину Греции: – Вот куда. А из Семеновой истории следует, что как раз в это место теперь приходят, точнее, прилетают «наркотические караваны», у которых не так давно сменились главные хозяева. Как любил говорить наш друг Серж, «совпадений не бывает!» Именно там, – палец снова потыкал в карту, – для него уже было приготовлено местечко в самолете.
– Что же получается? Птичка упорхнула?
– В данный конкретный момент, да. Но ты помнишь две страны из рассказа Виргена?
– Афганистан и Иран.
– Во! Это уже почти точное определение географических координат цели.
– Ничего себе, точное! Семен ведь только слухи пересказывал, мог и ошибиться.
– Мог. Но только к его косвенным уликам еще кое-какие добавились. Например: нас в баре обстреливали из российского оружия. Звук «АК» я ни с каким другим не спутаю. Граната тоже наша была, факт. Итальянцы, если предположить, что это была мафия, ни тем, ни другим отродясь не пользовались. А вот в Афгане, да и в Иране целые склады нашего вооружения и боеприпасов.
– Согласен. Афган…
– Не торопись! Вот тебе одно маленькое наблюдение из области военной стратегии и тактики. Наверно, ты уже задавался вопросом, где же это тебе или нам обоим хвост прицепили?
Анатолий смущенно глянул в пол.
– Не казнись. Это мы были их хвостом, а нам никто ничего не прицеплял.
– Это что, твой второй парадокс?
– Отнюдь! Просто глава из учебника по тактике. Мы оба нарвались на «отрубщиков».
Толя знал, что так на специфичном жаргоне оперативники и полевики называют спецгруппу, которая не следит за слежкой, а, расположившись в известной контрольной точке, после прохода через нее «основных сил» уничтожает на месте любого подозрительного субъекта, следующего за этими силами. Отрубает навсегда. Причем приказ у отрубщиков жесткий и однозначный, никаких выяснений, проверок. «Моменто море», короче.
– А знаешь, шеф, очень похоже.
– Потому и похоже, что это и наша тактика, и тактика практически всех диверсионных и прочих спецподразделений в мире. Так учат!
– Это я понимаю, но куда ты все-таки гнешь?
– Так учат в СПЕЦСЛУЖБАХ! Причем государственных. Вот это и есть еще одна сцепочка со слухами Виргена о том, что контроль над «караванами» захватили какие-то спецслужбы. А дальше еще проще. Сбрасываем со счетов столь милый тебе Афганистан…
– Эй-эй, как это сбрасываем? Да там же…
– …по банальным причинам практически полного отсутствия там сейчас этой самой государственной власти и подчиненных ей спецорганов, кроме, конечно, чисто бандитских формирований. Раньше власть была. Потом еще, может, будет, когда доблестных блюстителей демократии под звездно-полосатым флагом оттуда выдворят, а сейчас – нету!
– Значит, Иран… – задумчиво протянул Анатолий.
– Да, Толик. И этот вопрос для меня решенный.
– Где же второй парадокс?
– Пожалуйста. Мы не только сами ни за кем не побежим вдогонку и не будем высвистывать сюда или в Грецию ребят, а спокойно свернем монатки и ближайшим рейсом из Лозанны убудем в стольный город Москва.
Анатолий долго и пристально смотрел на изображавшего абсолютно не заинтересованное спокойствие журналиста. Потом очень серьезно спросил:
– Ты ничего не желаешь добавить, командир?
– Да запросто! – весело откликнулся Талеев. – Как говорил один беззаветно любимый мною классик: «Мы пойдем другим путем!»
Глава 2
Республика Украина, Крым. Какое-то время раньшеТелефонный звонок в квартире майора Петренко раздался в 06 часов 02 минуты утра в понедельник. Господи! Уже одно это могло мгновенно превратить самого кроткого праведника в разъяренного монстра. А Петренко праведником не был. Тем более вчера. Да и в субботу вечером тоже. С утра рыбалочка в дружной компании единомышленников, потом – ее достойное завершение за обильным и гостеприимным домашним столом, затянувшееся далеко за полночь. Пожалуй, не стоило лишь и в воскресенье соглашаться на «продолжение банкета». Да ведь так редко случались выходные дни, свободные от дежурств и вахт или просто бессмысленно-утомительного и никому не нужного торчания в казарме! Вот и расслабились по полной программе.
– …Кто у телефона? Мне нужен майор Петренко! – надрывалась трубка.
– Чего раскричался-то? – хриплым со сна голосом пробурчал майор, узнав собеседника, несмотря на отвратительную слышимость. Писки, шорохи, какие-то перезвоны и всхлипывания на линии. «Может, у меня это и вовсе в голове? Синдром какой-нибудь. Алкогольный».
Петренко явно наговаривал на себя. Он вовсе не был пьяницей, а уж тем более алкашом. Обычный советский, тьфу, российский офицер; вполне добросовестный, дисциплинированно исполняющий свои обязанности. Но и не чурающийся в свободное (!) время отдать должное великим традициям славянского хлебосольства…
– Володя, выручай! Без ножа меня режут!! – на том конце провода явно паниковали, – все под угрозой: карьера, перевод…
– Тихо, Коля, тихо, – зная импульсивность своего давнего приятеля, Петренко весьма спокойно относился к таким преувеличениям.
– Не Коля, а Мыкола! Олейник Мыкола Опанасович!
– Ага. Был всю жизнь Колька Маслов, а как украинскую присягу принял, переродился. Как это там: «Тяжела и неказиста жизнь Державного штабиста!» Вот я со своей более подходящей фамилией продолжаю служить в Российских Вооруженных силах…
– Вова, Вовочка, не до юмора мне сейчас и не до упреков. Жизнь так повернулась…
Майор уже начинал заводиться.
– Сам повернул! Как у всех нас, у тебя был выбор. Польстился на головокружительную карьеру и деньги. У вас же прапоры частями стали командовать, а лейтенанты в Генштабе заседать, не забыв обвешать себя орденами, медалями и агромаднейшими звездами на погонах. Ты-то сам в каком сейчас ранге и чине, а?
В трубке послышалось натужное сопение, но, видно, собеседнику вовсе не хотелось обострять дискуссию. Потому что он примиряюще, но вместе с тем отчетливо горделиво произнес:
– Полковник! Командую отделом вооружения в Главном штабе Военно-морского флота.
– Фью-ю-ю! Чего же такой державной шишке потребовалось от бедного русского командира развалившейся торпедной базы в Крыму, откуда вы же нас и пытаетесь вытурить в три шеи?
– Володечка! Давай всю эту государственную политику оставим в стороне. – Было даже слышно, как собеседник раздраженно поморщился. – У меня ведь просто безвыходное положение.
– Что, в НАТО не принимают? Так вы это дело горилкой и сальцем…
– Можешь ты хотя бы выслушать-то нормально?!
– Ладно, излагай. Только честно и коротко.
– В общем, к нам завтра приезжают инспекторы. Оттуда.
Петренко мужественно воздержался от вертевшихся на языке комментариев, а Олейник продолжал:
– Это все связано с… ликвидацией… определенных видов вооружения. Или с окончательной их передачей вам…
– О, старая песня! Мы же в свое время упрашивали: отдайте нам все, мы и вывезем, и уничтожим сами. Так нет, уперлись. Решили, что сможете не отдать, а продать кому-нибудь. Хохлы чертовы! А оказалось, что хрен вам по всей жирной сальной морде! Вот и выкручивайтесь теперь сами!
– Не выкрутиться мне, Володя. Слишком много еще чего у нас по разным складам и арсеналам распихано. И все на мне висит. Три дня уже и по телефону, и лично по всей стране мотаюсь. Договариваюсь, пристраиваю, куда только смогу, по частям. А сколько денег истрачено!
– Ну, это, конечно, самое обидное.
Полковник не обратил на юмор внимания:
– Ведь почти не осталось российских баз, где попрятать можно. Вас-то никакие евро-американские проверки не коснутся.
– Сами же наши базы с кровью вырвали, превратили в гадюшники, разорили и бросили, – снова не сдержался майор.
– Володька! Ты же меня уже трижды выручал так.
– А, вспомнил! А как ты меня надул, тоже не забыл? Ведь что обещал, а? Скоро как раз три года, как жду исполнения.
Тут повысил голос сам Олейник:
– Ага, это тебе что, ведро горилки с перцем и полвагона сала в шоколаде?! Ты же перевод в Севастополь запросил и должность ого-го какую…
– Так, – строго и безапелляционно перебил его майор, – а теперь еще позаботишься о служебной квартире там же! – Почувствовав, что на том конце телефона вот-вот взорвутся, добавил: – Или бросаю трубку!
– Ладно-ладно, договорились. Только не кочевряжься больше. К вечеру тебе на двух «Уралах» подвезут «изделия». Документы будут в полном порядке, из Главного штаба. Прими их поаккуратней, размести где-нибудь подальше от посторонних глаз на всякий случай, а через три-четыре дня я их обратно заберу, когда эти охламоны умотают.
– Не учи ученого! Только смотри, Колька, попытаешься надуть с… оплатой, я ведь запросто устрою, что державный Главный штаб понесет невосполнимую потерю…
– Да какое надувательство между старыми друзьями?! Учились же вместе столько лет и служили. Просто времени побольше потребуется для осуществления. В общем, я как-нибудь к тебе лично подскочу, в море покупаемся, рыбалочку знатную организуем… Эх! Ну, спасибо огромное, Володька, выручил, так выручил. Я знал, что на тебя можно положиться. Жене привет передай. Удачи!
Закончив беседу, полковник Олейник задумчиво погладил намечающуюся лысину. Начиная разговор, он вовсе не собирался лукавить, но потом, возможно, почувствовав в голосе собеседника какую-то нерешительность, нет, не соврал, а лишь воздержался от уточнения кое-каких технических деталей. Сейчас он похвалил себя за эту интуитивную предусмотрительность. «Изделиями» были четыре торпедные боеголовки. Конечно, Вовка Петренко без труда разместит их на своей торпедной базе под Балаклавой: там на стеллажах давно уже шаром покати, одни тараканы е… и контроля сверху никакого. Так что ему вовсе не обязательно знать такую пикантную подробность, что одна из боеголовок – ядерная. Фу, какая мелочь! И в чем скажите разница, пока не взорвалась? То-то!
«Надо будет дать команду, чтобы упаковали все понадежней, а наружные ящики гвоздями забили и несколько раз опечатали. Да чтоб снаружи никаких бирок и пояснительных надписей и знаков! Только «Груз №… изделие такое-то, изготовитель – завод железобетонных конструкций или резиновых изделий г. Выпендрюжинск».
Отлично, полковник!
Поздний вечер следующего дня, Крым, Балаклава,Торпедная база ВМФ РоссииДежурный капитан уже перебрался в комнату отдыха, чтобы вздремнуть, не раздеваясь, отведенные ему Уставом четыре часа, когда тоненько запищал допотопный телефон на рабочем столе.
– Дежурный по части капитан Леснев!
– Товарищ капитан, тут помощник дежурного по базе с проверкой приехали… Я без вашего разрешения не пропускаю. А они матерятся и вас требуют.
– Ох, Таранов! Когда же я научу тебя представляться как положено. Что не пропускаешь – это правильно. Вежливо предложи подождать. Я через две минуты прибуду.
– Хорошо.
– Да не «хорошо», а «есть!» – капитан сокрушенно покачал головой, – ведь полгода уже служишь.
– Есть, товарищ капитан!
– На ж… шерсть! Сейчас подойду.
У входного КПП майор с красной повязкой на рукаве нервно прохаживался вдоль забора с колючей проволокой:
– А вы не торопитесь, капитан, – грозно встретил он перешедшего на легкую трусцу на последних метрах офицера.
– От дальних складов пришлось бежать, товарищ майор, – не моргнув глазом соврал тот, – а вообще, к нам с базы уже года полтора никто не заглядывает. Хранилища практически пустые.
– Ну, как же это пустые? Вам только вчера ночью доставили «изделия» на хранение.
Это произошло еще до вступления капитана в дежурство, и он знал о таком факте лишь со слов сменщика.
– Я в курсе. Принял при заступлении, как положено. Замечаний нет.
Фу, черт! Для капитана это было самое опасное место. Дело в том, что тот же сменщик передал распоряжение командира торпедной базы Петренко не вносить новые изделия в перечень, так как через день их должны забрать.
«А вот отдуваться теперь мне придется, – тоскливо подумал капитан, – ведь этот штабист точно бумаги затребует. Совру, что до утра в канцелярии закрыты, чтобы перепечатать».
– А я потому и появился, что теперь есть, что проверять, – подытожил майор.
– Так точно.
– Тогда, капитан, давай до хранилища прогуляемся, а номера потом у тебя в рубке дежурного сверим.
«Выкручусь как-нибудь».
Видя, что офицер замялся, проверяющий усмехнулся и вытащил из кармана бумаги:
– Вот мое удостоверение, вот разрешение на право проверки в ночное время, вот допуск в хранилища.
Бегло просмотрев документы, капитан предложил:
– Прошу вас. Только я в рубке ключи и фонарик захвачу, там темно.
– Поторопитесь, капитан!
У хранилища дежурный окликнул часового и осветил свое лицо и фигуру майора.
– Проходи!
Внутри помещения действительно было темно. Капитан, вооруженный фонариком, шагнул вперед, а майор плотно прикрыл входную металлическую дверь. Четыре ящика находились на самых дальних стеллажах, аккуратно прикрытые толстой парусиной. Капитан наклонился и приподнял ее край.
В это время жестокий удар в затылок свалил его на землю. Потом майор вытащил из кармана изогнутый в форме полумесяца нож и, не торопясь, от уха до уха, перерезал горло потерявшему сознание капитану. Подумав секунду, он одним взмахом отсек еще и ухо, которое аккуратно завернул в платок и спрятал в карман.
Распахнув дверь хранилища, внутрь вошел человек в черном комбинезоне, волоча за ногу безжизненное тело часового. Он бросил его прямо у двери, приблизился к майору с повязкой и, осветив своим фонарем изуродованный труп дежурного, удовлетворенно хмыкнул:
– Это красиво исполнено.
– Так еще во время войны крымские татары с русскими расправлялись.
– Те, которые в карательном батальоне СС служили?
Майор не ответил, снова вытащил нож и отошел к трупу у двери. Потом, взглянув на часы, распахнул изнутри большие створки ангара. Приглушенно урча, крытый «КамАЗ» медленно въехал в хранилище и, развернувшись, подкатился бортом прямо к стеллажу с четырьмя ящиками. Из кузова выпрыгнули трое чернокомбинезонников и быстро, но несуетливо и осторожно вскрыли все ящики. Подошедший майор внимательно осмотрел их содержимое, сверил нанесенные на изделиях номера с вытащенной из кармана бумажкой. Потом поколдовал над каждым ящиком приборчиком со светящейся шкалой и, удовлетворенно кивнув, указал на один из них:
– Грузите этот!
Вылезший из кабины шофер помогал погрузке, а к майору приблизился только что вошедший в ангар мужчина.
– Снаружи все спокойно. Зачистку мы произвели качественно. Один на КПП, один в рубке дежурного, часовой по периметру и двое спящих в комнате отдыха.
– А разводящий где?
– Они уже давно без него обходятся. Постов всего 2 осталось, так что дежурный по части сам их меняет.
Майор кивнул:
– С трупами все, как я приказал, сделали?
– Да.
– Как дела у второй группы?
Теперь посмотрел на часы подошедший:
– Через 9 минут все будет закончено.
– Тогда поторопитесь здесь. После того как мы отъедем, оставьте снаружи одного бойца для контроля. Уходит пусть в одиночку.
– Ясно.
Точно в указанный срок все было закончено. Из ворот части выехал «КамАЗ» и быстро скрылся в бархатной темноте южной ночи. Почти сразу же над всеми постройками внутри периметра торпедной базы заколыхались языки пламени, а когда огонь вполне разгорелся, раздалась целая серия взрывов.
Первые пожарные машины, визжа на поворотах тормозами, прилетели уже через пару часов.
Этой же ночью на побережье Черного моря где-то между Форосом и СимеизомБыстроходный вместительный катер, хищными обводами корпуса напоминавший барракуду, легко подошел к деревянному настилу, всего на несколько метров выдающемуся в море. Понадобилось не более пяти минут, чтобы деревянный ящик из кузова военного «КамАЗа» перекочевал в его глубокий трюм и компактно расположился на заранее подготовленном месте.
От импровизированного причала катер отходил практически бесшумно, на малых оборотах двигателя. Благодаря специальной светопоглощающей окраске он полностью сливался с темной и маслянистой поверхностью спокойного моря.
В другую сторону от того же причала так же бесшумно отъезжал грузовой автомобиль. Сидящий рядом с водителем мужчина в черном комбинезоне по-хозяйски уверенно придерживал на коленях небольшой чемоданчик-дипломат.
А под досками настила ленивый чуть заметный прибой небрежно шевелил волосами уткнувшегося в песок лицом сухопутного майора с едва заметной черной дырочкой во лбу.
Внезапно грузовик резко затормозил. Мужчина в черном легко спрыгнул с подножки кабины и пробежал десяток метров до настила. Там он за волосы приподнял голову майора над водой и одним взмахом кривого ножа рассек горло трупа от уха до уха.
– Действительно, татары так делают.
Так же быстро он вернулся обратно, и машина, легко преодолев полосу бездорожья, выкатилась на трассу.
До рассвета была еще уйма времени.
Глава 3
Он устал. Так, как никогда еще в жизни. Да и сама жизнь осталась где-то за пределами этой всеобъемлющей усталости. Кроме нее, не было ничего. Ни боли, ни желаний, ни воспоминаний. Пожалуй, осталось еще время. Усталое время. Каким-то образом он ощущал его неспешное течение вокруг себя, но не принадлежал и ему, укрывшись в коконе своей фантастической усталости.
Рядом с кроватью, на которой неподвижно лежал осунувшийся человек, стояли двое в белых халатах. В одном из них легко можно было опознать медика. Он и заговорил первым:
– Вы понимаете, это редкий случай в моей обширной и весьма разносторонней практике. Его организм, – врач кивнул на лежащего, – живет… э … автономной жизнью; я бы сказал, на своем клеточном уровне.
– Поясните, доктор.
– Видите ли, методика поддержания и восстановления таких пациентов нами весьма хорошо изучена. В основном, конечно, благодаря вашему ведомству, – последовал слегка ироничный поклон в сторону собеседника. – Постепенно и осторожно возвращая сознание пациенту, то есть пробуждая клетки его головного мозга, мы лишь наблюдаем, как он самостоятельно берет под контроль собственное тело, восстанавливает, так сказать, работоспособность всех составляющих его частей и органов, запускает и синхронизирует химические реакции, стабилизирует водный режим, витаминный и гормональный обмены… В общем, процесс не быстрый и редко обходящийся, так сказать, без потерь; причем иногда весьма значительных, а порой и необратимых…
Собеседник нетерпеливо перебил:
– Вы хотите сказать, что такой человек может утратить какие-то ранее имевшиеся у него способности?
– Да-да, в том числе и элементарные. Ходить, например, правильно усваивать пищу или… чихать! Но! – доктор поднял указательный палец и чуть не с любовью посмотрел неподвижному пациенту в лицо, – этот организм все время продолжал заботиться о себе сам. Каждой клеточкой! Мне пока трудно многое сформулировать просто и понятно, но если вы позволите образное сравнение…
– Только кратко, доктор.
Врач кивнул:
– Вот именно так светлые воины ислама ждут великого откровения своего небесного Господина. В постоянной несокрушимой готовности, занеся над головой неверных карающий меч, шагнув вперед, напружинив мускулы; ожидая не помощи и поддержки от Господина, но лишь указующего взгляда или намека…
– Да вы просто великий правоверный поэт, доктор, теперь мне все стало ясно, спасибо. Только как это все проявится фактически? Чего и когда нам следует ожидать?
Недовольный, что его так бесцеремонно оборвали, медик задумался теперь надолго.
– Не знаю. Повторюсь: это пока единственный случай в моей практике. Вместе с вами я с огромным удовольствием пронаблюдаю его. Потом напишу отчет или монографию. Вы сможете ее прочитать.
Собеседник чуть было не взорвался, но вовремя понял, что доктор вовсе не шутил, а был искренен в своей вере. А врач продолжал:
– …И ведь вовсе не богатырский организм! Он перенес множество физических страданий, – теперь доктор посмотрел на собеседника угрюмо и неодобрительно, – это я к тому, что в …э… работе с ним вряд ли принесут положительный результат ваши обычные …э… методы воздействия. У него дух и тело настоящего воина! Этот неверный никогда не станет вашим другом. А сроки… Что ж, думаю, что через 3–4 дня мы вернем ему сознание. Тогда уже ему не потребуется никакой раскачки, он сразу вступит в бой.
– Говорите, «не станет другом»? – Доктор утвердительно наклонил голову. – Что ж, попытаемся, чтобы он не стал нашим врагом.
В Москве, получив допуск к разведывательным данным по Ирану, собранным ФСБ, ГРУ и даже пограничной службой, Талеев очень пожалел, что раньше ему не приходилось близко сталкиваться с этой удивительной древней страной. Разобраться самому заочно во всех хитросплетениях ее внутренней и внешней политики оказалось чрезвычайно трудно, практически невозможно.
К тому же катастрофически не хватало времени: похищать человека «про запас» никто не станет. Значит, что-то неминуемо должно произойти в ближайшее время. А еще дамокловым мечом висел главный вопрос: зачем похитили Сергея Редина? Гера понимал, что ответ на него тут же открывал путь для целенаправленных оперативных действий. Но… Даже навскидку все предлагаемые версии выглядели неубедительными или фантастическими и вздорными. Пришлось снова отказаться от попыток разобраться в первопричинах похищения и сосредоточить все усилия на подготовке общей операции по Ирану. Анатолий определил это все как «удар по площадям».
От официального журналистского прикрытия Талеев отказался сразу: он не мог позволить себе быть постоянно на виду. Кроме того, несмотря на вполне добрососедские отношения с Советским Союзом, а затем с Россией, да и со своими вновь образовавшимися северными соседями из числа бывших советских республик, Иран был страной закрытой, отношение к иностранцам – настороженным, а в некоторых районах просто враждебным.
Основные сведения Гера надеялся получить у нашего резидента в Тегеране, а пока по агентурным данным определил 2–3 места, где национальные спецслужбы имели свои лагеря подготовки или крупные центры сбора и обработки информации.
Действовать решили двумя небольшими группами, проникнув на юг страны через порт Харк, а на север – через границу Ирана с Арменией, на погранзаставах которой несли службу российские военные и могли обеспечить безопасность нелегального проникновения.
Сам Талеев пойдет со второй группой. Хотя на каждом направлении существовали секретные лагеря, которые необходимо было проверить, Гере как-то сразу приглянулось одно место сравнительно недалеко к юго-востоку от Тегерана у озера с каким-то чрезвычайно заковыристым двойным названием. Кроме того, там брал начало горный хребет Кухруд, пересекающий затем полстраны. Очень привлекательное место, которым воспользовались иранские спецслужбы, соорудив на высоте около 2 тысяч метров неприступный с трех сторон Центр, оснащенный самой современной разведывательной аппаратурой.