Грозовые ворота

– В том-то дело, что не в счет. Не будем продолжать. Пошел я.

– Возьми хоть на сигареты.

– У меня есть, – уже с площадки ответил Костя.

Анна Сергеевна, закрыв дверь, присела на пуф. Неужели сын влюбился? Конечно, это должно было когда-то произойти, но так неожиданно? Еще вчера утром он был обычным Костей, каким она привыкла его видеть. Сегодня уже другое дело. Ей так не хотелось делить сына, свою единственную любовь, с другой женщиной. Но поделать Анна Сергеевна ничего не могла. Оставалась надежда, что не любовь заполнила сердце Кости, а легкое увлечение, которое быстро пройдет, и все встанет на свои места.

Костя ждал Лену. Еще пятнадцать минут до окончания смены. Он сидел на скамейке у самых ворот больничного комплекса и курил.

Лена вышла в обществе подруг, таких же молодых, как и сама. Они о чем-то щебетали, перебивая друг друга. Отработанные сутки, казалось, никак на них не повлияли, молодость давала знать о себе. Девушки были жизнерадостны и легки. Когда они поравнялись с Костей, тот окликнул:

– Лена?

Лена остановилась и обернулась на голос.

– Это я, Лен.

– Ты? Зачем? Я же просила…

– Проводить тебя хочу.

– Больше ничего?

– Нет.

– Мне провожатые не нужны.

– Лен? Ну хорош выпендриваться. Всего лишь прошу – пройтись рядом.

Лена оценивающе посмотрела на него, нахмурив брови. И получилось это так забавно, что Костя невольно улыбнулся.

– Ты чему улыбаешься? С головой непорядок?

– Не идет тебе хмуриться. Смешно выглядишь.

– Ты никак сегодня трезвый?

– Абсолютно.

– Что так? Деньги у «крутого» кончились? Мама не дала?

– Лен! Зачем ты стремишься сделать мне больно?! Мстишь за то, что я когда-то наговорил тебе по пьянке?

– Лен, – донеслось от трамвайной остановки, – «девятка» идет, ты едешь?

Костя напрягся, ждал, как поступит девушка. Уйдет – тогда конец, больше он ее не увидит, вернется в тот мир пьянства и разврата, и будь что будет. Останется, тогда…

– Езжайте, я пешком пройдусь, – ответила Лена подругам, и Костя вздохнул с облегчением. Осталась. – Ну что вздыхаешь? Провожай, коль напросился.

Костя взял ее пакет, они вышли за ворота.

– Ты вообще чем занимаешься? – спросила Лена.

Что было на это ответить?

– Готовлюсь к поступлению в университет.

– Хорошая подготовка – пьянство.

– Да ты видела меня выпившим всего один раз.

– Выпившим – один, вчера. Пьяным еще один, позавчера. А всего видела тебя два раза.

– Да это так, мы просто расслаблялись.

– Где же так перетрудились? Слушай, а чего тебя ко мне потянуло? У вас же компания. И девицы всегда рядом, готовые на все. Или те поистаскались и тебе захотелось свеженького?

– Я не знаю, чего меня потянуло к тебе. Потянуло, и все.

– Ты еще в любви признайся, с первого взгляда.

– А ты не веришь в такую любовь?

– Нет.

– Может, и права.

– А про отчима из мэрии и маму-профессора ты мне правду сказал или тоже мозги парил?

– Правду.

– Знаешь, как тебя можно охарактеризовать?

– Как?

– Самовлюбленный, капризный, молодой, но уже пресыщенный самец.

– Тебе доставляет удовольствие унижать меня?

– Если скажу «да» – обидишься? Уйдешь?

– Не уйду. Но ты не права, не совсем права. Ты же совсем меня не знаешь! А делаешь категоричные выводы.

– Знаю я вас таких.

– И богатый опыт?

– А как бы тебе хотелось? – Костя промолчал. Девушка продолжила: – Я не в том смысле. Просто много сейчас таких, как ты. Полные дискотеки. Кичитесь друг перед другом, как павлины. Одежда – что ты, фирма. А сам, своими руками или мозгами, хоть рубль заработал?

– Ладно. Пусть я такой, каким ты видишь меня. Пусть я не заработал ни копейки, так почему до конца не послала меня куда подальше? А идешь рядом? Почему?

– Посылала, так ведь не пошел? А почему иду рядом – сама не пойму.

– Все ты понимаешь. Просто тебе доставляет наслаждение оскорблять меня. Мстить. И побольнее. А я серьезно хочу попросить у тебя прощения за то, что вел себя по-хамски тогда, на дискотеке.

– Ладно, Кость, мы пришли.

Константин оглянулся – вокруг парк.

– До дома провожать не надо, давай расстанемся здесь.

– Как скажешь.

– Да? Как же ты не похож на того «супера» с дискотеки. Только вот что в тебе настоящее? Сегодняшнее поведение или пьяные выходки и то, что за ними следует?

– А ты проверь. Давай встречаться. Все и поймешь.

– Почему ты так самоуверен? Может быть, у меня есть парень и мы любим друг друга? Такую возможность ты не допускаешь? Или тебе все до фени и парень не проблема?

– Я допускаю, что у тебя может кто-то быть. Но тогда так и скажи. Только правду, я отстану.

– Не скажу.

– Значит, нет никого.

– Это неважно.

– Для меня важно.

– Дело твое. Мне без разницы. Все, пора домой.

– Подожди, Лен! Давай вечером встретимся?

– На дискотеке «У Паши»? В кругу твоих дружков?

– Нет. На Кремлевской площади. Погуляем среди старины.

Лена думала недолго.

– Хорошо. Но уговор, в дальнейшем домой мне не звонить, возле работы не встречать, тем более вызывать.

– Как же я тогда увижу тебя?

– Я еще не решила, стоит ли нам встречаться.

– Но на сегодня договорились?

– Приду, раз обещала. Во сколько?

– Определи сама, как тебе удобно.

– Тогда в семь вечера.

Костя остался в парке. Платком вытер вдруг запотевший лоб.

Что происходит с ним? Почему он, Костя, который ко всем относился с пренебрежением, внезапно подчинился этой хрупкой девушке? Но сердце обволокла теплая приятная волна, и это ощущение посетило его впервые. И вокруг стало как бы светлее, ни о ком, кроме Лены, не хотелось думать, и вообще ему было просто хорошо.

До вечера оставалась уйма времени – весь день. Чем заняться? Пойти к Эдику? Но тот пьянкой достанет, а ему нельзя, да и не хотелось. А простого разговора не получится. Пойти домой? Там в обществе Зинаиды вообще с ума спрыгнешь. Домработница нытьем да упреками достанет. Мол, доводит он родителей до ручки. Вот у нее, Зинаиды, сын – курсант Академии МВД. Скоро при большой должности будет. И он ей в отличие от Кости хлопот не доставляет, одни радости. Ну и дальше в том же духе.

Вот черт! И пойти-то некуда.

Все же, так ничего и не придумав, он отправился домой.

Там его ждал разъяренный отчим.

– Явился?

– Чего тебе-то от меня надо?

– Чего надо? Нет, вы только посмотрите на него. Чего надо? Ты до каких пор позорить меня будешь? Вот уже где сидят твои выходки, – Григорий Максимович ударил себя по шее, – постоянные пьянки, дебоши. Меня, второго человека в городе, каждая мелочь пытается ущипнуть. «А сын-то у вас, Григорий Максимович, того, хулиган!» – скопировал отчим чью-то речь.

– Когда все это было? И отец за сына не ответчик, тем более отчим.

– Вырастили на свою голову. Воспитали.

– Во-во, тут ты прав на все сто. Я – результат вашего воспитания. Другим я не стану, так чего попусту напрягаться? Работай в своей мэрии и посылай всех на хер, при твоей должности это несложно.

– Я, значит, должен работать, а ты балдеть? На мои, кстати, деньги! И при этом подставлять меня? Так?

– Слушай, надоел ты мне. Я живу как хочу, делаю что хочу, встречаюсь с кем хочу, понял? И ты ничего не изменишь. Денег не дашь? Обойдусь. Чего зря базарить?

– Ну наглец, ну негодяй, – чуть не задохнулся от возмущения Григорий Максимович, – вот свинья неблагодарная. За мой счет живет и меня же еще и посылает.

– Я тебя еще не посылал.

– Ну ладно, хорошо, без денег ты обойдешься? Отлично. Больше от меня ты не получишь ни копейки, посмотрю, как ты вскоре запоешь.

– Смотри сколько хочешь. – Костя зашел к себе в комнату, включил магнитофон, чтобы не слышать продолжающихся причитаний отчима.

«Вот тоже домотался. Видать, хорошо ему стуканули на меня, раз так разошелся. Денег он не даст. Испугал». На сегодня у Кости осталось три сотни, о дальнейшем думать не хотелось. Если что, мать выручит.

Так под размышления о насущном, под аккомпанемент инструментальной музыки и пробивающегося недовольного ворчания отчима Костя уснул.

И снились ему зеленое бескрайнее поле, полное цветов, и Лена, с которой он кружится в танце и ловит ее веселый, счастливый смех.

Вечером, ровно в 19.00, они встретились. Затем долго бродили среди древних строений Кремля, и Косте все больше нравилась эта девушка, да и Лена посмотрела на юношу другими глазами.

С этого дня они стали встречаться каждый свободный вечер. Костя почти перестал пить, общение с Эдиком свелось к редким телефонным звонкам.

Все больше длинными ночами он анализировал свою короткую жизнь и признавал ее неправильной и пустой. И хотя мать ежедневно выделяла ему средства, брать их становилось стыдно. Но он брал, оправдывая себя мыслью, что поступит в университет, получит образование и тогда сам сможет зарабатывать и помогать матери.

Все так и продолжалось бы, если бы не нелепый случай, изменивший судьбу Константина и Лены.

Однажды поздно вечером, возвращаясь с прогулки, они проходили мимо цветочных ларьков, выстроившихся возле отеля.

Торговали в них по большей части выходцы с Кавказа.

Заметив, как Лена посмотрела на цветы, Костя подошел к одному из ларьков, в окошке которого красовалась усатая физиономия. Вокруг ларьков стоял плотный запах дыма анаши.

– Сделай-ка мне букетик, – попросил Костя.

– Конечна, дорогой, какой хочешь? Есть гвоздик, роза тоже есть, выбирай, да?

– Лен! – обернувшись к девушке, крикнул Костя. – Ты что предпочитаешь, розы или гвоздики?

– Да не надо ничего, Кость.

– И все же?

– Розы.

– Давай розы, вон, как тот букет, с папоротником.

– Какой разговор? Сейчас сделаем.

Кавказец скрылся внутри ларька – собирать букет.

Костя полез в карман за деньгами, и… о, черт! Он же надел брюки, а деньги остались в джинсах. Вот, блин, незадача.

Продавец вернулся к окошку.

– Двести рублей.

– Пойдет. Но тут такое дело, брат. Я деньги дома оставил. Так вышло, понимаешь? Ты мне дай букет, а я тебе утром с процентами заплачу, я здесь постоянно с пацанами тусуюсь, – стараясь говорить тихо, упрашивал кавказца Костя.

– Э-э? Ты что, за лоха меня держишь? За дурака считаешь? Букет надо? Плати деньги. Нет деньги, иди отсюда.

– Ну послушай, брат!

– Э! Какой я тебе брат? Сказал же – иди отсюда, – ответил продавец и смачно, зло выругался на незнакомом языке.

– Кость? – позвала Лена. Она почувствовала неладное и попросила: – Пойдем отсюда – сдались тебе эти цветы?

Но Костя уже завелся.

– Значит, не дашь в долг?

– Да иди ты.

Костя немного отошел от палатки, резко развернулся, подняв ногу, ударил по витрине ларька.

Одновременно вскрикнули и продавец, и Лена. Стекло разлетелось. Костя протянул руку и забрал приготовленный букет. Повернулся и пошел к Лене.

– Ты с ума сошел? – испуганным вопросом встретила его девушка.

– Держи цветы!

– Костя! Ты что наделал? Ой, смотри!

Он обернулся, из разбитого ларька и соседних палаток вышли четверо крепких джигитов.

Пострадавший орал:

– Этот гадина мене витрина разбил, букет забрал, деньги забрал, твар, сволач, резать буду. – В руках торговец держал большой нож.

– Костя, бежим отсюда, – тянула за рукав Лена.

Тот отстранил ее.

– Отойди и дергай домой!

– Они же убьют тебя.

– Да? – И обращаясь к кавказцу: – Что кинжал достал? Убить хочешь? Ты на чьей земле, чурбан немытый?

– А-а, билат, – бросился продавец в атаку.

Костя увернулся и встретил движение противника ногой в солнечное сплетение. Кавказец охнул, упал на тротуар, нож отлетел в сторону. Костя подобрал его. Кольцо вокруг него сжималось. Но нож в руках Кости сдерживал крепких мужчин. Парень был подвижнее, моложе и показал, что кое-что в драке умеет.

– Эй, ты, – крикнул один из кольца, – брось нож!

– Что еще?

– Ну смотри, дурак, тебе конец. Гиви, держи его, побежит – стреляй.

Только сейчас Костя увидел в руке у одного из противников пистолет. Был ли он настоящим? Разбираться возможности не было и рисковать тоже.

Тот, кто приказал, вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер, что-то быстро сказал и, глядя на Костю, прошипел:

– Ну сейчас ты, свинья, получишь по полной. Будешь знать, по чьей ми земле ходим.

Буквально через мгновение из-за поворота вылетел, сверкая «мигалками», милицейский «уазик». Из него выскочили трое.

– Стоять всем.

Увидев в руках Кости нож, один из милиционеров, вскинув короткоствольный автомат, приказал:

– Нож в сторону, сам на землю, быстро, руки за голову, ноги в шпагат.

Пришлось подчиниться.

Лена вышла из-за палатки, обратилась к офицеру:

– Товарищ капитан, вон у того мужчины, – она показала на Гиви, – пистолет.

– А ты кто такая?

– Она, начальник, с этим бандитом, который напал на нас.

Капитан обратился к кавказцу:

– Она правду говорит, Гиви?

– Да ти что? Первый день меня знаешь? Нет никакой пистолет, мамой клянус.

– Вы обыщите его, – настаивала Лена.

Капитан посмотрел на нее и неожиданно приказал:

– Эту и пацана в отдел, нож как улику с собой. Я тут разберусь и приеду позже.

Лена почувствовала ужас, когда ей надели наручники. Все происходило как бы в другом измерении и не с ней. Но ее вернули в реальность, посадив в клетку «уазика», рядом с Костей, который тоже был в наручниках. Он что-то хотел сказать ободряющее девушке, но милиционер оборвал его на полуслове.

Автомобиль, продолжая мигать красно-синими огнями, включив лающую сирену, направился в отдел.

Капитан проводил взглядом служебную машину, подошел к тому, кто вызвал наряд.

– Гурам?

– Я понял, начальник.

Он достал несколько купюр, сунул их милиционеру.

– А за экстренность?

– Эх, Вано, беспредельничать начинаешь. Тебе сколько ни дай, каждый раз просишь все больше.

– А ты другую крышу найди. За меньшие бабки.

– Конечна. Ти же сам и наедешь сразу.

– Молодец! Соображаешь. Ладно. Этого орленка мы до утра закроем, но утром, к восьми часам, чтобы от вас было заявление. Свидетелей побольше, и не только кавказцев, усек?

– Будешь пацана доить?

– А это, Гурам, уже не твое дело.

– Конечно, не мой. Лишь бы мине не мешали, не волновайся, все сделаем.

В отделе с Лены взяли показания и как свидетеля отпустили.

Костю же завели в обширную комнату, посадили на табурет посередине.

– Сидеть ровно! – командовал молодой сержант, помахивая дубинкой.

Милиционер исполнял роль конвоира или надзирателя и находился здесь как подручный, чтобы по сигналу опера помочь «дубинатором» задержанному говорить то, что надо. Но опера пока не было, и сержант упивался собственной значимостью.

– Попал, тварь?

– Послушай…

– Заткни пасть, ублюдок. Разговариваю здесь только я. Подожди, сейчас ты у нас запоешь, гадина. Это тебе я говорю. Не таких видали. Так что сиди ровно и готовься.

Вошел капитан, проводивший задержание. Сел напротив, смотря Косте прямо в глаза узкими бесцветными глазками.

– Фамилия?

– Ветров.

– Имя, отчество?

– Константин Сергеевич.

– Приводы были?

– Были.

– Даже так? Замечательно. За что попадал к нам?

– Мелкое хулиганство. Так в протоколах писалось.

– А сейчас, значит, на разбой пошел?

– Какой разбой? Их было четверо, я – один.

– Но ты был вооружен.

– Нож не мой.

– Конечно. Как же иначе?

– Я у этого черта в ларьке букет цветов хотел купить, а деньги оставил дома. Ну и попросил взаймы. Отдал бы утром с процентами. А он погнал на меня, как будто это я в его Чуркестане торгую, а не он здесь. Ну я погорячился. Разбил стекло. Продавец вылетел с ножом и на меня, я нож-то выбил, а они из всех ларьков поперли, вот и подобрал нож для обороны.

– Это твоя версия. Посмотрим, что завтра напишут потерпевшие.

– Вы хотите задержать меня?

– Ты уже задержан.

– А девушка?

– Ее отпустили.

– Товарищ капитан, может, отпустите? Я подписку дам. А с утра, обещаю, буду здесь как штык.

– Сержант, выйди! – приказал капитан конвоиру. Тот вышел. – Ты что, придуряешься или на самом деле не понимаешь, что попал серьезно? А может, ты таким способом решил от армии закосить? Подумал – разобью витрину, милиция заведет дело, а сейчас начинается призыв. Военкомат проверит, что есть претензии со стороны правоохранительных органов, и даст отсрочку, а?

– Ничего подобного я не думал.

– А зря, думать всегда надо. Особенно сейчас, в твоем положении. Разбой – дело нешуточное, и срок получить ты можешь легко.

– Но ведь не было никакого разбоя?!

– Если бы так. Пойми, я не из тех, кто стремится посадить человека, было б за что. Нет. И прекрасно понимаю, что ради девочки ты затеял эту бучу. И готов помочь тебе, но, чтобы сделать это, мне нужна поддержка.

– Что надо сделать?

Капитан что-то написал в своем блокноте, подошел к Косте и показал страницу, на которой красовалась сумма – 1000$.

– Как ты, Ветров, думаешь, за тебя может кто-нибудь поручиться?

– Позвонить можно?

– Куда и кому?

– Домой, родителям.

– Звони.

Капитан передал сотовый телефон.

– Только знаешь, капитан, – перейдя на «ты», сказал Костя, – хочу тебя предупредить, как бы ты не подавился со своим аппетитом.

– Что-о? Ты что там тявкнул, придурок? – капитан схватил Костю за подбородок, подтянул к своим бесцветным глазам. – Ну-ка повтори, мразь?

– Повторить? Ты про Бергера слышал?

В глазах у капитана мелькнуло недоумение. Знал ли он заместителя главы администрации города? Лично нет, но наслышан был. Бергер в городе слыл фигурой значительной, хоть внешне незаметной. Его называли «серым кардиналом», и славился он своими связями. Бергер был из тех людей, с которыми нужно либо дружить, либо не знаться вообще.

– При чем здесь Бергер?

– Он мой отчим. Ему я и собираюсь звонить. Что будет дальше, не знаю, захочет ли он поручиться за меня? Не уверен, мы сейчас с ним в сложных отношениях. Но вот как отнесется к тебе? Представить нетрудно. Да и кавказцам твоим грозят большие неприятности, это точно. Если, конечно, я расскажу про вашу дружбу. Ну что? Звонить? Чего замялся?

Капитан понял, что попал в капкан. Если этот пацан действительно сын Бергера, пусть и приемный, то это очень серьезно. Черт бы побрал этого сопляка.

Но что делать?

– Капитан! Отпусти меня, и никто ничего не узнает. Что проще? Своих чурбанов предупреди – и дело в шляпе.

Капитан почувствовал облегчение. Это был выход. Уничтожить протокол – словно и не было ничего. Но скрыть задержание не удалось.

Неожиданно в отдел прибыл недавно назначенный начальник. Полковник решил проверить несение службы своими подчиненными. На входе, у дежурного, он спросил:

– Почему на втором этаже горит свет?

– Там, товарищ полковник, в двенадцатой комнате капитан Дианов с задержанным.

– В это время? Ночной допрос? Интересно.

Поднявшись на второй этаж, он зашел в комнату, успев уловить фамилию Бергер.

Капитан при виде начальника подал команду «Встать!» и вытянулся сам.

– Садитесь. Что за дела, капитан? Почему вы держите задержанного ночью здесь, а не в камере предварительного заключения?

– Да вот недавно задержали, товарищ полковник, хотел по свежим следам разобраться.

Полковник взял протокол задержания, прочел.

– Не понимаю, что здесь неясного.

– В протоколе допущена неточность, парень, получается, не виноват, его спровоцировали торговцы.

– А почему в вашем диалоге прозвучала фамилия Бергер?

Капитан молчал. Ответил Костя:

– Он мой отчим.

– Вот как? Вы сообщили домой, что находитесь в милиции?

– Нет.

– Почему? Вам не предоставили такую возможность? – спросил полковник, глядя на капитана.

– Я просто не подумал об этом, – ответил Константин.

– Дианов! Какое вы принимаете решение по задержанному?

– Отпускать парня надо. А с торговцами я разберусь.

– В таком случае доставьте его домой. Извинитесь. В 10.00 по этому вопросу с докладом ко мне. Все! Выполняйте.

При этом протокол задержания полковник положил во внутренний карман своего кителя.

Костя вышел из отдела. Сейчас должны подогнать «дежурку», его привезут домой, и начнутся разборки. То-то взбесится отчим! Костя оглянулся по сторонам и… увидел Лену.

Промокшая, она ждала его.

Костя бросился к ней. Обнял. Лена плакала.

– Ну что ты? Все нормально.

– Какой ты дурак все же.

– Что ж поделать?

– Видимо, придется принимать тебя таким, какой ты есть.

– Значат ли твои слова, что ты…

– Не спрашивай ни о чем. Стала бы я ждать тебя, если бы ты был мне безразличен.

– Лена! – Костя приподнял ее и закружил.

– Отпусти, Кость, ну что ты на самом деле, на нас же смотрят?

Стоящий на входе постовой милиционер внимательно наблюдал за ними, сохраняя вид невозмутимый и равнодушный.

– Слушай, Лен, поехали на одну хату, там сейчас никто не живет. А? Поедем? Ну что мы, дети, что ли? Ведь я же чувствую, как ты дрожишь.

– Это от холода.

– Нет, Лен, не от холода. Поедем?

Дежурная машина подъехала, когда Кости уже и след простыл. Водитель вышел из автомобиля, осмотрелся. Никого, даже постового. Пожал плечами и вернул «Волгу» в гараж.

Эта ночь была великолепна.

Когда в едином порыве соединились два тела, два любящих сердца, окружающий мир перестал для них существовать. Волшебное наслаждение пронзало Лену и Костю, вызывая острые, ранее неведомые ощущения близости…

Уставшие, расслабленные, Костя с Леной лежали, нежно обнявшись. Говорить не хотелось. Каждый находился еще под впечатлением испытанного счастья.

По стеклу мелкой дробью барабанил дождь, и они слушали эту музыку. Умиротворяющую мелодию осеннего дождя.

Убаюкиваемые этой мелодией, Костя и Лена постепенно погрузились в сладкий сон.

Утром, проводив девушку до дома, Костя долго не отпускал ее.

– Лен? Тебе точно ничего не будет дома?

– Не будет, Кость, не волнуйся.

– А то я зайду и все решу сам.

– Знаю я, как ты решаешь проблемы, лучше уж скажу, что заменяла подругу на работе. Мои особо интересоваться не будут.

– Почему?

– Давай об этом не будем.

Костя увидел, как помрачнела Лена, и прижал ее к груди.

– Скоро все изменится, Ленуль. Мы будем вместе и ни от кого не зависимы.

– Ладно, отпусти, мне пора.

Костя провожал Лену взглядом. Она обернулась, махнула рукой, зашла в подъезд.

Костя направился домой. Он был по-настоящему счастлив.

Вернулся Константин часам к десяти, и дома его ждало то, что он даже предположить не мог.

На месте оказались и отчим, и мать. По их настроению можно было догадаться, что Костю ожидал непростой разговор.

Он разделся, прошел в зал.

– В этом доме что, мента похоронили? – решил начать Костя шуткою.

– Шуткуешь все? – голос отчима был грозен. – Играешься, детина?

– А в чем, собственно, дело?

– Ты еще спрашиваешь? Ты где был ночью, сукин сын?

– Ты, отчим, думай, перед тем как что-то сказать.

– Нет, ты слышишь, Анна? Он еще и огрызается.

– Костя, – сказала Анна Сергеевна, – папа спросил тебя. Будь любезен дать ответ. И не называй его отчимом.

– Пожалуйста. Мне скрывать нечего. Ночь я провел на кичмане.

– Где?

– Ну в ментовке. На кичмане.

– Что за сленг?

– Нормальный сленг, сейчас все так выражаются.

– И как же ты попал туда? – спросил на этот раз отчим.

– Слушай! Если ты завел этот разговор, то все уже знаешь. Зачем перетирать перетертое? Тебе полковник наверняка все по полочкам разложил.

– Костя, – вновь вступила в разговор Анна Сергеевна, – у папы из-за тебя большие неприятности.

– При чем здесь он? Ну при чем? Мы разные люди. У него свои дела, у меня – свои.

– А при том, – перешел на крик Григорий Максимович, – что мне сам губернатор поутру мораль читал, тыча протокол твоего задержания. И спрашивал – как это мы можем руководить городом, если в собственной семье порядка навести не можем? Понимаешь, что это значит?

Костя промолчал.

– Сколько можно прикрываться мной? Раньше еще можно было как-то терпеть твои «шалости». А сейчас ты совсем обнаглел. Моим именем шантажируешь сотрудников милиции? Ты что, все мозги пропил?

– Мам! Огради меня от оскорблений.

– Мама? – взорвался отчим. – Что мама? Теперь тебе никакая мама не поможет. Вот повестка в военкомат. Завтра в 10.00 быть на призывной комиссии. И вперед, в войска. Понял?

– Никуда я не пойду.

– Пойдешь. Еще как пойдешь. Не захочешь сам – милиция оттащит, будь уверен, я позабочусь об этом.