Все её игры в эльфов и сидов вдруг показались безмерно далёкими, наивными и смешными, словно костюм снежинки с детского утренника. Из этого костюма давно и безнадёжно пора было вырасти ради настоящего волшебства… которого, быть может, в ней и не было никогда.
Персефона застыла перед полкой с травами, внезапно растеряв веру в их чудесные свойства. В конце концов, кто она, соплячка с именем греческой богини, против тех сил, что едва не добили опытного следопыта, умеющего видеть поболе простых смертных? Разве её скромная жатва может согреть, излечить, уберечь?..
– Ты сильнее, чем думаешь.
Там, у водопада, Артемис сказал Персефоне то же самое – правда, на своём языке, и девочка не запомнила слов, зато уловила смысл.
Нужные травы сами запросились к пальцам. Тихо зашипел чайник, баюкая лесного гостя, который и без того был готов заснуть прямо на полу.
– Погоди, не отключайся, – Персефона схватила Артемиса за плечи, – выпей сначала.
После травяного чая охотнику и впрямь стало лучше: руки перестали дрожать, а взгляд – метаться по углам в поисках незримой угрозы, и Артемис с облегчением прикрыл глаза.
– Будь мне сестрой, Персефона, – внезапная просьба была еле слышна, но настойчива на грани приказа. – И назови меня братом, когда… Когда придут они по следу моему…
Просьба была тиха и невыносима. Неназванное «они» страшило до икоты, но ещё сильнее пугала возможность потерять близкого душой человека, отказав ему лишь потому, что не о таком предложении от него мечталось.
– Буду, – прошептала травница. Её прохладные пальцы коснулись горячего лба Артемиса, откинув прочь косо срезанную прядь и призраки дурных снов. – Назову…
Оборотная сторона
От брата Персефона уезжала с тревожным сердцем, хоть и оберег с травами ему сплела, и немного туманов для вейпа уговорила с собою оставить. Как доходило дело до того, о чём Артемис говорить не хотел – так становился он хуже самого стойкого партизана. Считал, будто блаженное неведение спасёт сестру вернее горького знания?..
Хм, нет же. Многое, что знала сейчас Персефона о существах иных сторон, открыл ей именно Артемис, который с этими существами встречался лицом к морде. И лишь то, почему он приказал сестре никогда не искать его в Самайн, оставалось для неё загадкой.
Впрочем, на излёте нынешнего октября Персефона смутно чувствовала, что запрет держится на честном слове, да и сама она давно уж не наивная эльфийская принцесса – вон, девочки с ресепшн в салоне красоты по имени-отчеству обращаются. А ещё ей мерещился скрытый надлом в душе Артемиса. Болезненный, как трещина в кости, совсем не думающий срастаться, лишающий сил в самый неподходящий момент. Потому истинная причина её приезда была – взглянуть в глаза, взять за руку, не оставить в одиночестве, а ловля туманов – лишь повод, хотя и весомый.
В электричке Персефона первым делом вытащила телефон, мысленно посмеявшись над тем, что похожа на подростков с их «мне только мессенджеры проверить». Но приложение, которое она тайком установила в планшет Артемиса, работало исправно, отсылая трекинг в телефон Персефоны, и оставалось лишь надеяться, что брату-охотнику не приспичит выключить геолокацию.
Упомянутые мессенджеры, почуяв сигнал сети, изверглись на Персефону. В рабочем чатике кто-то что-то уточнял. В творческом – приглашал на очередной ивент. Палец Персефоны, дрожа, застыл над кнопкой «Не пойду»: пропускать собрание прекрасных людей не хотелось, но одна мысль о новой встрече с Осенним князем вызывала мучительный озноб.
…Он подошёл к ней в перерыве. Высокий, статный, с седой (или выбеленной?) прядью в рыжих волосах, одетый в лучших традициях тёмноромантического стиля. Смотрел поначалу не на неё даже, а на рисунки с рукоделием, и ещё ни слова вслух не произнёс, а Персефона, сама себя не узнавая, была готова подарить ему любую из своих работ, какая понравится.
А потом Князь взглянул на саму Персефону.
«Выбрал, что хочу», – прочла она в глазах бездонно-зелёных, словно болотные омуты.
Остаток встречи Персефона провела в смятении, замерев на своём месте за столиком и отказавшись даже от комментариев к чужим выступлениям, хотя всегда находила, что сказать по делу.
«Не скроешь от меня за молчанием свой ум да таланты», – мысленный голос Князя, который вслух говорил что-то мимолётное другому участнику, вползал туманной змеёю Персефоне в уши, нежно обвивался вокруг открытой шеи. А может, ей это лишь мерещилось вместе с незваными внутричерепными шепотками, которые напоминали, что Персефоне тридцать даже не с хвостиком, а с целой косой, родители уж пару лет на том свете, а Артемис от силков любви как ускользнул, так вновь в них и не попадался.
«Да кому ты нужна, чтоб владыке Самайна отказывать?» – хором вопросили шепотки и смолкли, оставив Персефону судорожно комкать салфетку и гадать, откуда ей пришло знание о титуле незнакомца.
Он ушёл незаметно, не дожидаясь окончания встречи, чем ясно дал понять Персефоне, что их пути ещё пересекутся вне зависимости от её на то желания.
Быть может, она смогла бы утопить дозу непрошеного волшебства в повседневной рутине, растворить его там без остатка и благополучно убрать на полку с гомеопатией. Но наутро после злосчастной встречи в сборе сушёной мяты обнаружилась плесень, вечером следующего дня об оконное стекло убилась лесная птица, а спустя неделю на маникюр явился волчок, передавший от Князя привет.
– Любит он всё живое да прекрасное к себе тащить, – колко щурился на солнце Артемис, слушая рассказ Персефоны. – Всё, что по весне расцвело да по лету вызрело, во что люди душу и дар свой вложили…
«Вот почему творческий клуб», – осенило Персефону. А Артемис, помолчав, добавил:
– Прости меня.
Персефона аж воздухом подавилась, схватила брата за плечи, пытая его с изумлением: за что простить, когда она ему вообще-то жизнью обязана?
Вот тогда-то, припёртый спиной к ближайшему дереву, признался Артемис, что многие годы был лучшей княжеской гончей, да давно покинул свиту после ссоры с Владыкой – и нынче чует, что развязка близка. Потому все эти годы и просил Персефону держаться в Самайн от себя подальше. А ещё добавил, что Дикая Охота – не совсем то, чем кажется, и романтические истории про сидских лордов да смазливых человечьих барышень – лишь вершина айсберга. Точнее, пищевой цепочки.
Чёрная пятница в мире тонких материй. Битва всех против всех в едином стремлении отхватить кусок энергии, да побольше, чтобы хватило сил пережить Долгую ночь. И кто не спрятался, тот виноват. А кто осаживал чересчур разгулявшихся, виноват вдвойне.
«А подруги-травницы полагали, что Артемис назвал меня сестрой, чтоб не сожрать по ошибке», – постыдное воспоминание прошило Персефону коротким разрядом; она едва удержалась от желания сорвать стоп-кран и бежать по рельсам назад, крича во всю глотку о том, что доверяет и не боится. Нет, ну правда же: и браслетиком пометил, как особого гостя на рок-фестивале…
…Или это была метка для Князя? «Вот тебе, Владыка, подарок в виде моей названой сестры, я-то сам ни на что не претендую…»
Теперь Персефона готова была рвать стоп-кран, чтобы, вернувшись, надавать братцу пощёчин и потребовать признаний. Может ли быть, что лжёт ей Артемис, изящно разыгрывая общую партию с Осенним князем, и гонит на флажки, будто добычу?
Колбочка с нездешними туманами была извлечена из сумки, высмотрена на просвет сквозь прикрытые ресницы: нет, тёмных сгустков и волосиков порчи не было и в помине. Был только тёплый янтарь осеннего света.
Артемис взял Персефону в сестры, чтоб Охота не смела её тронуть. Хотя Владыке, наверное, закон не писан – тем паче теперь, когда Артемис из свиты вышел. А в жёны не позвал потому, что доли у-окна-ожидалицы ей не желал, пока самого неведомо в каком обличье по лесам носит и в любой Самайн может окончательно не принести.
«Ничего твой Князь не смыслит в любви…»
Персефоне стало невыносимо стыдно.
Следующая неделя обернулась сущим бедламом там, где и не предвещало. Дорогу до метро перекопали, создав долгие пробки на единственной оставшейся полосе. В кухонном стояке Персефониной квартиры начали истошно пищать краны холодной воды; вызванный сантехник беспомощно развёл руками. И – вишенка на торте – арендодатель внезапно попросил салон красоты вон из здания.
У Персефоны опускались руки – не столько от наличия проблем (будто бы раньше их не бывало), сколько от их концентрации. А пуще того – от внезапных и болезненных столкновений с людьми.
Постоянная клиентка вдруг нажаловалась на качество маникюра, и ладно бы лично – так нет, через форму обратной связи на сайте, чтоб все видели. Соседи снизу сделали Персефоне втык за нерадивость в починке кранов: оказывается, писк долетал в их квартиру, мешая спать детям и расшатывая нервы родителей. Наконец, случайный прохожий обворчал Персефону за вейп, которым она воспользовалась на улице, когда стало совсем тяжко.
– Взрослая тётка, а косит под молодёжь, пфф. У сына, что ль, отняла?
Персефона застыла на месте, забыв даже адрес, по которому шла смотреть новое место для салона. А потом сделала то, чего никогда бы себе не позволила в трезвом уме и сильной воле. В три шага она догнала незнакомого мужика, дёрнула его за рукав и развернула к себе лицом.
– Это, – от души затянувшись, выдохнула она в чужие ноздри, – туман с иной стороны. Подарок брата, который добыл его, чтоб…
– Чур меня, бесноватая! – мужик вырвался и стремительно зашагал прочь, пару раз оглянувшись и сплюнув на асфальт. Призрачный лапчатый сгусток, сидевший на его шее, тоже попытался сплюнуть и вдруг зашёлся в судорогах, свалившись наземь.
Персефона моргнула. Сгусток исчез с глаз. Мужик остановился, озираясь, будто только что прозрел. Персефона затянулась ещё раз – искры защипали в носу и горле – и вдруг рассмеялась, согнувшись чуть не пополам.
Хочешь, чтоб тебе не поверили – скажи правду.
Хочешь победить – не стесняйся дать сдачи.
Ещё затяжка, чтоб унять дрожь под рёбрами и тошноту, подобную той, что мог бы испытать травоядный зверь, неумело притворяясь хищником.
Выдох навстречу тихому дождю. Аромат получился вовсе не похож на фруктово-ванильный ассортимент вейп-шопов и шёл тяжело, доказывая этим свою всамделишность. Там, где легко и просто – жди обмана и ловушки, говорил Артемис.
Кстати, о нём. Персефона открыла приложение, надеясь обнаружить хоть каплю стабильности в безумном вихре осенних перемен – но и тут её ждали новые вести. На карте загрузился соседний квадрат – ближайшее замкадье. Точка трекера медленно ползла по тропинке ландшафтного парка и, не доползя до станции МЦД, остановилась.
