– Хотелось бы стать. Если серьезно. А кому не хотелось бы?
– Нет, ты все-таки расскажи.
– Зачем?
– Во-первых, ты все равно должна об этом кому-нибудь рассказать, а во-вторых, я не проболтаюсь.
Она улыбнулась, закурила и три раза выпустила дым, молча разглядывая древесные волокна на стойке.
– Отец умер пять лет назад от опухоли в мозгу. Целых два года мучился, просто ужас. Мы на него все деньги истратили, начисто. Вдобавок вымотались до того, что семья развалилась. Хотя это обычное дело.
Я кивнул.
– А мать?
– Живет где-то. На Новый год открытки присылает.
– Не любишь ты ее, похоже?
– Похоже…
– А братья, сестры?
– Одна сестра. Мы близнецы.
– И где она?
– За тридцать тысяч световых лет отсюда.
Она нервно засмеялась и положила свой стакан на бок.
– И чего это я про семью гадости говорю? Даже тоскливо становится.
– Да ничего особенного. У каждого есть что-нибудь такое.
– И у тебя есть?
– И у меня. Бывает, обниму любимую игрушку – и плачу…
– А какая у тебя любимая игрушка?
– Крем для бритья.
Тут она засмеялась уже веселее. Как не смеялась, наверное, уже несколько лет.
– Слушай, – сказал я, – что ты пьешь какой-то лимонад? У тебя сухой закон?
– Хм, вообще-то я сегодня не собиралась… Ну ладно, уговорил.
– Так что ты будешь?
– Белое вино, только похолоднее.
Я подозвал Джея и заказал еще пива и белого вина.
– Скажи, а как себя чувствуешь, когда есть близнец?
– Странное ощущение. Одинаковое лицо, одинаковый коэффициент интеллекта, одинаковый размер лифчика… Надоедает.
– Вас часто путали?
– Часто. До восьми лет. Потом у меня стало девять пальцев, и нас больше никто не путал.
Сосредоточенно и аккуратно, как пианистка перед концертом, она положила рядышком обе руки. Я взял левую, поднес к свету и внимательно рассмотрел. Маленькая рука, прохладная, как стакан с коктейлем. Четыре пальца на ней смотрелись красиво и совершенно естественно – будто их и было четыре с самого рождения. Такая естественность казалась чудом. По крайней мере, шесть пальцев выглядели бы куда менее убедительно.
– В восемь лет я сунула мизинец в мотор пылесоса. Оторвало тут же.
– А где он теперь?
– Кто?
– Мизинец.
– Не помню. – Она засмеялась. – Такого вопроса мне еще не задавали, ты первый.
– А беспокоит, когда мизинца нет?
– Если перчатки надеваю – беспокоит.
– И всё?
Она покачала головой:
– Нельзя сказать, что совсем не беспокоит. Но не больше, чем других – толстая шея или волосы на ногах.
Я кивнул.
– А ты чем занимаешься? – спросила она.
– В университете учусь. В Токио.
– На каникулы приехал?
– Ага.
– И что изучаешь?
– Биологию. Животных люблю.
