Уютная кондитерская в Париже
– Смотри. – Он встал у нее за спиной, но не взял полный мешок из ее руки, нет, он положил свою руку на ее, подвел ее ладонь под мешок. – Левой рукой ты должна поддерживать мешок, а не давить на него. – Спокойный, одобрительный тон с бархатной ноткой вызвал у нее воспоминания. Ей всегда нравился его голос. Иногда, если он говорил спокойно, в его голосе слышался тот тембр, от которого у нее словно ток пробегал по коже.
Внезапно жар разлился по ее телу, оттого что его плечо коснулось ее плеча, когда он подался к ней, чтобы взять ее правую руку, и она остро ощутила его близость. Нина чувствовала его рядом, его сильные руки, шелковистые волосы на предплечье, щекотавшие ее кожу, тепло, исходящее от него.
Она вдруг поймала себя на том, что замерла, и попыталась выдохнуть, глядя на его руку. Его пальцы осторожно перетащили ее ладонь вверх по мешку, от их почти неощутимого прикосновения затрепетали те части ее тела, которым вовсе не положено трепетать.
– Вот смотри: ты держишь его здесь и подталкиваешь смесь наружу, а не выдавливаешь ее.
Он положил свою ладонь на ее руки, потом нежно сжал одну, показывая, с какой силой нужно давить, отчего по ее предплечью прошла дрожь. И, может быть, все было бы ничего, будь ее голова опущена – тогда она могла бы не замечать ничего, делать вид, будто это просто… бог его знает что и ничего особенного. Так нет же, ей зачем-то понадобилось посмотреть на него. Себастьян внимательно вглядывался в нее, его глаза смотрели печально, и в какое-то мгновение оба поняли, что эта игра в гляделки затянулась. Нина почувствовала, что ее рот раскрылся, и она готова была ударить себя за это неосознанное движение. Он не сводил с ее рта глаз, которые распахнулись широко на крошечную долю секунды. Себастьян открыл рот.
– Не останавливайся… – В его голосе послышалась хрипотца, и он замолчал, словно слова застряли у него в горле. Нина чувствовала, как ее сердце бешено колотится. – Тебе нужно продолжать… – Он сделал глотательное движение, она увидела, как шевельнулся его кадык. – Мягкое непреходящее нажатие. – Он сжал ее руку, и она отвернулась, опустив глаза. Услышала, как он резко выдохнул. – А теперь попробуй сама. – Слова быстро вылетели из его рта, и он отодвинулся от нее на шаг.
Нина сосредоточилась на кондитерском мешке, ссутулилась наилучшим образом над подносом, стоя спиной к Себастьяну. Осторожно выдавила идеальный эклер.
– Отлично, – раздался голос Себастьяна. Он уже сидел над своим ноутбуком, и она слышала стук клавиш под его пальцами.
Делая вид, что ничего не произошло, она выдавила еще шесть трубочек заварного теста, на этом смесь в мешке кончилась. К этому времени частота ее пульса почти вернулась к норме, а Себастьян продолжал деловито стучать по клавиатуре. Она несколько секунд разглядывала его. Он наверняка не мог не заметить электрический разряд, прошедший между ними… Или Себастьян исполнился решимости игнорировать случившееся?
Глава одиннадцатая
Нина присоединилась к маленькой группе, собравшейся за одним столом в зале кондитерской, и настроение у нее поднялось, когда она услышала разговоры вокруг. Все, казалось, очень неплохо притираются друг к другу. Мэдди и Билл весело болтали, как выяснилось, они когда-то жили в одном районе близ Солсбери. Проходя мимо, она услышала краем уха разговор Маргерит с Питером и Джейн – Маргерит расспрашивала об их свадьбе и взрослых детях, – у обоих прежде были другие супруги. Марсель, который подавал кофе и предлагал гостям выпечку из своего ограниченного набора, улыбку обрести не успел, но все же, казалось, искренне рад возможности обслужить каждого.
Жаль, что Себастьян решил не подниматься в зал, по меньшей мере это могло бы разрушить стену между ними и Марселем. Она подумала, захочет ли Марсель остаться, когда здесь заработает бистро. Ей хотелось этого, ведь он как никто другой умеет обращаться с клиентами.
– Ты даже не сказала, что Себастьян такой милый, – сказала Мэдди, довольно сильно ткнув ее локтем в бок.
Нина, к своему абсолютному ужасу, покраснела.
– Так, – сказала сообразительная Мэдди и подмигнула.
– Нет, – возразила Нина. – Ничего подобного. Я его сто лет знаю. Он лучший друг моего старшего брата.
– И? – от этого наводящего вопроса краска снова прихлынула к лицу Нины.
– И ничего.
Мэдди вскинула бровь.
– Мы даже не друзья. Мы чаще всего не выносим друг друга. Он согласился принять меня только потому, что попал в отчаянное положение, а я попросилась только по той причине, что хочу побольше узнать о выпечке.
Нина занялась приготовлением кофе, чтобы спрятать лицо. Мэдди была слишком навязчива и настойчива.
– Нужно отнести ему кофе.
С этими словами она поспешила назад в кухню с чашкой кофе и клубничными корзиночками.
Ее кроссовки на мягкой подошве, которые она выбрала намеренно, чтобы быть готовой к любой погоде, скрыли ее возвращение, когда она спускалась по лестничному пролету. Себастьян сидел, откинув назад голову, с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами.
– Я принесла тебе кофе, – тихо, чтобы не напугать его, сказала Нина. – Хочешь еще стакан воды?
Себастьян кивнул, и она увидела боль в морщинках вокруг его рта. Теперь он криво улыбнулся ей.
– Да, няня Нина.
Она посмотрела на свои часы.
– По моим расчетам, тебе вот прямо сейчас следует принять обезболивающее.
– Пока рано – еще остается девять минут и тридцать шесть секунд, – сказал Себастьян, посмотрев на часы.
– Болеутоляющие феи наверняка дадут тебе скидку во времени, – сказала Нина.
Рот Себастьяна чуть перекосился, словно он собирался улыбнуться.
– Болеутоляющие феи?
– Не слышал про них? – Она шаловливо подмигнула Себастьяну, когда подавала ему кофе. – Не знаю, ты теперь с сахаром пьешь или нет. Одну ложку я положила. И да, есть ангелы-хранители людей с тяжелыми переломами ног.
– Еще и ангелы-хранители? Кто бы мог подумать. А кто тебе сказал, что перелом тяжелый? – Он сделал глоток кофе. – И да, я так и не изжил в себе привычку к сахару. Если день выдается особенно плохим, я кладу две.
– Алекс сказал, тебе делали операцию. – Она проигнорировала замечание о сахаре, пожалев, что вообще об этом сказала. Это вызвало у нее воспоминание о том, как она в отчаянной попытке привлечь его внимание спешила подать ему и Нику кофе, когда они усаживались где-нибудь в доме. Господи, да ее в те времена насквозь было видно, ей и сейчас неловко это вспоминать.
– Он тебе все выложил, да? Да кто мог знать, что этакий невинный с виду чемодан может принести столько бед. Мне поставили пластину и еще прикрутили ее винтами.
Нина поморщилась. Обычно она не была так чувствительна, имея четырех братьев-регбистов, она повидала всякого – вывихнутые большие пальцы, синяки, разорванные губы и сломанные ребра, но ничего такого, что требовало бы внутренних металлических работ. Ей это казалось категорически противоестественным и очень мучительным. Еще хуже была мысль о больнице, в которой ты лежишь сам по себе без всякой семейной поддержки.
– И сколько ты пролежал в больнице?
– Пять дней. Меня не хотели выпускать, но я сказал, что меня примет Алекс.
– Примет Алекс? Довольно двусмысленно звучит, да?[25]
– Ненавижу больницы. Я там с ума сходил.
– Хотя для тебя полежать в больнице было бы лучше.
Лицо Себастьяна потемнело.
– Знаешь, сколько моя мать пролежала в больницах. Навещать ее было… ну, ты знаешь. Не лучшее дело. У меня… У меня настоящее… – Он замолчал, словно и без того выболтал слишком много.
– Я тебя не виню, – поспешила сказать Нина, похлопав его по руке. Постоянные болезни его матери и бизнес-интересы отца означали, что Себастьян с четырнадцати лет практически жил в доме Нины, пока не поступил в университет. Больница и постоянная угроза смерти близкого человека не могли быть хорошими спутниками для мальчишки-тинейджера.
– Как твоя мать?
– Вряд ли ей когда-нибудь будет лучше. Она постоянно и везде с кислородным баллоном, но не жалуется.
– А твой отец?
Он пожал плечами, сделал большой глоток кофе и снова закрыл глаза.
– То, что доктор прописал. Спасибо, Нина.
Себастьян кивнул ей с печальной искренней улыбкой, которая попала прямо в точку. Как стрела, прилетевшая точно в десятку, его улыбка… принесла ей радость. Он словно был самим собой, не заботясь о том, чтобы приободрять ее или пытаться держать на расстоянии. Впервые за тысячу лет она чувствовала себя ровней ему, коллегой по работе, другом. Никаких задних мыслей или скрытых нюансов, о которых следовало бы беспокоиться.
– Нет проблем. – Она повернулась. – Пойду помою посуду.
– Спасибо. Извини. Я плохо все это продумал. Нужно было позаботиться о большей помощи. Забыл о всякой мойке и этой стороне дела. Так зациклился на подготовке, что забыл о делах житейских.
– Да ну, я справлюсь. К тому же, – она посмотрела на него, оглянувшись через плечо, – мы всегда можем привлечь Марселя.
Себастьян фыркнул.
– Ты думаешь?
– Нет, – сказала она, стараясь сохранить невозмутимое выражение.
Они оба расхохотались.
Тяжело вздохнув, Себастьян отрицательно покачал головой.
– Не знаю, что с ним делать. Чем он может быть полезен, когда откроется бистро? Для официанта он слишком хорош.
– А может назначить его метрдотелем?
– Марселя? Не думаю, что прославленный менеджер кондитерской справится с такой ролью.
Нина нахмурилась.
– Ты ведь знаешь, что он работал в «Савойе»?
– Что – Марсель?
– Да. Был там метрдотелем.
– Шутишь. – Теперь настала очередь Себастьяна хмуриться. – Почему я этого не знал?
Нина не стала закатывать глаза, вместо этого она пожала плечами.
– И что же он тогда здесь сделает?
– Понятия не имею, но он определенно умеет найти подход к клиенту.
Себастьян сомкнул губы, на его лице заглавными буквами было написано слово «СКЕПТИЦИЗМ».
– Я серьезно. Ты понаблюдай за ним в зале, он с ними как наседка. Посмотри, как он нянчится с Маргерит.
Себастьян погрузился в размышления, а Нина занялась мойкой. Работа была легкая, и в ее руках мелькали грязные блюда, сбивалки и сковородки, когда слушатели начали возвращаться в кухню.
Глава двенадцатая
Нина услышала слабый стон Себастьяна, когда он садился на табурет. Вторая часть дня была гораздо насыщеннее – Себастьян приступил к приготовлению крема, слушателям это обучение давалось с переменным успехом. Только Маргерит удалось нанести кремовое покрытие почти идеально ровно. У Билла получилось неплохо, у Джейн получилось несколько комков, а Мэдди и Питер соревновались в том, у кого получится больше похожим на яичницу.
– Не переживайте, – сказал Себастьян, когда день подошел к концу, – главное в кондитерском деле, – это время и химия. Сегодня только начало. Как говорят, кондитерская не один день строилась.
Губы Нины растянулись в ухмылке при виде Мэдди, Питера и Билла, застонавших в унисон, и Маргерит, обменявшейся иронической улыбкой с Джейн, когда та тихонько цокнула языком. Себастьян был очень снисходителен по отношению ко всем, но к концу дня подустал. Слишком много времени провел на ногах.
– Почему бы тебе прямо сейчас не заказать такси? – осторожно спросила Нина, чувствуя, что он уже созрел для болеутоляющего.
– Потому что еще много чего надо сделать, – сказал Себастьян, оглядывая неприбранную кухню. Его губы плотно сжались.
– Да ну, только помыть все это. А я смогу прийти завтра в любое время и все тут тщательно убрать. – Она смерила его оценивающим взглядом. – И я подумала, если ты не возражаешь, то я могла бы еще потренироваться делать заварное тесто и выдавливать его из мешка.
Он пожал плечами.
– Если хочешь – пожалуйста, сколько угодно.
Себастьян всем своим видом показывал, что его это ничуть не волнует, и поднялся, чтобы вычистить одну из мисок для замеса, но поморщился, попытавшись обойтись одним костылем.
– Да бога ради, оставь ты это, я все уберу. – Он что, пытался доказать, что он какой-то супермен, что ли? – Тебе нужно принять болеутоляющее и лечь, положить ногу повыше.
Себастьян выпустил миску из рук, та со звоном упала, а он сердито посмотрел на Нину, но при виде выражения ее лица кивнул.
– Хорошо, няня.
Поскольку он капитулировал без особого нажима с ее стороны, она воздержалась и не добавила: «Рада это слышать». Боль донимала его явно сильнее, чем он был готов показать.
* * *И только когда Себастьян дохромал до такси, повесив ноутбук на шею (его выбор: «Так, мол, легче», – сказал он), словно сенбернар с непомерно большой бочкой бренди[26], Нина позволила себе опуститься на один из табуретов. Черт побери этого Себастьяна. Почему он, гад такой, не может слушаться указаний врачей?
У кухни был такой вид, будто по ней прошлось полчище варваров. Несмотря на удобные кроссовки, ноги у нее гудели, а при виде горы посуды и всякой кухонной утвари Нина чувствовала себя Золушкой. Она устало поднялась на ноги и решила, что если бы смогла сейчас вычистить и протереть все столы и начать мыть посуду, то завтра утром смогла бы вернуться и все закончить, а еще стереть липкие пятна с пола.
– Вот ты где, Нина. – В дверях появилась голова Мэдди. – Присядь на минутку. Выпей кофе. Ты его заслужила, черт возьми. И ты можешь выступить судьей – у кого эклеры получились лучше всего.
– Нет, не могу, – ответила Нина с выражением напускного ужаса на лице.
– Да чего там, можешь, конечно, – сказала Мэдди. – Идем.
Бросив мимолетный взгляд на гору, ждущую мойки, Нина сняла с себя передник, отвратительную полиэтиленовую вещицу, какие Себастьян раздал всем в начале занятий, и бросила его в ближайшее мусорное ведро, а потом последовала за Мэдди.
Ее встретили радостными воплями.
– Молодец, Нина, хорошо сегодня потрудилась, – прокричал Билл, заглушая своим голосом всех остальных. – До седьмого пота. Настоящий маленький солдат. Я бы тебя, не задумываясь, принял в мою часть.
Ее щеки порозовели от удовольствия. Они сидели за двумя сдвинутыми столами: Мэдди и Билл за одним, Питер, Джейн и Маргерит за другим.
– Вы были замечательны, – сказала Маргерит, похлопывая по сиденью пустого стула рядом с ней. – Садитесь. Вы заслуживаете кофе и отдых.
– Определенно заслуживает, хотя ей бы не помешало что-нибудь покрепче кофе. Я думаю, кофе вовсе не то, что ей сейчас требуется, – сказал Питер, осушая чашку.
– И мне тоже, – сказал Билл, рассмеявшись над Питером, который поглаживал себя по торчащему над брюками животу.
– Отличная идея, Питер, – сказала Маргерит. – Марсель, будьте добры шампанского.
– Шампанского? – с обеспокоенным выражением переспросила Мэдди. – Не на мой студенческий грант.
– Не волнуйтесь, дорогая. Я плачу. Марсель всегда держит для меня пару бутылочек.
Марсель в мгновение ока принес поднос с бокалами вместе с бутылкой, горлышко которой было укутано в золотую фольгу.
– Очень мило с вашей стороны, Маргерит, обожаю шампанское, – сказала Джейн со своей обычной спокойной улыбкой.
– Что есть, то есть, – сказал Питер, мимолетно обняв жену. – Ей только позволь, она бы ванны принимала из шампанского.
Джейн рассмеялась.
– Дороговато бы вышло.
Маргерит улыбнулась им.
– И я думаю, первый тост должен быть за новобрачных. На вас так приятно смотреть.
Марсель скрутил проволоку с горлышка, извлек пробку и разлил шампанское, не пролив ни капли. Он с поразительным мастерством наполнил все семь бокалов и подал их, когда Нина заняла свое место за столом.
– За Питера и Джейн, – сказала Маргерит. – Пусть ваше супружество будет таким же долгим и счастливым, как было у меня с моим мужем Анри. – Все подняли бокалы. – И за Нину, которая сегодня была такой замечательной хозяйкой и не жалела себя на работе.
– Вот уж что верно, то верно, – сказал Билл.
– Денек и вправду выдался замечательный, – сказала Джейн, приникая к мужу. – И теперь Питер сможет готовить профитроли каждый день до конца моей жизни.
Мэдди казалась немного печальной, у нее из груди вырвался громкий, порывистой вздох.
– Не переживай, детка, – похлопал ее по руке Билл. – Себастьян сказал, что мы в следующие дни еще не раз будем готовить заварное тесто.
– Но это же было… ужасно. – Она заглянула в свою коробочку. – Это же… – Она пожала плечами, на ее лице застыло разочарованное выражение. – Это какие-то зомби-эклеры. Я думаю, моим новым лозунгом должен стать такой: «Готовлю для апокалипсиса, еда для безнадежных».
– Ничего, еще научишься, – сказала Нина. – Ты только представь, насколько улучшатся твои навыки через семь недель.
– Ммм… что это там на горизонте – райские кущи? – спросила Мэдди, бросив последний отчаявшийся взгляд на свои эклеры.
Понемногу все стали расходиться. Джейн вызвалась проводить Маргерит до дома, поскольку ей было по пути, а Питер и Билл, неожиданно обнаружившие, что оба обожают хоккей, решили вместе отправиться в бар посмотреть матч между Канадой и Россией, а заодно и пивка выпить.
– Ну и хорошо, – сказала Мэдди, закатывая рукава. – Давай-ка тогда возьмемся за уборку.
Нина в ужасе посмотрела на нее.
– Это невозможно. Ты – клиент, который платит за услуги.
– Не будь ты идиоткой. Не могу я тебя оставить, чтобы ты тут одна наводила порядок.
– Мне за это платят.
Мэдди пожала плечами.
– И?
* * *Сумерки наступили в назначенное им время, когда Нина протерла последнюю тарелку. Они с Мэдди, смеясь и обмениваясь шутками, перемыли все липкие тарелки, заляпанные кремом сбивалки, ножи, перепачканные шоколадом.
– Поверить даже не могу, как здорово все было, – сказала Мэдди, беря последнюю тарелку.
– Да, все хорошо получилось. – Нина не могла поверить, что разные люди так быстро сошлись. Они чуть ли не были готовы стать хорошими друзьями всего за один день.
– Мне понравилось, как Маргерит взяла Джейн под свое крыло. Они обе такие добрые.
– Мне понравилось, как ты соперничала с Биллом, – рассмеялась Нина. – И Маргерит понравилась, она такая утонченная… даже когда недовольна. У тебя тут есть дом, где ты живешь? – спросила она с улыбкой, когда Мэдди взяла швабру и принялась подметать пол. Она уже с нетерпением ждала того момента, когда сможет вытянуться на большом диване Себастьяна, поднять повыше ноги, хотя и было бы неплохо знать, что у тебя на завтра есть какое-то занятие. Она пока так и не набралась мужества побродить по Парижу одна.
– Да не совсем. – Мэдди вздохнула и еще энергичнее стала мести пол.
– Ух ты, – сказала Нина, немного удивленная.
– У меня есть, но… я опоздала с заявкой, так что обитаю в квартире-студии. – Швабра громко тренькала, задевая металлические ножки одного из столов. – Как выясняется, я не создана для одиночества.
Она подняла глаза и посмотрела на Нину несчастным взглядом.
– Вот послушай. Я должна быть благодарна. Все остальные в здании живут по шесть человек в квартире. Ты, наверно, думаешь, что мне, после того как я всю жизнь прожила в одной комнате с сестрой и постоянно натыкалась на хлам, который повсюду разбрасывали братья, должны понравиться такие перемены. – Она скривилась. – Кто бы мог подумать, что мне будет не хватать этого… поставить чай на плиту, зная, что кто-то да присоединится к тебе на чашечку, что повсюду следы присутствия живых людей – пальто на вешалке в коридоре, ботинки Брендана, о которые ты непременно споткнешься, мамины сумки для покупок, косметика Терезы, оставленная там и тут. Когда в доме никого нет, я знаю, что в любую минуту кто-то из них может войти в дверь. Мне этого не хватает.
Она скорчила гримасу и забавно изобразила сопливое рыдание.
– А теперь я закрываю дверь студии и знаю – все, я больше никого не увижу, пока не выйду отсюда завтра. Мне от этого становится погано. Тебе, наверно, знакомо это ощущение беспокойства, ожидание вечера без всяких событий. – Она уперлась подбородком в ручку швабры, быстро заморгала. – Глупо, правда? Сегодня был мой лучший день с момента приезда в Париж.
– Ах, Мэдди. – Нина уронила кухонное полотенце и подошла к Мэдди, обняла ее.
– Дьявольски глупо, правда? – пробормотала Мэдди где-то над ее головой.
Нина покрепче прижала Мэдди к себе, потом подняла голову – Мэдди была выше ее на добрых несколько дюймов.
– И ничего не глупо. Одиночество ужасная штука. За это нечего извиняться.
– Да, но ты-то сюда сама по себе приехала. И ничего – справляешься.
– Ха! Это ты так думаешь. – Нина знала, что может признаться Мэдди, и та не будет смеяться над ней. – Я слишком много смотрела «Нетфликс».
– «Нетфликса» много не бывает, – строго сказала Мэдди.
– Бывает, если ты посмотришь не отрываясь три сезона «Однажды в сказке»[27].
– Опа… а там разве не двадцать два миллиарда эпизодов в каждом сезоне.
– Немногим меньше.
– Детка, тебе нужно выйти на воздух.
Мэдди подпрыгнула и уселась на стол, который менее часа назад был усыпан мукой.
Нина закрыла щеки руками и изобразила скорбное лицо.
– Нужно, да, правда? Я могу сослаться на плохую погоду?
– Нет, хотя погода и правда дерьмовая. Париж весной ужасен. Но я тебя не виню. Ты скучаешь по семье?
– Ха! Ты, наверно, шутишь. – Нина закатила глаза. – Они меня ни на день не оставляют в покое. Если я не отзваниваюсь каждый час, они грозят отправить запрос в Интерпол. Это какой-то кошмар.
Мэдди гнусаво рассмеялась, раскачивая ногами.
– Ах уж эти семьи, да? Без них не можешь жить и с ними тоже не можешь.
– Без моей я смогла бы прожить, можешь мне поверить, – мрачно сказала Нина. – Они во все должны вмешиваться. Я думала, вот уеду в Париж – появится у меня хоть какое-то личное пространство.
– А моя компания – они, наверно, каждое утро по сто раз «дай-пять» делают от радости, что меня нет рядом, что я не нужу о несделанных уроках, о том, что они маме не помогают и раскидывают свои ботинки где попало, а все на них потом наступают.
– Я знаю, что ботинки – серьезная проблема, – подначивающим голосом ответила Нина на преувеличенное негодование Мэдди.
Мэдди закатила глаза.
– Я тебе клянусь: Брендан отъявленная копия Имельды Маркос[28]. Этот мальчишка явно находится в постоянном контакте со своей женской ипостасью. У него пар кроссовок столько, что «ДжейДи Спортс»[29] может позавидовать.
– О господи, – с чувством сказала Нина, подумав о пропотевших спортивных шмотках братьев. – Надеюсь, они не воняют, как кроссовки моих братцев-близнецов. Когда заходишь к ним в комнату, хоть противогаз надевай.
Они одновременно улыбнулись.
– Спасибо, Нина, ты меня подбодрила.
– Я тебе вот что скажу. Почему бы нам не встречаться раз в неделю, когда у тебя нет лекций. Я Парижа почти не видела.
– А как же твой «Однажды» – как ты оторвешься от него?
– Думаю, переживу.
– О’кей, но тогда давай на следующей неделе. Мне нужно сдать эссе, а у меня еще конь не валялся. А куда ты хочешь пойти? Посмотреть на «Мону Лизу» в Лувре? Ну, это просто крыша едет. Посмотреть на поезда на вокзале Гар-дю-Нор? Поглазеть на импрессионистов в музее Орсе? Колоссально. Серьезные парфюмерные покупки в «Галери Лафайетт»? Кстати, там жуткая крыша. Нотр-Дам? Прелестно. Дом инвалидов? Интересно. Или просто посидеть в баре попить красное вино.
Рвение Мэдди заставило Нину рассмеяться еще раз.
– Это ты мне скажи. Столько всего. Я была немного… ну, как сказать… в общем, у меня голова кружилась – куда пойти в первую очередь. В искусстве и всяких таких делах я плохо разбираюсь, но я хочу все увидеть.
– Это, я тебе скажу, задача не из легких, но давай посмотрим, какая будет погода. Оставь мне свой номер телефона, я пришлю тебе эсэмэску.
Глава тринадцатая
Телефон Нины зазвонил в то время, когда она пыталась расплатиться с продавцом за яблоки. Она жонглировала покупкой и сумочкой, но, предположив, что звонит Себастьян, быстро ответила на звонок. Нина не общалась с ним с первого занятия на курсах несколько дней назад и теперь ждала его звонка в любую минуту перед следующим занятием на этой неделе.
– Привет.
– Привет, Нина. Это Алекс.
– Ой, привет. – Она выпрямилась, удивленная и польщенная одновременно. – Как поживаете?
Его чувство юмора понравилось ей сразу же, как они познакомились, к тому же он был хорошим антидотом от Себастьяна, который казался ужасно серьезным в последние дни.
– Я в порядке. Я… – Последовала пауза, и очень кстати, потому что в этот момент рыночный торговец, продававший ей яблоки, громко заорал, увидев проходящую мимо знакомую пару. – Где вы? Там у вас шумновато.
– Я на Сакс-Бретёль. – Она смаковала на языке французские слова, испытывал замечательное ощущение избранности. – Я на рынке, только что купила яблоки – таких замечательных на вид яблок в жизни не видела, а еще совершенно сказочный сыр и бесподобный хлеб. – И его запах напомнил ей, что она после завтрака так ничего и не ела. Нина уже решила вернуться к прилавку, где продаются лепешки с семенами чиа, тимьяна и кунжута.