Изгой

Мы, однако, сняли для себя усадебку с бабусей: Федя сказал, что это оптимальный вариант в плане безопасности и информационной защиты. Пустующие усадьбы всегда вызывают подозрения, при проведении разного рода разыскных мероприятий их осматривают в первую очередь. А хозяйка, которая всех в этом районе знает, если ее расположить к себе, всегда «отмажет», прикроет, предупредит и так далее.

Главное здесь – правильно подать себя. Подстроиться под хозяйку, нащупать заветные струнки ее души, расположить к себе.

Легенда для бабуси была простая (я придумал – с ходу, буквально «навскидку»): мы – беглые русские из Молдавии, жертвы полицейского режима. Приехали на историческую родину и оказались на чужбине: нет для нас места в некогда русской столице, она оккупирована иноземцами и насквозь пронизана коррупцией. А еще за нами охотятся чаушисты – это такие новомолдавские киллеры, которые отлавливают беглых русских, где бы они ни находились. Они имеют обыкновение загребать жар чужими руками, так что знайте: если вдруг тутошний участковый начнет проявлять нездоровый интерес – вот это самое оно и началось.

Весело, да? Я тут подумал: вот этот бред – он не так уж сильно отличается от реальности. Мы беглые, можно сказать, жертвы тоталитарного режима, использующего кавказдюков как буфер между собой и народом, и помимо органов нас ищут жаждущие мести родственники убиенных на поляне джигитов.

В общем, почти все – в тему, ну, разве что мы не совсем из Молдавии: Аммиачинск у нас несколько в другой стороне.

Итак, мы путем натуральной селекции выбрали подходящую бабусю и зажили простецки, но нескучно в доме на четыре комнаты: в одной хозяйка, в другой Федя с Ленкой, в третьей мы с пацанами.

Четвертая комната – зал общего доступа, с древним телевизором «Таурас», черно-белым, но удивительно четко показывающим три десятка каналов (проникновенное изгойское спасибо рукодельной жмуди – без вас мы бы сдохли от информационной блокады!). Здесь мы иногда устраиваем комьюнити с бабкой, или попросту – чаевничаем. Бывает даже, что она стряпает жирный «хворост», если у нас есть настроение помочь ей в этом непростом деле. Хворост съедобен, только будучи горячим, когда он остывает, его можно использовать как орудие убийства – «хвостики» получаются твердые и очень острые.

Зовут нашу бабусю Надей, участок у нее по дачным стандартам просто огромный, доставшийся в наследство от безвременно почившего брата, который был главврачом в поликлинике расположенного неподалеку городка (большой человек по местным меркам).

Помимо дома на участке есть летняя кухня с банькой, просторный сарай в глубине двора с широкими распашными воротами, ненужный теперь уже навес дровяника (когда кооператив закладывали, вокруг простирались бескрайние леса) и, как водится, примыкающий к дровянику монументальный сортир из дубовых плах.

С хозяйкой нам повезло. То ли моя легенда подействовала, то ли просто человек устал от одиночества – но к нам она относится очень тепло. Особенно к Ленке. Такое ощущение, что она чувствует Ленкино горе, понимает, что совсем недавно у нее была великая беда, боль от которой еще не выстрадана в полной мере...

В общем, тетя Надя принимает Ленкино состояние близко к сердцу и всеми фибрами души ей сопереживает.

Пользуясь недавним положением ныне усопшего брата, наша бабуся регулярно лечится – и по делу, и по мнительности, а порой и просто от скуки. За три месяца она раз пять ложилась на обследования и разнообразные курсы лечения, останавливаясь при этом у племянницы (дочери брата) на три-четыре дня, иногда и дольше.

Сами понимаете, для нас это весьма удобно. Жаль только, что она не глухая и видит как ястреб – приходится о делах болтать шепотом, маскироваться и, вообще, всячески соблюдать осторожность. Правда, островидение компенсируется ограниченной подвижностью: она ходит с костылями, передвигается медленно и с трудом нагибается.

Это обстоятельство позволило нам кое-что выкопать в подполе: судя по всему, туда много лет никто не спускался – так что Федя, проанализировав ситуацию, решил на досуге развлечь нас прикладной монтекрысючестью. Знаете, наверно, был такой тюремный монтекрыс – он длиннющий лаз прогрыз, а потом врагам устроил сюрприздячий парадиз.

Но об этом несколько позже, не будем нарушать последовательность изложения.

В общем, устроились мы неплохо, живем себе, в ус не дуем – но надо ведь как-то на хлеб зарабатывать, верно?

Мы пошли работать на склады. Вы можете смеяться, но сейчас мы являемся отдельной бригадой грузчиков и пользуемся в погрузочно-складской среде заслуженным уважением. У нас нулевой «бой», мы не курим, не пьем, не опаздываем, работаем быстро и споро и всегда охотно ездим на авралы.

Склады, на которых мы трудимся, принадлежат компании «Мой и сей». И хотя поблизости полно всяких других складов, площадок и станций, ездить приходится довольно далеко – потому что в округе это единственная компания, хозяин которой – еврей.

Какое нам дело до евреев, спросите вы? Нам с Федей – ровно никакого, но все остальные владельцы, как водится, «муслимы».

Ленка категорически отказалась вкалывать на «муслимов».

– Сама не буду, и вам не дам. Полагаю, ныне суверенный Азербайджан обойдется и без наших услуг...

Понятно, что русских хозяев тут не нашлось, ну так и еврей за своего сошел. Смотрящий (заведующий) там нормальный, не обижает, действительно, оправдывает негласное свое предназначение – смотрит за безопасностью и вовремя предупреждает. Так что мы регулярно и своевременно бегаем от облав, устраиваемых ребятами из ведомства геноссе Ромодановского. Сигаем через забор совместно с белорусами и молдаванами, с которыми бок о бок трудимся без регистрации.

Короче – тревожно, но нескучно. На жизнь хватает, кроме того, регулярно удается поиметь продукты, ширпотреб и другие полезные в хозяйстве вещи. Ничего, жить можно: велика земля родная, есть где укрыться беглым русичам, есть на кого работать без регистрации. Спасибо вам, добрые хазары! Огромное изгойское спасибо и поясной поклон.

Ах да, следует отметить одну деталь. Если кто думает, что Ленка у нас работает швеей-поварихой – это заблуждение. Она боец, работает как все остальные, хотя мы и возражали поначалу.

У нас так заведено, что каждый сам себя обслуживает, а готовим мы по очереди, в соответствии с составленным Федей графиком. Более того, тут наблюдается перекос обратного порядка: когда дежурит Ленка, в отношении Борман-Ромы допускается откровенный геноцид – они все ей таскают, чистят картошку и моют посуду. И попробуй только кто пикни: такое устроит – десять раз пожалеете, что рот раскрыли!

Короче, су... эмм... суровая она у нас, вот что.

Ну все, про быт хватит. Пора уже и...

– А тренировки? Дежурство? Система безопасности?

– Думаешь, надо?

– Конечно! Без всего этого твой быт гроша ломаного не стоит. Потому что без всего этого твой быт был бы в тюрьме или вообще в Царстве Теней, причем в отделении для слабоумных рахитов.

– Ну, спасибо, брат...

– Да не за что, бери еще. Давай, в двух словах – про службу.

Ладно, коли так. Даю про «службу».

Работаем мы пять-шесть часов, дорога в оба конца занимает еще два с половиной часа, спим тоже пять-шесть часов. Как мы проводим досуг в выходные дни, вы уже знаете, нетрудно посчитать, что в будни у нас остается примерно десять часов свободного времени. Вы думаете, мы все это время отдыхаем и копим силы для великих свершений? Как бы не так! Эти десять часов расписаны буквально по секундам: Федя нас системно тренирует и вообще очень жестко «держит в рамках». Правильнее будет сказать – дрессирует.

Вам не доводилось работать грузчиками? Если нет, сообщаю – это очень тяжелый труд. Особенно для компьютерных сидельцев, типа меня – в первый месяц я буквально с ног валился, болел и плакал; мой изнеженный организм тяжело и долго перестраивался.

И вот представьте себе: вдобавок ко всем этим трудностям приезжаем мы с работы домой, уставшие и вымотанные, и – пожалуйте на кросс по пересеченной местности! Это вместо пивка под сигарету да томной расслабухи. «Пятерочка» – это как ежедневная норма. Нет, это не цифра на посуде с пивом, это пять километров! Затем – несколько «соток» с полным напряжением, и уже потом, в завершение – обязательная растяжка (не путать с разминкой перед бегом – это совсем другой вид пытки, заимствованный, видимо, от заплечных дел мастеров из кремлевских подвалов).

В общем, мы регулярно бегаем, а в выходные до полного посинения занимаемся спаррингами – в свободное от «досуга» время.

Ей-богу, в первый месяц я был уверен, что сдохну. Мне дико повезло, что Федя еще не окреп после побоев и мы, в соответствии с его терминологией, занимались сугубо по «рахитским» нормативам.

– Да куда б ты делся! Человечья организьма – она такая, привыкает к любым нагрузкам.

– Да уж, это точно...

Вы не поверите: вскоре я привык и втянулся. А может быть, тут сыграл важную роль тот факт, что все, кто был рядом со мной, безропотно потели, и никто даже и не думал жаловаться. Ленка и юнги имеют хорошую спортивную базу, им было гораздо проще, так что мне пришлось тянуться до их уровня, и я пыхтел, кряхтел и пузырился – но занимался наравне со всеми.

Ну а теперь я, что называется, «в теме». Бьюсь с юнгами, бегаю, крепчаю не по дням, а по часам, плюс ко всему, качаюсь на работе ящиками да мешками. Чую, скоро стану невероятным кабаном (возможно, через годик до Ромы дорасту) – если только мой организм справится и я прежде не сдохну от непосильной нагрузки.

Между делом как-то само собой получилось, что я бросил курить и отказался от регулярного пива – уже говорил. Потому что курево и пиво с бегом несовместимы: меня поначалу буквально выворачивало наизнанку, в этой непьющей-некурящей компании мне пришлось ой как несладко!

Бег, вообще, помимо того что это спортивная дисциплина, – вещь весьма философская, если ты выступаешь в ипостаси беглеца.

Бег как смысл жизни.

Как способ выживания, если хотите.

Это мне очень доступно и наглядно объяснил Федя, когда в первую неделю тренировок я устроил бунт и потребовал вразумительных объяснений: зачем он нас так тиранит, и на фиг, вообще, этот бег нам нужен?!

Дело было так: мы бежали по лесополосе, я быстро выдохся, схватился за печень и, остановившись, разразился плаксивой сентенцией в формате «ай эм рот-эбаут йо принципалс и что мешает нам упасть и сделать перерыв»?

– Димон – «трехсотый», – скомандовал Федя.

Борман-Рома тотчас же подхватили меня под мышки и в темпе поволокли по маршруту. Федя пристроился сзади и схватил меня за левую ногу. Ленка, секунду поколебавшись, стала им помогать, а конкретнее – приняла мою правую ногу.

Так они меня и тащили, задыхаясь и выплевывая добрые слова в мой адрес, – по ходу движения рассказали в междометиях все, что думают обо мне и моем индивидуальном рахитизме.

Я визжал благим матом и пытался вырваться, но эти злыдни меня не отпускали: команды, видишь ли, не было. А Федя – опытный воин – умудрялся временами пинать меня по заднице, приговаривая:

– Это не ты сдох! Это все мы сдохли – из-за тебя! Нас всех уже убили...

Добежали, бросили, юнги с Ленкой попадали, жадно дышат, как загнанные псы, – а Федя склонился надо мной и на удивление ровным голосом резюмировал:

– Если ты сдохнешь в реальном бою – мы будем тебя тащить. Резко потеряем темп. И, возможно, нас всех убьют. Но мы тебя не бросим. Потому что мы – команда. Делай выводы, рахит...

Ну и что тут скажешь? Ровным счетом ничего. Сейчас я бегаю не хуже остальных. А на «сотке» под настроение могу даже обогнать Ленку.

Вторичный смысл бега: милосердие. По-моему, именно так, не ошибся я?

– Да, все верно. Мент – он такой же, как и ты, он твой брат.

– ???

– Да, вот такой глупый брат в смешном прикиде – не нашел для себя работы получше. Так вот, если ему вдруг втемяшится тебя ловить – лучше убежать от него, чем убивать его или калечить. Для обоих хорошо: он жив, а ты лишний раз грех на душу не стал брать.

И вообще, если ты в розыске – умей бегать быстро и далеко. Всегда пригодится...

Каково вообще быть нелегалом? Да ничего, нормально. Поначалу страшно было в люди выходить: шарахались от каждого случайного взора, казалось, все смотрят и разве что пальцем не тычут: вот они, преступники! А потом привыкли и даже обнаглели. Потому что поняли: всем на нас наплевать. Не заметил, чтобы органы правопорядка как-то особо нас искали – в отличие от мстительных джигитских родственников. Висят ориентировки, дела заведены, но какой-то сверхъестественной разыскной активности нет. За все время, что мы скрываемся, у нас один раз попробовали проверить документы. И то, не по факту схожести с ориентировками, а сугубо из-за Борман– Ромы – как-то ходили по базару в выходной, и их чисто бритые черепа привлекли внимание наряда милиции. То ли за «скинов» приняли, то ли просто проверить решили, что это за неместные лысины тут отсверкивают.

Ну и ничего – убежали. За нами и гнаться никто не стал – только орали вслед, да кто-то свистнул пару раз.

После этого юнгам запретили бриться налысо, теперь они ходят со щетиной на голове, как все нормальные люди. Кроме того, у них изъяли вытертые до белизны джинсы и стильные английские ветровки. Теперь это не наш стиль. Переодели, короче. Они даже слегка горевали по этому поводу.

Все, про бег как формат выживания закончил. Мы в бегах – и теперь я точно знаю, что это не метафора. Что там у нас еще осталось?

– Дежурство. План эвакуации.

А, ну да. Дежурство.

Это очередное солдафонство чистейшей воды, как и все, что с нами делает Федя.

Ночью мы поочередно бодрствуем: Федя составляет график. Ленку пытались освободить, но она решительно отказалась: буду, говорит, как все, хотя и поддерживает мою точку зрения насчет того, что эта мера совершенно лишняя и мы прекрасно обошлись бы без нее.

Зачем не спать ночью? А чтобы вовремя обнаружить крадущегося в ночной тиши врага и поднять всех «в ружье». Хе-хе...

Машину на ночь загоняем в сарай, она заправлена и готова к выезду. А сам сарай оборудован по последнему слову хитро-гусячьей методики: задняя стена подпилена и крепится капроновыми тросами: рванул два узла, легонько толкнул бампером, и – здравствуй, переулок. На ворота Федя повесил здоровенный амбарный замок: не столько от возможных угонщиков, сколько в целях безопасности эвакуации – чтобы, значит, враг втихаря не просочился.

Но от сарая до дома метров сорок, туда же ведь еще попасть надо, верно?

Вот! Вот тут мы как раз и подходим к апофигиозу солдафонского мышления, к тому самому, заявленному чуть выше монтекрысятничеству.

Мы выкопали лаз, ведущий из подпола нашей с пацанами комнаты в тот самый сарай на отшибе, куда на ночь загоняем машину.

Копали скрытно и хищно, как заправские дрессированные крысы, но зато по всем правилам военной инженерии. Землю выносили в мешках, ставили подпорки, работали потихоньку в несколько смен и управились за полтора месяца.

Ну все, жизнь удалась! Теперь у нас есть лаз.

Такого маразма я в жизни не встречал. Если бы полгода назад мне кто-то сказал, что я буду этим заниматься, – я бы всерьез усомнился во вменяемости этого человека.

Самое странное в данной ситуации – это то, что все, кроме Феди, думали так же, как я, но молча копали – даже Ленка. Федя очень доступно и аргументированно объяснил, что без лаза нам просто не жить: ежели вдруг выследят и зажмут, это единственный способ вырваться из кольца врагов.

Я довольно туманно представлял себе, как это будет выглядеть – когда нас «выследят и зажмут», но юнги и Ленка вопросов на эту тему не задавали, а в индивидуальном разряде глупить было неловко: я тут, знаете ли, умником работаю, должен все схватывать с полуслова и доводить до менее развитых приматов, а не наоборот.

Я вот тут подумал: наверное, таким образом и фашизм к власти пришел. Вроде бы все там были нормальные люди, вместе что-то строили, делали общее дело, и никто не задавал вопросов, хотя, я уверен, многим было непонятно, какого рожна они вообще делали. Все молча сопят и копают – значит, все в порядке. А потом – бац! И получите фашизм...

– А вот это совсем дебильное сравнение.

– Да, теперь-то я это понимаю. Но в тот момент я думал именно так...

– Ну так и пиши, как сейчас думаешь!

– Я просто пытаюсь соблюсти хронологическое соответствие психоэмоционального плана. То есть показать чистые рефлексии на момент описания – а не отредактированные с позиции опыта последующих событий.

– На фига, вообще, все эти сложности? Пиши проще, без зауми, как все было...

– Слушай, а чего ты все время встреваешь?! Это я пишу, мои заметки, так что...

– Ну так ты там и про меня тоже пишешь. Так что имею право!

– Ни фига ты не имеешь. Мои заметки – и баста! Не нравится – пиши свои...

Когда есть время, я беру у Ленки ноутбук (если не дает – а это регулярно случается, набираю на коммуникаторе, хотя это и неудобно) и пробую писать наши изгойские хроники.

Так вот, у Феди есть дурная привычка – сядет рядом и смотрит через плечо. Я стараюсь в такие моменты от него прятаться, но получается не всегда (запереться негде!), так что приходится с этим мириться.

Привычка эта сохранилась с мирных времен: обычно, когда я что-то ваял на своем компе, он садился на широченном подоконнике в моей комнате, смотрел одним глазом в окно, а другим на монитор. Такое вот, видимо, сугубо десантное упражнение на развитие внимания. Или для обретения косоглазия – чтобы от военной службы «откосить».

Думаю, в нынешних спартанских условиях для Феди вот такое времяпрепровождение – это ностальгическое воспоминание о мирном времени. Или, иными словами, это своего рода крохотная частичка родного дома и нормальной жизни, которой у него уже никогда не будет...

Ладно, давайте дальше.

У нас в самом деле спартанская обстановка и армейский порядок. Все важные вещи и предметы первой необходимости упакованы в рюкзаки – так называемые «тревожные мешки». Одежду на ночь мы укладываем как в армии: на табуреты возле кроватей. И (а-а-а, маразм!) регулярно «подрываемся» для тренировки боеготовности. Стремительно и бесшумно одеваемся (основной показатель – не разбудить нашу хозяйку), хватаем мешки и ломимся по лазу в сарай.

Федя засекает время. Он добился своего: мы теперь можем в кромешной темноте, из положения «спим без задних ног», почти мгновенно одеться, схватить «тревожные мешки» и, не стукаясь лбами и не толкаясь, нереально реактивными змеями просочиться по лазу в сарай. Я уверен, что это нам никогда в жизни не пригодится, – зато, если доживем до зрелого возраста, будет над чем посмеяться.

Тренировка эвакуации на этом не заканчивается: примерно через раз, когда ездим на работу, мы заруливаем в переулок, на который «смотрит» хитрая задняя стена нашего сарая, и «отрабатываем маршруты» – чтобы можно было проскочить примерно с полкилометра ночью, с выключенными фарами. Катаемся и собственно ночью, когда хозяйки нет дома, – закрепляем на практике. Но тут особо никто и не возражает: это нетрудно, копать ничего не надо, так что местами бывает даже интересно.

Кроме того, мы объездили все окрестности, Федя составил подробный план прилегающей территории, и теперь нам известны все тропинки и лазейки, по которым можно удрать из нашего района проживания.

Так, эвакуацию осветил, про физкультуру рассказал, теперь осталась боевая и специальная подготовка.

– А вот это не обязательно. Это и так всем понятно. Зачем про очевидные вещи рассказывать?

– Это тебе понятно. А есть ведь немало «бойцов», выросших за компьютерами, которые от всей души полагают, что раны лечат исключительно зельями красного цвета, а стрельбу и психологическую устойчивость можно освоить, набрав достаточно «экспы» и добравшись до первого попавшегося учителя соответствующих «скиллов».

– Ну, эти «бойцы» никогда в такие условия не попадут.

– А вот и не прав ты. Я же попал...

Федя обучил всех нас оказывать первую помощь: перевязка, шина, наложение жгута; что нужно колоть, если приспичит, – обезболивающие и противошоковые препараты. Лекарства мы без особого труда приобрели в обычной аптеке – мимо рецепта, но за дополнительные деньги. Теперь я знаю, что главные медикаменты в домашней аптечке – это жгут и промедол. Потому что люди, получившие, в общем-то, не смертельные ранения, сплошь и рядом гибнут от кровопотери и болевого шока.

Напомню, у нас есть оружие. Печально известный Федин «Глок» и не менее печально использованный разок наградной револьвер моего отца.

Здесь, наверное, следует сказать пару слов про револьвер, про отца и его отношение к ситуации.

После того, что случилось на поляне, я имел обстоятельный разговор с отцом. Говорили о трагедии, последствиях, перспективах (или отсутствии таковых) и собственно об оружии.

Представьте себе на миг, что ваш ребенок застрелил человека, спровоцировал гибель еще пятерых людей, и его теперь ищут все подряд: и правоохранительные органы, и злые бородатые люди иного вероисповедания.

Нет, я никому такого не желаю, дай бог вам обойтись без этого, но вы только представьте... Аховая ситуация, правда? Ну и что бы вы сказали вашему ребенку в завершение всего этого, какое было бы ваше итоговое заключение?

Я не буду гадать и приводить возможные варианты, потому что это долго и неправильно: все ведь зависит от индивидуальных особенностей, разные отцы поступили бы каждый по-своему.

А мой сказал:

– Оставь револьвер себе. Мне не пригодился, так пусть тебе послужит. Не зря же мне его Родина дала – хоть какая-то польза будет.

– Родина?!

– Да, Родина. Нет, я в курсе, ты к этому скептически относишься, но... Ты не путай Родину и негодяев, которые сейчас ею управляют. Это совершенно разные вещи.

После этого отец дал мне несколько коробок патронов к револьверу и добавил:

– Если что – отстреливайся до последнего патрона. Последний оставь себе...

Ну, что скажете?

Кто-то, вероятно, завопит: экстремизм! Глупое ребячество, негоже так поступать взрослому человеку.

А я скажу так: отец вошел в мое положение. Какой смысл теперь вопить и рвать на себе волосья, когда все уже свершилось?

Можно гордо отречься от своего преступного ребенка, послать его подальше и жить в гармонии с собой, истово волоча в мрачное будущее свою незапятнанную ипостась законопослушного гражданина.

А можно вооружить его, сказать доброе слово и таким образом дать ему дополнительный шанс на выживание. Это ведь то же самое, что дать ему свое родительское благословение: теперь он не будет чувствовать себя брошенным и забытым и не будет думать, что жизнь его кончена и бороться за нее больше нет смысла.

Федя организовал с нами стрелковые тренировки – в основном «вхолостую»: меры безопасности, сборка-разборка с завязанными глазами, скрытое ношение – быстрое извлечение, прицеливание – правильный «выстрел», перемещение с оружием – работа в группе (проще говоря – чтобы не поубивали друг друга, двигаясь и одновременно стреляя по врагу). Кроме того, юнгам и Ленке дали немного пострелять из моего револьвера. Из «Глока» Федя стрелять никому не дал, сказал – патронов мало.

Теперь вся наша банда умеет вполне сносно для любителей обращаться с оружием. Не знаю, правда, пригодится нам это или нет – хотелось бы как-нибудь обойтись без таких умений вообще.

«Глок» Федя постоянно таскает с собой. Делает он это мастерски, со стороны совсем незаметно, что на поясе у него – лишний килограмм пластика и металла.

А мой револьвер мирно покоится в «тревожном мешке». И вовсе не потому, что я не умею скрыто носить оружие (теперь-то уже умею). Просто злой Федя запрещает мне брать его с собой. Мотив: ты пока слабоват, в себе не уверен и не готов делить ситуации на категории. То есть, хватанув адреналина, можешь в рядовой ситуации достать ствол и начать палить – в то время, когда можно было элементарно навернуть человека по кумполу или, еще проще, убежать.

Иными словами, чтобы не провоцировать себя на применение оружия – не носи его. Тренируйся, расти над собой, тянись до уровня специалиста – потом посмотрим.

Знаете, а я и спорить не стал. Достаточно того, что ствол есть у Феди. А с ним рядом – как с танком, спокойно и надежно.

Итак, вы уже поняли, что мы все это время отнюдь не сидим сложа руки, а непрерывно и усиленно готовимся.

К чему? Не знаю! Понятия не имею. Но врасплох себя взять не дадим. Не дождетесь...

Так, Федя пошел «до коновязи» – теперь самое время сказать пару слов про Ленку.

Я давеча обещал вам оправдаться за то, что мы постоянно идем у Ленки на поводу и практически каждые выходные занимаемся таким вот непродуктивным и небезопасным «досугом», описанным в первой главе.

Так вот – оправдываюсь.

Напомню еще разок: мы с Федей считаем, что толку от всех этих шалостей нет ни на грош, и вот таким образом бороться с Системой – занятие не просто бессмысленное, но где-то даже и вредное: в плане перспектив глупого подражательства со стороны наиболее впечатлительных поклонников наших «подвигов».