Террорист

В общем, пора было вмешиваться и менять тему, а не то вся праздничная томность пропадет втуне – для Гены, кстати, такой поворот во вроде бы благополучном застолье вполне характерен, поскольку вся его прежняя работа – это одна большущая проблема, без единого проблеска.

– Да ну-у, это не наши, – в очередной раз возразил Федя. – Сто пу… Ик! Ой… Не, наши такое не могут…

– Ну как же не ваши?! – возмутился Гена. – Тебе фамилии назвать?

– Назови.

Гена назвал несколько фамилий.

– А-а-а, вот и неправ ты! – вяло обрадовался Федя. – Это эти… Как там – которые перешли…

– Ренегаты, – мужественно подсказал я сквозь стиснутые зубы.

– О, точно! Короче, это уже не мы, а «Легион»…

– Да какие, на фиг, ренегаты?! Это не вы, что ли, их воспитали? Не вы всему научили? Они сколько в «Легионе»? От силы полгода. А до этого всю жизнь где были? Где выросли и сформировались как личность?! Я тебе могу список принести: все эти бомбисты уевы – все ваши выкормыши, Легион здесь вообще где-то сбоку, так, последняя капля в переполненной чаше…

– Кстати, про «Легион», – встрепенулся я – вот он, прекрасный повод сменить тему: – Как там их тяжба?

– Хана «Легиону», – печально промычал Федя. – Умер.

– Не понял, ты чем слушал?! – обиженно взвился Гена. – Я тут о чем битый час распинаюсь?

– Без понятия, – признался я. – Я это… Уехал, короче. Причем конкретно так… Наверное, устал за последние дни…

– Я тоже, – поддержал Федя. – Не совсем конкретно, но немного есть.

– Я заметил! – едко хмыкнул Гена. – Всего-то по триста граммулек скушали – и окосели.

– Наверно, с водкой что-то не то, – стал оправдываться Федя. – Паленая, может?

– Водка в порядке, – желчно проворчал Гена. – Пить надо чаще, спортивные вы мои. Никакой, блин, выносливости! Час сидим – а вы уже упали. Вы что, хотите мне окончательно испортить вечер?

– Нет, не хотим.

– Тогда вот что: давайте-ка оба – на воздух. Попугайте снеговика, привяжите коней, умойтесь как следует снежком, замерзните маленько. В общем, взбодритесь как следует – и назад. Вы мне нужны свежие и внимательные.

– Зачем? – подозрительно уточнил Федя.

– Затем, что у меня к вам дело образовалось.

– Не понял, – удивился Федя. – А что ж раньше?

– Да просто только сейчас допер. До этого как-то ничего такого на ум не приходило…

Ну да, для Гены это норма. Помните, я как-то рассказывал про «оперативный инсайт»? Работает это примерно через раз. Раз – наелся и уснул, а другой раз – вкусил до умопомрачения – и внезапно осенило. Такая, знаете ли, специфика аперитивной… пардон – оперативной, конечно же, работы.

– Ладно, – согласился Федя. – Где тут у вас обычно снеговика пугают?

– От входа налево и строго на северо-запад.

– Понял, – кивнул Федя и вышел первым.

А я не понял – я не военный, но тоже вышел. Правда, гораздо медленнее и цепляясь за все подряд – меня сильно кренило на правый борт.

Гена врун: снеговиков тут отродясь не было, поэтому я до смерти запугал первый попавшийся сугроб. Успех в поисках коновязи был сокрушительным и бесповоротным, зато на розыски лопаты и метлы ушло значительно больше времени, чем предполагалось: хитрые хозяева зачем-то спрятали их на веранде. Кто-то, видимо, у них тут метлы тырит.

Развлекаясь таким образом, я слегка взбодрился, пришел в себя и основательно продрог, так что умываться уже побежал в дом. Пусть эскимосы снегом умываются, им по конституции положено.

Кстати, во время всей этой прикладной псевдогимнастики я ни разу не пересекся с Федей, в связи с чем можно было сделать вывод, что мой брат в полном объеме освоил пресловутый северо-запад и уж там-то со снеговиками все в полном ажуре.

Вернувшись к Гене, мы с ходу помянули «Легион» – на предмет согреться после снежных ванн – и скромно закусили хозяйскими огурчиками: возмущенный желудок пока что не готов был принимать всю ту благодать, что щедро оплывала жиром на решетке жаровни.

Убедившись, что мы готовы внимать, Гена продублировал новость: решением Хамскоотродьевского районного суда деятельность «Славянского Легиона» на территории Российской Федерации прекращена ввиду явной экстремистской направленности данной организации. Решение вынесено двадцать пятого декабря прошлого года, а узнал об этом Гена только сегодня. Потому что именно сегодня он пересекся с коллегой, который каким-то образом причастен к этим легионным прениям – Гена целенаправленно всеми этими процессами не интересовался, а только в части тех проблем, что как-то касались его подзащитного (Лехи то бишь).

Если кто-то также вполглаза следит за событиями и кое-что упустил, я уточню: в последние три месяца «Славянский Легион» тихо прозябал «на каникулах». Иначе говоря, на территории России (а есть ведь еще отделения в Украине и Белоруссии) деятельность его была приостановлена, имущество и фонды арестованы, а легионное руководство было вовлечено в судебные процессы, исход которых мог бы запросто предсказать любой рядовой гражданин, хоть сколько-нибудь разбирающийся в сути момента.

Что ж, вот вам еще одна жертва пресловутого штурма общежития ГПТУ им. Розенбаума. Седой оказался прав и в этом случае, когда сказал: «…вреда от нее, акции этой вашей, будет на порядок больше, чем пользы…» Так оно и вышло.

Впрочем, в случае со «Славянским Легионом» причастность к той акции – всего лишь удобный повод, предлог: прикрыть их пытались давно, многократно и повсеместно. Так что не будь этого повода, наверняка отыскался бы какой-нибудь другой. И если у нас есть все основания испытывать все чувства вины по отношению к Паше, Гене, Лехе (а к этому типу – особое чувство, как к наиболее пострадавшему), то в случае с «Легионом» совесть наша чиста, как слеза младенца.

Во-первых, их сразу предупредили, что последствия могут быть самыми плачевными, так что обставляться следует загодя, и вообще, никто не обидится, если они откажутся от участия в акции.

Во-вторых, сдал их Леха, а не мы. Леха, кстати говоря, сдал всех подряд, про кого знал хоть что-нибудь, но его за это никто не винит. Каждый прекрасно понимает, что в наше время у человека, угодившего в застенки спецслужб, нет абсолютно никаких шансов остаться Мальчишом-ИбАльЧишом (или как там правильно звали того сумасшедшего скаута, который даже под пытками не выдал своих подельников?).

В-третьих: ребята, это же ведь именно вы – признанные шпиономаны и знатоки конспиративных игр. Все, кто с вами хоть как-то соприкасался, были в шоке от вашей секретности, таинственности и оголтелой военизированности. Единственное, что Леха выдал, – это то, то Легион участвовал в акции. Больше он не мог сказать ничего даже при всем желании, по той причине, что больше он ничего не знал. То есть, по сути, вся эта большая «сдача» – не более чем промахи и недоработки легионного руководства. Знали, что будут проблемы, следствие и неизбежные оргвыводы – ну так и кто мешал заблаговременно принять меры и выстроить линию защиты?

И последнее, без цифры. Не было бы Легиона вообще – мы бы и сами справились. Они пришли в наш город незваными, обосновались как хозяева и за короткий срок переманили немало наших людей. Причем, прошу заметить, далеко не самых худших людей. В общем, можете считать меня циником и бездушной скотиной, но я так скажу: да, я благодарен «Легиону» за помощь, которую они нам оказали. Но я ни капли не сожалею о том, что их прикрыли. По этому поводу у меня есть соответствующее сути момента резюме:

– Доигрались, конспираторы буевы…

– А ты, никак, злорадствуешь?

– Да при чем здесь злорадство? Гена, я не понял, ты что, переживаешь из-за этого? Тебе вообще какое дело до «Легиона»?

– Да нет, «Легион», как организация, меня совершенно не волнует, – пояснил Гена. – А вот люди, которые в нем были, меня беспокоят очень даже сильно. Думаю, это и вас должно беспокоить. Потому что это ваши люди.

– Я ж тебе сказал – не наши! – дежурно возмутился Федя. – Это ренегаты.

– Ну, погоди, вот ужо я возьму весь список и ткну тебя носом, – пообещал Гена. – Там помимо ваших бывших, которые, один хрен – ваши, есть и собственно «патриоты», это я тебе гарантирую.

– Ню-ню…

– В общем, вот эти ваши люди теперь предоставлены сами себе, – продолжал Гена. – Да, «тараканов» у «Легиона» хватало, тут не поспоришь. Но! Вот вам факт, с которым тоже не поспоришь: они держали в узде целую армию пацанов с активной жизненной позицией, давали им какой-то эрзац свободы и видимость конструктивной борьбы. Об эффективности никто не говорит, но видимость была… А теперь попробуйте, угадайте, чем займется вся эта распущенная по домам армия.

– Да кто чем, – я пожал плечами. – Кто дворников гонять пойдет, кто в подворотню с кастетом, а кто, глядишь, и за ум возьмется. Так что еще неизвестно, так ли все плохо, как тебе кажется.

– Не угадал, – грустно сказал Гена и опять разлил по-мастерски, едва ли не по полстакана. – Давай теперь помянем «Патриот». Вот это точно славный «парень» был, вот его вообще жаль, аж до слез…

Помянули. Брр… Надеюсь, кроме «Патриота» и «Легиона», больше никто не «умер», а то ведь опять придется снеговика пугать.

– А теперь внимайте, дети мои, – со значением сказал Гена. – Сейчас я кратко и доходчиво обрисую, куда в ближайшее время ломанется вся эта вырванная из организационного контекста юная поросль…

Обрисовал. Как и обещал, кратко и доходчиво: я же говорю, в промежутке между состояниями «весьма нетрезв» и «окончательно пьян», Гена у нас – самая светлая голова в округе.

Я тоже не буду грузить вас комментариями и своим видением ситуации, а просто доведу оперативную информацию в первозданном виде.

Итак, вот эти брошенные дети, то ли наши, то ли «легионные» – сейчас уже и не разберешь толком, – они не стали размениваться на такие мелочи, как тривиальный «гоп-стоп» и догонялки с гастарбеками-таджибайтерами, а сразу утопали в бомбисты. Нет, к счастью, не всей толпой – это был бы вообще оперативный коллапс (это не мой вывод – Гена так сказал), но факт, самые активные – утопали.

Остальные пока что присматриваются, сомневаются и думают, как им поступить, куда бы метнуться…

Вот вам статистика по району: поджог здания СКП; поджог служебных машин на стоянке у здания ФСБ; подрыв служебной машины у отделения милиции; подрыв и поджог кафе «Акбар» (я так понял, что сначала взорвалось, а потом загорелось); три взрыва урн возле рынков; девять обезвреженных СВУ (самодельных взрывных устройств) у рынков же – считайте, было еще девять подрывов; и еще ряд мелочей не столь угрожающего характера, но вполне попадающих в тот же формат.

Итого, за последние полтора месяца ушедшего года – восемнадцать случаев детского терроризма только по одному району.

Власти в шоке. Явление имеет массовый и повсеместный характер. Вся эта нездоровая активность началась примерно через месяц после того, как «Легион» ушел «на каникулы» и всем стало ясно, что «жить» ему осталось недолго.

– Власти в шоке – это метафора? Откуда такой вывод?

– Нет, не метафора. Вывод оттуда, что появился неофициальный термин: «детский терроризм». Я же не просто так это озвучил. Это уже терминология. Еще вывод: дана команда все случаи этого самого «детского терроризма» квалифицировать как «бытовуху». В крайнем случае, если уж случилась неприятная совокупность: запас, привязка к субъекту, утекшая в СМИ – ну, знаете, как это бывает: скандал, огласка, – оформлять по статье незаконное хранение ВВ (взрывчатых веществ). Есть предположение, что в каждом крупном районе существует устойчивая группа от полутора десятков до полусотни лиц, которая пробует себя в роли этаких доморощенных бомбистов.

– Предположение?

– По другим районам – да, предположение. По нашему я точно знаю: такая группа есть. Более того, все они установлены и «разработаны». Так что, ребята, я вас уверяю: это не миф. Не сказка. Это вполне реальные люди и реальная ситуация.

– Ну вы даете! – присвистнул Федя. – Вы чего тут устроили вообще?!

– Ага, это мы устроили…

– Не понял, а каким местом ФСБ груши околачивает? – возмутился я. – Почему твои бывшие коллеги не сдадут этих юных бомбистов куда следует?

– Да потому что эти малолетние раздолбаи поголовно все свои. – Похоже, «бывшие коллеги» Гену неприятно резануло. – Дети известных и уважаемых родителей, выросли все на наших глазах, здесь их каждый знает с пеленок. Взяли тут троих в самом начале: что называется, по горячим следам – да они особо-то и не прятались. Так вот, один – сын замначальника ОВД, второй – племяш директора химкомбината, третий – двоюродный брат нашего опера Сани Веселова – вы его знаете. Семьи нормальные, сами видите – и чего, спрашивается, не живется спокойно?!

– Не понял, это что же, андреевский племяш тоже там?!

– Точно! Я же вам говорю: у нас тут все в полном опупее! Да ладно бы – просто набедокурили, но они же такие показания стали давать, что волосья встают дыбом вообще везде, про голову я уже и не говорю: мы, типа идейные террористы, борцы с Системой, готовы за правое дело идти на смерть и прочий бред в таком же духе. Ну и кому оно такое надо, скажите мне?! Прикиньте, если все по-серьезному делать, у нас только по одному району надо «закрывать» полсотни малолетних дебилов за этот самый идейный, или идиотский, как хотите, в общем, за «детский терроризм».

– Есть основания предполагать, что в других районах творится примерно то же самое?

– Да, есть такие основания. Поэтому, думаю, и дано неофициальное, но вполне суровое и строгое распоряжение: квалифицировать все как «бытовуху», проводить разъяснительную работу, на полную катушку привлекать родственников, подключать общественность для агитации и предотвращения и так далее. Поэтому я и говорю: власти в шоке. И знаете – есть от чего.

– Ну, властям мы не сочувствуем. – Федя томно ухмыльнулся. – А вот тебе и твоим пацанам – да, сочувствуем. Прими наши эти… Ну, короче – прими. Наверное, у твоих сейчас аврал?

– Я бы так сказал: у них не просто аврал, а казарменное положение, причем уже второй месяц кряду. Круглые сутки носятся как угорелые, отслеживают, заминают, разбираются «по-свойски», как и предписано, частенько вместе с родителями ищут схроны, да просто п…т их, в конце концов, чтоб если не через мозги, так через ж… доходило – вон недавно секли одного проводом от мыши, в кабинете, причем сек папаша, а мои держали. В общем, полный бардак, идиотство и какая-то прямо-таки детсадовская возня. Если бы полгода назад мне заявил кто-нибудь, что будет такая фигня, – ни за что бы не поверил. Это же просто бред какой-то…

– Да, занятно. – Я с готовностью изобразил сочувствие. – Что-то у вас тут неладно… А теперь, значит, еще и «Легион» окончательно прикрыли…

– Ага. Вот это вообще – как серпом по всем местам. До этого оно как-то подспудно набухало, разгонялось, пробовало силы, смотрело на реакцию общества… А сейчас боюсь даже предположить, что будет твориться – причем уже в самое ближайшее время. Это какой же государственный ум допер в такое время распустить «Легион»? Это ведь просто враг какой-то, засланец, специально нанятый для дестабилизации обстановки в стране!

– Да, это все, конечно, печально и трагично. – Я с трудом подавил зевоту – определенно, огненная вода в норме – релакс вполне прослеживается. – Ну а мы-то тут при чем? Пойти, что ли, сказать: ребята, не балуйте, бросьте все эти пакости?

– Сказать – не вопрос, – рассудительно вставил Федя. – Вопрос, как далеко эти малолетние шалуны нас пошлют.

– Никто вас не пошлет, – убежденно заявил Гена. – Вы вообще недооцениваете свое влияние на этих детей. Я думаю, они готовы повиноваться любым вашим прихотям. И вообще идти за вами куда угодно. Хоть в ад.

– Идти за нами?! – Вот это, согласитесь, прозвучало странно и нелепо. – Куда идти, Гена?! О чем ты? Нас в любой момент могут расшлепать, без всяких скидок и апелляций. Ну и куда тут идти?

– Ребята… Я в курсе, что вы приговорены. – Гена тяжко вздохнул и в очередной раз налил – и опять, сволочь, мастерскую норму. – Мне об этом можно не напоминать. И я понимаю, что вам глубоко до лампады, что станет с этим миром – пусть даже его взорвут в один присест, вам, наверное, не жалко… Но у вас есть возможность спасти кучу юных судеб. Юных жизней. Юных… ну, не знаю, чего там еще – юных, но спасти. Причем не абы кого, а тех пацанов, которых вы воспитали, научили всему, долгие годы вели за собой и показывали пример…

– Да хорош уже агитировать! – Федя не выдержал и, смущенно потупившись, поднял стакан. – Ты че, замполитом себя возомнил? Давай – за что там?

– За наших детей! – вполне надрывно и слезоточиво выдохнул Гена – дребезжащим голосом. – За детей, которых вы можете спасти. Если захотите…

Ы-гы-гы… Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться Гене в лицо. Собственно, детей ни у кого из нас нет. Я сам, вообще-то, совсем недавно ощутил себя взрослым. Буквально в мае прошлого года. Однако, сами понимаете, грешно смеяться вслух над такими вещами. Тем более сказанными таким тоном. Можно ведь ненароком нанести смертельную обиду близкому человеку, озабоченному по самое «не могу».

– Ну, давай – за детей…

Приняли.

Закусили. Теперь уже с решетки – и, кстати, подозреваю – той самой сомнительной колбасой. Короче, ужас. Хе-хе… Икх! Ой…

– Попробовать-то можно, – размеренно жуя, подал голос Федя. – Был бы только толк от этого.

– Это точно, – легкомысленно поддержал я, прислушиваясь к своим ощущениям. Похоже, я опять был пьян, причем даже сильнее, чем до пугания мифического снеговика. Теперь меня уже не клонило в сон, но все вокруг кружилось и расплывалось, и я уже с трудом различал лица сидящих рядом людей – у меня даже стаканы троились, стоящие буквально перед самым носом. Что-то я недопонимаю: и на фига, спрашивается, было заставлять нас заниматься снежными процедурами? Впрочем, Гене виднее, я же говорю, он мастер.

– Ну так ты же в курсе по всему, – продолжил Федя. – Может, подскажешь, с чего начать?

Вот. Вот он, тот самый момент, который я упустил. Здесь еще можно было взять инициативу в свои руки, сказать, допустим, что есть пара идей, но надо все как следует обдумать на трезвую голову…

Но я, простите, был пьян как свинья. И на этот судьбоносный момент просто не обратил внимания.

– Подскажу, – уверенно заявил Гена – и опять разлил: правильно угадали, мастерскую норму – у меня хоть и троились стаканы, но я по «булькам» определил. – И начнем прямо сейчас.

– Это как? – удивился Федя. – Мы же пьяные.

– Вот проблема! – хмыкнул Гена. – Давай – за то, чтоб все получилось, да поедем.

– Куда?

– В Кузякино.

– А зачем?

– Да по ходу все увидите, – успокоил Гена.

– А ты что, можешь ехать в таком состоянии? – усомнился я.

– А ты что, сомневаешься?!

Эмм… Да, это точно: Гена может.

– Ну, раз так… Давай: за то, чтобы все получилось.

Кузякино – это небольшая деревенька, притаившаяся неподалеку от Второй Московской, сразу за сосновым бором. В стародавние времена здесь был лесхоз, однако наш медленно растущий промышленный городок постепенно его уничтожил. Так что в настоящий момент это всего лишь одно название и одна улица на два десятка домов, в которых доживают свой век егеря-пенсионеры. Очевидно, в ближайшем будущем Кузякино исчезнет, как и сотни других русских деревень, уступив место Третьей Московской или Четвертой Кизлярской, это уж как повезет. Но сейчас у нас есть уникальная возможность взглянуть на этот образчик уходящей натуры, и не праздного любопытства ради, а сугубо по делу: там живет дед нашего бывшего юнги и одноклассника Борман-Ромы – Женьки Скворцова.

Этот самый Женька Скворцов, или попросту Скворец, что для всех гораздо привычнее, – один из основных местных бомбистов. И – прав Гена – это наш пацан. Он вырос в «Патриоте», выправился – был ведь когда-то «трудным подростком», состоял на учете. А теперь, несмотря на юный возраст, «в авторитете», зарекомендовал себя как опытный и толковый следопыт-поисковик.

– А он что, сейчас там?

– Угу.

– А какого рожна он там делает, в то время как вся вменяемая молодежь вовсю «тусит» в городе? У его деда, наверное, даже телевизора нет.

– Без понятия. Но начиная с третьего числа он сюда катается каждый день. Как на работу.

– Так его что, «ведут», что ли?

– «Ведут»! – мрачно передразнил Гена. – Чтобы «вести», к «объекту» надо прицепить как минимум четверых сотрудников. Две пары. А у нас на каждого опера – с десяток вот этих ваших юных негодяев. В смысле, трое-четверо активных и пятеро-шестеро сочувствующих, а то и прямых пособников.

– Да уж… И как только твои парни в такой дикой обстановке работают?

– Спроси чего полегче! – в сердцах пробурчал Гена. – Скажи другое: вот не вовремя я ушел! Очень не вовремя. Они сейчас без меня буквально зашиваются…

Я на это ничего не ответил, но мою пьяную голову посетила странная и, наверное, совсем ненужная мысль. Ненужная во всех аспектах, потому что она – о ненужном.

Гену выкинули, а он продолжает на досуге работать старшим опером. У них в отделе все было построено на нем, он был капитаном буксира, медленно, но уверенно толкающего неподъемную баржу правопорядка вверх по реке всеобщего бардака и оголтелого раззвиздяйства, или, если хотите проще, ведущим игроком, а остальные члены команды обеспечивали его работу. И теперь он не чувствует себя вправе бросить свою команду, которая волей случая сразу после его ухода угодила в затянувшийся девятибалльный шторм.

А Федя – особо опасный преступник в федеральном розыске. Но он по-прежнему ощущает себя президентом клуба «Патриот». И продолжает переживать за всех своих питомцев, и чувствует за них ответственность.

Согласитесь, это маразм чистейшей воды.

Но они оба такие, Гена и Федя, ответственные, я бы даже сказал – государственные люди, и ничего с этим не поделаешь…

В Кузякино не было ни одного уличного фонаря. Ни одного освещенного окна. И ни одной таблички на домах и заборах, так что незнающему человеку найти нужный адрес было непросто. Кромешная тьма, нехотя расступающаяся перед светом наших фар, мрачные старые дома, ветхие заборы, заброшенность и пустота – такое впечатление, что мы угодили в какой-то съемочный павильон с декорациями для фильма про оборотней или эпидемию чумы.

Помнится, в совхозе им. Первого Халифата тоже не было ни одной таблички. Однако там – зарождение новой формации, а здесь – умирание старой. Я было настроился пьяно пофилософствовать о диалектике переходных форм и роковой правопреемственности цивилизаций, но мы в один присест проскочили через всю улицу-деревню и встали на обочине заметенной снегом дороги у предпоследней усадьбы.

– Приехали, – сообщил Гена, глуша двигатель и выключая фары. – Вытряхивайтесь, господа идолы, пошли знакомиться с электоратом.

Со двора усадьбы вовсю несло свежим печным дымом. Наверное, кто-то топит баню. Сто лет не парился в нормальной бане с вениками и квасом. Вот было бы здорово… Впрочем, мы тут по делу, так что…

Распахнув покосившуюся калитку, мы вошли во двор. Здесь, как и на дороге, царила кромешная тьма. Правда, из трубы на крыше небольшого строения в глубине двора весело вылетали искры, но светлее от этого не стало.

– У них что, в домах света нет? – удивился я.

– Ставни, – подсказал Гена. – На ночь закрывают.

Да, точно! Помнится, в том пресловутом совхозе…

– Стой! – скомандовал от крыльца безнадежно прокуренный голос. – Стрелять буду!

Стрелять? Я даже и не попробовал испугаться. Это что, такая местно-егерская шутка?

– Стою, – отозвался Гена, продолжая топать к крыльцу.

– Стреляю! – осерчал голос. – Стой, я сказал!

– Дядь Мить, не дури, – урезонил невидимого злыдня Гена, но на всякий случай остановился. – Это я, Гена Ефремов. По делу.

– Харю кажи!

– На. – Гена достал мобильный и включил подсветку.

– Не вижу ни хрена!

– Подсветите, – попросил Гена. – А то ведь шарахнет дуплетом – с него станется. Дядь Мить, у тебя дробь или картечь?

– Харю! – повторил злыдень.

Мы с Федей тоже достали телефоны и приняли участие в осветительных работах. Харя получилась вполне себе вампирская: синюшная с прозеленью и дьявольски горящими глазами. Если ночью внезапно на такую напорешься, будет повод сгонять за валидолом. Или за исподним – это уже строго индивидуально.

Злыдня во тьме, однако, результат вполне удовлетворил:

– А-а-а, это ты! Узнал. – От крыльца отделился силуэт и неспешно двинулся к нам. – Слушай, я вот что думаю… Раз пришел, значит, выследил. То исть, врать уже резону нету. Верно?

– Верно, – подтвердил Гена.

– Ох-хо-хо, – сокрушенно вздохнул дед. – А может, это… Ну, я начну палить-стращать, а он удерет? Сколько сейчас дают за сопротивление властям?

Нормальный дед, да? Этакий скучающий егерь-затейник на пенсии.

– Дядь Мить, я уже не власть, – спокойно сообщил Гена. – И никто вашего красавца брать не собирается. У нас к нему разговор есть. Быстренько переболтаем да поедем.