С легким наваром
– К-какого адвоката?
– Моего адвоката, личного, который теперь занимается моими делами. Я ясно выражаюсь?
– Ах ты, стерва, – прохрипел Николай и занес руку, чтобы ударить свою экс-супругу, но не успел. Вероника отскочила в сторону, и он больно ударился ладонью о ее машину. Зло пыхтя, он положил руку на приоткрытое оконное стекло и, тут же ее отдернув, заорал:
– А-а-а, что это такое, больно!
Оказывается, это Дуська, наблюдавшая за его телодвижениями, как только увидела перед своей мордочкой объект для ее зубов, больно тяпнула Николая за руку. Он с недоумением посмотрел на капельки крови, проступившие из ранок, и стал оседать на землю. Николай имел очень странную особенность: всегда до обморока боялся вида крови, а когда он нечаянно ранился, Нике приходилось прибегать к помощи нашатыря. Дуся выскочила из машины и, бегая вокруг поверженного врага, громко тявкала.
– Да, – пробормотала Вероника, – мужиков по ошибке провозгласили сильным полом, слабее их могут быть только дети.
Она наклонилась над побледневшим как смерть Николаем и, погладив Дусю по голове, ласково ей сказала:
– Дусенька, деточка, давай отпустим этого негодяя, а то описается еще от страха, неприлично будет ехать в мокрых штанах.
Вероника еще раз взглянула на бывшего мужа и вдруг заливисто расхохоталась:
– Ай, Дуська, знать, она сильна, коль лает на слона! Умница ты моя, правильно, нечего замахиваться. Ишь чего надумал, урод несчастный, женщину бить. Это до чего же ты докатился, Королев? Давай поднимайся и вали отсюда подобру-поздорову, а надумаешь поговорить, известишь меня заранее, я к тебе сама приеду, но, как уже сказала, со своим адвокатом.
Вероника гордо отвернулась от распластанного на земле тела и, подхватив Дусю на руки, села в машину. Она осторожно объехала Николая и направилась к дому. Когда она уже загнала машину в гараж, услышала за воротами сигнал.
– Вот пристал, прямо как банный лист к заднице, – проворчала Ника и пошла к воротам, но открывать их не стала, а вышла через калитку.
Опершись о забор плечом, она молча наблюдала за бывшим мужем. Тот, кряхтя и матерясь, вывалился из машины и, не подходя к ней, произнес:
– Послушай, дай хоть рану обработать, вдруг собака бешеная. Мне только сорока уколов не хватало. Посмотри, ведь до крови укусила, шмакодявка.
– Сорок уколов – это хорошо, они тебе только на пользу пойдут, а насчет бешенства ты прав. Нужно Дуську ветеринару показать, а то вдруг она от тебя вирус бешенства прихватила.
– Твой черный юмор абсолютно неуместен, ты же прекрасно знаешь, до какого состояния меня доводит вид крови. Что я могу с этим поделать?
Он прижал укушенную руку к груди и равномерно ее покачивал, будто убаюкивал ребенка.
– Ничего смешного здесь нет, – взвизгнул Николай, когда увидел, что Вероника трясется от смеха, – очень прошу, перестать издеваться, иначе я за себя не ручаюсь.
– Что, опять попытаешься ударить? Давай, Королев, действуй, только имей в виду, я сумею за себя постоять и гарантирую, что завтра ты появишься в своем офисе не только покусанным, но с расцарапанной рожей. Надеюсь, еще не забыл, какие у меня ногти? – и Ника продемонстрировала свой сногсшибательный маникюр, делая царапающие движения.
– Никто тебя бить не собирается, просто дай пройти в дом и обработай рану, всего-то и прошу.
– Ладно, проходи, – нехотя разрешила Ника и отступила от калитки, чтобы пропустить Николая.
– Ты это, свою шавку закрой в комнате, – смущаясь, попросил он.
– Что, боишься, что она тебе не только руку откусит, но и еще что-нибудь? – засмеялась Ника.
– Где ты ее откопала? Уж если захотела завести собаку, то брала бы действительно сторожевого пса, с настоящей родословной. Овчарку, например, или ротвейлера, а то приобрела заморыша, ни рожи ни кожи, одна шерсть.
– Зато зубы хорошие и реакция отменная. Или не убедился только что? Она мне в наследство досталась от хорошего человека и сразу признала своей хозяйкой. Видал, как кинулась меня защищать?
– И имя у нее дурацкое – Дуся, – продолжал ворчать Николай, идя через двор к крыльцу.
Они зашли в дом, и он сразу же прошел на кухню и полез в аптечку. Достал перекись водорода и начал обрабатывать рану, напряженно сопя. Потом повернулся к Нике и попросил:
– Помоги, пожалуйста, мне одному не справиться. Ты посмотри, что натворила, негодная. Может, правда, на всякий случай к врачу сходить, а то вдруг заражение будет?
– Сходи, сходи, себя любимого нужно беречь. Вдруг помрешь, и все тогда мне достанется, мы же пока не разведены, – издевалась Ника над мужем.
– Хватит, Вероника, твой сарказм уже начал меня утомлять. Ты вообще любила меня когда-нибудь? Уж слишком ты спокойно отнеслась к нашему разрыву.
– А ты хотел бы, чтобы я билась в истерике и дергалась в конвульсиях?
– Нет, конечно, но я не ожидал увидеть тебя веселящейся над моими ранами, – махая рукой с несколькими царапинами, заорал Николай. – Вчера мы с тобой были еще муж и жена, а сегодня ты ведешь себя, как будто мы в разводе уже энное количество лет.
– Дорогой, официально мы и сегодня еще муж и жена. Но не являемся ими в нормальном понимании этого слова уже давно.
– Как это давно? Еще неделю назад мы занимались с тобой любовью, – пробормотал Николай, глупо уставившись на жену.
Вероника вздохнула и, покачав головой, прошептала:
– Есть одна поговорка: «Если человек дурак, то это надолго». Я бы ее перефразировала: «Это навсегда». Уходи, Королев, я не хочу тебя видеть, ты мне отвратителен. Быстрее оформляй развод, и давай забудем, что мы когда-то были знакомы. Ты совершенно прав: нас ничего не связывает, и только об одном я сейчас жалею, что не поняла этого раньше.
– А как же насчет фирмы? – осторожно спросил Николай.
– Не начинай все заново, я тебе уже все сказала, уходи, Королев, не заводи меня.
– Ухожу, ухожу, не ори. Когда я могу тебе позвонить?
– Думаю, что недели две я буду очень занята, а вот потом мы сможем обсудить наши финансовые проблемы.
– Чем ты будешь занята?
– А вот это, дорогой, теперь уже не твоего ума дело. Очень тебя прошу, освободи нас от твоего присутствия, вон Дуська уже исскулилась вся за дверью.
– Ты пока что моя жена, и я имею право задавать тебе вопросы и хочу получить на них ответы! – перекосив рот, заорал Николай.
– Хорошо, если тебе так хочется, я отвечу. Завтра я уезжаю отдыхать с мужчиной, которому симпатизирую. Ты удовлетворен?
– Что за мужчина, откуда он взялся?
– Он юрист, и очень мне нравится.
– Вероника, ты хочешь сказать, что была с ним давно знакома? Значит, я давно уже ходил с рогами, и ты еще смеешь меня в чем-то упрекать? – брызгая слюной, продолжал орать Николай.
– Остынь, ни с какими рогами ты не ходил, и ты это прекрасно знаешь. Я с этим человеком познакомилась только сегодня.
– И завтра уже едешь с ним отдыхать? Ха, ха, ха, Ника, да ты ветреная женщина, я никогда не ожидал от тебя подобного безрассудства, впрочем, яблочко от яблони… – съехидничал Николай, намекая на неуемный темперамент тещи Анны Михайловны.
– Знаешь, дорогой, это как взрыв, как наваждение, как удар молнии. Я ничего не могу с собой поделать, – произнесла Вероника, точь-в-точь повторив слова мужа, которые он произнес вчера, объявив ей о разрыве.
Николай резко развернулся на каблуках и как ошпаренный выскочил за дверь. Ника слышала, как он с силой грохнул калиткой, а затем взвыл мотор автомобиля, из-под его колес брызнула щебенка, и по воротам пронеслась дробь, как из пулемета. Вероника постояла некоторое время у окна, прислушиваясь к своему сердцу. Но оно было совершенно спокойно.
Глава 6
Утром Вероника проснулась оттого, что кто-то облизывал ее лицо. Она подняла веки и увидела перед собой лохматую морду. Как только Дуська заметила, что хозяйка открыла глаза, она тут же завиляла хвостом и радостно заскулила. Потом спрыгнула на пол и, вцепившись в одеяло зубами, стала тащить его с Ники. Затем она подбежала к двери, тявкнула на нее и стремглав вернулась к кровати.
– Ты зовешь меня гулять, Дуся? – удивленно произнесла Ника. – Надо же, какая ты умница! Сейчас, подожди, я только встану и открою тебе дверь. Гуляй по саду на здоровье, здесь просторно, тебе понравится.
Ника встала и распахнула двери. Дуся галопом бросилась на улицу и тут же примостилась у куста смородины. Как только она справила нужду, сразу побежала осматривать и обнюхивать сад. Возле клумбы она приостановилась и, наклонив голову набок, заинтересованно уставилась на бабочку, которая сидела на цветке. Дуся некоторое время понаблюдала за бабочкой, а потом взяла и ударила лапой по цветку. Бабочка вспорхнула и полетела, а Дуся, провожая ее взглядом, недовольно заворчала.
Вероника улыбнулась и вернулась в дом. Нужно приготовить завтрак для себя и для собаки и побыстрее ехать к Зинаиде Григорьевне. Кое-какие мысли уже созрели у Ники в голове, и ей не терпелось поделиться ими с ней. Она открыла холодильник и задумалась: «Интересно, что едят болонки? Кроме молока, у меня для нее ничего нет, правда, еще сыр имеется, но вряд ли она будет его есть. Вот еще задачка, нужно заехать в магазин и купить собачью еду, а сейчас пусть лопает яичницу».
На том и порешив, Ника зажгла газ и поставила на плиту сковородку. Во время приготовления завтрака она начала анализировать полученную вчера информацию.
«Кто-то знал, что Игорь выиграл большую сумму денег, и уже поджидал его в парке. Его нашли недалеко от аллеи, где в это время полно народу. Значит, убийце каким-то образом удалось заманить туда паренька. С незнакомым человеком Игорь вряд ли пошел бы в кусты, имея в сумке такую сумму денег. Его застрелили из пистолета с глушителем, очевидно, убийство было спланировано заранее. В принципе очень многие знали о выигрыше, например все работники кафе. Нужно узнать, все ли были на месте в это время. Интересно, почему мать Игоря уверена, что выигрыш здесь ни при чем? Про какую папку она вела речь и почему боялась момента, когда сыну исполнится двадцать один год? Думаю, что это просто бред воспаленного, больного мозга. Ладно, сегодня поеду к ней и обо всем расспрошу».
Веронике вдруг пришла в голову идея, и она, все бросив, понеслась в комнату к телефону.
– Алло, Светка, привет! Твой благоверный дома? Дай ему, пожалуйста, трубочку… Вить, доброе утро, это Вероника. Слушай, ты не можешь дать мне кое-какую информацию? Ты уже в курсе вчерашнего убийства? Убили паренька, который выиграл «Джек-пот». Значит, в курсе? Витенька, ответь мне, пожалуйста. А еще подобных преступлений не было? Меня интересуют точно такие же убийства, после выигрыша.
Получив ответ, она положила трубку и задумалась.
– Вот так компот, – пробормотала она.
В это время ее нос почувствовал запах гари, и Ника, чертыхнувшись, полетела на кухню. На сковородке мирно дымились угольки, которые еще недавно были яйцами. Она схватила сковородку и сунула ее в раковину. Затем вытащила другую и поджарила на ней яичницу. На одно блюдце она положила порцию для Дуси, в другое – налила молока и поставила все это на пол. Потом уже сама уселась за стол.
Когда завтрак был закончен, она выглянула в сад и позвала собаку. Та прибежала моментально и, поведя носом, бросилась в кухню. Убедившись, что Дуся уплетает яичницу с огромным аппетитом, Ника спокойно пошла одеваться.
Она решила не оставлять собаку одну, нужно, чтобы та хоть немного привыкла к незнакомой обстановке, поэтому ей пришлось взять Дусю с собой. Увидев, что хозяйка открыла дверь машины, болонка тут же запрыгнула на заднее сиденье и улеглась на облюбованное вчера место. Похоже, ей понравилось кататься на автомобиле. Вероника улыбнулась и села за руль.
– Ну что, Дуся, поехали к твоей прежней хозяйке? Сейчас заедем в магазин, купим гостинцев и нагрянем. Она, наверное, уже ждет нас.
Ника подъехала к подъезду знакомого дома полтора часа спустя и увидела во дворе машину «Скорой помощи». Сердце екнуло, но она постаралась успокоить себя: «Мало ли к кому приехали врачи, вон жильцов сколько».
Она подошла к подъезду и поздоровалась с уже знакомой старушкой. Та посмотрела на нее подслеповатыми глазами, а когда узнала, обрадованно заговорила:
– Здравствуй, милая, ты никак к Зинаиде пожаловала? Только зря ты приехала, пришла беда, отворяй ворота.
– Что случилось? – пролепетала Ника.
– Дык, померла Зинаида-то, отмучилась сердешная, царство ей небесное. Видать, сердечко-то не выдюжило беду такую, вот и сжалился господь, прибрал горемычную. Соседка сегодня пришла, чтобы покормить ее, а она уж холодная. Видать, ночью померла, а может, и вечером. К ней опосля тебя еще медсестра из поликлиники приходила, я еще подивилась, что припозднилась так, они обычно до семи приходят, а тут уже девятый час пошел. Но, видать, Зинаида-то еще жива была, потому что сестра минут через десять вышла и спокойно уехала.
– На чем уехала? – машинально задала вопрос Ника.
– Дык, на машине. Я еще подивилась, обычно сестрички ножками бегают, не выделяют им транспорта. А та из машины вышла уже в халате и в наморднике, чемоданчик в руках, махонький такой. Я ей здрасти, а она только головой махнула. Видать, новенькая, я ее ни разу не видала, да и лицо-то закрыто было.
– А кто обычно к Зинаиде Григорьевне приходил?
– Так Ниночка Нечаева, она у нас в поликлинике работает. Я когда в прошлом году воспалением легких заболела, она ко мне тоже приходила, укольчики ставила. В больницу-то я наотрез ехать отказалась, вот меня и лечили на дому, ну, не бесплатно, конечно.
– Случайно номер той машины не запомнили? – с надеждой поинтересовалась Вероника.
– Как не запомнить? – бабулька хитро прищурила глазки и задала ей вопрос. – А тебе зачем? Ты все ж таки из милиции, я еще вчера определила. Меня не обманешь, я все вижу. Записывай, милая, номер-то, Г 345 МЮ, «Жигули», синего цвета, девятая модель.
– Надо же, вы и в моделях разбираетесь? – удивилась девушка.
– С моим внуком не захочешь, станешь разбираться. Он у меня заядлый автомобилист, у него целая коллекция этих самых машин, только махоньких, вот он меня и просвещает. Слушай, дочка, ты думаешь, не сама померла Зинаида-то?
– Почему вы так решили? – настороженно спросила Ника.
– Да так, показалось, – ответила бабулька, отводя хитрые глазки в сторону. – Ты, дочка, не стесняйся, если что нужно, заходи, я в третьей квартире живу, аккурат на первом этаже. У окошка-то частенько посиживаю, когда во двор выйти нельзя, много вижу и много знаю. Может, помогу чем, это я с дорогой душой. Хорошие люди были что Зинаида, что Игорек. А Зинаиде я вообще по гроб жизни благодарная, она внука моего, старшего, из тюрьмы вытащила. Сейчас большим человеком стал, в загранице живет, но бабку не забывает, подарки да деньги, почитай, каждый месяц присылает. Я вот с младшеньким сейчас живу. Родители-то на новую квартиру уехали, а он ни в какую. Буду, говорит, с бабулей жить и никогда ее не оставлю. Он у меня хороший, только замучил меня своими машинами.
– Спасибо вам большое, давайте познакомимся, меня Вероникой зовут.
– Ну а я – Клавдия Петровна, будем знакомы. Знаешь что, дочка, пойдем-ка ко мне чайку попьем и погутарим маленько, я тебе кое-что расскажу.
Они прошли в подъезд и в дверях столкнулись с врачами «Скорой помощи». Клавдия Петровна тут же подсуетилась и спросила:
– От чего померла Зинаида-то, сынки?
– Сердце остановилось, – ответил молодой человек, у которого в руках был медицинский чемодан. Он повернулся к своему напарнику и спросил:
– Ты труповозку-то вызвал?
– А как же, Андрей Андреевич, пока вы заключение о смерти писали, я позвонил.
Вероника повернулась к старушке и сказала:
– Клавдия Петровна, пока в квартире никого нет, давайте поднимемся. Хочу кое-что посмотреть, пока милиция не приехала.
– Пошли, милая, если дверь закрытая, я у соседки ключики возьму, тебе-то она не даст, а мне завсегда.
Они поднялись на третий этаж и, подойдя к двери, увидели, что она открыта. Осторожно ступая, Ника прошла в комнату и увидела тело, накрытое простыней прямо с головой. По спине пробежали мурашки, но она пересилила страх и приподняла уголок. На лице Зинаиды Григорьевны застыла мученическая гримаса, видно было, что она перед смертью испытывала страшные муки. Ника откинула простыню еще больше, чтобы увидеть руки. Они уже были сложены на груди, как обычно это делают покойникам. Видно, соседка постаралась, потому что Ника еще заметила горящую свечу у иконы на подоконнике. Она повернула руку Зинаиды Григорьевны так, чтобы видны были вены, и, убедившись в том, что укол туда был одним-единственным, опять вернула все в прежнее положение.
Затем Ника прошла в комнату Игоря, чтобы забрать фотографию, и застыла на пороге. Снимка не было. Она хорошо помнила, что поставила его вчера туда, где взяла, то есть на письменный стол, но он отсутствовал. Вероника заглянула даже под стол, но безрезультатно. Она опять прошла в гостиную и начала осматривать все вокруг. Может, она вчера только хотела поставить рамку на место, но не сделала этого? Нет, снимок бесследно исчез. Ника еще раз оглянулась и опустила глаза вниз. У кровати, на которой лежало тело, ее внимание привлек кусочек белой бумаги, и она нагнулась, чтобы поднять его. Это был листок из тетради, которая лежала здесь же, на тумбочке, а на полу валялся карандаш. На листке были какие-то каракули, Ника ничего не могла понять и просто сунула его в карман юбки. Так, на всякий случай.
– Ладно, Клавдия Петровна, пойдемте отсюда, дышать здесь трудно, что-то мне нехорошо.
– Пошли, дочка. Ты нашла, что искала-то?
– К сожалению, нет. То, что я хотела отсюда забрать, пропало, а еще вчера на месте было.
– Ценность какая? – с интересом спросила старушка.
– С материальной точки зрения нет, не ценность. А если смотреть на это с другой стороны, то, может быть, эта вещь бесценна.
Они вышли из квартиры как раз вовремя. По лестнице кто-то поднимался, громко разговаривая. Вероника посмотрела вниз и увидела вчерашних милиционеров. Она машинально нажала на кнопку лифта, и дверь тут же открылась. Шмыгнув в кабину, Ника и бабулька спустились на первый этаж, благополучно избежав встречи с милицией.
Глава 7
Вероника в задумчивости сидела за рулем своей машины. Дуся перелезла на переднее сиденье и, глядя на хозяйку грустными глазами, тихонечко поскуливала.
– Ну что, Дусенька, кушать хочешь? Поехали, я тебе твой собачий деликатес куплю.
Она завела машину и поехала в сторону магазина. По дороге вспоминала разговор с Клавдией Петровной.
– Почитай, целый год Игорек с этой девушкой встречался. Она часто к нему в гости захаживала. Откуда она, сказать не могу, чего не знаю, того не знаю. Игорь прямо светился весь, когда рядышком они шли. Девка ничего, справная, и фигурка, и личико, все при ней. А вот с месяц уж, а может, и чуть больше она перестала появляться. Один раз, правда, видала я ее, месяца два назад. Пошла я, значит, в магазин, гляжу, а она в машине сидит, в дорогущей машине-то, джип называется. Я сразу и не признала ее, уж больно расфуфыренная стала, вся золотом обвешана, аж глаз слепит. Видать, хахаля дожидалась, за рулем-то не было никого. А Игорек после как в воду опущенный ходил. Видать, девка-то на богатого его сменяла. Раз в такой машине разъезжает, знамо дело, богач. Я почему про эту машину вспомнила? В тот день, когда Игорька убили, я видала ее, машину-то, аккурат перед твоим приездом. Она остановилась вон в том дворике, за березками, постояла с полчасика и уехала.
– Может, это не та совсем машина была? – спросила Вероника.
– Доченька, я ж тебе говорила, что на эти штуки, машины то есть, у меня глаз наметанный благодаря внуку моему. Если увидала раз, значит, уже не попутаю. Вот я и кумекаю, за каким лешим он сюда прикатывал и чего высматривал? Может, и ошибаюсь я, но чует мое сердце, неспроста это. И еще кой-чего меня подивило. Я ночами-то частенько встаю, ноги, леший их забери, болеть стали, вот иной раз до утра и маюсь. Прошла я, значит, на кухню, лекарство выпила, и к окошку подалась, свет я никогда не включаю. Гляжу, а у дерева «Жигули» знакомые стоят, ну те, на которых сестричка к Зинаиде приезжала. Мне, конечно, любопытно стало, я у окошка-то и уселась. Почитай, целый час прошел, гляжу, из подъезда девушка выбежала, в машину шмыг и уехала. Вот я и кумекаю, зачем она приезжала?
Вероника оставила машину на стоянке и, пообещав Дусе, что скоро придет, пошла в магазин. Она нашла целую полку с товарами для братьев наших меньших и накупила всякой всячины для своей болонки. В голове был настоящий хаос, и от этого она ужасно разболелась. Ника потерла ладонями виски и направилась к кассе. По дороге набросала в тележку еще каких-то продуктов, чтобы загрузить наконец холодильник и не думать, что приготовить на завтрак.
«Информацию, конечно, я получила, и нужно ее отработать. Сейчас еще раз заеду в кафе и поболтаю с официанткой. А завтра прямо с утра займусь «Жигулями». Нужно в первую очередь узнать, кому эта «девятка» принадлежит, и уж потом делать соответствующие выводы. То, что Зинаиду Григорьевну убили, у меня почему-то не вызывает сомнений. Но зачем это сделали, ума не приложу. Что такого могла знать эта больная женщина, за что ее так бессердечно убрали? Потом эта чертова фотография пропала, ее явно забрали. Наташа, которая улыбается на этом фото, работает в центре, контролирующем все игровые залы, и, по словам старушки, она теперь разъезжает на дорогом джипе, обвешанная золотом. Виктор мне сообщил, что за год это уже четвертый случай со смертями «счастливчиков». Ой, мамочки, еще немного, и у меня крыша поедет. Нужно срочно искать эту Наталью и вытрясти все, что она знает и в чем замешана, а потом тащить ее в милицию».
Вероника подошла к кассе и стала выкладывать продукты на движущуюся ленту. Оплатив покупки, она вышла на улицу и увидела, что возле ее машины вертится какой-то парень. Дуська неистово заходилась в лае, бросаясь на закрытое стекло.
– Эй, молодой человек, что вам понадобилось у моей машины? – закричала Вероника.
Парень воровато оглянулся и со всех ног бросился наутек. Ника проводила его недоуменным взглядом и, поудобнее перехватив в руках целый ворох пакетов с продуктами, направилась к машине. Она открыла заднюю дверь и сбросила туда поклажу, потом открыла дверь водителя и уже собиралась сесть, как Дуська, перепрыгнув через нее, выскочила на улицу и понеслась по тротуару. Вероника торопливо засунула ключи в карман и, хлопнув дверцей машины, побежала за собакой, крича во все горло:
– Дуська, вернись, куда ты? Вернись, кому говорю, идиотка несчастная. Сейчас сяду в машину и уеду без тебя, станешь уличной шалавой.
После этих слов болонка остановилась, но к Веронике не пошла, а села и заливисто залаяла. Как только новая хозяйка приблизилась к ней, Дуська отскочила на несколько шагов. Ника протянула к ней руки и ласково заговорила:
– Что с тобой, девочка моя? Почему ты от меня убегаешь?
Как только она нагнулась для того, чтобы схватить собаку, та тут же опять отскочила, продолжая лаять. Ника махнула рукой, отвернулась от Дуси и громко заявила:
– Ну, и черт с тобой, оставайся на улице, если тебе это нравится, а мне некогда с тобой возиться.
Она сделала уже шага четыре по направлению к машине, как услышала, что Дуська рычит. В это время мимо них проходил молоденький милиционер, и Ника услышала его смех.
– Что, семейная сцена?
– Ой, даже не знаю, что случилось с моей собакой. Выскочила из машины как ошпаренная, а теперь вот даже в руки не дается и не хочет идти. Ума не приложу, что с ней. Может, это бешенство такое? – растерянно пробормотала Ника, разводя руками.
– Не хочет идти, говорите? А ну-ка покажите, где ваша машина? – спросил милиционер.
– Да вон она, на стоянке стоит, – показала Ника рукой.
– Пойдемте посмотрим, что там стряслось с вашей машиной. Собаки, они как барометр, просто так паниковать не станут. Я ведь после армии кинологом два года работал, специально изучал собачьи повадки. А вот сейчас в милиции служу, и у меня есть партнер, Астором зовут, немецкая овчарка. Умный, черт, специально на наркотики обучен.
Вероника вместе с молодым лейтенантом пошла к стоянке. Дуська осторожно продвигалась вместе с ними.
– Стойте пока здесь, а я посмотрю, – остановил лейтенант Нику.
Он подошел к машине и сел перед ней на корточки, потом, стремительно поднявшись, вытащил переговорное устройство и начал в него что-то говорить. Вероника не на шутку разволновалась и прокричала:
– Что там случилось?
Милиционер быстрым шагом приблизился к ней и растерянно произнес:
– Представляете, ваша машина заминирована, сейчас здесь будет специальная группа. Скажите спасибо вашему мопсу, а то витали бы сейчас в облаках в виде кучки пепла.
– Это не мопс, это болонка, – машинально проговорила Вероника. – Послушайте, что за бред вы несете? Моя машина заминирована? Но кому это понадобилось, я вроде не успела никому настолько насолить? – тараторила Ника, чувствуя, что по спине бежит ручеек пота. Ладони настолько вспотели, что можно было умыться. Дуська прижалась к ее ногам, Ника нагнулась и взяла ее на руки. Она прижала болонку к лицу и разрыдалась: