Ab igne ignem

Тамара удалилась на кухню. Круглов поднялся к себе в спальню. Она, в отличие от комнат детей, располагалась на втором этаже. Постель на широкой супружеской кровати была разобрана. С огромным облегчением Круглов стащил с себя тяжелые, пропитавшиеся нездоровым липким потом пиджак и брюки. В одной рубашке, босиком он прошлепал в ванную через смежную со спальней дверь. Старательно пряча взгляд от самого себя, умылся холодной водой. Вытер лицо и только затем рискнул взглянуть в зеркало. Увиденное поразило его. Его глаза источали такую смертельную усталость, что он поспешно сбрызнул и себя и свое отражение несколькими пригоршнями воды.

Как хотел бы он сейчас надежно спрятаться, но от себя не убежишь…

Круглов вернулся в спальню. Там его дожидалась жена. Тамара стояла у кровати. В руках она держала любимую чашку мужа – большую, с узорчатой каймой, внутри был дымящийся отвар.

– Ты должен выпить все, до дна.

– Томочка, ты же знаешь, как я не люблю эту твою народную медицину. Лучше таблеток каких-нибудь принеси.

– Не спорь со мной! Пей.

Тамара решительно сунула обжигающе горячую чашку ему в руку. Круглов обречено вздохнул и послушно, в несколько глотков, проглотил терпкий на вкус отвар. Затем лег в постель. Тамара заботливо укрыла его легкой простыней. Задернула шторы, чтобы ему не мешало и не било в глаза яркое, июньское солнце, вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Где и когда случился этот момент: исчез директор и появился одинокий странник, выбравший на каком-то давнем перекрестке неверный путь?

Тишина была непривычной. Круглов лежал на спине и задумчиво смотрел в потолок. Он лениво разглядывал причудливые узоры, выбитые на светлых, французской работы пластиковых ромбах. Им владела безнадежно тяжелая апатия. Спать не хотелось, вставать – тоже. Круглов ощущал безграничную пустоту внутри себя. Боролся с ней и пробовал ее на ощупь только что придуманными, виртуальными внутренними руками – доселе неведомое ему чувство.

Постепенно пустота заполнила собой все вокруг. Превратилась в прозрачный, но невероятно плотный, накрывший его с головой купол. Заискрилась призрачными картинками, попеременно играя разнообразием ярких красок. Купол ломался и плыл перед глазами, обретал незримую, неясную еще форму, пока не превратился в огромный, дрожащий от звонка мобильный телефон. Круглов безнадежно тянул к нему руки, чтобы выключить давящий, бьющий по натянутым струнам нервов трезвон. Но аппарат каждый раз неуловимо отдалялся от его судорожно вытянутых, вздрагивающих, жадных пальцев на лишний, недостижимый миллиметр.

От досады Круглов скрипнул зубами. В тот же миг купол разбился, рассыпался и исчез в вернувшейся пустоте мелодичным серебряным звоном. В памяти вдруг всплыл нелепый эпизод со странным звонком в машине. Думать о нем не хотелось. Круглов настойчиво обманывал себя, уверяя, что звонок – не более чем чей-то глупый розыгрыш. Ложь забилась в клетке его сознания, как раненая птица, разорвала ненадежные прутья и вырвалась на свободу. Нет, это был не розыгрыш. Теперь Круглов был в этом уверен. Даже голос звонившего теперь казался ему знакомым.

Он вспомнил о забытом в кармане пиджака телефоне. Подумал, что надо бы поставить его на подзарядку. Громко кликнул жену, но ответа не дождался. Видимо, Тамара, по привычке, возилась с розами во дворе.

Вставать не хотелось, но телефон был ему необходим. Круглов заставил себя вылезти из кровати. Не успел он дойти до платяного шкафа, куда жена заботливо повесила его пиджак, как устоявшуюся тишину спальни неожиданно разорвала трель. Круглов вздрогнул и нерешительно застыл на месте. Телефон не умолкал. Круглов мог поклясться, что, ответив, вновь услышит противно режущий слух голос незнакомца.

В нем поселился страх – дикий, первобытный, животный, который никогда теперь не отпустит его, ибо уже сросся с ним, ибо он – неотрывная его часть.

В ужасе Круглов заткнул уши руками и долго стоял так перед шкафом. А когда отнял руки, то с еще большим ужасом услышал, что телефон все еще заливается музыкальной трелью. Тогда он с силой распахнул створки шкафа. Нервно рванул с вешалки пиджак и выхватил из кармана мобильник.

– Слушаю, Круглов, – отрывисто выкрикнул он.

– Дима, ты уже дома? – раздался в ответ мягкий, красивый баритон главного инженера Говорова. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, уже лучше, – с облегчением сквозь зубы неохотно процедил Круглов; свободной рукой он отер внезапно взмокший от волнения лоб.

– Это хорошо, – обрадовался будто бы Говоров. – Я и звоню затем, чтобы узнать, как ты. По поводу проекта не волнуйся. Я уже сам все посмотрел. Претензий нет, можно сдавать. Если хочешь, можешь завтра еще раз все проверить.

– Не надо, я тебе доверяю.

– Тогда у меня все. Выздоравливай.

Голос Говорова исчез. Круглов еще некоторое время простоял у распахнутого шкафа в одних трусах и майке, с телефоном в руке. Он глупо улыбался, все утирал влажный лоб, и невольно ощупывал взглядом свое искаженное отражение в слегка выпуклом зеркале, закрепленном с внутренней стороны дверцы шкафа.

– Уф, – тяжело вздыхал он, недовольно глядя на свое расплывшееся, не вписывающееся в рамки зеркала тело. – Нервишки, однако, подлечить бы не мешало.

Постепенно он приходил в себя. Порылся в ящике прикроватной тумбочки, где хранилось зарядное устройство. И тут телефон ожил снова. Круглов подумал, что звонит забывший что-то ему сказать Говоров. Поэтому ответил без лишних раздумий.

– Время быстро бежит, оглянуться не успеешь, как жизнь останется позади.

– Опять ты… – дрогнувшим голосом произнес Круглов.

– Ты больше не спрашиваешь, кто тебе звонит. Это хорошо. Скоро мы с тобой совсем подружимся.

– По какому праву ты мне звонишь? Кто ты такой, в конце концов, и что тебе от меня нужно? – взорвался Круглов, ожидавший услышать в ответ нечто чрезвычайно важное, но отчего-то плохое. В душе росло и крепло убеждение того, что в его дом пришла какая-то беда, еще не обнаруженная ни им, ни женой. И знает об этой беде только надоевший ему звонками незнакомец, внезапно ставший крайне важным и ценным для него человеком.

У каждого есть своя тайна, свой неприятный, черный эпизод из прошлого, который не забывается, преследует, возвращаясь из небытия снова и снова. А какая тайна есть у тебя?

В последнее время Круглов плохо спал. Словно чувствовал приближение неминуемой катастрофы. Он знал, что его достаток и безбедная жизнь многим в городе не дают покоя. И справедливо опасался за жену и детей. Одно время он всерьез хотел нанять для них охрану. Но в маленьком провинциальном Снежске такое было не принято. Решись Круглов на подобный шаг – и для окружающих это стало бы неопровержимым доказательством того, что директор крупнейшего в районе завода нечист на руку.

Честным людям ведь нечего бояться.

Вот и сейчас, вновь услышав хриплый голос незнакомца, Круглов почувствовал, как похолодело все у него внутри, и как предательски дрогнули колени.

– Ты постоянно твердишь о жизни и… смерти. Поэтому я хочу спросить… Егор… он что, у тебя? А может, ты не один? Он у вас? Вы похитили его? Что вы с ним сделали?!

– Егор? – незнакомец беззаботно рассмеялся в ответ. – Нет, твоего сына никто не трогал. Зачем?..

– Тогда я ничего не понимаю…, – окончательно растерялся Круглов.

– Уважаемый Дмитрий Иванович, ты лучше не о сыне сейчас думай, а о себе.

– В каком смысле?

– Скажи, когда именно тебе стало плохо? В каком часу?

– Какое тебе до этого дело?

– Отвечай! – внезапно взвился до небес голос незнакомца, впервые проявившего несдержанность.

– Примерно в половине второго дня, – припоминая, Круглов взглянул на наручные часы и быстро подсчитал в уме минуты невыносимой боли.

– Сейчас почти четыре, значит, прошло полтора часа. Еще через час тебе опять станет плохо. Только на этот раз у тебя будет болеть что-нибудь другое, печень, например. В любом случае, боль будет адская. Тебе не поможет ни одно лекарство. Пройдет еще минут тридцать, и ты почувствуешь значительное облегчение. А потом все повторится вновь. Ты станешь корчиться от невыносимой боли на полу. Будешь умолять пристрелить тебя, как собаку. С каждым часом тебе будет все хуже и хуже. Ни один врач помочь не сумеет. Твой организм уже начал умирать. Твое тело больше не подчиняется тебе. Это уже и не тело, а живая бомба с часовым механизмом, который уже начал смертельный отсчет.

– Ты сумасшедший, – убежденно выдохнул Круглов.

– Возможно, – охотно согласился с ним незнакомец. – Не вздумай отключать телефон! Я перезвоню через полтора часа.

Круглов положил уснувшую трубку на тумбочку и тяжело опустился на кровать. Обхватил руками голову – крупную, покрытую короткими, редкими, только начавшими седеть волосами. Некоторое время просидел, не двигаясь и лихорадочно размышляя. Затем, шепча под нос, что все случившееся – не иначе как бред, улегся в постель. Физически чувствовал он себя превосходно. Лишь настроение оказалось испорчено. Но и оно постепенно приходило в норму. Сказывалось успокоительное действие отвара. Полежав без движения минут десять, Круглов уснул.

Ему снилось счастье: безбрежное, лазурное, всегда спокойное и теплое море; бесконечно высокие горы, темные у подножия и ослепительно-белые на вершинах; тихая, ласковая речка, с темно-зеленым омутом, истыканным точками желтых кувшинок и белых лилий.

Проснулся он от острой рези в правом боку. Громко охнув, Круглов распахнул глаза. Инстинктивно схватился рукой за бок в районе аппендицита и тут же скривился от нового приступа. Боль не была постоянной. Она приходила острыми, длинными уколами, будто кто-то невидимый протыкал ему кожу неимоверно толстой и тупой медицинской иглой и медленно вводил ее внутрь.

Адский огонь поселился в нем, и он чувствовал, как острые огненные языки лижут его изнутри.

Чтобы унять разгулявшуюся боль, Круглов со спины неловко перевернулся на левый бок. Глубоко задышал, шумно втягивая в себя воздух. Его широкие ноздри раздувались, как кузнечные меха. На глаза навернулись слезы. «Что это, печень? – лихорадочно соображал Круглов. – Нет, печень расположена выше. Должно быть, аппендицит. Но с чего он вдруг разнылся?!» На ум вновь пришел незнакомец и их дурацкий разговор. Теперь Круглов был более чем уверен, что его плохое самочувствие каким-то образом связано с таинственным незнакомцем. Но каким? Пока Круглов не мог найти ответа на этот вопрос, как ни старался. Единственное, что ему оставалось – терпеливо ожидать очередного звонка и болезненно корчиться под влажной от пота простыней.

Теперь он ждал звонка больше всего на свете. Может быть, в звонке и заключалось спасение?

Незнакомец позвонил в полшестого вечера. Круглов едва не заорал от радости и облегчения. Невзирая на боль, он неловко перекатился по кровати и судорожно схватил трубку.

– Это снова я, – знакомо прошелестел из динамика механический голос. – Как самочувствие?

– Мерзавец, что ты со мной сделал?! – белея от злости, прорычал в трубку Круглов.

– Значит, неважно. Сочувствую.

– Что ты со мной сделал?!

– Я? – удивился незнакомец. – Да ничего особенного. Ты сам виноват. Ведь это ты принял немного яда.

– Что-о?! – задохнулся от услышанного Круглов.

– Совсем немножечко, такую малюсенькую дозу, от которой умирают не сразу, – спокойно объяснил незнакомец. – Я вообще не хочу, чтобы ты умирал.

– Кто ты такой, черт возьми? На кого ты работаешь? – болезненно выдавил из себя Круглов и выгнулся дугой на кровати от очередного, еще более острого и чувствительного приступа.

– Что, очень больно, да? – участливо поинтересовался незнакомец, словно находился рядом и воочию наблюдал за мучениями своей жертвы. – Если б ты знал, как мне тебя жаль. Но, увы, нет иного способа выбить из тебя тридцать миллионов.

– Что ты сказал, повтори?

– Я сказал, что хочу получить тридцать миллионов рублей.

– От меня? За что?!

– За твою жизнь. Я же говорил: я продавец, ты – покупатель. Передашь мне наличными тридцать миллионов рублей, хотя можно и в долларах, это уж как тебе будет удобнее, а я дарую тебе жизнь.

– Иди к черту, ублюдок!

– У тебя еще есть время подумать. Яд действует довольно медленно. Доза, которую ты принял, рассчитана примерно на трое суток. Если учесть, что сегодня вторник, двадцать первое июня, то умрешь ты в пятницу, двадцать четвертого. По моим расчетам, смерть должна прийти к тебе часа в два-три дня. А может, и не придет вовсе. Все зависит от тебя. Но если не купишь противоядие, точно умрешь.

– Я тебе не верю.

– Твое право. Но я готов спорить, что уже через пару часов ты будешь Бога молить, чтобы я тебе позвонил и подсказал, как облегчить страдания. Так что я еще немного подожду, а потом продолжим переговоры.

Незнакомец усмехнулся и прервал связь. Когда в спальню вошла жена, Круглов все еще сжимал в руке трубку и отрешенно смотрел в потолок. Он не сразу заметил жену. Тамара остановилась у двери, не решаясь пройти дальше.

– Кто звонил? – тихо, почти шепотом спросила она, органически чувствуя зловещее, застывшее в спальне напряжение.

Круглов медленно перевел тяжелый взгляд на жену. Он понял, что она слышала обрывки его разговора. Но ей лучше не знать ничего, пока лучше не знать, решил для себя Круглов.

– Звонили по работе, – с наигранной бодростью ответил он, – ничего без меня сделать не могут. Вот и приходится ругаться и нервничать. Извини.

Тамара натянуто улыбнулась, и было непонятно, поверила она мужу или нет.

– Садовник опять сегодня опоздал, – пожаловалась она супругу.

– Так уволь его, – посоветовал Круглов. – И вообще, где ты его откопала? Он работает у нас уже месяц, а я его еще ни разу не видел.

– Все потому, что ты не вылезаешь со своей работы, – язвительно парировала Тамара. – Если бы пораньше возвращался домой, то давным-давно познакомился бы с ним.

– Да ладно, буду я еще с садовниками знакомиться. Нужен он тебе – пусть работает. А нет, так гони его к…

Тамара недовольно хмыкнула.

– Ужин готов. Тебе не помешает съесть чего-нибудь легкого.

– Хорошо, сейчас спущусь, – пообещал он.

Когда Тамара ушла, Круглов спустил ноги с кровати и некоторое время сидел, внутренне прислушиваясь к себе. Аппендицит больше не беспокоил. Ничто не напоминало о его недавних мучениях. Круглову даже показалось, что он наконец-то проснулся и теперь отходит от ночного кошмара. Он нащупал под кроватью мягкие тапочки и сунул в них ноги. Встал, накинул на себя легкий летний халат и спустился вниз. Тамара уже накрыла на стол в кухне и дожидалась мужа. Она без особого интереса наблюдала за перипетиями очередной «мыльной оперы» по экрану телевизора, подвешенного на стене.

– Пока ты спал, звонил Егор, – обыденно сообщила она, накладывая мужу в тарелку салат, когда тот устроился за столом, – говорит, что экзамен сдал на «отлично». Сказал, что домой не приедет, останется до следующего экзамена у Оли.

Круглов машинально кивнул. Егор часто поступал таким образом. Он учился на программиста на втором курсе областного технического университета. На занятия ездил каждый день, автобусом или электричкой, но так как это не всегда было удобно, время от времени оставался погостить у одной из своих старших сестер, по очереди. И старшая Ольга, и средняя Елена, выскочив замуж, уже несколько лет жили в областном центре. Обе редко приезжали навестить родителей и потому визитам младшего брата были рады.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе стало лучше?

– Да, – безучастно ответил Круглов, безо всякого аппетита ковыряя вилкой в тарелке.

– Если не нравится, можешь не есть, – с легкой обидой произнесла Тамара.

– Что ты, нравится, как это может не нравиться? – вздрогнул Круглов, но по сухо поджатым губам супруги понял, что уже безнадежно испортил ей настроение. – Просто мне сегодня действительно нездоровится.

– Что у тебя болит? Голова? Опять подскочило давление?

– Нет, не давление. Сам не знаю, что со мной. Понимаешь, сначала, еще на работе, разболелся желудок. Казалось, будто я вместо обеда наелся раскаленных камней. Затем желудок болеть перестал, но стиснуло голову и подскочило давление. Света, ты же знаешь – это заводской врач, сделала мне укол, и стало легче. Сейчас уже все норме.

Жену он мог обмануть, но разве можно обмануть себя? Его кто-то отравил, и он находится на полпути к своему концу.

– Это все из-за того, что ты слишком много работаешь, – убежденно заявила Тамара. – Переутомление, нервное истощение… Вот тебе и упадок силы.

– Нет, не из-за этого. Просто возраст уже не тот, чтобы ничего не болело. Да еще и комиссия нагрянула с утра. Все нервы измотали, пока мы с ними не поговорили в конфиденциальной обстановке. Как будто непонятно было, зачем они приезжали. Видите ли, губернатор недоволен моей работой! Да пусть они выйдут на улицы и спросят у людей, кто из них доволен работой губернатора! Пройдохи, вот кто они. Заняли важные посты и трясут простой народ, а у самих душонка-то ничтожная.

– Не волнуйся, а то у тебя опять подскочит давление.

– Да я и не волнуюсь. У тебя сегодня, как всегда, получился удивительно вкусный салат.

– Спасибо, Дима, – сказала она после некоторой паузы и догадалась. – А может, ты чем-то отравился?

Откуда она знает? Случайная догадка? Или нет?

Салат застрял у Круглова в горле. Он закашлялся. Тамара аккуратно постучала ему по спине.

– С чего ты взяла? – настороженно сдвинул он брови.

– Да просто так, – неопределенно пожала плечами в ответ Тамара и вернулась к еде. – Ты же сам говорил, что сначала у тебя разболелся желудок, потом голова. Иногда такое бывает при отравлениях. Поднимается температура, появляется жар или озноб, тошнота. Тут нет ничего удивительного, особенно если учесть, как ты питаешься. Наверняка сегодня тебе опять приносили эти мерзкие булочки из вашей столовой.

– Нет, – заново прокручивая в голове события минувшего дня, ответил Круглов. – Булочки мне никто не приносил. Сегодня я сам спускался в столовую. Члены комиссии решили проверить, как мы кормим рабочих. Пришлось отобедать вместе с ними.