– Да. Она чем-то похожа одновременно и на песок, и на ржавчину. Особенно цветом.
– У нас есть красные скалы. Оттуда мы соскребаем порошок и делаем кровавое масло. По цвету оно тоже похоже на ржавчину.
– А для чего вам это масло?
– Мы натираем им лезвия мечей и боевое одеяние. А если проглотить несколько капель кровавого масла, то воина вообще никто не остановит.
Товарищ по несчастью внимательно посмотрел на Карсу.
– И что же, когда вы натрете мечи кровавым маслом, магия на вас не действует?
– Не знаю, как это происходит. Но все, кто пытался нападать на меня, применяя магию, очень удивлялись. Правда, недолго, потому что я их тут же убивал.
– Чудеса, да и только! – воскликнул сосед. – До сих пор и малазанцы, и мы были уверены, что отатараловая руда встречается лишь в одном месте – на большом острове к востоку отсюда. Малазанцы зорко следят, чтобы вся добываемая руда попадала исключительно в их руки. Когда завоевание Семиградья только-только начиналось, имперские маги еще не знали про отатарал и гибли десятками. Кабы не помощь т’лан имассов, они бы ни за что нас не одолели… Хочу дать тебе еще один совет: ни в коем случае не проболтайся малазанцам про кровавое масло. Если они узнают о существовании других источников отатараловой руды, то мигом соберут громадную армию и отправят ее в твои родные места. Вашей привычной жизни придет конец. И вашему народу, скорее всего, – тоже.
– У теблоров много врагов, – пожал плечами Карса. – Нам не привыкать.
– У теблоров? Так вот как вы себя называете! – Его собеседник привалился к стене и негромко засмеялся.
– Что смешного я сказал? – насторожился воитель.
Сосед не успел ответить. Хлопнула входная дверь, и в коридоре появился взвод солдат. Трое держали в руках мечи. За ними шли еще четверо с тяжелыми заряженными арбалетами.
– Осторожнее, ребята! – крикнул один солдат, увидев Карсу. – Наш великан проснулся и встал на ножки. Эй, фенн, ты меня слышишь? Отойди от двери. Предупреждаю: чтобы никаких глупостей. Нам плевать, доберешься ты до рудников или сдохнешь здесь. Узников там хватает, и плакать по тебе никто не будет. Понял?
Карса оскалил зубы, но промолчал.
– А ты, в углу, тоже давай поднимайся. Пора на солнышко.
Узник неторопливо встал. Худощавый, темнокожий, с пронзительно-голубыми глазами.
– Я требую надлежащего расследования. Имперский закон дает мне на это право.
Малазанец громко расхохотался.
– И не надоело еще невиновного из себя корчить? Тебя опознали, и нам теперь точно известно, что ты за птица. И твой кружок «любителей мудрости» – вовсе не сборище безобидных чудаков, а самое настоящее тайное общество. И знаешь, кто вас выдал? Один из ваших же собратьев. Молчишь? Так-то оно лучше. Твоей болтовни мы уже вдоволь наслушались. Давай, выходи. Упертый и Лужица, держите этого фенна под прицелом. Мне что-то очень не нравится его улыбка. Особенно сейчас.
– Ну чего ты смущаешь нашего богатыря? – засмеялся другой малазанец. – Он ведь еще не знает, как ему личико разукрасили. Просто картинка. Наколка хорошо потрудился. Пожалуй, это лучшая его работа.
– А много ли татуированных беглых узников ты вообще видел, Упертый?
– Всего лишь одного. Вот его.
Они разрисовали ему лицо! Теперь понятно, откуда взялся странный зуд на лбу и щеках. Карса провел пальцами по свежим шрамам, но это не помогло. Дорого бы он сейчас дал, чтобы посмотреть в лохань с водой.
– Теперь твое лицо состоит как будто из черепков, – сказал Карсе сокамерник, проходя мимо него. – Сплошные обломки.
Двое малазанцев увели голубоглазого узника. Остальные, беспокойно косясь на Карсу, ожидали, когда их товарищи вернутся. У арбалетчика, который привалился к стене, на лбу было несколько беловатых пятен, напоминающих лужицы. Видно, из-за них он и заработал свое прозвище.
– А я думаю, Наколка перестарался, – лениво шевеля губами, произнес Лужица. – Надо было сделать поменьше. Этот фенн и без картинки выглядел жутковато, а теперь и вовсе страхолюдина.
– Эх ты, новобранец с трясущимися поджилками! – усмехнулся его словам другой арбалетчик. – Небось помотаешься по семиградским пустошам, еще и не такое увидишь. Сколько их перло на нас с устрашающими рожами! Баргасты, семаки, хундрилы. Неслись нам навстречу, истошно вопили. А малазанский легион молча делал свое дело, надолго отбивая у них охоту высовываться из пустынь.
– Так почему же теперь мы сами не кажем носа из города?
– Да потому, что наместнику страшно. Он, видите ли, спать не может, если под окнами половина гарнизона не толчется. Офицеры из благородных – они все такие.
– Скоро нам пришлют подкрепление. Тогда, наверное, картина изменится, – предположил Лужица. – Ведь для Ашокского полка эти места родные.
– Вот и плохо, что родные. Если вспыхнет бунт, кто поручится, что они не переметнутся на сторону мятежников? А тут еще эти «красные клинки». Не могут по улице проехать, чтобы кого-нибудь не потоптать.
Оба солдата, которые увели голубоглазого узника, вернулись.
– Ну, фенн, теперь твой черед. Не доставляй нам хлопот, тогда и самому будет легче… Иди… Медленно… Держись на шаг впереди. Поверь мне, рудники – еще не самое плохое место. Все понял? А теперь иди.
Карса не сопротивлялся.
Они вышли наружу. Светило солнце. Дом, где его держали, и впрямь находился посередине крепости, окруженной высокими толстыми стенами. Вдоль трех из них стояли другие здания – построенные основательно и способные выдержать нападение. Возле четвертой Карса увидел вереницу узников, скованных общей цепью, которая через равные промежутки крепилась к стене. Возле ворот с башенками было устроено несколько загородок. Почти все они пустовали, за исключением двух, где содержались Сильгар и Дамиск. На правой ноге рабовладельца поблескивал медный обруч.
Вид у обоих был плачевный, и Карса ограничился лишь тем, что свирепо поглядел в их сторону. Пока шли к веренице узников, он спросил Упертого:
– Что будет с Сильгаром?
Солдат удивленно мотнул головой, затем пожал плечами.
– Наше начальство пока еще не решило. Этот тип хвастался, что на Генабакисе был богачом.
– Хочет откупиться? – усмехнулся Карса.
– Если преступление тяжкое – от имперского закона не откупишься. Но Сильгар – не уличный бродяга, с которого нечего взять. Если он действительно богат, то сможет купить себе некоторые послабления. Одно знаю: желающих подоить его будет достаточно.
– Хватит уже языком трепать, – одернул Упертого другой солдат.
Карсу снова заковали в кандалы. Они плотно облегали запястья и лодыжки, однако боли не вызывали. Голубоглазый узник оказался его соседом и здесь, в веренице арестантов.
Убедившись, что кандалы надлежащим образом закреплены, малазанские солдаты ушли.
Никакого навеса, защищавшего от солнца, узникам не полагалось. Для утоления жажды служили ведра с водой, которые тоже были расставлены через равные промежутки. Какое-то время Карса оставался на ногах, затем последовал примеру остальных и сел, привалившись спиной к стене. Люди сидели, закрыв глаза, и лишь изредка перебрасывались словами.
День тянулся еле-еле. Ближе к вечеру солнце ушло, и Карса вздохнул с облегчением. Но передышка была недолгой: на смену обжигающим солнечным лучам явились маленькие, отчаянно кусающиеся мухи.
Когда уже почти стемнело, голубоглазый узник вдруг прошептал:
– Послушай, великан, я хочу тебе кое-что предложить.
Карса вопросительно взглянул на него.
– Отатараловые рудники – это особый мир. Там все продается и покупается. Кто посмышленее, устраивается получше. Хуже всего тому, кто сам по себе и за кого некому заступиться. Вот я и предлагаю: давай держаться вместе.
