– Здесь наша вина, а не его, – прорычал Харан’ал. – Мы были слишком нетерпеливы и очень надеялись на свою силу. Сами знаете, чего нам стоило разрушение старой клятвы.
– И что мы получили взамен, Летний Олень? – спросил его Тек Ист. – Новый хозяин дал нам жалкие крохи.
– А чего ты от него ожидал? – спокойно, без малейшей издевки, осведомился Уриал. – Он, как и мы, оправляется от ран и потрясений.
– Стало быть, Замшелая Кость, ты веришь, что внук Палика пробьет нам путь к свободе? – послышался вкрадчивый голос Эмроты.
– Верю.
– А если мы и на этот раз обманемся?
– Тогда мы начнем снова. Далисса носит в своем чреве ребенка от Байрота.
– Еще целых сто лет ждать! – болотной змеей прошипела Эмрота. – Вот же проклятые долгожители! Ненавижу теблоров!
– Всего каких-то сто лет. Пустяки.
– Кому пустяки, а кому и нет, Замшелая Кость! И ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Уриал поглядел на Эмроту. Как же метко их подругу прозвали Клыкастой Скелетицей! Особенно если вспомнить ее пристрастия одиночницы и ненасытный голод, который в те давние времена и стал причиной поражения всех семерых.
– Наступил год моего имени, – продолжал Уриал. – Есть ли среди нас те, кто водил народ теблоров дальше и дольше моего? Может, ты, Клыкастая Скелетица? Ты, Лишайник-вместо-Мха? Или ты, Деревянная Нога?
Все молчали. Наконец Мертвый Ясень издал странный звук, похожий на негромкий смех.
– Подражая Красному Мху, мы молчим. Путь обязательно откроется. Так пообещал нам новый господин. Он обретет свою былую силу. На счету воина, которого избрал Уриал, уже несколько десятков душ. Между прочим, теблорских душ. И не забывайте: Палик странствовал к Серебряному озеру в одиночку. А вместе с Карсой туда отправятся два смелых и искусных воина. Если даже он погибнет, Делюм и Байрот продолжат начатое им.
– Байрот слишком умен, – язвительно возразила Эмрота. – Он очень похож на своего дядю – отца Карсы. Что еще хуже, парень себе на уме. Байрот только делает вид, что следует за Карсой, а сам, как говорят у теблоров, держит руку у него на спине.
– Не волнуйся, я тоже держу руку на спине у Байрота.
Уриал поднял голову к небу.
– Уже почти стемнело. Пора возвращаться в нашу гробницу… Клыкастая Скелетица, будь как можно ближе к младенцу во чреве Далиссы.
– Даже сейчас она сосет мою грудь, – заверила его Эмрота.
– Она? Так это девочка?
– Только внешне. А внутри это не девочка и вообще не ребенок.
– Хвалю.
Семь призрачных фигур ушли в землю. Над поляной мигали первые звезды. Они глядели вниз, на то место, где никогда не жили боги. Да и не могли жить.
Родное селение Карсы стояло на каменистом берегу Ладерии. Река эта начиналась где-то в горах и стремительно неслась по долине, поросшей хвойными лесами, торопясь к далекому морю. Даже в самые жаркие дни вода в Ладерии была обжигающе студеной. Уриды строили свои жилища на каменных фундаментах, а стены возводили из кедровых бревен. Горбатые соломенные крыши покрывал густой слой живого мха, создающего дополнительное тепло зимой. Вдоль берега стояли решетки из жердей, на которых сушилась и вялилась рыба. Часть леса жители селения вырубили, устроив пастбища для своих лошадей.
Сквозь пелену речного тумана просвечивало оранжевое пламя костра. Дом Карсы был уже совсем близко. На поляне виднелись неподвижные силуэты отцовских коней. Они не нуждались в загонах, ибо единственной опасностью для лошадей были захватчики из чужих племен. Горные волки и другие звери давно научились обходить этих могучих животных стороной. Случалось, в долину забредали бурые медведи, но таких гостей больше занимала идущая на нерест семга. С лошадями и собаками, не говоря уже о людях, медведи предпочитали не связываться.
Отца Карса увидел на площадке, обнесенной частоколом. Синиг возился с Бураном – лучшим своим скакуном. Еще издали юноша ощутил жар, исходящий от конского тела.
Синиг продолжал невозмутимо скрести бок Бурана.
«Он как будто забыл, что я отправляюсь в поход!» – с горечью подумал Карса.
– Красный Глаз так и бегает в табуне, словно жеребенок, – с упреком бросил он отцу. – Неужели ты не хочешь помочь своему сыну?
– Я уже говорил тебе: Красный Глаз слишком молод для такого похода, – не поднимая головы, ответил Синиг.
– Но это мой конь, и я все равно поеду на нем.
– Нет, Карса. Красный Глаз недостаточно объезжен. Он еще не научился самостоятельности, а потому будет заглядываться на лошадей Байрота и Делюма. Поверь мне: сидеть на таком коне – все равно что сидеть на колючем кусте. Вы только возненавидите друг друга.
– Мне что же, идти пешком?
– Нет, сын мой. Я отдам тебе Бурана. Я нарочно немного погонял его и не стал снимать упряжь. Поторопись, пока конь не остыл.
Карса оторопел. Такого он от отца не ожидал. Молодой воин поспешил к дому. Синиг предусмотрительно пристроил его дорожный мешок над дверью, чтобы тот не отсырел от росы. Там же висел заботливо смазанный меч из кровавого дерева. Полюбовавшись на меч – на его широкое лезвие, где отец заново нарисовал боевые узоры уридов, и на большую, оплетенную кожей рукоятку, – Карса прикрепил оружейную перевязь к поясу. Мешок обычно прицепляли к особому кольцу на стремени, и всадник удерживал его своими коленями.
Теблоры ездили без седла, усаживаясь ближе к лошадиной гриве. Опорой им служили высокие стремена. В числе трофеев, захваченных у низинников, были и конские седла. Подумать только, эти дети даже ездили по-дурацки, перенося всю тяжесть на спины своих низкорослых лошадок. Откуда им знать, что у настоящего боевого скакуна задние ноги – тоже оружие? Чтобы конь мог давить и топтать врагов, его спина должна оставаться свободной. Сидя ближе к шее, всадник лучше сумеет защитить своего четвероногого товарища от ударов мечом или копьем.
Карса вернулся к отцу. Предчувствуя дорогу, Буран нетерпеливо перебирал ногами.
– Байрот и Делюм ждут тебя возле брода, – сказал сыну Синиг.
– А Далисса?
Карса не видел выражения лица собеседника. Голос Синига, как всегда, звучал ровно, будто сын спрашивал его о чем-то обыденном.
– После того как ты ушел к Ликам-на-Скале, Далисса благословила Байрота.
– Она благословила… Байрота? – переспросил ошеломленный Карса.
– Да.
– Похоже, я ошибался в ней.
Карса и сам удивился, с каким трудом давалось ему каждое слово.
– Не стоит ожидать от женщины слишком многого, сын мой.
– А ты, отец? Ты дашь мне свое благословение?
Синиг вручил сыну вожжу (уридские всадники не признавали двойных поводьев) и отвернулся.
– Палик уже благословил твой поход. Довольствуйся этим.
– Но Палик – не мой отец!
