Потому что дочь

– Ну это уже черт знает что! – воскликнула Анфиса, – Мне даже с сердцем плохо стало! А можно мне на них посмотреть?

– Да, пожалуйста. – Алёна принесла кошелечек с наградами. – Муж посмотрел, они соответствуют его удостоверениям к медалям.

Анфиса растерянно уставилась на находку.

– Ничего не понимаю. Их подкинули, получается, что ли? Даже не могу понять, зачем это сделали. Здесь творятся странные дела! Вы будьте поосторожнее. В прокуратуру написали?

– Да, мы оставили заявление, где подробно рассказали о странных фактах и своих подозрениях. Но пока никаких признаков начала расследования.

– Это, наверное, только в кино так бывает, они строят версии, ночами не спят – пытаются разобраться. Но вы на всякий случай поищите координаты работника, который клеил обои у Александра Васильевича. Он мне сильно не понравился.

Алёна предложила Анфисе забрать что-нибудь из художественных принадлежностей отца – уголь, мелки, бумагу, гуашь.

– Вам это нужнее, – сказала Алёна, – а мне всё равно не пригодится.

Анфиса с удовольствием выбрала массу всего, что ей приглянулось. Напоследок она сказала:

– Ваш папа, Алёна, был очень увлечен творчеством. Он этим жил. Эти прекрасные работы в мастерской написаны за последние годы. Ему было жалко даже их продавать. А сколько он возился с учениками! Он ведь не только учил живописи, но и читал лекции по истории искусств. А ещё очень любил гулять по Брестской крепости, почти каждый день туда ходил, причём пешком. Хороший он был человек, только замкнутый. Ни с кем, кроме коллег не общался. Мы-то знали, что у него в далекой Сибири есть дочка. Но посторонние могли подумать, что человек одинок. Лучше бы почаще рассказывал, что у него есть дочь. Глядишь бы и жив остался… А Вы, Алёна, сводите мужа в Брестскую крепость. Он же здесь ни разу не был. А у нас такие места красивые!

Алёна и Максим гуляли по берегу Буга. Они решили последовать совету Анфисы. Полуразрушенная стена Брестской крепости отражалась в темной воде. Вдоль кромки берега реки росли плакучие ивы. Листьев на деревьях ещё не было, так как весна была поздней. Крепость была построена на полуострове, образованном слиянием рек Буг и Муховец и выглядела живописно. На другой стороне реки – пограничные вышки, а далее – территория Польши.

– Чувствуется особая энергетика места, – сказал Максим, – эта земля повидала немало войн и вся буквально полита кровью.

– При этом присутствует какая-то мистическая красота, – поддержала мужа Алёна, – две живописные реки, развалины крепости и ивы, стелющиеся вдоль воды. Хотя сегодня суббота, но народу немного, можно погулять вдоль бастионов.

– Я прекрасно понимаю, почему здесь так нравилось твоему отцу, и он часто здесь гулял, – задумчиво произнёс Максим. – Здесь присутствует и красота, и простор, и история. Да, ещё постоянно звучащая военная музыка и голос, который объявляет, что началась война, создаёт определенное, очень сильное впечатление. Даже мороз по коже. Эта обстановка, возможно, вызывала у твоего отца воспоминания о былом. Он тебе что-нибудь о войне рассказывал?

– Вообще ничего. Представляешь? Я сейчас даже удивляюсь этому. Обычно ветераны очень любят поговорить на эту тему. Но для папы это был пройденный этап жизни. Такой уж он был человек. Его интересовало только искусство. Я очень жалею, что не расспросила отца о войне, а теперь он уже ничего не сможет рассказать. А я поняла, что про эту часть его жизни хочу узнать побольше.

– А ты часто с ним встречалась?

– Нет, я бы так не сказала. Они с мамой разошлись, когда мне было лет пять, поэтому я почти ничего не помню. Через пару лет отцу предложили работу в Бресте. Здесь ему дали новую квартиру. Он ещё тогда не был разведен с матерью и предложил ей переехать вместе со мной в Брест.

– И она что, отказалась?

– Ты не знаешь мою мать. Она обожала свою работу, проектный институт и коллектив. Типичный работоголик. А также она была бурно привязана к своей матери, моей бабушке. Бабушка, между прочим, везла на себе многочисленные бытовые заботы. Всё это было для матери гораздо важнее мужа, которого она никогда не любила.

– А зачем она тогда выходила замуж?

– Этого я понять не могу. Логика – это не про мою маму. Жаловалась, что не было красивых ухаживаний. Отец был невнимателен и зациклен на себе и своём творчестве. Первоначально привлекла его надежность. Но потом всё равно сказалось отсутствие любви. Ведь без любви жизнь не играет яркими красками, особенно для молодой женщины. Появилась холодность, которую невозможно было преодолеть. Отец ведь был очень увлечен искусством, замкнут. Ничего вокруг себя не замечал.

– Наверное, все творческие люди такие…, – предположил Максим.

– Не думаю. Мне кажется, с обеих сторон присутствовал эгоизм, зацикленность на себе, нежелание что-то отдавать партнеру.

– Ну, надеюсь, у нас такого не будет, – сказал Максим, обнимая Алёну.

Вечером Нина Петровна устроила посиделки, пригласив Алёну с мужем и Лену.

– Мне иногда кажется, что родственники никогда не были ко мне так внимательны и добры, как Нина Петровна и Алексей Федорович, – призналась Алёна мужу.

Круглый стол с вышитой вручную скатертью был накрыт в лучших советских традициях: вареная рассыпчатая белорусская картошечка, сало с мясными прожилками, колбаска, селёдка, солёные огурчики и грибочки. Венчала это великолепие запотевшая бутылка водки. Нина Петровна вынесла из кухни блюдо румяных пирожков с капустой. Алексей Федорович предложил помянуть отца Алёны. Все выпили, не чокаясь, как предписывает традиция. Алёна залпом опрокинула стопку с холодным обжигающим напитком. Обычно она не употребляла ничего крепкого, в лучшем случае – вино. Но именно водка как нельзя лучше была созвучна сейчас её настроению.

– Хорошие у вас, сибиряков, лица, – сказал Алексей Федорович с чувством, – лица открытые, добрые. Мне кажется странным, что наша большая страна распалась. Вроде в войне участвовали вместе. Вот я, например, воевал. Или Лосевы. Они оба воевали. Антонина Васильевна имеет множество наград, хоть и женщина. Сейчас, к сожалению, к фронтовикам не очень хорошее отношение. Например, у батюшки Вашего награды украли прямо 9 мая, в день Победы. Ужасно, если вдуматься. И даже искать отказались правоохранительные органы.      Алексей Федорович залпом выпил стопку водочки.

– Плохо, что папа Ваш был такой замкнутый, – сказала Нина Петровна, – Вот мы почти 30 лет живем в одном подъезде и не помню, что бы он с кем-то общался. Скажет при встрече: «Приветствую Вас» и дальше идет. И не приходил к нему никто, только ученики. Он несколько человек готовил к вступительным экзаменам.

– А к нему девочки ходили или мальчики? – спросила Алёна, оживляясь.

– Надо Лосевых спросить, они живут за стенкой, поэтому лучше знают, – ответил Алексей Федорович, – Вот с Лосевыми Ваш папа ещё как-то общался. Один раз они попросили в подарок какой-то понравившийся им пейзаж. И он им подарил. Тогда Лосевы спросили, что они могут сделать взамен, и он им сказал: «Пригласите меня на Новый год».

Алёна подумала: «Бедный отец. Всё время он был чем-то занят – лекции в институте, занятия в изостудии. И только в праздники он оставался один».

– Вот если бы Александр Васильевич почаще общался с людьми, – сказала Лена, – хотя бы рассказывал, что у него есть дочь. Возможно, до сих пор был бы жив. Мы-то знали, что у него есть дочь, только очень далеко, в Сибири. А посторонние могли подумать, что он одинок, и польститься на квартиру. Ведь куда могли изчезнуть документы на недвижимость?

– Конечно, – поддержал Алексей Федорович, – документы сами из квартиры уйти не могли. К тому же их не так-то мало – свидетельство о приватизации, тех.паспорт и домовая книга. Не может быть, что бы Александр Васильевич куда-то их посеял.

– Слишком много последнее время у него пропало, – сказала Лена, – Сначала сняли медали, потом странно умер. А ещё зачем-то украли пижаму. Следы эти жуткие по всей квартире. Зато подбросили раннее украденные медали. Алёна, тебе повезло, что ты не осталась ночевать в этой жуткой квартире, как чувствовала. Страшно подумать, что бы они с тобой сделали!

Алёна, действительно, почувствовала, что нужно искать поддержки у соседей. Это вопрос жизни и смерти. Началось всё с Лосевой. Именно она настойчиво первая предложила Алёне помощь. Возможно, знала что-то? Больше, чем говорит?

В любом случае папины соседи были такие милые люди. Мало кто проявлял к Алёне столько внимания и заботы, и она всегда будет за это благодарна.

– Я одного не понимаю, – сказал Максим, – Вот выяснилось, что приехала дочь на похороны, и все усилия напрасны, именно она должна унаследовать квартиру. Преступники принялись заметать следы, например, они украли пижаму. Возможно, на ней было что-то, что могло показаться подозрительным. Но зачем они подкинули медали? Ведь это только усилило подозрения, что есть криминальная подоплека. Гораздо логичнее было бы подкинуть документы на квартиру, типа они нашлись. Ведь именно исчезновение документов первоначально дало основания подозревать, что смерть насильственная. У нас в России слишком много таких случаев. Документы преступникам уже не пригодятся, раз наследница приехала. А у нас бы было меньше оснований для подозрений.

– Кто знает, вдруг они ещё думают воспользоваться этими документами, – предположила Алёна, – полгода ещё не прошло. Любой человек, который имеет основания претендовать на наследство, может обратиться к нотариусу и написать заявление. Они вот сейчас подождут, посмотрят, что мы будем делать.

– В любом случае ты, Алёна, должна всё время писать заявления в прокуратуру и милицию и требовать расследования. Пока идут проверки по поводу смерти твоего отца, преступники побоятся сунуться с поддельным завещанием, – сказал Алексей Федорович.

– Я уже написала заявление в прокуратуру, очень подробное. Сходила на приём к прокурору и зам.прокурора. Они обещали, что бросят все силы на выяснение обстоятельств смерти. Но никто ничего не делает. По-моему, они тупо ждут, когда я, наконец, уеду. Мы с Максимом хотим завтра сходить в милицию. В конце концов, кто-то приходил в квартиру, оставил следы. Пусть хотя бы снимут отпечатки.

– Какие милые люди, – сказал Максим вечером, вернувшись в квартиру, – Такие простые, добродушные. Как жаль, что твой отец с ними почти не общался.

Начальник уголовного розыска внимательно выслушал эмоциональный рассказ Алёны и по ходу беседы задавал уточняющие вопросы. Поджарый, невысокий, с цепким взглядом – этакий местный Коломбо, он излучал сочувствие и доброжелательность.

– А зачем пижаму-то украли? – вмешался полноватый милиционер, тоже слушавший рассказ.

– Так пижама – вещдок, – пояснил Максим на доступном языке.

– Ааа…, – понимающе протянул милиционер.

– Значит так, – констатировал начальник уголовного розыска, – Мы готовы начать расследование, готовы. Но нам для этого нужно указание прокуратуры. А она нам пока ничего подобного не приказывала. Но мы пришлем вам сегодня криминалистов. Пусть они снимут отпечатки чужих следов в квартире. А вы ещё раз напишите в прокуратуру, что в квартиру было осуществлено постороннее вторжение.

На минуту Алёне пришло в голову – а не нанять ли этого человека в качестве частного детектива, раз уж прокуратура не проявляет никакой активности. Но она отказалась от этой мысли. Проблема была не только в деньгах, а их не было, но и в том, что Алёна не знала, кому в этой ситуации можно доверять.

Криминалисты действительно пришли – два человека с каким-то чемоданчиком. «Отпечатков в квартире очень много, – сказали они, – чужие следы четко видно, и мы их снимем».

– Пора, наверное, уезжать домой, – сказала Алёна мужу, – Мы сделали пока всё, что могли.

Они отправили в Новосибирск оставшиеся картины отца, благо с Максимом это сделать было куда легче. Часть вещей из квартиры отдали Лене.

– Я отвезу это сестре в деревню, – сказала Лена, – там такая нищета, они будут рады.

Немножко расслабилась Алёна только в самолёте. Слава Богу, они летят домой. И там, по крайней мере, им ничего не угрожает. Но повышенная тревожность даже на минуту не отпускала её.

– У меня есть подозрение, – поделилась она с Максимом, как только самолёт набрал высоту и стало возможно разговаривать, – что парень, который приходил на поминки, я тебе о нем рассказывала, имеет какое-то отношение к смерти папы. Я почти уверена, что это так. Парень вёл себя очень странно. Вроде молодой и симпатичный, а взгляд какой-то застывший и неприятный. От него веял такой холод! Он долго не уходил, расспрашивал, зыркал по сторонам.

– Тебе надо было расспросить, кто он такой, где учится, – сказал Максим.

– Нужно было. Теперь я очень корю себя, что так не сделала. Однако всё было как в тумане. Я была расстроена из-за похорон.

– Он совсем ничего не говорил о себе?

Алёна напряглась и начала вспоминать. Лицо паренька отчетливо встало перед глазами. Пушистые ресницы и этот странный взгляд с расширенными зрачками, очень неприятный, от которого мороз по коже. Может, это были глаза убийцы? А может, убийц было несколько и этот парень один из них? Алёна злилась на себя из-за недогадливости, обычно она соображала очень быстро. Что же он говорил?

– Он меня просил подарить картину «Горы», – вспомнила Алёна, – сказал, что это для секции альпинизма. Я так поняла, что он посещает эту секцию. Но я это уже рассказывала.

– Он ещё и альпинист, – задумался Максим, – А ведь он мог залезть в квартиру отца через балкон. Но, возможно также, что убийцы зашли через дверь, подобрав заранее ключ, а дверь открыли специально, чтобы выветривался запах. Они ведь хотели впоследствии воспользоваться этой недвижимостью.

– Короче, получается этот парень учился в институте, посещал изостудию и секцию альпинизма. Явно бывал у папы дома. Мне кажется, его легко можно найти и допросить. Милиция это быстро могла бы сделать.

– Если прокуратура, наконец, соблаговолит заняться этим делом. Мне кажется, этот парень действовал не в одиночку. Если всё так, как мы предполагаем, а у нас пока только догадки, – продолжил рассуждать Максим. – Парень мог быть наводчиком. Он сам сообщил, что занимался в изостудии. А коллега твоего отца, Анфиса, рассказала, что Александр Васильевич несколько раз приглашал студентов к себе домой, показывал свою мастерскую. Демонстрировал репродукции и слайды картин великих мастеров. А у этого парня могли быть сообщники, например, в правоохранительных органах. Но это, конечно, только версия.

Мать встретила Алёну холодно.

– Ну, и как ты съездила? – хмуро процедила сквозь зубы она.

«Как будто я на курорт ездила и там развлекалась, – с обидой подумала Алёна – Одна я знаю, как тяжёло мне дались эти похороны. А ещё ужасные подозрения, что смерть отца насильственная… Странно, что мать реагирует на похороны с такой неприязнью. У них с отцом были вполне цивилизованные отношения. Хотя какие-то обиды, безусловно, остались. Иначе почему родители разошлись? Но это было уже так давно, быльем поросло. Мать не хочет понимать, каково мне пришлось. Даже посторонние люди проявили гораздо больше сочувствия и поддержки».

Несмотря на то, что Алёна рассердилась, она всё-таки вкратце рассказала матери, что произошло.

– Что, действительно документы на квартиру пропали? – удивилась мать.

Алёна кивнула. Мать нахмурилась:

– Тогда, конечно, это подозрительно. Документы не могли сами уйти из квартиры. А ты всё время жила у соседей?

– Да, они очень добрые и внимательные люди. Так меня поддерживали! – сказала Алёна с неким подтекстом.

Поддержку от матери она так и не получила.

Мать покачала головой:

– У нас в подъезде вряд ли кто-то приютил бы незнакомого человека. А расскажи поподробнее про медали.

– У отца 9 мая украли медали, прямо с пиджака сняли у подъезда. А потом мы с Леной нашли эти медали. Они лежали на холодильнике в старой кожаной сумочке.

– Так может, вы просто не заметили их сначала.

– Ну что ты говоришь, – рассердилась Алёна, – это невозможно. Мы перетряхнули всю квартиру, каждый уголок. Я прихожу как-то с утра от соседей, где ночевала, и, пожалуйста, медали лежат на видном месте, на холодильнике!

– Это очень странно. Допустим, что так. Подбросили медали… Зачем? Я не понимаю. Так получается, есть какая-то связь между предполагаемым убийством и пропажей медалей, о которой никто бы не догадался, если бы эти медали не надумали подбросить.

– Получается, связь есть. Только какая? А медали подбросили, я думаю, чтобы отвести подозрения. Откуда они знали, что за день до этого мы с Леной перетрясли всю квартиру. Наверное, подумали, что не до этого было.

– Алёна рассказывала, – вмешался в разговор Максим, – что в день похорон приходил подозрительный студент и она рассказывала ему про пропажу медалей. А после их сразу и подбросили.

– Да, это так, – кивнула Алёна. – Приходил парень, симпатичный такой, высокий. Я и выплеснула ему своё возмущение казенной отпиской милиции по поводу кражи медалей. Но он мне показался странным. Долго не уходил, топтался, выспрашивал, как долго я пробуду, что собираюсь делать дальше. У меня до сих пор от него мороз по коже. Как будто он помнит, что творилось в квартире.

– Тебе надо было расспросить этого парня, кто он такой, чем занимается, где учится.

– Я знаю, – загрустила Алёна. – Но тогда я не додумалась. Он просил у меня акварель «Горы». У меня кто только не просил живопись отца в подарок – соседи, коллеги по работе. И все говорили, что папа им обещал картину, но вот не успел подарить, умер. И это при том, что коллеги утверждали, что последнее время отцу было жаль даже продавать свои работы. Он говорил, что эти картины ему как дети.

– Мне кажется, милиция легко могла бы найти этого парня. Интересно было бы проследить, с кем он встречается, – сказал Максим.

– Вы думаете, милиция начнет разыскивать этого парня и его допрашивать? – спросила мать.

– Прокурор клялся и божился, что они во всём разберутся. И нам напишут, – сказала Алёна.

– Ну, ну…, – саркастически протянула мать, приподняв брови.

Беда была в том, что и сама Алёна подсознательно не верила, что начнется полноценное расследование. Из-за всех этих переживаний женщину начала мучить жестокая бессонница. А если удавалось забыться в тревожном сне, то снились кошмары, и она просыпалась от собственного крика.

На улице Алёна нос к носу столкнулась с приятельницей Кирой. Они навстречу друг другу перебегали скоростную магистраль, лавируя между машинами, так как зеленый свет уже закончился. Кира, увидев подругу, ловко развернулась в противоположную сторону, чудом не столкнувшись с «Лексусом», за рулем которого сидела самоуверенная дама. Дама лихо вырулила, одновременно разговаривая по телефону и раздраженно сигналя.

– Что это с тобой, – изумилась Кира, когда подружки добежали до тротуара. – На тебе лица нет!

Алёна махнула рукой, вытирая слезу:

– У меня отец умер…

– Слава богу, – сказала Кира.

Алёна недоуменно на неё посмотрела.

– Я думала, ты чем-то заболела, так ты плохо выглядишь. А так – всё понятно. Ну что, пойдем ко мне, ты мне обо всём расскажешь. Хотела за квартиру заплатить, но это в другой раз.

Кира жила неподалеку в коммунальной квартире в старом, сталинской постройки, доме. Соседи у неё были вредные, единственный плюс – расположение жилища в центре города. Квартира была огромная, дурацкой планировки. Гость попадал сразу же в квадратную прихожую, из которой виднелось множество белых, с облупившийся краской, дверей. Кирина комната была длинная и узкая, трамвайчиком, с высоким потолком и огромным, во всю комнату окном. Обставлено жилище было довольно просто, но со вкусом, насколько позволяли Кире финансы, которых всегда не хватало.

Приятельница сбегала на кухню и вернулась с дымящийся туркой с кофе. Аромат наполнил комнату, пока Кира разливала напиток в маленькие изящные чашечки. Она закурила, присев на краешек подоконника. В окно заглянула кошка, чёрная, с белой грудкой и ярко-зелеными глазами.

– Представляешь, – сказала приятельница, – эта соседская кошка вылазит через форточку и гуляет по всему периметру дома, а у нас 5 этаж. И ко всем заглядывает в окна.