Сюрприз для наследника трона

ГЛАВА 3

То, что контора серьезная, было понятно сразу. На входе охранник с цепким взглядом долго выспрашивал, кто я такой, к кому следую, и почему не заказан пропуск. Я терпеливо объяснял, что я близкий друг Ольги Оленевой, что мы вместе ведем одно дельце, что следую я у кого-нибудь уточнить, во сколько Алексей Давыдович вчера уехал с работы, кто его провожал и куда он заезжал перед тем, как ехать домой. Пропуск не заказан потому, что это мой первый визит сюда, а Ольга о пропуске ничего не говорила, но дала свою визитку. Поиграв еще немного в вопросы-ответы, охранник переписал данные моего паспорта в толстую, по виду амбарную книгу, ощупал металлоискателем и даже не поленился похлопать по карманам. «Был бы у него рентген – точно бы просветил», – подумалось мне. Затем цербер, подняв трубку, вызвал сопровождающего и велел проводить меня к начальнику охраны. Что и было произведено.

Но всё оказалось зря: шеф секьюрити заявил, что неуполномочен отвечать на мои вопросы. А информация о поездках генерала вообще является засекреченной. И я был выставлен вон.

До вечера было еще времени достаточно, потому решил прокатиться на метро до одного старого знакомого-фирмача, который в своё время заказал мне серию хвалебных статеек об его салонах по продаже бытовой технике. Задание было выполнено в рекордно короткие сроки. Но фирмач почему-то решил, что раз написано так быстро – значит, фуфло. И хотя материал был вполне добротный, я был вынужден переписывать его еще два раза, по сути только меняя местами слова или целые участки текста. Но тот требовал то внести это, то убрать то и в конце концов докатился до того, что сам пытался показать мне, как надо писать. Дошел до маразма, составив несколько предложений из тезисов, которые сам прежде и выкинул. Потом мы одновременно плюнули, и разошлись в разные стороны. До поры до времени. Пока я однажды не увидел в «Центр Плюс» свой, тот самый первый, «зарезанный» репортаж. Потом появился второй, третий, а затем появился я пред светлыми очами Михаила Львовича, кормильца, мать его.

Поскандалив минут сорок, сей деятель выплатил мне половину моего гонорара. И то, лишь после того, как я пообещал его ославить на всю столицу. В старом поколении еще осталось кое-какое уважение к печатному слову, и мы расстались почти друзьями. Жарких объятий, впрочем, не было.

Теперь же я шел за другой половиной зарплаты. Тем паче сто американских денег мне сейчас придутся весьма кстати.

На удивление, сегодня всё прошло гладко: Львович заверил, что давно меня ждал (а я так и поверил, скряга хренов!), предложил у него же обменять доллары на рубли, и обсчитал-таки, подлец, на курсе. Что ж, и на том спасибо.

По дороге домой я посетил несколько торговых заведений, отоварился водкой и коньяком, а также соответствующими закусками к ним. Потом – гулять так гулять – купил несколько роскошных чайных роз. Еще почему-то купил ананас. Поймал частника, и вскоре уже стоял у дверей своей квартиры. Кажется, тихо.

Осторожно, стараясь не шуметь открываю дверь и… сажусь на стульчик в прихожей. В квартире было по прежнему тихо, но всё сияло какой-то необыкновенной чистотой, непривычной для моего холостяцкого жилища. Заглянул в комнату: гостья спала. «Забавно, – подумал я. – Горничную вроде не держу…»

Выгружая покупки, окинул взглядом кухню. Узнаётся с трудом. Оценка пять.

Пока возился с закусками и резал традиционный лимон, Ольга проснулась. Кухонные часы показывали четыре пополудни. «Почти не спала. – прикинул я. – С этой уборкой, будь она неладна…»

Вслух же произнес в сторону комнаты:

– Оля, ты встала?

Как-то незаметно на «ты» перешли, я и не заметил…

– Да, – донеслось до меня. – Сейчас иду.

– Поспать бы тебе еще минут сто двадцать, – предложил я в ту же сторону. – Чего вскочила?

– Не могу днем спать, – она уже входила на кухню. – Не привыкла.

– Слушай, ну зачем ты здесь марафет наводила, договаривались же, что отдохнешь.

– Ты знаешь, отвлекает хорошо. Это один из моих способов, чтобы нервы в порядок привести. Тем более у тебя здесь авгиевы конюшни натуральные.

– Ну уж и конюшни, – оскорбился я за свои апартаменты. – Но всё равно спасибо.

– Не за что, всегда к услугам. Звони, если что.

Так, это мне нравится больше, чем слёзы в боржоми. Шутит. Будет жить.

– Рад, что ты в норме. Есть предложение устроить ранний ужин и спокойно обо всём поговорить. Принимается?

– Принимается.

Она сноровисто помогла мне накрыть журнальный столик в зале и вдруг, кинув взгляд на сервант, спросила:

– Ты еще кого-то ждёшь?

– Нет, с чего ты взяла? Сегодня ты мой эксклюзивный гость.

Ольга показала глазами на сервант. Точно. Цветы. Вот болван! Купить девушке цветы – и забыть их вручить.

– Да это же тебе, Оля, – бормочу смущённо, – Просто из головы вылетело совсем.

Снимаю розы с серванта, безбожно укалывая пальцы и чертыхаясь про себя и – красивым жестом протягиваю ей букет. Одновременно слежу за реакцией. Что-то похожее на радость мелькает в глазах, а губы улыбаются. Да, суперменши – тоже человеки. Вот и ладненько.

– Спасибо. Мне так давно не дарили цветов… Последний раз на выпуске в милицейской школе.

Действительно, давненько. А я – что? Почему бы не порадовать хорошего человека…

– Ну, садимся, – голосом генерала из «Национальной охоты» командую я, и обстановка разражается. Розы в воду, водку в рюмки.

Из вежливости предложил Ольге коньяку, но она опять напомнила мне про свои детские питейные пристрастия. Что ж, кесарю – кесарево, слесарю – слесарево. Выпили и занялись каждый своей закуской. Хорошо на свете жить… О том, что впереди сложный и серьёзный разговор, думать не хотелось.

– О чем размышляешь? – спросила Ольга после третьей рюмки. – Не могу понять, взгляд у тебя какой-то отсутствующий.

– Да… Что? – вышел я из мечтательного транса. – Вот прикидываю свои шансы отказаться.

– И что получается?

– Получается одна и та же постоянная величина – ноль.

Она понимающе кивнула и вновь наполнила посуду. По этикету вроде я должен ухаживать…

– Давай за партнёрство, – предложила она. – Долгое и успешное.

– Давай, – согласился я. – Только одна незначительная заминка: один из партнеров решительно не представляет, какова его роль в предстоящем водевиле. Просвети, чисто по-партнерски.

Я отпил коньяк, спросив разрешения у дамы закурил (сама Ольга, как выяснилось, не курила никогда), и приготовился внимать.

– Это идея не моя, отцова, – начала повествование Ольга. – Когда не осталось никого способных тянуть это дело, кроме нас с ним, он, как ты помнишь, создал группу. Аналитически – розыскную, так сказать. Практически сразу мы почувствовали давление, которое вначале нельзя было, если можно так выразиться, потрогать руками. Но потом отец пару раз чудом избегал аварий, нагрянула прокурорская проверка, отнимающая огромную кучу времени, и всё оружие агентства на это время опечатали. Были какие-то странные звонки – как домой, так и на работу. Установили, что шалунишки используют телефоны-автоматы, каждый раз разные. Несли всякую чушь, мотали нервы. На меня дважды нападали, но неудачно. Один раз отбилась от хлюпиков, отволокла двоих в милицию.

Потом вырубили в подъезде свет и ждали, когда я зайду. Наверное, в темноте хотели покалечить под видом ограбления, да у меня в машине фонарь есть. Дунули наверх, через чердак ушли.

Когда же стали вгрызаться дальше, отцу позвонил большой чин из ФСБ и дружески посоветовал бросить копать по кресту. Так и сказал. Не стесняясь, не маскируясь… Дескать, эта вещь должна сослужить свою службу, а не пылиться где-то в ризах. Грамотей, тоже мне… Затем была утечка информации – в нескольких газетных статьях говорилось о кресте как о символе русской монархии, наряду с шапкой Мономаха, скипетром и т. д. Прозрачно намекали, что крест должен символизировать Верховную власть России и находиться у истинного хозяина земли русской. Ну и дальше по тексту.

– Да, интересно, с чем это едят, – протянул я, когда Ольга прервалась перевести дух. – Фээсбэшный генерал, играющий в открытую – серьёзный противник. Ведь не спроста же он такой смелый?

– Видимо, мы нащупали какой-то след. – продолжила Ольга. – И след это не одного урки, и даже не группировки какой-нибудь, а достаточно мощной силы, до поры до времени себя не афиширующей. Одна внеплановая прокурорская проверка чего стоит… Вот тогда отец и решил пригласить в группу молодого и толкового журналиста (молодой и толковый – вот кто я такой, оказывается!), желательно независимого, имеющего выходы на разные СМИ, чтобы избежать проколов. По задумке отца, коли утечка все равно произошла, подобная подстраховка нам не повредит. Репортажи должны рассылаться по надежным редакциям и храниться там до поры до времени. С фамилиями всех заинтересованных лиц, так или иначе срывающих поиски. Вот, например, наш банк заморозил платежи агентства. Формулировка – до окончания прокурорской проверки. Не подступишься. Дела стоят, денег на оперрасходы нет. «Мишель» обесточен.

– Кстати, почему – «Мишель»?

– У отца был друг – вместе учились, вместе служили в розыске. Звали его Михаил Юрьев, а прозвище было Мишель. В его честь.

– Погиб? – соболезнующе спросил я.

– Ну почему сразу – погиб? Просто в честь друга.

– Понятно, продолжай.

– Мы навели справки – ваш «Северо-Восток» на хорошем счету. Потом узнали все про всех: возраст, семейное положение… Ты подошел идеально.

– Конечно, – кивнул я. – Молодой, одинокий, шлепнут – дети плакать не будут.

– Ну зачем ты так? – поморщилась Ольга. – Просто раз у тебя нет семьи – значит есть много свободного времени. Кроме того, ты служил в спецчастях ЗГВ.

– Ты бы еще вспомнила, что я в детском саду был первый каратист! Времени-то сколько прошло, мать? Да и бардак у нас был в связи с выводом, толком ничего не учили.

– Не важно, главное, что тебя туда взяли – значит психологический потенциал имеется. К тому же кулаками тебе махать вряд ли придется, физическое прикрытие – моя забота.

Я довольно высокомерно усмехнулся:

– Всю жизнь мечтал, как меня будет защищать прекрасная дама. А ты сама-то что умеешь? Хлюпиков-то как одолела?

– Меня-то отец без матери воспитывал, по полной мужской программе. Во дворе со мной шпана никогда не связывалась. А в МШМ призы по рукопашке и стрельбе постоянно брала, – скромно отчиталась она.

– Недурно, – заключил я. – Можно писать книгу: она – мент-супермен, он – спецназовец, который ни черта не умеет и тяжелей ручки последние семь лет поднимал только ложку. Крайне боеспособный отряд.

Я иронизировал потому, что опасность, дуновение которой я почувствовал еще вчера вечером, сегодня по-свойски бродила где-то совсем рядом. Ведь жить-то хочется, ребята – пропел я мысленно. Но отступать было поздно.

– Ну так что, поможешь нам… вернее уже мне? Отец теперь долго не боец…

– Хорошо. Один вопрос. Насколько будут учтены мои меркантильные интересы? Что я получу, рискуя загривком?

– На квартиру. Однокомнатную, правда, где-нибудь в Бутово… Но ведь это-то съёмная?

Я ненадолго задумался. Бутово так Бутово. Я и сейчас живу у чёрта на куличиках. Рискнуть можно.

– Подходит, – решительно сказал я. – Виват, Бутово! Готов исполнять Ваши приказания, мисс комиссар!

– Не дурачься, – устало сказала Ольга. – Свари лучше кофе, а мне нужно позвонить в больницу.

– Будет исполнено, мой генерал, меня уже здесь нет!

Она только махнула рукой и стала набирать номер. Я же строевым шагом отправился на кухню выполнять первый приказ.

Почему-то на меня навалился прилив нервного возбуждения, даже за ушами немного покалывало. Наверное оттого, что слишком долго находился в режиме застоя, а авантюрная жилка где-то сжималась и сжималась в тугую пружину, чтобы в одночасье разжаться и выкинуть меня в бурлящее море серьёзных и сложных дел подобно чёртику из табакерки. Вот и выкинула.

– Ну что? – поинтересовался я, входя в комнату с двумя чашками кофе. – В смысле, как он там?

– Пока ничего определённого. Операция прошла неплохо, но возможны послеоперационные осложнения. Возраст, нервы…

Пока пили кофе, разработали план-минимум на завтрашний день. Согласно ему, я должен был описать уже происшедшее и договориться с редакциями о хранении материала. Ольга должна была задать в агентстве те вопросы, на которые безуспешно пытался получить ответы я сегодня утром. Кроме того, навестить своих крестников-хлюпиков в околотке и попытаться узнать, кто их послал. Мне эта затея казалась безнадежной, поскольку правдивый ответ можно было спрогнозировать на верных сто процентов: подошел дядя (тетя) на улице и пообещали, что основательно заплатят, если хорошенько помнут эту сучку. (Фото сучки). Дали авансом на бутылку и растворились на шумных улицах мегаполиса. Но впрочем, это тоже шанс, и игнорировать его грешно.

Итак, план утверждён большинством голосов. Председатель я, секретарь я. Ладно, пора и честь знать – у Ольги, хотя и крепится, глаза решительно закрываются. Я молодцевато застелил кровати. Пожелав соратнице по борьбе спокойной ночи, вышел напоследок покурить на кухне. Попутно кинул Ольге свою старую рубашку от Армани вместо ночнушки. Возбуждение упорно не отпускало, потому махнул еще наполеонку «Арарата». Потом осторожно зашел в комнату: Ольга спала. Тогда и я быстро разделся и упал на свой диванчик. Перед тем, как уснуть, экспромтом выдумал каламбур: спим вместе на разных кроватях.

ГЛАВА 4

С утра, позавтракав остатками вчерашнего пиршества, каждый занялся своим делом. Ольга уехала в агентство, предварительно с кем-то полаявшись по телефону, а я уселся творить. Приходилось «гнать строку», поскольку исходных материалов кот наплакал. Кое-как закончив за пару часов, я оделся и покинул квартиру, в которой, признаться, было так легко и спокойно. После полуторачасовой тряски и давки в метро, я явился в редакцию газеты «Криминальный обзор», где для начала подкупил шоколадкой знакомую сотрудницу данного уважаемого издания. Это дало возможность получасовой работы на компьютере. Большего мне и не требовалось. Затем с дискетой и распечаткой отправился к знакомому зав. отделом, с коим мы друг другу творчески симпатизировали.

К моему удивлению, небольшая пробуксовка всё же была. Зав. вознамерился узнать подноготную моего «частного журналистского расследования» во всех подробностях, тогда как я пытался всё свести лишь к общим чертам. Препирательства прекратились после того, как открылся мой журналистский саквояж и на свет появились коньяк и лимон. Зав. хмыкнул, убрал бутылку куда-то в шкаф и достал оттуда точно такую же, только початую. Выпили за знакомство (это у нас свои приколы). Не смея задерживать занятого человека, я вручил ему дискету в конверте и сказал, что пускать можно только с моего личного разрешения. На том и расстались.

В двух последующих редакциях не обошлось без казусов. В первой выпускающий редактор дискету взял, но без гарантии поставить материал по первому требованию. Мои восклицания: «Старик, это ж сенсация!» на него действовали мало. Похмыкав и высморкавшись в платок, он сунул мне руку на прощание. Не очень хороший человек.

В издании, специализирующемся на скандалах и разоблачениях в меня, напротив, вцепились мертвой хваткой. Статью хотели зарядить чуть ли не немедленно. Сломить мое упорство в течении получаса пытались от одного до пяти славных работников печати. Когда же к ним присоединился шестой, я взял слово и торжественно объявил, что либо они принимают мои условия, либо дискету я уношу с собой. Меньшинством голосов условия были-таки приняты. Уф.

Редактора новостей одной из радиостанций я не застал. Как это часто бывает, никто не мог сказать, где он и что с ним. Но в одном заверили точно – жив. Это уже кое-что, и я решил ему позвонить позже.

За сегодняшний день в общей сложности удалось посетить семь профильных организаций, после чего дискеты кончились, язык не ворочался, а ноги отказывались выполнять возложенные на них обязанности. Домой.

Ольга еще не приезжала, и я решил залезть под горячий душ. Под конец водной процедуры, очень громко напевая марш тореадора, постоял под душем холодным. Контраст своё дело сделал, и я практически ожил.

Вспомнил, что за целый день не удосужился съесть даже бутерброд. Обыкновенно в таких случаях выручали пельмени или сосиски – быстро и сытно. Первое в холодильнике нашлось, второе было представлено в количестве всего двух штук. Значит, пельмени. Под это блюдо коньяк пить грешно, посему ужином обошелся сухим.

Едва успел домыть тарелку, позвонили в дверь. Обычно я, игнорируя все предупреждения, открываю сразу, но сейчас не до подобного разгильдяйства. Заглянул в глазок – она, звезда пленительного счастья.

Вошла, молча разделась. По выражению лица не поймешь – то ли мчаться за шампанским, то ли бронировать место на кладбище. Подождем, пока разговорится.

– Ты против пельменей ничего не имеешь? – поинтересовался я на правах доброго хозяина. – А то бульон еще не остыл.

– Отвари, если не трудно, штук десять. – бесцветно отозвалась она, проходя в ванную. – Я быстро.

Когда прекратила литься вода, пельмени были готовы. Я захватил из морозилки вчерашнюю водку и со всем этим проследовал в комнату. Ольга в прихожей расчесывала короткие мокрые волосы. Моя рубашка ей идет.

– Ну, как прошел день? – бодро поинтересовался я, когда она закончила ужин. – А то я уже отчаялся ждать, пока ты сама решишься рассказать.

– Сейчас, – произнесла Ольга, откинувшись на диване и прикрывая глаза. – Пять минут – и я приду в себя.

Пять минут шли долго, как никогда.

– Отец вчера уехал с работы в десять вечера, – внезапно начала она, не открывая глаз. – В половине одиннадцатого у него была назначена встреча в ресторане «Рафаэль», что на Бауманской. Охрану он отпустил, сказав, что домой доберётся сам. С кем встречался и по какому вопросу – этого никто не знает, равно как и того, во сколько точно он был дома. Но это удалось установить – квартира снята с сигнализации в пять минут первого. Я приехала где-то минут через сорок пять. Что произошло за это время и был ли отец дома один – неизвестно. Время позднее и любопытные соседки уже спали. Это пока всё, что удалось добыть.

– Или, другими словами, почти ничего, – вставил я.

– Я на другой результат и не рассчитывала, – парировала она. – Было бы слишком просто.

– Ну а…

– Ну а с хлюпиками получилось так, как ты и предсказывал: подошла девица с моей фоткой, пообещала подкинуть деньжат и попросила хорошенько проучить мымру, которая якобы отбивает у нее жениха, – тут она улыбнулась. – Те, преисполнившись праведным гневом, и рады стараться. Бутылку дала сразу, и даже тяпнула с ними из горлышка, слезу пустила… Я попросила отпустить дуралеев, заявление забрала. Они мне, между прочим, руки были готовы целовать. Обещали всячески содействовать поимке бессовестной обманщицы. Я им телефон оставила, дала мелочь на пиво и отправила домой отсыпаться.

– Это вербовкой, вообще-то, называется. Доклады будешь письменно принимать или как?

– Тебе все смешно. Только это, по-моему, пустышка. Вряд ли они еще её встретят.

– Тебе виднее, хотя чем черт не шутит…

Она озабоченно кивнула:

– В общем, не густо нарыла. У тебя что?

Я коротко рассказал о своих мытарствах.

– Хоть здесь всё по плану, – задумчиво сказала она. – Я боялась, тебе не дадут этого сделать.

– Это как так? – осведомился я.

– А так. Позвонили бы по редакциям, посоветовали бы не иметь с тобой дела. Мол, ты уже привлекался за клевету и вообще подсовываешь непроверенные факты… Делов-то. Кому сейчас судиться охота…

– Но ведь эти факты поддаются проверке, – уверенно сказал я. – Стоит позвонить церковникам…

– … и они скажут, что это очередная «утка», у них все в порядке и никогда ничего не пропадает. Им огласка не нужна, потому мы первые ходить не вправе. Мы пока информацию только собирать можем, а не пользоваться ей… А церковники, кстати, уже и подделку наверняка заделали, и я очень сомневаюсь, что отдадут её на экспертизу.

«Резонно, резонно, – думал я. – Драка со связанными руками. Ведь в тех публикациях хотя и говорилось о кресте Николая II, но ни слова не было о том, что он похищен. Однако.»

– Как действуем дальше? Есть конструктивные идеи?

– Впереди самое трудное и опасное. Отец успел разработать того генерала из ФСБ. Наружка «Мишеля» ничего такого не установила, кроме одного: судя по всему, внеслужебные встречи генерал проводит не на службе и не дома, а в небольшом полуподвальном ресторанчике «Слобода». Тоже, между прочим, на Бауманке.

– Данными наружного наблюдения не порадуешь?

– Держи.

Ольга вытряхнула из тощенькой папки несколько листов с компьютерном текстом. Потом добавила несколько цветных фотографий.

Я углубился в чтение, по привычке вооружившись карандашом. Итак, за две недели объект наблюдения пять раз заезжал в ресторан, встретившись с тремя разными людьми. Наиболее подозрительным, по мнению оперативника наружки, можно признать разбитного дядьку в наколках и с галстуком, узел которого покоился где-то в районе солнечного сплетения. Дядька явно с замашками старого «законника». Много охраны.

Вторым был франтоватый хлыщ лет под тридцать. По виду может быть и сутенером, и директором какой-нибудь фирмы по продаже сантехники. Говорили сорок минут.

Третий фигурант – девица путанистого типа. После непродолжительного ужина вместе покинули ресторан, сели в такси. Конечный пункт – небольшой частный мотель загородом.

– Оля, их слушали? – спросил я, закончив.

– Пытались. Охрана генерала использует «генератор белого шума», так что аудиоданных в деле нет.

– Значит, есть что скрывать доблестному служаке. То, что он обо всем этом знает – сомнений нет, вопрос, имеет ли прямое отношение?

– Вполне достаточно того, что он – лицо так или иначе заинтересованное. Иначе зачем ему было звонить?

– Его могли просто использовать, – пожал я плечами. – Подкинуть денег, попросить надавить на строптивое агентство.

– В таком случае, нам нужны те, кто об этом попросил. А выходить на них по любому придется через него.

ГЛАВА 5

Последующие два дня прошли как-то сумбурно и ничего особо нового и интересного не принесли. Ольга с утра до вечера пропадала в агентстве, а я был представлен самому и сидел дома, изредка выходя лишь за пополнением сигаретных припасов. Связь мы договорились держать через мой пейджер, но он молчал упорно, как партизан. От этого было слегка не по себе. Странное у нас какое-то партнерство получается, неравноправное. Неужели трудно позвонить? Ведь я человек обыкновенный, следовательно, любопытный. Кроме того, чего скрывать, к любопытству примешивалась изрядная доля беспокойства.