От Великой стены до Уолл-стрит. География бизнеса и культуры

Wei Yen

FROM THE GREAT WALL TO WALL STREET

A Cross-Cultural Look at Leadership and Management in China and the US

First published in English by Palgrave Macmillan, a division of Macmillan Publishers Limited under the title From the Great Wall to Wall Street by Wei Yen.

This edition has been translated and published under licence from Palgrave Macmillian.

The author has asserted his right to be identified as the author of this Work.

Научные редакторы Д. Горбатов и О. Деркач

© Palgrave Macmillan and Wei Yen, 2017

© Перевод на русский язык, издание, оформление издательство «Олимп – Бизнес», 2018

Благодарности

Написание книги о культурных особенностях разных стран, несомненно, требует объективности. Многие люди помогали мне, и я хотел бы выразить им свою благодарность. В первую очередь я должен назвать моего покойного отца Джиминь Яня и мою мать Джойс Янь, которые правильно меня воспитали. Моя мать, в частности, впитала как китайские, так и американские ценности, поскольку окончила первый китайский женский колледж Джинглинга в Нанкине. По китайской традиции я хочу, как преданный сын, почтить этой книгой память своих родителей. Я также благодарю жену Лизу за ее неизменную поддержку, понимание и терпение в течение последних трех лет, когда я был погружен в обдумывание и написание этой книги, и моих сыновей Джеймса и Алекса – за то, что они всегда верили в своего отца.

Я также хочу сказать спасибо моему брату Крейгу за то, что он вдохновлял меня на протяжении всей моей жизни, и моим учителям средней школы Пуй Ин в Гонконге за неоценимые уроки китайского языка.

В США также есть много людей, которым я признателен. Я благодарен Гэри Бруксу за его терпение, за то, что он принял меня в свою семью и обучил американскому образу жизни; Рону и Джинни Литлфилд, Фреду Року и многим другим в прекрасном штате Мэн – за то, что они верят в меня, как подобает настоящим друзьям; Рэю Фаринато из Коннектикута, который набирался опыта вместе со мной в изменчивом корпоративном мире; Джесс Бэлсер из Rothschild Ventures, вместе с которой начался мой захватывающий старт в финансовой сфере; Джиму Паришу и Робу Маккрири из Moody’s – за то, что они взяли меня под свое крыло и научили тонкому искусству кредитного анализа; Джону Нейбуру из Lehman, который нанял меня сначала в Нью-Йорке, а затем снова поверил в меня и принял на работу в Гонконге. Их открытость и хорошее отношение ко мне укрепили мою веру в американскую систему. В Гонконге я хотел бы поблагодарить Ю Веймина и председателя правления CITIC Чина Чжэньминга за то, что мне было поручено перестроить финансовую функцию CITIC Pacific в момент испытаний, выпавших на долю компании. Превращение собранных за 15-летний период случайных мыслей и заметок в блокноте в полноценную книгу потребовало серьезной профессиональной помощи. В связи с этим я хочу сказать спасибо Крейгу Пепплесу, который первым увидел проект книги, за его бесценные комментарии и обсуждение текста; Skip Press – за редактирование ранних черновиков и за предложение использовать маятниковый подход для сравнения двух культур; Джона Стюарта – за основное название; Стивена Партриджа из Palgrave Macmillan – за то, что не испугался принять к печати мою дебютную книгу и вместе с Жозефиной Тейлор помог оформить рукопись в ее нынешнем виде; и, наконец, Сару Шотт – за прекрасную редакторскую работу.

Об авторе

Вэй Янь родился в Китае, вырос в Гонконге и учился в США. Половину своей жизни он провел, работая в США и Азии одновременно.

Вэй Янь имеет 23-летний опыт работы в финансовом секторе, в том числе в качестве управляющего директора Moody’s Asia Pacific, где он руководил азиатским отделением компании, а также в качестве управляющего директора Lehman Brothers Asia и Nomura International, где он консультировал клиентов по вопросам кредитного рейтинга и корпоративного права. Он также являлся членом комитета по вопросам азиатского региона в банке Lehman Brothers, занимал пост главного финансового директора китайской технологической компании iSwitch Corp. и возглавлял финансовый отдел в CITIC Pacific Limited (гонконгское отделение конгломерата CITIC Group).

Перед тем как перебраться в Азию в 1997 году на пост управляющего директора в Lehman Brothers, Вэй Янь работал в Нью-Йорке в Rotschild Ventures, где занимался венчурными инвестициями в биотехнологические компании, а также был аналитиком в Moody’s по высокорисковым кредитным обязательствам предприятий технологического и химического сектора. Начал же он свою карьеру ученым-физиком, работая управляющим в American Cyanamid Company.

Вэй Янь получил степень бакалавра по физике в Университете штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук и степень MBA в области финансов в Университете Пейс, защитил диссертацию по физике в Университете Мэна.

В настоящее время Вэй Янь проживает в Южной Калифорнии.

1. Введение

В недалеком будущем Китай потеснит США и станет крупнейшей экономикой мира. В Азии потенциал роста китайской экономики сомнений, по сути, не вызывал, а вот на Западе ее стремительный подъем большинство людей застал врасплох. Многие обозреватели легкомысленно относили его на счет трудолюбия китайцев в условиях появившейся возможности наверстать упущенное за десятилетия жизни при авторитарном режиме. Время от времени высказываются опасения относительно возможного обвала китайской экономики, однако способность быстро восстанавливаться после потрясений, свойственная китайской культуре, обсуждается редко.

Сам я вырос в Гонконге и получил там стандартное двенадцатилетнее среднее образование. Поскольку я знаком с культурой Китая, его недавние достижения не были для меня сюрпризом. Высшее образование я получил уже в США, после чего долгие годы работал и там, и в Азии как на американские, так и на китайские компании. Это дало мне богатейшие возможности для тщательного сравнения китайского и западного стилей руководства и управления. Постепенно я пришел к осознанию того, что, несмотря на значительную разницу между ними, оба стиля отнюдь не являются взаимоисключающими: им есть что предложить друг другу. Данная книга, по сути, представляет собой объяснение пути, приведшего меня к пониманию этой истины. Руководителей высшего звена она может заинтересовать в качестве своеобразного дополнения к их собственной методике анализа ситуации и принятия решений, которое поможет обрести более широкий и разноплановый взгляд на вещи.

В 1950-е годы в Гонконге школы, как и сейчас, делились на две категории – с преподаванием либо на английском, либо на китайском языке. Если дети в семье нацеливались на карьеру, то их предпочитали отдавать в английские школы. Меня же для обучения в средних и старших классах родители записали в китайскую школу: они хотели, чтобы я получил полноценное представление о культурно-историческом наследии моего народа. Поскольку родом наша семья с севера, то до́ма мы общались на путунхуа[1], а вне дома я переходил на местный кантонский диалект. Еще я учился на разных курсах английского языка при церквях и благотворительных организациях.

В школе прививалась и поддерживалась строгая дисциплина в духе старых китайских традиций. Ученикам подобало всегда быть опрятными, подтянутыми и подчеркнуто вежливыми с учителями; при приближении любого из них нужно было непременно делать шаг в сторону и почтительно кланяться. Излишне говорить, что длинные волосы, короткие юбки и музыка «Битлз» подлежали полному запрету, как и любые иные проявления «тлетворного влияния Запада». Нарушителей наказывали, они часто подвергались унижениям перед одноклассниками.

Школа учила нас быть вежливыми и благовоспитанными всегда и везде, проявлять уважение к родителям, к учителям, ко всем старшим по возрасту, – опять же согласно китайским традициям. Основными предметами являлись китайская литература и история, а также математика и естественные науки. Все мои учителя-китайцы – это «ходячие энциклопедии»: думаю, о долгой истории Китая им было известно буквально всё – вплоть до мельчайших деталей, включая самые пикантные подробности каждого события. При этом они обладали безупречными манерами и замечательным чувством юмора. Чем-то они напоминали рыб кои[2], безмятежно плавающих в пруду, в согласии с собой и окружающим миром. Казалось, ничто их не беспокоило – и они тоже никому не доставляли хлопот. Работая, они гладко вписывались в свою среду и демонстрировали те качества, которые в китайской ученой традиции назвали бы проявлением гармонии между людьми и их духовной сущностью, то есть союзом земного и небесного. Будучи подростком чутким и возбудимым, я задавался вопросом, смогу ли сам когда-либо достигнуть подобного самоощущения.

На уроках китайского мы изучали «Аналекты» Конфуция и труды Мэн-цзы, основоположника даосизма Лао-цзы, а также Чжуан-цзы и других китайских классиков. По большей части всё это преподавалось методом традиционного зазубривания текстов. Но такой подход, при всей его занудности, заложил в моем сознании прочный фундамент родного языка и культуры.

В 1967 году я отправился в США учиться в колледже. Как раз к тому времени в Америке наметился глубокий раскол общества из-за отношения к Вьетнамской войне. В 1960-е годы смута, казалось, объяла весь мир. Гонконгские левые подхватили клич китайской Культурной революции и объявили агитационную войну колониальному режиму: они взрывали самодельные бомбы в людных местах и организовывали демонстрации протеста, неизменно перераставшие в массовые беспорядки. Постоянно действовал комендантский час, а под ширмой внешнего спокойствия, которое отчаянно пыталась сохранять администрация, царила удушливая атмосфера. На столь тревожном фоне перспектива обучения в заокеанском колледже выглядела весьма заманчивой.

Представления о США я имел самые обрывочные и прибыл туда неподготовленным к тому, что меня ожидало. В аэропорту Сан-Франциско меня встретил старший брат. Выгрузив вещи и перекусив с дороги, мы отправились прямиком в квартал Хейт-Эшбери, именуемый так по названию перекрестка двух улиц. В 1967 году Хейт-стрит была раем хиппи: юноши и девушки со всей Америки (и не только) приезжали туда за жизнью, полной воздуха свободы. Робкого подростка, не успевшего еще отойти от долгого авиаперелета, хиппи встретили широкими открытыми улыбками и приветливыми возгласами «хай!»: не мог же я знать тогда, что попал прямо «с корабля на бал» – на знаменитое «Лето любви»[3]! Для меня это стало настоящим откровением.

В Гонконге я был приучен к тому, что незнакомым улыбаться не положено: там это могло быть истолковано как заискивание или попытка попросить о каком-нибудь одолжении. В Сан-Франциско меня поразило, как прекрасно ладит друг с другом всё это великое множество людей, при том что каждый остается самим собой. Песня «San Francisco» («Be Sure to Wear Flowers in Your Hair») в исполнении Скотта Маккензи[4] звучала в эфире безостановочно, – и действительно: незнакомые люди радостно встречали нас повсюду, одаривая улыбками и цветами. Все были расслаблены, каждый занимался своим делом, никто никому не мешал и никого не беспокоил. Воспитанный в китайских традициях, я привык вести себя сообразно ожиданиям окружающих и постоянно помнить о том, какое произвожу впечатление. В Сан-Франциско я понял, что, оказывается, можно чувствовать себя совершенно свободно и жить в свое удовольствие, оставаясь просто самим собой. Это было интересным опытом вхождения в американскую действительность. Но лишь после нескольких лет жизни среди американцев я начал глубоко понимать и по-настоящему ценить суть их национальной культуры. Я усвоил, что, несмотря на вызывающе самоуверенное и индивидуалистическое поведение, которое приезжий мог бы превратно истолковать как оскорбительное, американцы глубоко преданны основополагающим ценностям своей культуры. Расхожая фраза «я буду сражаться за вашу свободу слова»[5], собственно, многое объясняет. Так, в США индивидуальность уважается, а подчинение правилам не является обязательным требованием, – и это очень сильно отличается от того, чему учили меня.

Я стал размышлять о ценностях, привитых мне с детства, и сравнивать их с теми, с которыми столкнулся за океаном. Поупражнявшись в сидении на стульях обеих культур сразу, что иногда граничило с раздвоением личности, я наконец нашел точку равновесия. Для этого мне потребовалось осознать простую вещь: чтобы органично воспринять новую культуру, не нужно отказываться от старой. Выбор «или – или» тут не нужен: сосуществовать могут разные культуры. Достаточно некоторой работы над собой, и можно прийти к гармоничному сочетанию в себе обеих культур, чтобы взять лучшее от обоих миров.

Окончив колледж, я начал свою карьеру в одной крупной американской промышленной корпорации из списка Fortune 500[6], самой что ни на есть традиционной. Потом перешел в финансовый сектор и занимал разные должности в банковских структурах, сперва в Нью-Йорке, потом в Гонконге. На протяжении пятнадцати лет я много ездил по Азии, работая с самыми разными клиентами на Тайване, в Гонконге, Китае, Японии, Корее, Таиланде, Индонезии, Вьетнаме, Малайзии. Среди них были и частные, и государственные компании самых разных отраслей.

Мне приходилось регулярно контактировать и с топ-менеджерами крупных азиатских корпораций, и с министерскими чиновниками, занимавшимися по долгу службы регулированием их деятельности. Я внимательно наблюдал за тем, как они строят стратегические планы, решают деловые проблемы и принимают решения. Лишь через некоторое время я осознал, что, хотя все эти компании физически находятся в разных странах Восточной и Юго-Восточной Азии, их высокопоставленные руководители имеют одну схожую черту: практически все они – духовные последователи Конфуция. Именно эта общая культурная платформа как раз и была гармоничным дополнением к их образованию и профессиональной подготовке западного образца в сфере делового управления, именно она позволяла им подходить к вопросам администрирования шире и многостороннее.

С китайской корпоративной культурой я тоже имел возможность познакомиться на собственном опыте, проработав какое-то время сначала в одной частной компании в Шэньчжэне, а затем в дочерней компании крупного китайского госпредприятия, зарегистрированной в Гонконге. Там же, в Азии, я стал свидетелем быстрого подъема национальных экономик из руин после финансового кризиса 1997–1998 годов. Китай превращался в страну с современной рыночной экономикой буквально на моих глазах. Он продвигался к ней стремительными короткими рывками – сами китайцы сказали бы об этом так: «Переходя через реку, нащупывай камни под ногами».

В Китае действуют по-простому: сохраняют то, что работает, отбрасывают то, что не работает, и попутно с этим импровизируют. В итоге страна успешно перенимает западную практику, сохраняя истинно китайский национальный дух.

Чувствуя себя одинаково комфортно в обеих культурных средах, я то и дело вынужден объяснять своим западным партнерам, что́ имеют в виду наши китайские клиенты. Аналогичным образом, китайские друзья и коллеги нередко просят меня разъяснить, как им понимать своих визави с Запада. Действительно, у обеих сторон имеется друг о друге немало ложных представлений. Это и навело меня на мысль написать книгу о межкультурных особенностях делового управления.

Речь в ней пойдет не о том, какая культура лучше, а о том, чему мы можем друг у друга научиться. Надеюсь, книга поможет всем нам дополнить всё то хорошее, что есть у нас, а также научит понимать и уважать различия между нами. Поскольку литературы о китайском стиле руководства и управления совсем немного, именно этому явлению я и уделил первоочередное внимание в моей книге. Часть этих идей в равной мере применима и к другим восточноазиатским культурам, в частности к корейской и японской, так как в прошлом обе они развивались под сильным китайским влиянием. Поэтому для простоты я буду называть общие для всех них характеристики и явления «восточноазиатскими» или просто «азиатскими».

Однако в китайскую культуру я делаю более глубокий экскурс по сравнению с большинством других популярных книг, посвященных вопросам бизнеса. По моему убеждению, нам, руководителям, крайне важно понимать культурный базис принятия решений, включая ответы на вопросы о том, как и почему китайцы делают выбор в пользу того или иного решения. Я даже взял на себя смелость перевести некоторые пассажи из древнекитайских источников на английский, «осовременив» их прочтение.

Следует отметить, что некоторые концепции традиционной китайской культуры, в частности «срединный путь» и «диалектика даосизма», присутствуют и в других культурах. Однако лишь в Китае эти традиции глубоко укоренены в повседневной жизни людей.

Наконец, я искренне надеюсь, что эта книга вызовет дискуссии и послужит отправной точкой для новых исследований межкультурного делового управления. Как гласит старинная китайская пословица, «брось в кого-нибудь камень в надежде, что в ответ прилетит нефрит»: она вполне точно передает мое намерение.

Для простоты я в общих случаях использую местоимение «он» (а не «она» или «он или она»), когда речь идет о «некоем человеке», а также прилагательное «западные» – для обозначения людей с изначально европейскими корнями, включая североамериканцев, британцев, жителей континентальной Европы, Австралии и т. п. Я не рассматриваю культурные особенности стран Индии и Ближнего Востока, которые слишком значительны сами по себе, чтобы я мог их как-то затрагивать в этой книге, не располагая достаточными познаниями о них, – тем более что от исключения этих культур из контекста основные тезисы моей книги актуальности не утрачивают.

Надеюсь, ознакомление с предлагаемыми идеями заинтересует читателей не меньше, чем меня самого увлекло их обдумывание.

2. Специфика Китая

В сборнике аналитических докладов Национального совета по разведке (NIC) США «Глобальные тенденции 2030: альтернативные миры»[7] прогнозируется, что не позднее 2030 года Китай обгонит США по размеру экономики, если сравнивать их валовой внутренний продукт (ВВП) по официальным валютным курсам, а в пересчете по паритету покупательной способности юаня и доллара это произойдет и того раньше – к 2022 году[8] Прогнозировать ВВП Китая сегодня – дело рискованное по причине постоянно меняющегося баланса национальной экономики, но вполне разумно будет предположить, что рано или поздно Китай вернет себе статус страны с крупнейшей в мире экономикой – хотя бы из-за колоссальной численности населения и постоянной нацеленности на реформы.

В 2012 году было опубликовано совместное исследование[9] Всемирного банка и Центра исследований проблем развития при Госсовете КНР, где описано, как будет выглядеть Китай к 2030 году, и недвусмысленно заявлено, что основной акцент в развитии национальной экономики должен быть перенесен с инвестиций на удовлетворение нужд потребителей. Если это удастся, то Китай получит значительно более сбалансированную экономику. Обладая колоссальной финансово-экономической мощью в мировых масштабах, Китай будет оказывать всё более сильное влияние на жизнь каждого из нас. Мартин Жак[10] в своей книге «Когда Китай будет править миром»[11] описывает двоякое воздействие этой огромной страны на весь остальной мир: с одной стороны, налицо притяжение сродни гравитационному в силу массивности Китая, а с другой – все остальные страны разлетаются прочь от него за счет центробежной силы.

По крайней мере, Китай будет оставаться притягательным для Запада благодаря всевозрастающему рынку сбыта: ведь население страны, уже составляющее 1,36 млрд человек, продолжает увеличиваться и отличается редким для остального мира единством и однородностью в плане культуры. А за рубежом Китай, напротив, будет всё сильнее отталкивать от себя другие страны и вытеснять их за счет своей растущей мощи на экономической и военно-политической аренах.

По мере приближения Китая к статусу величайшей экономической державы мира давление китайского бизнеса на западных конкурентов будет усиливаться во всех звеньях цепочки добавленной стоимости, а также на всех рынках и их сегментах: от продукции массового спроса до элитной, и от элементарной – до высокотехнологичной. В то же время китайские потребители будут главным определяющим фактором роста спроса на все виды сырья, на движимое и недвижимое имущество, электронику, предметы роскоши и финансовые активы. Китайские абитуриенты составят жесткую конкуренцию западным за места в колледжах и университетах, а выпускники – за рабочие места. Технологические разработки китайских ученых и инженеров ни в чем не будут уступать западным, и компании-производители, базирующиеся в Китае, будут раз за разом предлагать миру самые быстрые компьютеры и самые современные электронные гаджеты. Китайские электростанции и промышленность, вкупе с разросшимся автомобильным парком, станут рекордсменами по углеводородным выбросам в атмосферу. И наконец, правительство КНР будет всё жестче конкурировать с правительствами других стран в борьбе за влияние в политике, в военной и финансовой сферах, а также в применении «мягкой силы».

Говоря коротко, Китай сможет оказывать на жизнь западных людей большее влияние, чем мы можем себе представить. Он больше не будет лишь страной – экспортером товаров широкого спроса, генератором колоссального положительного сальдо внешнеторгового баланса и скупщиком иностранных государственных облигаций. Под разными углами можно усмотреть в таком Китае врага, партнера или нечто промежуточное. Интересы всех сторон в будущем начнут всё теснее и причудливее смешиваться и переплетаться, делая наше сосуществование синергичным, и поэтому понимание китайского образа мыслей и побудительных мотивов, обусловливающих принятие решений носителями китайской культуры, становится для нас абсолютным императивом.

На протяжении последних двух с половиной веков Запад всесторонне доминировал в планетарных масштабах. Его присутствием пронизаны естественные науки и медицина, бизнес и финансы, право и образование, да и практически любая сфера человеческой деятельности. Колоссальна его военная мощь, несравненна политическая сила, безграничны финансовые возможности, вездесуща культура Запада. Он оказывал, по сути, всестороннее влияние на наши взгляды и мышление, на работу и личное поведение.

Сознают они это или нет, большинство азиатов успели глубоко проникнуться западной культурой: одеваются по-западному, питаются фастфудом, смотрят западные телепрограммы и фильмы, слушают западную музыку, ходят в церкви и решают споры в судах, построенных по западному образцу, и часто на английском языке. На Западе же, наоборот, мало кто имеет опыт тесного соприкосновения с китайской культурой, за исключением разве что тех, кто жил в Китае или в других странах Восточной Азии. Посещение от случая к случаю китайских ресторанов или общение с коллегами-китайцами не в счет, поэтому западные люди в своем подавляющем большинстве не готовы к стремительному росту Китая и его влияния в мире.

Будучи плохо информированы, многие на Западе имеют слабое или превратное представление о Китае в целом и о причинах своеобразного поведения его правительства и народа. Из-за этого часто возникают трудности с пониманием исторических корней Китая и возможного направления его будущего развития. Некоторые опасаются идеологически мотивированного глобального конкурента, не всегда играющего по общепринятым правилам. Более того: поскольку западные аналитики склонны судить о Китае преимущественно по западным же меркам, то их выводы не всегда увязываются с фактами.

За спиной у Китая почти пять тысячелетий непрерывного исторического развития, то есть это одна из древнейших стран мира. Нация пережила великое множество раз смену государственного строя, во́йны, природные катаклизмы, голодные годы, вторжения завоевателей, – но всё же сумела сохранить себя как единое целое. И тем «волшебным клеем», который во все века связывал воедино китайский народ, помогая ему преодолевать всевозможные невзгоды, была его уникальная культура. Та же самая культура будет и дальше влиять и на образ жизни китайцев, и на то, как они ведут бизнес и формулируют свою политику.

Всего столетие минуло со времени падения последней императорской династии Китая – мизерный по историческим меркам отрезок времени, особенно в контексте древней китайской истории. А со дня объявления о начале проведения страной политики «открытых дверей» прошло и вовсе немного времени. К настоящему моменту в культурологическом плане Китай продолжает оставаться самим собой, несмотря на огромные усилия, прилагаемые к тому, чтобы в кратчайший срок преобразить нацию в нечто иное. Да, китайцы вполне способны перенимать некоторые элементы западной практики, но со временем все эти заимствования приобретают характерные местные черты и растворяются в основном потоке традиционной китайской культуры. Даже одетые по-западному, приученные к западной кухне и заговорившие на западных языках, в душе китайцы полностью остаются самими собой.