Свадьбы и разводы

– Какая?

– Эта, – кивает в сторону, – соседка ваша.

А вот это уже интересно… То есть свадьбу организовывала Олеся.

– А зачем вы пришли к нам? – первой отмирает Яна, дождавшись, когда мамаша умолкнет и смахнёт несуществующую слезу.

– Как? Чтобы вы их развели.

– В случае Андрюши, – скрываю улыбку почёсыванием носа, – всё просто, Валентина. Они были женаты два месяца, детей нет, общего имущества приобрести не успели. Поэтому ваш сын и его жена могут спокойно отправляться в ЗАГС и получать свидетельство о разводе. Для такого простого действия адвокат вашему сыну не требуется.

– Требуется! – настаивает женщина, доказывая своё требование ударом кулака по столу. – Знаю я Настю: обведёт вокруг пальца Андрюшу, – поглаживает сына по голове, а он отмахивается, словно от назойливой мухи, которая лезет в глаза.

– Вы хотите, что мы в ЗАГС с ним сходили и проверили, выдали ли ему свидетельство о разводе?

– Да. Только в суд… – мнётся, – уже назначена дата заседания…

– Интересно, – я предполагал, что ничего не мешает развестись парочке беспрепятственно. – Проблем быть не должно…

– Или, – в игру вступает мой компаньон, и по совместительству бывшая однокурсница, – есть какой-то нюанс, который не даёт вам покоя?

После вопроса мамаша мнётся, поглядывая на Андрюшу и поджимая губы.

– Нет никаких нюансов.

– Точно? – Янка до истерики может довести уточнениями.

– Точно!

– Что ж, Валентина, мы будем представлять интересы вашего сына в суде. Я вам позвоню.

– Спасибо! – подскакивает и тянет за собой сынулю, который, не отрываясь от телефона, просто топает за ней.

И как только дверь за парочкой закрывается, Яну прорывает:

– Не верю я ей.

– Я тоже. Она боится. Хотя, казалось бы, в чём проблема? Позвоню Валере, чтобы он навёл справки про эту Настю.

– Макс, может, ну их, этих Тютюниных? – Яна плюхается на диван, с трудом закидывая ногу на ногу по причине слишком обтягивающей юбки ниже колена. – Фамилия ещё такая…

– Нормальная. Получше многих. И вообще, хороший гонорар за такое простое дело. Мы только что переехали в новый офис, – обвожу рукой кабинет, не забыв окинуть взглядом розовую стену, – просторный, светлый, дорогой. Не время перебирать дела и отказывать только потому, что тебе фамилия клиентов не понравилась.

– Ты всегда был таким, – закатывает глаза, являя лукавую улыбку, – плевать кто и что, главное – деньги.

– По этой причине пользуюсь спросом. По этой причине могу позволить себе такой офис.

– Ладно, – поднимается, схватив папку со стола, – но навести справки необходимо.

– И я знаю, с кого начну, – во взгляде блондинки проскакивает вопрос, – с нашей соседки. Мамаша сказала, что свадьбу организовывала она. В такие моменты организатор торжества – самый близкий человек. Уверен, Олеся расскажет об этой семейке больше, чем написано в документах.

– Олеся? О-о-о! Вы уже на «ты»? И когда успел? Ах да, ты ведь сам мне говорил, что способен обаять любую девушку за десять минут. – Янка фыркает, направляясь к двери.

– Ничего личного. Я лишь познакомился с той, кто занимает соседний офис. И, как видишь, не зря, – намекаю на дело Тютюниных. – Полезные знакомства, так сказать.

Издав короткий смешок, Яна оставляет меня в полном одиночестве, и мой взгляд вновь возвращается к розовому безобразию, которое организовала для меня Олеся.

Обиделась. Не спорю, что перехватить сырую парочку, которая направлялась к ней, было ошибкой. Неподготовленные и неуверенные, молодожёны сдулись в тот момент, когда жених стал задавать вопросы. Один, второй, третий – и вот невеста готова его распять на пепелище остывающей любви.

Не лишённый харизмы и тонны обаяния, был уверен, что парафраз и извинения способны растопить сердце сероглазой брюнетки. Но увы, Олеся мгновенно восприняла меня в штыки. С такими женщинами я общаться не привык. Милая. Настолько, что хочется доверить ей ребёнка, ключи от квартиры и собственную жизнь. Даже в порыве злости Олеся мне показалась очаровательной. А острые фразочки, которыми она приправила нашу беседу, раззадорили меня. Отметил, что с ней интересно. Просто поговорить. И прямо сейчас намерен насладиться общением, когда тороплюсь в соседний офис.

Помощницы нет на месте. Уверенно направляюсь к розовой двери, а открыв, застаю Олесю, погрязшую в бумагах. Вздрагивает от неожиданности и, подняв глаза, мгновенно ощетинивается. Интересная реакция.

– Уделите мне пару минут? Есть вопрос.

– Вы испортили мне обед, рассчитываете сделать мой день максимально ужасным? – складывает руки на груди и откидывается на спинку стула, приготовившись к перепалке.

– Я уже извинился. – Что само по себе для меня ново и непривычно, но эти слова ей были необходимы, да и начинать знакомство с боевых действий, не по мне. – И пришёл не для того, чтобы повторяться. Вы помните Тютюниных? – занимаю стул напротив, не дождавшись разрешения хозяйки, мгновенно получая недовольное выражение лица.

– Да, конечно. Свадьба два месяца назад: голубые тона, лёгкие ткани, милые букетики на столах. Я запоминаю свадьбы по оформлению, – тут же поясняет, вероятно, уловив мой непонимающий взгляд. – И мама, сующая нос во всё, что можно.

– Можно о маме поподробнее?

– Настойчивая, местами наглая, чаще беспардонная женщина, контролирующая каждый вздох сына и его невесты. Уверена, молодожёны хотели другую свадьбу, но мама решила за них. Кстати, именно она обговаривала все нюансы и подписывала договор. Оплачивала торжество, как вы понимаете, тоже она.

– Кто был со стороны невесты?

– Подруга Ирина.

– И всё? А как же родители, соседи, друзья? Девушки, как правило, приглашают на свадьбу даже одноклассницу, с которой соперничали в десятом классе.

– А Настя – сирота, воспитывалась в детском доме. Единственный близкий человек – подруга, которая тоже является выпускницей того самого учреждения.

Интересно… И теперь понятен страх мамаши. Есть момент, которого она опасается, а вот что это, мне предстоит узнать.

– Спасибо, Олеся Дмитриевна, – не спрашивая разрешения, хватаю ладошку девушки и прикладываюсь губами к тыльной стороне, чем вновь заслуживаю недовольство.

– Не стоит, – выдёргивает руку и стирает следы моего прикосновения. – С какой целью интересуетесь Тютюниными? Или всё же решили немного узнавать клиентов, пока не разрушили их брак?

– Они сами ко мне пришли, а значит, сами решили его разрушить. Пока я по улицам в поисках работы не бегаю, – удовлетворённо хмыкаю, вспоминая предположения, сделанные Олесей в обед.

– Тогда в чём дело?

– Пока и сам не знаю. Всего доброго.

Итак, уверен, что мама скрыла часть информации. Не намерен заниматься заранее проигрышным делом, поэтому хочу встретиться с невесткой и прояснить некоторые вопросы. В дверях офиса сталкиваюсь с девушкой, которая несмело заглядывает в приёмную.

– Вы ко мне?

– Я Настя Тютюнина. Жена Андрея, – шепчет, смущённо опуская глаза. – Он со свекровью сегодня был у вас.

– Я не могу с вами говорить без присутствия вашего адвоката, потому что веду дело вашего мужа.

– Но можете выслушать?

Замявшись на минуту, решаю, стоит ли принять Настю и выслушать её версию. Яна не одобрит моего копания в грязном белье семьи и сострадании, которое я проявляю к оппонентам, но слёзный взгляд, который прямо сейчас душу из меня вынимает, заставляет согласиться. Приглашаю её в кабинет, предусмотрительно включаю диктофон, чтобы наша беседа была записана.

– Насколько я понял, вы выросли в детском доме?

– Да.

– И что хотите получить при разводе? – Нужно уточнить, чего нам ждать от жены. Я много раз встречал серых мышек, которые впоследствии выгрызали из мужей часть имущества под любыми предлогами.

– Половину квартиры.

– Настя, квартира принадлежала вашему мужу ещё до свадьбы, а значит, не является совместно нажитым имуществом и не подлежит разделу. На чём основано ваше желание? Простого «хочу» недостаточно.

– Мне дали комнату после того, как я покинула детский дом. Как только мы с Андреем поженились, Валентина Александровна сказала, что она мне больше не нужна. Выставили на продажу, и уже через две недели её купили. Все деньги я отдала свекрови, которая сделала капитальный ремонт в квартире.

Чёрт! Поднимаюсь и, отойдя к окну, прикидываю, что нас ждёт в суде. А ничего. Потому что судья встанет на сторону сироты, которая осталась без жилья. Скоропостижный развод, инициированный свекровью, только добавит вопросов, потому что в глазах суда девчонкой просто воспользовались. И тот спектакль, который разыграла мамаша в моём кабинете, лишь ширма. Она всё прекрасно понимает и искренне боится лишиться части собственности.

– Доказательство вложений имеется? – наконец, поворачиваюсь к Насте, которая не сводит с меня глаз.

– Да, – кладёт на стол стопку фото, на которых запечатлены три комнаты с капитальным ремонтом.

По всему видно, что обновили всё – от пола до потолка. Девчонка не ожидала подвоха и, решив, что семья уж точно не подставит, вложилась в жильё, из которого её теперь наглым образом выгоняют.

– А фото «до» есть? Для суда.

– Нет, – Настя, спохватившись, прикладывает ладонь ко рту и всхлипывает, понимая, что сплоховала и имеет на руках лишь конечный результат.

– Они нужны, в противном случае доказать ваши траты не получится.

– Что же делать?

– Во-первых: визитка бесплатного адвоката, – протягиваю ей карточку Ирины Анто́шиной, с которой часто встречаемся в суде. – Позвоните ей сегодня. Во-вторых: фотографии необходимы, и вам с адвокатом стоит продумать, где их взять. А теперь идите.

– До свиданья, – бросает Настя на выходе и скрывается за дверью, а я радуюсь, что Яна уехала в суд по другому делу и не застала жену нашего клиента.

Странное чувство зудит внутри, чего прежде не возникало даже при условии, что передо мной сидела многодетная мать, а я понимал, что муж делает всё, чтобы оставить жену ни с чем. Сострадание, возникшее при взгляде на Настю Тютюнину, которую, как щенка, выкидывают на улицу, лишив всего, мне не нравится, но для меня это сигнал прислушаться и пойти верным путём. Нечасто интуиция поднимает голову, чтобы направить, но сейчас именно она вопит и бьёт меня ногами в печень, заставляя испытывать жалость к девушке.

На следующее утро передо мной гордо восседает Валентина Александровна, которую я пригласил на встречу. Бесконечная уверенность, как мне кажется, пошатнулась, и сейчас женщина упёрлась взглядом в мою розовую стену, изучая нечто видимое лишь ей.

– Чего мы ждём? – выдержка подводит, и Тютюнина, наконец, изрекает нужный вопрос.

– Мы ждём вашу невестку и её адвоката. Необходимо прояснить некоторые моменты до суда.

– Как? У неё нет денег. Какой адвокат?

Вот и первый промах: мамаша уверена, что Настя будет глотать сопли и согласно кивать в суде, ни на что не претендуя. Но она не берёт в расчёт, что жене сына элементарно негде жить, потому что, лишившись единственного жилья, она стала бездомной.

– Есть бесплатные адвокаты, которые представляют в суде людей, не имеющих средств, чтобы прийти, например, ко мне. И если адвокат бесплатный, не стоит думать, что он меньше подкован в юридических вопросах. Но прежде чем здесь появится ваша невестка, я хочу спросить: действительно ли жена вашего сына продала комнату и вложилась в ремонт вашей квартиры?

В этот момент даже Андрюша поднимает голову, чтобы окинуть растерянным взглядом мать и громко сглотнуть. Не сомневаюсь, что мамаша поделилась своими соображениями и он в курсе дела. Но если Валентина Александровна произносит имя невестки с презрением, то сам Андрей в эти моменты улыбается. Возможно, между супругами имеются чувства, которые являются угрозой для непререкаемого авторитета мамы.

– Нет. Не знаю, откуда у вас эта информация, но Настя ни копейки с момента свадьбы мне не дала. – Наглая ложь сопровождается стыдливым взглядом и поджатыми губами. – И вообще, она ленивая, глупая и совершенно нехозяйственная особа.

– Мам, зачем ты врёшь? Это ведь неправда.

Ого, а сынок-то способен высказать матери недовольство, и тот факт, что родительница сейчас сжигает его в пламени негодования, не пугает Андрюшу.

– Максим, мы задержались. Просим прощения. – Антошина врывается в мой кабинет и тянет за собой клиентку, которая, увидев мужа, заливается румянцем. – Улаживали некоторые нюансы.

– Ничего страшного, Ирина Антоновна. Кофе?

С ней всегда приятно работать. Спокойная и рассудительная, Ира неистово бесит Яну. Талант должен быть оплачен, а у Антошиной он имеется, но очень давно она выбрала стезю и с тех пор неотступно ей следует.

– Можно. Анастасии чай.

Нажимаю на селектор, вызывая Веронику. Девушка себе не изменяет, болтая по телефону с подружками, пока я слежу за её работой сквозь стеклянные двери. И этот момент я готов ей простить за способность выстраивать подход к клиентам и терпеливо успокаивать истеричных женщин в приёмной.

– Итак, моя клиентка после вступления в брак продала свою жилплощадь и вложила средства в ремонт квартиры мужа. – Ира указывает на Андрюшу, который не сводит глаз с Насти. – По этой причине мы будем требовать разделить квартиру.

– Чего?! Разделить? Моя квартира! Досталась мне от отца Андрюшеньки, а я переписала на него! – поднимается Тютюнина, нависая над столом и прессуя Антошину.

– И зря. – Ира довольно ухмыляется. – В случае если бы жилплощадь осталась за вами, этого разговора не было бы. Но моя клиентка потеряла единственное жильё. Максим Максимович, вы прекрасно понимаете, что вас ждёт в суде: сирота, продала комнату, отдала деньги свекрови, а через два месяца ей указали на выход. Как это выглядит?

– Отвратительно, – подтверждаю, понимая, что представленный расклад разжалобит судью и Тютюниным придётся пойти на уступки. – Ваши условия?

– Половина квартиры, или Андрей Валерьевич продаёт жильё и отдаёт моей клиентке половину.

– Хрен вам! – Мамаша быстро складывает пальцы, являя Антошиной две дули. – Пусть докажет, что вложила эти деньги в ремонт.

– Вот фото «после». – Ирина показывает снимки, которые я видел вчера.

– А кто знает, как было «до»? А? – Однозначно, Валентина Александровна не собирается сдаваться. – Вот когда будут доказательства, тогда и поговорим.

Схватив сынулю под руку против его воли, Тютюнина тащит его на выход, приговаривая, что он овощ, не способный открыть рот. Вот только овощем она его сама сделала, о чём сейчас и жалеет.

– Ты же понимаешь, что это, – указываю на фото, – не доказательство. Тютюнина права, нужно снимки, сделанные ранее, чтобы судья увидел значительные преобразования.

– Мы подумаем, что можно сделать. Спасибо за кофе, – кивает в сторону Вероники, которая крадётся с подносом, как всегда после отбытия клиентов, за что и получает мой гневный взгляд.

Жалко девчонку, которая останется на улице, но где взять исходный вариант обстановки, не представляю возможным. Яна пишет, что пообедает в центре, а я тащусь к лифту, чтобы спуститься в кафе на первом этаже. Но в холле замечаю приоткрытую дверь соседнего офиса и слышу голос Олеси, которая обсуждает столовые приборы, видимо, с кем-то из клиентов. Мысль взрывается неожиданно, и я вспоминаю, что свадьбу Тютюниных организовывала она. Застываю в дверях, наблюдая, как соседка расставляет предметы на макете, уделяя особое внимание фигурке невесты, трепетно устанавливая у арки. Тонкие пальцы порхают по миниатюрным стульчикам, столам, лавочкам и фонарикам, распределяя всё в только ей понятной задумке. Она действительно любит своё дело, организовывая его с душой, но вопрос в другом: почему организатор свадеб пока не устроила собственную? В потоке мыслей пропускаю момент, когда Олеся завершает разговор, и теперь я откровенно пялюсь на девушку, поэтому тихо стучу по стеклянной двери, обращая на себя внимание.

– Боже, только не говорите, что вы будете появляться в моём офисе каждый день? – стонет, всплёскивая руками и направляясь в кабинет.

– И вам добрый день, – улыбаюсь, чем злю её ещё больше. – Мне нужна ваша помощь.

– Моя?! Выйдите в холл и внимательно прочитайте, что написано на моей двери – свадебное агентство. Даже не представляю, чем я могу вам помочь.

– Не мне. Насте Тютюниной. – После упоминания девушки взгляд Олеси смягчается, а в глазах читается сострадание и желание броситься на амбразуру. – Так как?

– Что требуется?

– Я знаю, что сейчас модно делать фотографии сборов невесты и жениха. Или как там это называется… – щёлкаю пальцами, не в состоянии описать то, что мне нужно.

– Так и называется. Только откуда вы знаете? – Олеся прищуривается, прощупывая меня серым глубоким взглядом, недоверчиво осматривая с ног до головы.

– Я никогда не был женат, но дважды был свидетелем на свадьбе. Тютюнины заказывали такую съёмку?

– Конечно, она входит в работу фотографа, а так как молодые собирались в одной квартире, всё было намного проще. Не нужно было ехать к невесте, впопыхах собирать и отправляться к жениху.

– У вас есть эти фото? – Сейчас я до безумия желаю, чтобы моя соседка ответила «да».

– Я храню фото полгода, затем удаляю и заполняю место другими. Сейчас посмотрим. – Олеся вынимает из ящика жёсткий диск и внимательно изучает содержимое.

Обхожу стол, становлюсь за спиной девушки и пробегаюсь по списку, который для меня становится неожиданным. Нет фамилий, а распределение по цветам: «Розовая свадьба. Оливковая свадьба. Зелёная свадьба (павлины)». Последние удивляют, но я сдерживаюсь, чтобы спросить, потому как сейчас меня интересует нечто совсем иное.

– Ага, вот. Нежно-голубая. – Девушка нажимает на папку и открывается фотосессия, в которой… больше двух тысяч фото.

– Серьёзно?! – не сдерживая эмоций, почти выкрикиваю. – И зачем столько?

– Вы не понимаете, господин адвокат. Каждый кадр имеет несколько вариантов, чтобы потом отсеять те, где невеста глаза закрыла или неудачно улыбнулась, легли блики и свет падает с другой стороны. Затем отбираются лучшие и обрабатываются, но у меня остаётся черновой вариант. Вот.

Олеся листает снимки, на которых видны две из трёх комнат квартиры Тютюниных. Обстановочка сильно отличается от той, что запечатлена на фото, которые предоставила Настя. То есть она действительно вложилась в ремонт, отдав все деньги свекрови, не подозревая, что совсем скоро окажется ненужной.

– Распечатайте мне эти шесть, – тычу в экран, выбирая фото, где почти нет невесты, но есть интерьер комнат.

– Вы так и не сказали, зачем вам это? – Олеся поднимает голову и оказывается слишком близко от моего лица. Выражение её собственного странным образом меняется, когда девушка, застыв на несколько секунд, отрывается от моих глаз и исследует губы. Слишком откровенно, потому как заливается краской и возвращает взгляд к монитору компьютера.

– Хочу помочь одному хорошему человеку.

– Вы? Не верю! Предполагаю, что эти фото вы используете в своих целях, потому что неспособны проигрывать, а помочь Насте означает проиграть. Вы защищаете мужа.

– Именно, – беру фото из принтера и рассматриваю картинки, убеждаясь, что с этим можно идти в суд. – Но в этом деле есть нюанс: обоих супругов нужно защищать от мамы. Если бы не она, они вряд ли бы развелись, прожили долгую и счастливую жизнь, наслаждаясь тихим счастьем.

Сосредоточившись на снимках, не замечаю, как Олеся поднимается и оказывается передо мной, прикладывая ладонь ко лбу, и с задумчивым видом водит ею по коже.

– Нет, – поджимает губы. – Температуры нет. Болезнь объяснила бы упоминание таких слов, как «долгую и счастливую». Они в принципе вам несвойственны, а в контексте обсуждения брака, даже не вашего, тем более.

– Температуры нет, но я уверен, что именно вы заразили меня этой светлой сказочной чушью. Нахождение рядом с вами опасно для меня.

– Тогда старайтесь ко мне не приближаться.

– Обязательно прислушаюсь к вашему совету, – почти покинув кабинет, задерживаюсь в дверях и добавляю: – Когда-нибудь.

У меня есть доказательства финансовых вложений Насти, но этого недостаточно: я уверен, что необходимо поговорить с Андрюшей один на один, чтобы именно он принял решение.