Не шутите с боссом!

1

– Господин полицейский, господин полицейский, ну пожалуйста… Отпустите его!

Я чуть не плакала. Хотя нет, на самом деле уже плакала – в третий или четвертый раз. Но суровое сердце стража порядка так и не дрогнуло.

– Он правда ни в чем, ни в чем не виноват! Ну совсем ни в чем, честное слово!

– Ни в чем? А терроризм не хотите ли? Явиться на общественное мероприятие с муляжом пистолета, это, знаете…

Было видно, что наша беседа тяготит стража порядка. Впрочем, в этой обстановке все должно тяготить. Грязно-серые стены, безжизненные лампы дневного света, духота – такая, что несчастному вентилятору с нею никак не справиться, хоть он и гудит на пределе своих возможностей…

– Но пистолет же не настоящий, – пыталась я выступить в защиту «террориста», – игрушечный, обычный водяной пистолет…

Ну почему они тут не понимают самых простых вещей!

– Если его достать и помахать, кто будет там разбираться, настоящий он или нет? Паника, толчея, человеческие жертвы… Идите-идите, девушка, не мешайте работать!

Час от часу не легче! Ну почему они тут не понимают элементарных вещей!

– Какие человеческие жертвы? Да и не мог он его достать, он вообще не знал, что этот пистолет у него был. Это я его подложила.

– Так-так… А вот это уже интереснее! Может быть, и вы у нас как соучастница пойдете, – нахмурился дядечка в форме, и его усы, похожие на двух мохнатых гусениц, недовольно встопорщились.

Э, нет! Я же вовсе не это имела в виду!

– Да какая соучастница, откуда соучастница? И никакой это не муляж, а обычная игрушка. В «Детском мире» покупали. Это брата моего, Ваньки, – сказала я и осеклась. А ну как еще и его соучастником сделают. – Пожалуйста, я вас умоляю, Вячеслав Павлович ни в чем не виноват, отпустите же его!

Дядечка покопался в бумагах:

– Как же ни в чем? Вот у нас еще написано: «при задержанном найден белый порошок, упакованный в полиэтиленовые пакеты. Общая масса – двадцать два грамма». Так что пока экспертиза, что там за пакеты, что за порошок…

Я схватилась за голову. От ужаса слезы моментально высохли.

– Да это мука обыкновенная!

– А вам откуда знать?

– Но это же я… Я ее в пакеты рассыпала и в портфель ему подложила.

Теперь он смотрел на меня так, будто подозревал во всех преступлениях, которые совершались на его участке в этом году.

– И зачем же вы все это сделали?

– Чтобы разыграть… Но мы у себя в офисе разыграть хотели… И предположить не могли, что охранника унесет пить чай именно в тот момент, когда Вячеслав Павлович пойдет на эту дурацкую выставку, – я вздохнула, – встречаться с потенциальными партнерами. Хотя, наверное, о партнерах уже можно забыть… Они видели, как его в наручниках из здания выводят.

В очередной раз озвучив, причиной каких неприятностей стала, я снова разревелась.

– А ты ему вообще-то кто?

– Никто. Секретарь. Похоже, уже бывший.

Полицейский задумчиво пожевал своих гусениц под носом, и у меня в сердце затеплилась надежда.

Пауза слегка затягивалась, и тут в мою измученную переживаниями голову пришла гениальная мысль. Я раскрыла сумочку и судорожно стала в ней копаться. Как раз сегодня получила аванс. Не бог весть какая сумма, но все-таки! Судя по тому, как этот дядечка выглядит, ему и она не помешает. Одной рукой я вцепилась в деньги, не вытаскивая их из сумки, а другой рукой – в саму сумку.

– Может быть, я дам вам взятку?

– Что-о-о? – поперхнулся полицейский. Его глаза стали круглыми-круглыми, а брови полезли на лоб.

– Ну, взятку, деньги, понимаете?

– Понимаю, – нахмурился он. – Знаешь, какая это статья?

Ох ты ж черт… Кажется, еще хуже сделала. Я замотала головой: откуда мне знать статьи, а он сказал:

– Ничего страшного, что не знаешь. Незнание закона не освобождает…

Понятия не имею, откуда еще в моем организме оставалась жидкость для слез, но они снова потекли по щекам.

– Тогда сажайте меня, – сказала я, протянув ему обе руки уже без денег, запястьями вперед. – Это же я во всем виновата. А его, пожалуйста, выпустите.

Что-то похожее на жалость промелькнуло в глазах стража порядка, он сказал:

– Выпустим, выпустим, не переживай.

Но я ему уже не верила и буркнула:

– Когда, лет через десять? – Слезы куда-то делись, и я повысила голос: – Ну уж нет. Арестовывайте меня!

– Да вот сейчас и выпустим, – он посмотрел на допотопные часы, висевшие на стене. – Уже скоро. Неужели ты всерьез думаешь, что мы преступника от жертвы розыгрыша не отличим? Вот такое представление у населения о работниках полиции?

Что? Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять сказанное.

– Так вы его и собирались отпустить? – ахнула я.

– Конечно.

– А что ж вы мне битый час голову морочите? – Теперь уже у меня появились кое-какие претензии к правоохранительным органам.

– А это, красавица, чтобы ты раз и навсегда запомнила: с терроризмом шутки плохи.

Ну, это я уж точно запомню. Намертво! Однако, как только я узнала, что моему боссу опасность уже не грозит, мысли потекли совсем в другом направлении…

– Ой, – спохватилась я и тоже посмотрела на часы, – а не могли бы вы выпустить его не сразу… хотя бы минут через десять. Если честно, не очень хотелось бы с ним сейчас встречаться. Думаю, он несколько… не в том расположении духа.

Полицейский негромко рассмеялся в гусеничные усы.

– Давай беги! Прячься, бывший секретарь.

Я уже собиралась в точности выполнить это распоряжение, когда железная дверь отворилась, и молодой человек в полицейской форме вывел из нее того, кого сейчас я больше всего боялась увидеть – Вячеслава Павловича.

Скрыться с места преступления не удалось. Я посмотрела на него и залепетала, путаясь в словах:

– Простите, пожалуйста, я… я… Я все объясню, я не хотела.

Синие глаза метали молнии, брови грозовой тучей сошлись на переносице, расчертив высокий лоб суровой вертикальной складкой. Босс был в гневе. И вообще напоминал какого-нибудь воинственного греческого бога, готового прямо сейчас спуститься с Олимпа и превратить в руины пару-тройку городов. Просто потому, что день не задался.

Он окинул меня тяжелым взглядом и сказал:

– Уйдите с глаз долой, Стрельцова! Иначе меня сейчас придется туда вернуть, и теперь уже за дело.

Мне не нужно было повторять. Выскочив из полицейского участка, я со скоростью ветра помчалась по улице, распугивая одиноких прохожих. Единственный вопрос, который меня волновал: выходить завтра на работу или уже не надо. На душе было невыразимо горько. Мне совсем не хотелось, чтобы босс думал обо мне плохо.

2

Я проснулась в самом мрачном расположении духа, ясно и четко осознав, что сходить на работу все-таки придется. Не хватало еще к списку моих прегрешений добавить прогул. А если даже и не прогул, если меня уже уволили… Все равно нужно забрать трудовую книжку, подписать обходной лист, или как там его называют, а может, даже вернуть аванс, который мне так и не удалось потратить на взятку.

Печально вздохнув, я поплелась собираться.

Звонкая трель расколола тишину, когда я уже вышла из квартиры и запирала дверь. Я дернулась, выронила ключи и, чертыхаясь, полезла в сумочку за телефоном. Меньше всего мне хотелось сейчас с кем-то разговаривать. Особенно с этим человеком… Отец.

Но не снять трубку совершенно невозможно. Он решит, что со мной что-то случилось. Впрочем, возможно он и так в курсе – что случилось.

– Привет, пап, – пролепетала я еле слышно и зажмурилась.

Сейчас начнется!

– Доброе утро, дочка. Как ты там, на новом месте?

Ого! Судя по тону, он еще не знает о моих подвигах.

– Ну-у-у… – проблеяла я, сильно сомневаясь насчет доброты сегодняшнего утра. – Неплохо.

– Ты за эту работу держись! Славик – отличный парень. Он ни зарплатой не обидит, ни притеснять особенно не станет. Ну, и ты тоже будь на высоте, не подведи меня!

– Да, папочка, конечно… – кисло пробормотала я, попав наконец ключом в замочную скважину и запирая дверь.

Уже подвела. Но признаваться в этом вот так вот на ходу, по телефону, было бы неправильно. Верно же? Лучше при личной встрече. Как-нибудь потом.

– Но это же все равно временная работа, – попыталась я забросить удочку и начать подготовительные работы к будущему серьезному разговору.

Рано или поздно отцу придется узнать о том, на какой высоте я на самом деле оказалась. Но он словно не услышал, что я ему сказала, или услышал как-то не так.

– Да брось, его секретарь не на две недели в Сочи уехала, а в отпуск по уходу за ребенком ушла. Это ого-го сколько времени! Ты как раз успеешь себя проявить. А пока она вернется, глядишь, в журналисты выбьешься. Кухню-то всю изнутри узнаешь, как мечтала. Да что я тебе говорю, сто раз уже это обсуждали.

– Да, папуль, конечно, так и будет, – согласилась я, вложив в голос как можно больше оптимизма. Но добавила: – Хотя, возможно, журналистика – не совсем уж и мое.

Да-да. Кажется, мое – это попадать в самые нелепые ситуации. Отлично у меня выходит. На том конце провода рассмеялись.

– Придумаешь тоже, ты же с детства мечтала!

Ну да, мечтала. С детства. «Еще немного, и зареву» – мрачно подумала я. Все перенесенные вчера неприятности неожиданно обрели материальную форму и заворочались в горле большим непроглатываемым комком. Продолжать разговор стало проблематично, поэтому я торопливо выпалила:

– Прости, папуль, поговорим позже, я уже опаздываю.

И это было чистой правдой. Я поскакала вниз по лестнице, на ходу заталкивая телефон в сумку и старательно отгоняя мысли о ближайшем будущем. Я действительно с детства мечтала быть журналистом, но теперь вот выяснила опытным путем, что на самом деле они страшные люди. Никто же не думает, что чудесная идея с водяным пистолетом, мукой и совершенно повернутым на безопасности охранником Тетеркиным пришла в голову мне?!

Вернее, не так. Пришла она, конечно, мне. Но не с бухты-барахты, и не просто так. И не потому, что я сплю и вижу, как напакостить Вячеславу Павловичу.

Нет, дорогие коллеги отнеслись ко мне со всей душой и даже поведали – строго по секрету, конечно – об одной корпоративной традиции. Оказалось, что каждый новичок обязан разыграть босса. Тот, кто этого не сделает, да так, чтобы босс до последнего о розыгрыше не догадывался, – типичный неудачник и в глазах Вячеслава Павловича навсегда останется заурядной личностью без малейших признаков креативности. А заурядным личностям, как известно, в журналистике делать нечего.

Дальше уже пошло само собой. Когда Тетеркин в пятый раз обыскал меня на входе и выходе и разочарованно вздохнул, креативная мысль заработала в очень опасную сторону. А что он будет делать, если и вправду что-то найдет? Да не у меня. А у самого главного человека в этом здании?

И результат оказался… В общем, так себе результат.

Кто ж знал, что этот терминатор с каменной мордой не заряжается от сети, а как самый обычный человек уходит пить чай?

Я остановилась перед дверью в приемную, просто чтобы перевести дыхание. Я даже не пыталась представить, что меня там ждет.

3

Я думала, что босс будет метать громы и молнии. Во всяком случае, вчерашняя молния, которую он прицельно метнул в меня в полицейском участке, была очень точной и довольно болезненной. Но он встретил меня в самом обычном расположении духа. Разве что хмурился чуть больше, чем всегда.

Вячеслав Павлович почти спокойно поздоровался, кивком указал на стул напротив себя и, дождавшись, пока я осторожно пристроюсь на самый краешек, придвинул мне чашку кофе. Я посмотрела на нее с опаской. Хотела было спросить: «Там яд?», но вовремя прикусила язык. Кажется, мой лимит на дурацкие шуточки на ближайшее время исчерпан. Хотя если совсем-совсем без шуток, то я не была так уж уверена, что ничего вредного для здоровья в этой чашке нет. Если после вчерашнего мой босс испытывал непреодолимое желание меня убить, то я его даже где-то в чем-то понимала.

– Вероника… – тихо и вкрадчиво сказал он.

От чуть хрипловатого голоса волосы на затылке встали дыбом, спине стало холодно, а вдоль позвоночника прокатились мурашки размером с грецкий орех. И это были какие-то другие мурашки, совсем не те, которые бегут при встрече в темной подворотне с маньяком или с человеком, которого ты едва не упекла в тюрьму по статье «терроризм».

Я насторожилась. Мурашки были неправильными, и голос был тоже неправильным. Босс должен быть зол на меня. Как вчера.

– Вероника, – повторил Вячеслав Павлович немного громче. – Мы с вашим отцом знакомы давным-давно.

Угу. Эту историю я уже слышала – правда, с другой стороны. Значит, сейчас меня начнут склонять еще и по этой причине. Как я могла так подвести такого хорошего отца!

– И о вас я много слышал. И видел пару раз. Раньше…

Надо же, он даже помнит меня – мелкую и с косичками. Почему-то от этой мысли щеки вспыхнули. Но я продолжала внимательно слушать.

– И… знаете, Вероника, вы совсем не похожи на человека, который вот так, на пустом месте, будет фабриковать улики против своего начальника.

– Я не фабриковала, – хотела сказать я, но из моментально пересохшего с перепугу горла вырвался какой-то мышиный писк. Терроризм, фабрикование улик… Гадский Тетеркин! Понесло его чай пить не вовремя. Не мог прямо на рабочем месте аккумуляторной жидкости хлебнуть! Я прокашлялась и уже членораздельно повторила: – Я не фабриковала. Я разыгрывала. Это вроде как шутка.

– Шутка? – переспросил босс, и я увидела, что его спокойствие куда-то исчезло, а вместо него в глубоких, как омуты, синих глазах появляется вчерашнее выражение, предвещающее бурю и ненастье. А также гибель пары-тройки городов и одного очень глупого секретаря.

– Ну, традиция же, – осторожно сказала я, решив напомнить ему о корпоративных заморочках его же собственной фирмы.

– Традиция? – брови Вячеслава Павловича полезли на лоб, отчего вид у их хозяина стал непривычно озадаченным.

– Ну как же! – я с подозрением покосилась на босса. Он что, в отместку тоже решил надо мной подшутить? – Всем новичкам нужно вас разыгрывать, а иначе вы решите, что они не креативны. И вообще…

– Ах, эта традиция! – вдруг вспомнил Вячеслав Павлович. – Ну, конечно, как я мог о ней забыть. Это просто у нас давно не было новичков. Вот и запамятовал. Хорошая традиция, прекрасная!

Что-то в его тоне подсказывало мне, что на самом деле он так не считает.

– Замечательно, что у нас в коллективе такая отличная преемственность поколений. Вот скажите, кто вам напомнил про эту… традицию? Кто, так сказать, ввел в курс дела?

– Ребята… журналисты… Андрей, кажется. Ну, такой, темненький, с бородой. И Витя. Тоже темненький, но без бороды, зато в очках. Ну, круглых таких. Как у Гарри Поттера.

– Гарри Поттера… – пробормотал Вячеслав Павлович и с чувством пожал мои ладошки, которые я сложила на столе как примерная ученица. – Спасибо вам, Вероника! Вы пейте кофе, пейте. Пока не остыл. Не бойтесь, он не отравлен.

После такого заявления я решила, что к кофе точно не прикоснусь.

Босс подошел к телефону, набрал номер и, не здороваясь, спросил:

– Там Терентьев и Сургучев на месте? Отлично! Пусть зайдут ко мне. Я этим чудесным креативным ребятам премию выпишу.

И тут до меня дошло. Не будет никакой премии! Нет никакой традиции! Терентьев и Сургучев просто разыграли меня! А я… А я только что наябедничала на них руководству. Хорошее начало на новом месте. Отличная попытка узнать всю кухню изнутри, влиться в дружный коллектив и когда-нибудь, может быть, самой стать одной из них. Да уж… Теперь-то журналистская братия с радостью раскроет мне свои объятия, можно не сомневаться.

– Вы их накажете? – расстроенно спросила я.

– Что вы! Разве я могу? Наоборот, для таких креативных и чтущих традиции ребят у меня найдется масса достойных заданий… – синие глаза недобро блеснули.

Ясно. Накажет.

– А что делать мне? – окончательно растерялась я.

– Работать, Вероника, работать, – ответил босс.

– И вы папе не расскажете? – вырвалось то, о чем я на самом деле думала все это время.

Вячеслав Павлович внимательно посмотрел на меня и усмехнулся:

– Вообще-то я принимаю на работу совершеннолетних людей и не имею привычки жаловаться на них родителям.

Гора с плеч. Все остальное я уж как-нибудь переживу. Да и будет ли это «остальное»? Кажется, босс разобрался в ситуации и понял, что я тоже в некотором роде жертва. Я уже собиралась с легкой душой развернуться и отправиться за свой стол, когда он меня остановил.

– Это как ваш руководитель. Но лично мне вы за вчерашнее остались должны.

– Что должна? – прошептала я, удивляясь тому, каким тонким и тихим стал мой голос.

– Пока еще не решил, – ответил он, – но придумаю.

И это «придумаю» мне совершенно не понравилось. Я вышла из его кабинета на подкашивающихся ногах и рухнула в кресло.

Но мне тут же пришлось собраться и придать лицу деловое секретарское выражение. На пороге появились те самые ребята, что довели до меня важную информацию о местных традициях. Вид у Терентьева и Сургучева (уж не знаю, кто из них кто) был бледный и встревоженный, как у двух нашкодивших котов при виде хозяйской тапки. Четыре глаза вопросительно уставились на меня, и я быстро отвела взгляд.

4

В кабинете начальника какое-то время стояла подозрительная тишина. Я успела нервно изгрызть колпачок ручки, когда дверь, наконец, распахнулась, и в приемную вывалилась мрачная парочка. Выписанная премия явно пришлась им не по вкусу.

Терентьев и Сургучев молча просочились в коридор, одарив меня двумя синхронными кислыми взглядами, будто я была во всем виновата. Хотя с их точки зрения, наверное, так все и выглядело. Видимо, эти ребята были не слишком высокого мнения о моей креативности и ожидали, что я ограничусь какой-нибудь ерундой вроде солёного пирожного или мела на стуле. Но я превзошла все, что только можно превзойти.

Ну и ладно, впредь будут осторожнее и с новичками, и «традициями». Куда больше меня сейчас волновало другое.

Многозначительно сказанное: «Но лично мне вы должны» – могло включать в себя что угодно, и масштабы этого «чего угодно» я сейчас пыталась прикинуть.

Что он от меня потребует? Чересчур богатое воображение тут же нарисовало картинку, от которой стало жарко. Я покраснела и воровато покосилась по сторонам, словно мои мысли мог кто-то подслушать. Щеки пылали так, будто у меня поднялась температура. Вот придет же эдакая чушь в голову, а? Ну не может же он, в самом деле, предложить мне что-нибудь… хм… подобное. В конце концов, они давным-давно знакомы с отцом, и сюда меня устроили по папиной просьбе. А потому последнее, чего мне можно ожидать, так это того, о чем я только что подумала.

Да и потом, даже если не брать в расчет старые связи… Босс хоть и приятель моих родителей, и меня знает с тех пор, как я была еще школьницей с тонкими косичками, все-таки довольно молод – вряд ли ему больше тридцати. И, пожалуй, даже красив. Если, конечно, кому-то нравятся самоуверенные типы с квадратными волевыми подбородками, римскими носами и голосами, от которых мурашки. Мне вот не нравятся ни капли, уже давно. Но это к делу не относится.

К тому же мой босс еще и владелец медиа-концерна. Да к такому поклонницы сами выстраиваются в очередь!

И если вдруг сейчас в этой самой очереди как раз образовалось вакантное место, то вряд ли лучшая кандидатура – дочь знакомых.

Окончательно забраковав неприличный вариант, я вздохнула. Настроение почему-то немного испортилось. Неверное, потому, что я понятия не имела, что еще такого босс может придумать. Сверхурочные? Слишком сложные задания? Ну, к этому я была готова и до розыгрыша.

Полдня, периодически отрываясь от очередного документа, я крутила ситуацию и так, и этак. Даже ставила себя на место Вячеслава Павловича и, призывая на помощь всю свою мощную креативность, пыталась сообразить: что бы я, как босс, сделала с одной проштрафившейся секретаршей. Но увы… Моя креативность, столь феерично подставившая меня вчера, сегодня молчала в тряпочку.

Я так и сидела погруженная в раздумья, когда босс появился на пороге.

– Вероника, сбегайте-ка в ближайшую забегаловку и организуйте что-нибудь к чаю.

– Что именно? – поинтересовалась я и взяла в руки блокнот, чтобы записывать. Отныне я – самый ответственный секретарь в мире!

– Что-нибудь, я же сказал. Просто чтобы подчеркнуть, что мы рады дорогим гостям.

Вопрос, который я хотела задать, так и застыл у меня на губах. Но Вячеслав Павлович, словно прочитав мои мысли, усмехнулся:

– Да-да, те самые вчерашние инвесторы, на глазах у которых меня повязали. Попытка номер два.

Уже через секунду меня не было в приемной. А минут через десять я влетела обратно, бережно неся перед собою пакет с трофеями – свежайшими пирожными и хрустящим печеньем. Но подготовить чаепитие века я не успела. Едва начала раскладывать сладости по тарелкам, как на пороге нарисовался молодой человек совершенно непредставительного вида: свитер, джинсы, рюкзак, слегка растрепанные волосы до плеч и нахальный цепкий взгляд сквозь прищур. Уж точно не инвестор…

– Тук-тук! – белозубо улыбнулся он и постучал костяшками согнутых пальцев по косяку.

Не знаю, что ему нужно, но он не вовремя. Я повернулась и даже открыла рот, чтобы предложить незваному гостю зайти попозже, но вовремя прикусила язык. И свитер, и джинсы, и рюкзак по отдельности были явно дороже, чем весь мой гардероб вместе взятый. А «небрежная лохматость» выглядела как дело рук очень толкового стилиста. Нет. Все-таки инвестор.

В этот момент дверь кабинета босса распахнулась, в проеме появился Вячеслав Павлович собственной персоной, и они с молодым человеком уставились друг на друга.

– Ну что, террорист? Сорвал мероприятие? – хмуро спросил пришедший. – Я там, между прочим, в организаторах числился. Никакого уважения!

Босс насмешливо изогнул бровь, а посетитель продолжил:

– Нет, если бы это про меня такое рассказали, я бы поверил. Но ты… Ты, с водяным пистолетом и мукой в пакетиках?.. Не укладывается в голове. Просто раскрылся с какой-то новой, неожиданной стороны!

Они рассмеялись, одновременно шагнули навстречу друг другу. И было в их рукопожатии нечто такое, что становилось ясно: босс и инвестор сто лет знакомы, вернее, даже дружат, и никакой прогулке в наручниках этого не изменить.

– Спасибо, что помог выбраться, – усмехнулся Вячеслав Павлович.

Ага… Значит, взятка в размере моего аванса полицейских не просто так не устроила. Там уже и без меня разобрались.

– Ну, когда свой единственный звонок ты сделал мне и самым нецензурным образом обвинил в суровой подставе, я сразу подумал: наверное, Славка таки влип.

– Как выяснилось, ты не один шутник в моем окружении. Появились новые креативные люди.

Вячеслав Павлович бросил на меня быстрый взгляд. Мои щеки вспыхнули. Я уже ожидала, что сейчас босс скажет: вот она, та самая, которая сорвала выставку. Но он лишь небрежно обронил:

– Вероника, организуйте чаек в кабинет. И ко мне никого не пускать, я занят.

А затем развернулся к своему гостю.

– Ну что? Обсудим детали?

И хотя во всей этой ситуации не было ничего опасного или тревожного, почему-то у меня появилось нехорошее предчувствие.

5

На следующий день жизнь казалась мне куда более привлекательной штукой. А будущее уже не виделось таким уж беспросветным. Ведь ничего ужасного на самом деле не случилось. Из полицейского участка моего босса благополучно выпустили. И даже инвестора наручники на нем ничуть не смутили, скорее, наоборот. Судя по всему, розыгрыш он оценил.

Да и вообще, у нас тут не похоронное бюро, а медиа-концерн, и креативность (боже, неужели я все еще могу произносить это слово и глаз у меня не дергается?) должна быть в чести. Конечно, не самое удачное начало карьеры, но в целом могло быть и хуже. Хотя, разумеется, урок я усвоила: больше никаких розыгрышей на рабочем месте – ни за что, никогда!

Когда я вошла в приемную, настроение было просто преотличнейшее. Я что-то мурлыкала под нос, поливала цветы и переставляла вазы и статуэтки, обживаясь на новом месте. А тут мило! Все выглядело неплохо. Главное, что отец не узнает о моем проколе. Что же касается просьбы, с которой ко мне обязательно обратится босс, кто сказал, что это вообще случится? Может быть, он тоже шутник, вот и решил меня припугнуть, чтобы я больше глупостей не делала – ну, на будущее. Так я и не стану! Напрочь забуду, что такое слово есть в языке – розыгрыш! А значит, все наладится само собой.

И как только я пришла к этому великолепному и обнадеживающему выводу, на пороге появился босс. Сегодня он хмурился сильнее, чем обычно. Что-то мне подсказывало, что мой оптимизм был несколько преждевременным.