Чуть-чуть для счастья. Рассказы для детей и взрослых

Любовь (признание)

Ты молчалив. И просто безумно красив. Так красив, что, боюсь, кроме меня в тебя влюблены многие. Я понимаю, ты слишком молод. Я хочу спросить, сколько же тебе лет, и в ответ лишь слышу твое теплое мужское дыхание. От него кружится голова. Семнадцать… Я боюсь переспросить, ведь я гораздо старше. Всего семнадцать. А мне… Моя поздняя любовь… Я как глупая влюбленная школьница, краснеющая при встрече взглядов, каждый день ищу встречи. Иногда оправдываюсь перед домашними, что допоздна задерживаюсь на работе. Они верят… Смешно… Иногда хочется ущипнуть себя и понять, что это происходит наяву. Я люблю… Просто, нежно, тая при каждом касании твоих ощутимых лишь мною волос. Нет, я не ревную. Я думаю и беседую с тобой по ночам. Мыслей так много, особенно в майские белые ночи! В моих видениях я обнимаю тебя, осторожно дотрагиваясь до каждого упругого мускула. Ты прекрасен! Прекрасен так же, как и твое имя, которое тебе дал когда-то отец. О, если бы я могла показать тебя всем и прокричать, не боясь осуждений: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Но… Тебе семнадцать… И еще три века. Семнадцать. Мой любимый. Прекрасный. Навеки мой. Дитя Петра. Петербург…

Разговор с горами

У подножия горы почти неподвижно стоял путник. Широкая болоньевая куртка скрывала его худощавую фигуру, капюшон, плотно стянутый синтетическим шнурком, защищал голову от сырого промозглого ветра. Тяжелые ботинки, прошедшие по неровным каменистым тропам десятки верст, ни раз промокшие в бурных сибирских реках и высушенные на срубленных ветках у костра, берегли его уставшие ноги. За спиной на широких лямках свисал полупустой туристический рюкзак. Запрокинув наверх голову и опустив руки, человек молча наблюдал за движением белых облаков, которые, словно гигантская мыльная пена, медленно наползали на самую высокую вершину хребта. Сколько времени прошло с того момента, как человек оказался здесь, никто не знает, может час, а, может, много часов. В этом месте время перестало существовать, а долгота дня определялась восходящим солнцем и погружением его в западную горную котловину. Путник, пристально смотря на движение могучих стихий, громко крикнул:

– Я снова здесь, Великая Гора! Много времени я путешествую по миру и не могу найти ответы на самые сложные вопросы. Помоги мне!

Широкая Река, бегущая в живописной долине, явилась невольным свидетелем этого разговора. Ее течение на мгновение стало спокойнее, будто она и сама захотела узнать истину.

– Вот зачем ты искал меня, маленький человек, – гулко произнесла Гора. – Я слушаю тебя!

– Мой друг предал меня, – с грустью в голосе произнес путник. – Скажи мне, в чем же кроется истина Дружбы?

– Ты преодолел непростой путь, чтобы узнать ответы. Знай же, истина Дружбы в Сплочении. Оглянись вокруг и посмотри, сколько гор окружают и поддерживают меня со всех сторон. Все мы разные: остроконечные и плоские, голые и богатые высокими травами и деревьями, скалистые и поросшие мягким лишайником. Много сотен лет мы рядом. Даже когда недра Земли грохочут и стараются сдвинуть нас с места, а ураганные ветра в ярости метают с вершин каменные глыбы, наши хребты нераздельны. Это и есть Дружба.

Над живописной долиной, курлыкав и взмахивая серыми длинными крыльями, пролетел красивый журавлиный клин. Через несколько минут птицы превратились в едва заметные точки.

Человек вновь задал вопрос:

– Великая Гора, тогда скажи, в чём истина Любви?

– Ты очень любопытный, маленький человек, – снова ответила Гора. – И на этот вопрос отвечу: истина Любви в Добродетели. Остановись на мгновение и посмотри, сколько заботы и доброты вокруг: седые облака надевают на наши головы перьевые шапки, Южный ветер в долине ласково напевает о будущем лете, в другое время Северные ветра укрывают склоны пушистым снегом. Ты видел пролетающих над головой птиц? Каждое утро они поют свои ангельские песни, а чарующая Река, лаская скользкие камни, шепчет о вечной молодости. Это ли не проявления настоящей Любви?

В это время, словно соглашаясь с тем, что говорила Гора, Река зашумела сильнее, выбрасывая белую воду на пологие берега.

– Тогда ответь мне, в чём кроется секрет Бессмертия? – тут же спросил человек.

– Это самый непростой вопрос, – вымолвила Гора. – Но если хочешь услышать, то мой ответ таков: секрет Бессмертия в Рождении и Продолжении. В том, что ничто и никогда не исчезает бесследно.

– И я не исчезну? – недоверчиво переспросил человек.

– Конечно. Подойди к Реке, которая с шумом бежит у моего подножия. В истоке она мелкая и неприметная. Но в своем русле с высоких вершин в нее вливаются ручьи и водопады, от них вода становится божественно красивая, а дно глубокое и прозрачное. Родившись однажды, Река не исчезнет, она продолжается, вливаясь в моря и океаны. Возможно, когда-нибудь и я изменюсь, время накладывает свои следы даже на камни. Появятся новые горы, выше и красивее меня, они станут моим продолжением, а значит, и я познаю Бессмертие.

Белый туман, услышав их тайный разговор, стал медленно оседать на скалистую вершину, стараясь закрыть ее от чужих глаз.

– Великая Гора, открой мне последний секрет: что же называется Счастьем?

– Здесь нет секретов, – вздохнула Гора. – Всё просто: истина в том, что ты произносишь эти слова именно здесь, в моей зеленой долине. Скажу лишь: Счастье не в великих событиях, а в малых и простых вещах. Настоящее Счастье чувствуется и видится на расстоянии. Ответь мне, ты скучаешь по дому?

– Скучаю ли я? Я не думал об этом.

– Значит, еще не пришло твоё время, путник. И если у тебя есть Дом, где тебя ждут и любят, то тебе когда-нибудь захочется туда вернуться. А вернувшись туда, ты поймёшь, что это и есть настоящее Счастье.

С этими словами Гора скрылась в густом тумане, напоследок оголив свой ровный плюшевый склон. Она попрощалась с человеком. А он, стянув с головы капюшон, поднял глаза к облакам и произнес:

– Да, именно так. Счастье в малом. Здесь я почувствовал, что где-то далеко отсюда меня любят и ждут. Я возвращаюсь домой.

Ветер ласково трепал его волнистые локоны, соглашаясь с дикой сибирской природой.

Человек присел на минуту, перевязал шнурки на ботинках и уверенно направился в сторону дороги. Дороги, ведущей к Счастью. Дороги, ведущей домой…

.

Кусочек майского неба

Стоял на удивление теплый питерский вечер, было в районе семи часов. Светловолосая женщина средних лет в спортивной ветровке, джинсах и кроссовках, с перекинутой через плечо спортивной сумкой, держа в руке веточку сирени, торопливо переходила дорогу.

«Успела, слава богу, – подумала она. – А если бы не успела? Побежала бы, как обычно? Нет, стояла бы на этом перекрестке, терпеливо наблюдая за уменьшением цифр в горящем красном глазу светофора. Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать… два, один, шаг вперед!»

И так каждый день по два раза, на работу и с работы. И так все дни и все времена года: осень, зима, весна, часть лета, и снова по кругу. Каждый раз, перейдя дорогу, она смотрела на кусочек питерского неба, очерченный крышами многоэтажек и оттого напоминающий неправильной формы многоугольник. Сегодня он был темно-серым с белыми опалинами, похож на ее любимого кота. В другие дни небо вообще не было видно, даже смотреть на него не было сил, потому что женщина, возвращаясь с работы, почти бегом бежала к своему дому. Она бежала, наклонившись всем телом вперед и, как щитом, закрываясь зонтом от косого дождя, борясь с силой ледяного ветра. А тот, словно забавляясь, в свою беспощадную артиллерию брал еще и мелкий асфальтный песок и забрасывал его всем недовольным прохожим в лица, капюшоны курток и карманы пальто.

Иногда кусочек неба был цвета голубого аквамарина, с проседью рваных облаков, растянутых от одного неправильного угла многоугольника к другому. Он походил на огромную тонкую заплату с бесконечными нитями электрических проводов и вшитую в штанину воображаемого Великана. В другой день голубой лоскуток тянулся до отдаленных домов улицы, напоминая небесную автомобильную дорогу. В те дни голубого неба женщина ступала неторопливо, стараясь словно сфотографировать глазами этот абстракционизм и оставить картину в памяти до следующего дня. Сегодня она шла, не обращая внимания на прохожих, лишь иногда окидывая их взглядом, чтобы не пропустить знакомого малыша с мамой и поздороваться.

«Я снова иду и снова смотрю в небо, – рассуждала она. – Вчера облака медленно передвигались от крыши одной многоэтажки к крыше дома напротив. Потом также медленно поплыли над соседними домами в сторону Муринского парка. Интересно, остальные прохожие так же рассматривают облака, возвращаясь с работы, или они просто не думают об этом, ведь у каждого из них в голове свои заботы и дела? Кто-нибудь также как я рассматривает эти перья пушистых птиц и накатывающие клубки туч? И что они думают, обращая взгляд вверх?

Почему-то именно сегодня, в последние дни мая, я думаю о том, что я есть, я живу и просто беспричинно смотрю в небо. А завтра или через несколько лет меня не станет, а облачные дали так и останутся. И кто-то так же, как и я будет возвращаться в свой дом, смотреть на этот небесный многоугольник и думать. Грустно и очевидно…»

Раздался звонок телефона:

– Ты уже дома? Подходишь? Как у вас там, еще не льет? – спрашивал муж. – Везет вам. Я по Пулковскому шоссе мчусь, тут такой ливень! Ну ладно, скоро буду!

Женщина засунула телефон в карман и посмотрела в серую высь.

«Еще не льет. Значит, скоро и до нас дождевая туча доплывет. Теплый майский дождь. Жалко, так хочется солнца!»

В этот момент как по волшебству две далекие сырые тучи, словно поссорившись, отодвинулись друг от друга, и на сером лоскутке появилась солнечная блестящая трещина.

– Мам, смотри! – воскликнула конопатая рыжеволосая девчонка, стоя на подножке самоката. – Сиреневое солнышко выглянуло!

– Почему сиреневое? – удивилась мама.

– Оно пахнет сиренью! – засмеялась девочка.

– Пусть будет сиреневое, – ответила ее мама, катившая перед собой коляску с малышом. – Весна, доченька!

Поодаль от женщины также остановились двое пожилых людей, они подняли глаза кверху и что-то говорили друг другу.

«Значит, не только я это заметила, значит все заметили! – обрадовалась женщина и зашагала к двери парадной. – Какой сегодня необычный кусочек майского неба – огненно-серый, дымчато-белый, платиново-золотой! Как здорово, что все это замечают, а не я одна. Пусть так и будет еще сотни лет!»

Следы

Что вы чувствуете, когда думаете о море? Вы ответите: я представляю его запах, оно пахнет соленой водой, ракушками и тиной. Кто-то ощущает запах рыб, морских звезд и кораблей, проплывающих неподалеку. Или вы чувствуете прохладу морского бриза, закрываете глаза и представляете вечер, бесконечную лунную дорожку, уходящую тонкой блестящей линией куда-то за горизонт. Вы вспоминаете прибрежные камни и отвесные скалы, на которые, сами того не ожидая, просили своего друга поддержать, чтобы вскарабкаться на самый верх и сделать чудесную романтичную фотографию. Или вы испытываете те эмоции, когда сидели на морской неровной линии и ждали, когда белая волна омоет вас, ласково касаясь сначала ступней, потом нежно поглаживая бедра, и, наконец, резко и неожиданно окатив все тело и лицо, не жалея только что сделанного макияжа. Хорошо-то как! Вы встаете, поворачиваетесь к водному простору лицом и раскидываете руки. Вы полностью отдаетесь во власть южному солнцу и, от блаженства закрыв глаза, вдыхаете свежий воздух полной грудью. Вдыхаете так глубоко, чтобы запомнить этот вдох на весь год, на все триста шестьдесят пять дней. Вы хотите сохранить эти ощущения ровно до того дня, когда вы с невероятным желанием снова вернетесь на море.

Сколько воспоминаний и далеких приятных эмоций вы испытываете, задумываясь о море! Или вы, в полупрозрачной белой (непременно белой!) рубашке, которая едва скрывает ваши загорелые бедра босиком идете по мокрому песчаному пляжу. По всему телу пробегают мурашки от прикасания нежной избалованной дорогой обувью подошвы стоп и мягкого песка. Вы оборачиваетесь и любуетесь красотой ваших следов, следов на песке, словно кто-то невидимый вашему взору прошел и взлетел куда-то ввысь над бесконечными синими просторами. Вы думаете: это мои следы – красивые, с четкими линиями, будто искусно нарисованы талантливым художником. Вы наслаждаетесь этой красотой несколько секунд, но разбойница волна, как нарочно, стирает эту картинку с лица земли. Вы улыбаетесь. Какая разница, всего несколько шагов, и дорожка новых красивых следов быстро и аккуратно нарисована на пляже. Здорово! А ну-ка, волна, что на этот раз? Она, словно слыша ваш вызов, откуда-то из спокойной изумрудной глади накатывает и, весело играя, смывает все ваше творчество.

Вода смывает следы. Смывает сначала ваши, потом красивой молодой пары, которая, держась за руки и мечтая о вечной любви, со счастливыми лицами идет по песку. Смывает крохотные следы того милого голенького карапуза, чья мама, внимательно наблюдая за веселостью своего чада, сидит в плетеном кресте и пересыпает сухой песок из ладони в ладонь. Следы высокого полуобнаженного господина, который, находясь всего-навсего в одних трусах, вышагивает так манерно, словно сейчас перед ним его собственный водитель откроет дверь MAYBASH и он, стараясь не помять дорогой костюм (а именно дорогие трусы), небрежно плюхнется на кожаное мягкое сиденье. Следы собачонки, которой посчастливилось прилететь сюда с элегантной девушкой в блестящем бикини. Собачка бежит то за хозяйкой, а то, всем видом показывая, что она здесь главная и вообще еще не известно, кто кого одаривает, забегает вперед и звонко лает, высоко задирая блестящий носик.

Следы повсюду. Их столько, что уже не понятно, где чьи, и кто прошел раньше. Одно только желание – сделать прибрежный песчаный лист девственно чистым – становится сильным и необъяснимым.

Другой возразит: – следы на песке? Я, например, на море никогда не был. У меня иная, питерская ассоциация: мы с моим маленьким сынишкой шагаем по полусухому асфальту после дождя. Он в своих еще неокрепших ручках держит большой букет из разноцветных дубовых и кленовых листьев, а я, наблюдая за его веселым перепрыгиванием через лужи, любуюсь очарованием красок сентября. Какие праздничные аллеи в Петербурге, какое разноцветье нарядных деревьев! Мы, ликуя и радуясь багряной осени, идем туда, где нас любят. Я оборачиваюсь и вижу следы от ботинок – его, крохотные отпечатки подошвы, и мои, большие и четкие. Если бы в моем уже зрелом возрасте можно было бы, не опасаясь взглядов прохожих, весело и по-детски подпрыгивать, а потом пронестись с визгом по воде, то я бы так и делал. Я бы пробежался по луже и, выбежав на сухой асфальт, просто прыгнул так высоко, выше крон дубов, кленов и лип, чтобы дорога следов загадочно прервалась. Как вам такое?

Следы на асфальте? – возразит третий. – Нет. Мне хочется представить себя в зимнем лесу после снегопада, на пушистом и искрящемся белом покрывале, на котором я сделаю любой узор. Я один захожу в утренний лес, останавливаюсь, и, подняв голову к высоким вершинам сосен, внимательно изучаю их новое одеяние. Как здесь дышится! Как спокойно, таинственно и чисто! Я могу весело прошагать как Чарли Чаплин, снег будет поскрипывать под валенками, капризничая и повинуясь. Получится что-то напоминающее следы шин от автомобиля. Могу пройтись наоборот, получится забавная «елочка». А захочу, сделаю следы друг за другом, как тонкая непрерывная линия. Я пройду, обернусь и увижу мой рисунок. Мои следы. Их можно только повторить, пройдясь след в след. И мне не надо ни песка, ни асфальта. Мои следы ничто не смоет и не сотрет, кроме снегопада, который сделает для меня новый белый лист.

Вы правы. Где бы вы не шли, какими бы дорогами, тропками и бескрайними просторами не шагали, везде вы оставляете свои следы. У кого-то они тут же смываются, чьи-то затаптываются, а у кого-то следы остаются на долго. На столько долго, насколько глубоко он их оставляет. Да, натоптать могут многие, а пройти только своей тропой гораздо сложнее. Я скажу вам: вы можете идти и не оглядываться на свой путь, если ваша дорога в гору. Если, несмотря на преграды и скорби ваша поступь простая, легкая, если вы с добротой смотрите вперед, и ваши руки протянуты к небесам, то ваш след будет запоминающимся и долгим. По ним потом, след в след пойдут те, для кого вы были очень дороги.

А пока идите. Идите красивой походкой, как в своих раздумьях о питерской осени, мечтах о зимнем лесе и нежных воспоминаниях о море, когда медленно и осторожно шли босиком по морской линии и, раскинув руки, обнимались с ветром, а он, развлекаясь и шутя, трепал ваши распущенные волосы.

Два дерева (из наблюдений обычного прохожего)

Они были неразлучны. Судьба соединила их задолго до рождения. Сначала на свет из крохотного пушистого семени появился он, маленький и хрупкий тополек. Шли годы, дерево росло, закаляясь холодными морскими ветрами, июльской жарой и январским морозом. Оно берегло влагу в зной и впитывало ее с талым снегом и с проливными дождями. В зимние метели и вьюги, когда неокрепший ствол гнулся и казалось, что он вот-вот переломится, корни дерева еще прочнее и крепче держались за землю. Они держались за жизнь. Через много лет прекрасный Тополь вырос и стал могучим и крепким.

В это время у каменистой дорожки городского парка из обломанной ветром Ивы дала корешки маленькая веточка. Под сенью Тополя веточка росла, а он заботился о ней, оберегая от гибели. Дни менялись ночами, а зимы – веснами.

Мимо проходили люди, проезжали кареты и автомобили, на ветвях птицы вили гнезда. Для всех жителей яблони, ивы, липы и каштаны стали привычным украшением городского парка. Цветущей весной деревья нежно сплетались оливково-зелеными кронами, а морозной зимой они бережно касались друг друга обнаженными ветвями.

Однажды, закрывая ее тонкий ствол от снежного вихря, Тополь вдруг понял, что полюбил. Сильно и навек. Обвенчанные северными ветрами, они стали частью друг друга. Могучий Тополь и нежная Ива. Земля для них теперь казалась раем, а Александровский сад у Невы стал большим уютным домом.

Прохожие любовались красотой и статью деревьев, летом делали красивые фотографии под густыми зелеными кронами, а осенью дети собирали с земли опавшую желтую листву. Никто вокруг не знал об их отношениях, кроме молчаливого уличного фонаря, который освещал их каждую ночь. Лишь он один был свидетелем любви, а влюбленные доверяли ему самые сладкие разговоры.

– Ш-ш-ш, – шептал нежно Тополь, поглаживая тонкие листья Ивы. – Сегодня мой друг северный ветер дает возможность касаться тебя…

– Ш-ш-ш, – отвечала Ива, игриво отклоняя от него ветви. – Ты в сговоре с ветром, шалун? Когда дождусь ветра южного, берегись же меня!

Но Тополь любил ее больше, поэтому северный ветер помогал ему чаще…

Прошло много лет, а может и десятилетий. Деревья не были уже молодыми влюбленными, но по-прежнему оставались неразлучны. Их мощные стволы и крепкая зарубцевавшаяся кора говорила о том, как много они вынесли вместе, как много пережили.

Однажды в то самое время, когда улицы, проспекты и парки переливались новогодними яркими огнями, на город обрушилась мощная буря. Циклон, пришедший из Финляндии, и не думал играть. Он со злостью летал по празднично украшенному городу, валил деревья, рекламы, светофоры, срывал слабые крыши и сбрасывал старую штукатурку с домов. На Дворцовом мосту ветер сорвал праздничную иллюминацию, на набережных валил украшенные новогодние елки. Завывая и ругаясь, он ломал леса на соборах и домах, словно желая отомстить за счастье и всеобщую рождественскую радость. Горожане в страхе забегали в парадные, укрывались в метро и магазинах. Кто-то бежал по тротуару, перебегая от дерева к дереву, стараясь найти у них защиту и побыстрее добраться до дома.

К утру, закончив ледяную войну, буря успокоилась и покинула город, уступив место морозу.

Люди, потеплее одевшись, вышли на улицу. От былой красоты не осталось и следа. До новогоднего торжества оставались считанные дни. Горожане принялись убирать последствия урагана. Зайдя в Александровский парк, люди увидели печальную картину: на снежной дорожке, прижавшись к стволу Ивы, лежал Тополь. Его обнаженные ветви, покрытые голубым инеем, раскинулись по белому снегу и замерли, а одинокий фонарь в траурном черном наряде погасшим взглядом окидывал его застывший стан.

– Жаль, так красиво они росли вместе, – вздыхали прохожие.

– Мам, а почему деревья падают? – спросил любопытный мальчишка.

– От старости, сынок, – ответила мать. – Посмотри, какой толстый ствол. Ему, наверное, больше ста лет было… Хорошо, что хоть Ива уцелела. Вот сколько веток у нее обломилось, видимо, от его падения.

Через несколько часов рабочие парка уже распиливали старый ствол Тополя и закидывали части дерева в кузов машины. Ива осталась одна…

Все праздничные новогодние дни горожане, гуляя по парку, с грустью смотрели на Иву и свежий спиленный круг, пока снегопад не накрыл белым покрывалом следы его жизни.

А весной, когда природа ожила и запела, из зеленой травы стала появляться новая жизнь. Рядом со старой Ивой вдруг проклюнулся тонкий тополек, едва заметный глазу. Ива склонила над ним свои тонкие ветви и уронила с листьев несколько чистых капель. Это были слезы счастья. Черный фонарь, заметив ее радость, на мгновение зажег свои яркие огни, словно хотел произнести: «Жизнь продолжается в детях, она не уходит бесследно. Будем жить дальше…»

Потери

Я хочу спросить у вас: часто ли вы в своей жизни теряли? Испытывали ли вы это чувство безвозвратной потери, когда ничего уже нельзя вернуть? Когда вы, мысленно отматывая назад время, изменяли всю хронологию и находили тот момент, когда можно было все изменить… Вы вновь возвращались в сегодняшний день и понимали, что это случилось в самом деле.

Потеря… Спросите у своего ребенка, и он ответит вам, что в его еще недолгой жизни потери уже были. Одна девочка собирала монетки в кошелек для того, чтобы накопить побольше денег и купить в магазине то, что она пожелает. Но по дороге в магазин потеряла и деньги, и сам совсем еще новенький кошелечек. Сколько было слез, сколько переживаний! А тот пятилетний белобрысый мальчуган на прогулке потерял свою сестру. Он так испугался! Долго искал ее, оббежал весь двор, успел пореветь… и нашел! Как он радовался! Мальчишка-спортсмен, лучший вратарь в команде, потерял дорогие вратарские перчатки, подарок на день рождения. Наверняка он был очень расстроен, ведь он так их ждал!

Его друг, тоже спортсмен, забыл в раздевалке новенькие кроссовки. Влетело же ему дома от матери!

Восьмилетняя озорная девчонка, немного поразмышляв о потерях, сказала:

– Дайте подумать… Вспомнила! Я потеряла своего милого лемурчика, которого мне купил папа. Я очень любила свою игрушку, но случайно забыла его в поезде.

– Ты расстроилась?

– Ну конечно! Ведь я его так ждала. Ой, я еще перчатку потеряла! Она упала с моста в реку и уплыла. Теперь в кармане ношу одну на память… Взрослый парень-старшеклассник на вопрос о потерях ответил так:

– Я потерял время и деньги.

И это ответ в пятнадцать лет! А его ровесница друг за другом потеряла два телефона. Эх, знать бы, где… Другая девочка-второклашка с грустью ответила:

– Я потеряла Чета. Это был лучший лабрадор на свете. И его уже не вернуть…

– И как ты пережила потерю?

– Мне папа подарил Самсона. Он тоже лабрадор, и теперь мой любимый пес.

Не все дети теряют детские вещи. Кому-то из них выпадает доля взрослых, потери далеко не игрушек. Чем старше мы становимся, тем ощутимее и горше становятся потери.

Маленькая, ссутулившаяся старушка, глядя в глаза своей дочери, сказала:

– Я потеряла маму в очень молодом возрасте. Она уходила у меня на глазах, буквально таяла. Я до сих пор понимаю, как мне ее не хватает. А позже по своей воле потеряла твоего отца. Этого не надо было делать…

– Мама, значит можно было все повернуть назад?

– Не знаю. Но теперь ничего изменить нельзя. Его уже нет на этом свете.

Другая, грузная пожилая женщина, передвигающаяся по своей квартире с помощью специальных ходунков и подолгу не выходя из дома, находила свое утешение в двух кошках, которые были для нее детьми больше восемнадцати лет. Они ушли от своей любимой хозяйки одна за другой, то ли от старости, то ли от болезни. Какие слова утешат ее и смягчат переживания от потери?