Чуть короче жизни

16

На этом серьезный разговор закончился. Со двора позвали Прохора, который уже успел не только слазить в погреб, но даже и ознакомиться поближе с угощением отца Федора. Хозяин погрозил ему пальцем.

– Я – токмо для соблюдения су… субординации! Надежда Никитична не велит дворовым вместе с господами за столом сидеть!

– А ты и не будешь сидеть, – спокойно ответил отец Федор. – Стоя, больше влезет!

Прохору и в самом деле пришлось до конца завтрака стоять, но он не обиделся. На отца Федора обижаться было трудно. Порою он вел себя странно, но и в помощи отказывал редко. Поскольку мед его на ярмарке раскупался хорошо, деньги у бывшего священника водились, и Прохор сам не раз одалживался у хозяина хуторка.

В присутствии отца Федора Буська вел себя необычайно смирно, прикидывался меховым украшением и накрывал лапками мордочку. Сидел он при этом на плече у Прохора. Отец Федор мельком посмотрел на зверька, но Бусик сидел, почти не дыша, и речь о нем так и не зашла.

После еды Прохору еще хотелось покалякать о том, о сем с отцом Федором, но барышня торопилась, и Прохор заручился обещанием отца Федора зайти к нему в Арсеньевке.

17

Передохнувшие лошади бежали проворно, в Арсеньевку приехали задолго до полудня. Надежда Никитична встретила известие о гостях без особого воодушевления.

– Это они о неурожае проведали и на наше имение зарятся!

– Да кому наша нищая Арсеньевка нужна! – возразила Женя. – Это вам, маменька, мерещится!

– Чует мое сердце, по миру пойдем! Будешь ты, Женька бесприданницей!

Надежда Никитична подняла глаза к потолку, что должно было означать крайнюю степень отчаяния, но надо же было такому случиться: увидела на потолке паутину и сразу переменила тон:

– Глашка, душа окаянная, подь сюда!

«Глашка» – толстая баба лет тридцати неторопливо вплыла в дверь и остановилась посереди комнаты.

– Я те сколько раз говорила, чтоб ты все углы обметала!

– Я и обметала, – спокойно пробасила Глафира. – Нешто углядишь за кажным пауком?

– Сейчас гости приедут иностранные, сродственница моя заморская, а ты меня позорить перед ней станешь?

– А она нехай чужих пауков не считает, на то свои есть!

– Убери немедленно паутину! – заверещала Надежда Никитична и схватилась за виски. – Вы меня в гроб загоните!

Женя переждала паутинную суматоху (Глафира взяла на помощь пару дворовых девок, и они принялись утюжить потолок щетками, изгоняя паучьи семейства из завитков гипсовой лепнины) и напомнила:

– Маменька, велите, чтоб обед собирали праздничный!

– Одно разорение, одно разорение! – запричитала Надежда Никитична. – Они не могли тебе в городе о делах сказать?

– Я вашу родственницу не видела. Господин Вольф сказал, они к вам желают!

– Так что ты стоишь? – неожиданно спокойно сказала Надежда Никитична. – Иди на кухню и распорядись. Скажи, что я велела. Из города, небось, не догадалась чего-нибудь особо изысканного привести? Обо всем я должна заботиться!

– Городскую еду они уже пробовали! – возразила Женя. – Надо их деревенской попотчевать. Да, я забыла сказать. Отец Федор зайдет!

Услыхав про отца Федора Надежда Никитична сразу успокоилась. Она крепко доверяла бывшему священнику и надеялась, что он не позволит ее облапошить.

Разговор о потраченных на Бусика двух рублях Женя благоразумно решила отложить на более позднее время, надеясь, что за хозяйственной суетой Надежда Никитична забудет расспросить о городских покупках подробнее.

18

При жизни отца Жени, Александра Семеновича, Арсеньевы жили зажиточно. В их двухэтажном доме верх был отведен под спальни, кабинет Александра Семеновича и библиотеку, а нижний этаж планировался под приемы. Там был роскошный зал, уставленный тяжеловесной немецкой мебелью, с белым роялем, с мозаичным паркетом.

Со временем мебель обветшала, паркет рассохся, и только праздничные блики на крышке рояля напоминали о временах, когда в этом зале устраивались вечера камерной музыки.

По случаю приезда гостей стол Надежда Никитична решила накрыть стол в большой столовой. (В обычные дни хозяева обедали в маленькой комнате неподалеку от кухни).

На кухне мигом закипела работа: щипали птицу, жарили молочного поросенка, растирали горчицу на провансальском масле для соуса. Из погреба тащили домашнее вино и городскую водку Рябушинского.

19

Женя не участвовала в общей суматохе. Она переоделась, оставила удивительно сонливого Бусика в корзине с вязанием, окликнула своего любимца – пса Кертона и ушла гулять в парк. Когда-то разбитый по всем правилам английский парк зарос лопухами и чертополохом. Периодически Надежда Никитична выгоняла дворню наводить порядок, но последний такой набег был пару месяцев назад, и лужайки давно уже потеряли ухоженный вид. Окрестные крестьяне втихомолку пасли коз на окраинах, и противные животные кое-где повредили деревья.

Женя направлялась к пруду. Пруд по ее настоянию регулярно чистили, в нем водилась рыба, и на восточной стороне его стояла купальня. Правда, ночью Женя ею не пользовалась. Она дожидалась, пока в доме все заснут, брала собаку и уходила купаться. Нагревшаяся за день вода еще не успевала остыть к полуночи. Женя погружалась в воду и плыла, глядя на звезды, к середине пруда. Кертон тревожно взлаивал на берегу, потом не выдерживал, бросался в воду, и плыл к хозяйке. Женя поворачивала к берегу, но выходить не спешила. Вода была теплее, чем ночной воздух. Женя полулежала в воде, слушала, как шумно обследовал прибрежные заросли Кертон и думала о далеком океане, О таинственных глубинах, где живут неведомые твари, о стройных чайных клиперах, почти перепархивающих с волны на волну со своим драгоценным грузом. О моряках, щеголяющих в белоснежных кителях и непременно курящих табак в изогнутых трубках.

На картинках в толстом журнале Женя видела кораблекрушения, вулканы и полеты на воздушных шарах. Россия тогда зачитывалась переводными романами о путешествиях, и Женя привезла себе из города целую стопку таких романов.

Сейчас Женя прошла к мосткам, где была привязана лодка, влезла в лодку и бездумно уставилась в зеленоватую воду. Кертон не пошел вслед за хозяйкой, а полакал воды из пруда и растянулся на мостках, подставив солнцу серый с черными крапинами бок.

Сквозь прозрачную толщу воды было видно, как в водорослях шныряют крошечные рыбки. Женя перегнулась через борт, упавшая на воду тень спугнула водяных жителей, и они мгновенно исчезли. Какое-то время только одинокая лягушка, распластавшаяся на поверхности, таращила глаза на возмутительницу спокойствия. На борт лодки села крупная синяя стрекоза, развела в стороны серебристые крылья и замерла.

Тихо вокруг, только ветерок еле слышно посвистывал в кронах деревьев да сонно вздыхал Кертон. Округа дремала, маленькие волны бесконечно сменяя друг друга, стремились к берегу, покачивая лодку. Не выспавшаяся ночью Женя почувствовала, как опускаются веки, и погрузилась в блаженную полудрему.

Что-то говорила вода, воркотала о чем-то сокровенном, бесхитростном, как идущий по сучку муравей. О чем-то древнем, родившимся задолго до Жени, но понятном.

20

Убаюканная говором воды Женя не сразу поняла, что слышит человеческие голоса.

– …Темный здесь народ, запуганный. Слово против помещика сказать бояться. Всем управляющий вертит, что хочет, то и делает!

– Давно пора под корень! – поддержал его второй голос. Разбуженный Кертон недовольно заворчал, Женя подняла голову и увидела идущих берегом людей. Один, постарше, в обычной деревенской одежде, второй, по всему видно городской – в костюме-тройке, из кармана жилета свешивалась массивная часовая цепочка. Тот, что постарше, с окладистой по-мужицки бородой, молодой – с аккуратно подстриженной бородкой и светлыми серыми глазами. Идущие тоже заметили Женю, но реакция у них была разная – мужик насупился, а городской его приятель приветливо взмахнул рукой:

– Не спите на солнце, барышня!

Женя не спала. Волшебство одиночества нарушилось, и она вспомнила, что пора возвращаться. Двое уже поворачивали на ведущую в деревню тропинку, Кертон лениво гавкнул им вслед, встал, отряхнулся и вопросительно уставился на хозяйку. Женя поднялась, качнув лодку, ступила на мостки, и в этот миг вода вздыбилась! Полупрозрачная зеленоватая фигура седого старика приподнялась над бортом лодки, сурово глянула на оторопевшую Женю и вновь погрузилась в воду. Кертон зашелся истерическим лаем так, что уходящие оглянулись.

При виде совершенно белого лица Жени, молодой что-то сказал пожилому и быстрыми шагами вернулся. Деревенский нехотя двинулся за ним. Кертон все еще лаял, с визгом, захлебываясь, не отрывал взгляда от воды. Обычно высоко задранный хвост его в этот раз был зажат между задними лапами.

– Что случилось, барышня? – голос молодого был искренне участлив.

Как ни испугана была Женя, но говорить о том, что видела на самом деле, она не хотела.

– Что-то очень большое, в воде…

Молодой подошел к самому краю мостков, перескочил в лодку, которая все еще качалась, всмотрелся.

– Я ничего не вижу!

– Сом это! – хмуро сказал его приятель. – Сом озорничает. У нас сомы уток под воду утаскивают!

– Ничего не вижу! – повторил молодой и вернулся на мостки. – Может и сом. Вы откуда, барышня?

– Оттуда, – Женя неопределенно махнула рукой в сторону смутно белеющего за деревьями дома.

– Вас проводить?

– Не нужно, – медленно, с расстановкой ответили Женя, все еще находясь под впечатлением встречи с водяным.

– Я – Юрий Викторович Зимин, студент из Петербурга, а вы верно из имения Арсеньевых?

– Я – Евгения Александровна Арсеньева, дочь той помещицы, которую вы собираетесь извести под корень.

Зимин ничуть не смутился, поняв, что разговор был услышан.

– Смотря какой корень! Не бойтесь, мы не так кровожадны, и с барышнями не воюем.

– А я и не боюсь! – Женя посмотрела на свисающую из кармана цепочку. – Скажите, пожалуйста, который час?

Зимин вынул из кармана часы, откинул крышку.

– Четвертый! Вас, верно, дома уже заждались? Вы всегда гуляете в одиночестве?

– Это наш парк, еще не поздно, и я не одна, а с собакой.

– С этой?! – Зимин пренебрежительно посмотрел на Кертона. – Да он своей тени боится!

– Это – нормальная собака! Он свое дело знает.

– Не похоже. А если бы я был разбойник и захотел бы вас обидеть… – Зимин не договорил, потому что, желая подчеркнуть свои слова, он неосторожно протянул руку, почти коснувшись плеча Жени, Кертон прыгнул, всей массой ударил обидчика в грудь, и человек вместе с собакою полетали в пруд.

– Ах, ты!.. – приятель Зимина потянулся за валяющейся в траве палкой, но Женя пинком ноги отбросила ее далеко в сторону.

– Кертон, ко мне!

Мокрый пес, шумно работая лапами, поплыл к берегу. Зимин, чудом не ударившийся о нос лодки, барахтался у мостков, его сердитый приятель протянул ему руку и помог взобраться на мостки.

Кертон выбрался на берег, отряхнул воду и, подбежав к хозяйке, вполне добродушно смотрел, как вытаскивают недавнего противника.

– Вот теперь вам точно придется меня проводить, – покачала головой Женя, глядя, как со студента ручьями бежит вода. – Вам нужно переодеться, до деревни еще далеко идти.

Зимин с удивлением посмотрел на собаку:

– Он казался вполне безобидным!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.