Ясновидящая для миллионера
Сначала я думала, что производственник их неформальный лидер. Уважают и ждут, когда глава клана выскажется или сделает первый шаг. Тем более, что про мой функционал спрашивал только он. А потом Чернов протянул мне свой листок, и я всё поняла.
Сжав одну руку в рукопожатии, второй он передал свой вопрос. На сложенном пополам листе были выведены ровные строчки. Идеальными печатными буквами было написано: «Выздоровеет ли моя жена, Чернова Елизавета Андреевна?». Абзаааааааац. И с этим надо работать!
Чтобы дать себе немного времени я встала со своего стула. Сначала обошла стол с противоположной стороны. Двинулась к финансисту. Миронова тоже вскочила. Точно так же вцепилась в мою руку и передала свёрнутый лист.
В полной тишине я процокала каблуками к Слонову. Тот сначала пожал мне руку своими двумя громадными лапами. А потом суетливо сунул в ладонь свой листик. Кстати, тоже сложенный.
Я прочитала все вопросы. Всё было очень личное. Всё очень острое. И всё отвратительно сформулировано. Получив ответ «да» или «нет» они ничего не узнают. Значит надо переписать.
– Коллеги, я поняла в чём ваши вопросы. Но вы не получите на них однозначных ответов в этой формулировке. Я предлагаю сейчас по одному уточнять вопросы. Потом я пойду к себе в кабинет и поработаю. И к завтрашнему утру у вас будут ответы. С кого начнём?
Все уставились на Чернова. Он кивнул головой, и остальные вышли из кабинета.
– Прежде чем мы изменим формулировку, Пётр, я спрошу о главном. Вы понимаете, что ответ может быть не тем, на который вы надеетесь?
– Да. – Он кашлянул чтобы прочистить горло. – Я понимаю.
– Вы понимаете, что я никак на этот ответ повлиять не могу. Я просто скажу, что почувствовала и всё? – Он выпрямился. – Да, я это прекрасно понимаю. Жена болеет больше года. Я уже вижу разницу между «терпеть и дожимать лечение» и «дать спокойно умереть». И я готов к любому повороту. Сейчас очень трудный период терапии. Мне надо понять, какую тактику выбрать. Просто поддерживать до конца и хоронить, или продолжать калечащие процедуры, но потом она выживет. – Чернов снова закашлялся. Мотнул головой и снова поднял глаза на меня. – Чтобы не мучить лишний раз.
Сколько ему лет? Точно меньше 40. Красивый, смуглый, мощный. Чем-то похожий на Барсова. И сильный. Мужчина, готовый подставить плечо. Быть рядом до любого из концов. Я им даже залюбовалась. Не внешней, внутренней красотой.
Это всколыхнуло во мне уважение к Чернову. Он не ищет в моих словах освобождения. Только определённости и всё. Мне кажется, что глаза у нас у обоих теперь были влажными. Да хватит уже!
– Пётр, вы готовы изменить формулировку? Тогда вперёд. Вы указали ФИО жены. Она у вас одна? Тогда это можно смело вычёркивать. Теперь давайте уточним, чем больна ваша супруга, в какие сроки и по каким признакам вы узнаете, что она выздоровела?
– У неё онкология.
Дальше Чернов без запинки цитировал диагнозы, осложнения. Перечислял этапы и методы лечения. Снова стал собранным и деловым. Но под этой бронёй компетентности билось чуткое сердце.
– Тогда пишите не про мифическое выздоровление. Люди постоянно болеют. Жена простынет и ответ будет отрицательным. А нам нужно понять, как она будет реагировать на лечение именно онкологического заболевания. Поэтому убирайте «выздоровление» и пишите «стойкая ремиссия».
Мы исправили слова, вставили показатели онкомаркеров. А ещё я пыталась придумать, как сформулировать так, чтобы вопрос относился к Чернову, а не к его жене. С ней-то у меня не было никакого контакта.
А чем ближе контакт с человеком, тем легче почувствовать ответ. Но я с женой Чернова не знакома. Был-бы с ней договор или какой-то другой документ. Договора с ней нет. Даже декларации о намереньях.
– Пётр, а есть какие-то документы? Выписка из стационара? Что-то с подписью жены?
Чернов задумался. Потом снова погрузился в планшет.
– Смотрите, есть выписной эпикриз, рецепт, направление, вот! Есть расписка, что Лиза получила справку о направлении на группу инвалидности. Вот! Распечатать?
– Да, печатайте всё, отдавайте документы и зовите следующего. Вопрос ваш у меня есть, справки распечатаете. Завтра сообщу ответ. Или раньше, если успею.
Он очень быстро пошёл к выходу. Но внезапно остановился, взявшись за ручку двери.
– Спасибо вам, Ульяна. Я очень буду ждать ответа.
– Несите документы.
– Вы мне не верите, да? – Он склонил голову на бок. Словно прислушивался ко мне. – Думаете, что я закачу истерику или буду вас обвинять если мне не понравится предсказание? Можете не отвечать. Я не прорицатель, но вижу, что вся эта идея с личными вопросами приводит вас в отчаянье. Вы, можете быть спокойны, Ульяна. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я это отлично понял за последний год. И почему-то мне кажется, что вы это прекрасно понимаете. Так что не переживайте. Я буду благодарен за любой ответ.
И он покинул кабинет. Пока пришёл Слонов, пока уселся напротив меня на место Чернова, тот уже принёс пачку ксерокопий. И номер телефона написал на листе. Чтобы я могла сразу позвонить.
Слонов тоже теперь выглядел иначе. С него слетела напускная общительность. И осталось самое нутро. Коротко стриженные русые волосы теперь топорщились, делая его похожим на ежа.
Светлые, глаза были холодными. Больше серыми, чем голубыми. Но пронзительными до глубины души. Теперь я и правда была ему интересна. Не как женщина, а как явление. Как способ достижения его амбициозных целей. Этот точно целеустремлённый достигатор.
Почему-то мне показалось, что Слонов спросит про карьерный рост. Не знаю с чего это мне пришло в голову сначала. Но у него был совершенно другой вопрос. На листе Виталия было написано: «Смогу ли я зачать ребёнка своей жене?».
Тоже очень лично и очень остро. И ужасно болезненно. Для мужчины просто в самом центре эго. Этот разорвёт меня на британский флаг голыми руками, если ответ будет отрицательным. Сколько ему? 40? Больше?
Я даже не успела открыть рот. Слонов начал первым.
– Ульяна, мы совершенно незнакомы. У меня в семье сложная ситуация. Я доверяю сейчас вам очень личную проблему. И я не хочу, чтобы о ней шептались в тренажёрном зале. Поэтому прошу вас отнестись с пониманием и никому о ней не рассказывать.
Всё что он говорил было очень серьёзным и болезненным. А мне хотелось рассмеяться не сдерживаясь.
– Виталий, можете быть совершенно спокойны. Я не смогу раскрыть никому вашу тайну, даже если захочу. В этой компании я никого не знаю. Не предполагаю ни с кем знакомиться. Мне некому будет сообщать сплетни. В тренажёрный зал я никогда не хожу. Спорт и я с разных сторон реальности. Да и не в моих правилах распространять информацию. Я по другому профилю. Тихий интроверт в отдельном кабинете.
– Даже когда со всеми перезнакомитесь, не рассказывайте, пожалуйста. А в спортивный зал мы тут все ходим. Такая политика компании. И вас приобщат к физкультуре, не сомневайтесь. – Упорствовал Слонов.
– Я не перезнакомлюсь. Я интроверт. Буду сидеть в своём кабинете и контактировать только с курьером, приносящим документы. И то на уровне «положите туда, отойдите от стола».
Слонов засмеялся. У него было какое-то другое мнение. Но развивать его он не стал. Очень красноречиво перевёл взгляд на свою запись.
– Хорошо, Виталий, давайте разберёмся с вопросом. Жена у вас не первая?
– Вторая.
– Тогда давайте уточнять ФИО, чтобы не было погрешностей. Это раз. Второе, этот вопрос надо спокойно обдумать, без эмоций. Вам важен ребёнок с этой женщиной или именно от вас?
– Ульяна, что вы себе позволяете? Вы же даже не знаете Альбину! Она не будет мне изменять, чтобы родить ребёнка! – Если бы мог, он бы, наверное, вскочил с места. Топал ногами или даже стучал по столу. Настолько его возмутило моё недоверие.
Но сдержался. На шее вздулись вены. Лицо покраснело. При этом сидел за столом, как изваяние, не шелохнувшись. Даже руки сцепил в замок.
– Вы меня неправильно поняли. Дело в том, что есть много вариантов появление в семье детей. Я о них очень хорошо осведомлена. Обычно семьи проходят несколько этапов. Первый – зачать естественным путём. Потом переходят к ЭКО. Там яйцеклетку могут оплодотворить вашими сперматозоидами, а могут донорскими. Если и это не получается, рассматривают следующие варианты. В том числе и усыновление детей. И я спрашивала именно об этом. Вам в этом вопросе важен факт участия вашего сперматозоида в зачатии или наличие в семье ребёнка? Может быть и не родного по крови ни вам, ни вашей жене?
Слонов пошёл волнами. Покрывался пятнами и бледнел с невероятной скоростью. Мне даже страшно стало за его здоровье. Не со мной он должен был обсуждать этот вопрос, а со своей супругой. Но то ли время ещё не пришло для таких разговоров. То ли жена там молоденькая и никак не решится именно так ставить вопрос. А я, как всегда, лезу со своими циничными лапами в душу.
Думала, что его шарахнет гипертонический криз или истерика. Но Слонов меня порадовал. С неприятными эмоциями справился быстро. Здраво осмыслил варианты.
– Пожалуй, вы правы, Ульяна. Меня волнует не собственное отцовство, а ребёнок в нашей с Альбиной семье.
– Хорошо. Тогда давайте формулировать заново и более чётко. С ФИО супруги, сроками решения вопроса.
Слонов размашисто зафиксировал новый вопрос и передал мне. На листе крупными точёными буквами теперь был вопрос о ребёнке в семье. Значит и правда дорожит отношениями с женой. Интересно.
– Так подойдёт? – Он спрашивал и улыбался. Как будто уже получил свой положительный ответ. Или был уверен, что получит его от меня. Ох уж эти продавцы счастья. Увидел путь, остальное не важно.
– Подойдёт, если вы спрашиваете о любом ребёнке в вашей семье.
– Да, меня любой устроит.
– Хорошо. Я вас поняла. Зовите Миронову.
Слонов сорвался с места и выскочил из кабинета ещё до того, как я успела предупредить, что результаты могут быть сегодня. Но скорее всего, я сообщу их завтра. И телефон не оставил, торопыга.
Прошла минута. Потом ещё одна. Но Мироновой не было видно. Я ещё немного подождала. Уже собралась писать Луизе, чтобы звонила Елене, но тут в кабинете зашуршало.
Складывалось впечатление, что кто-то прижался к двери с другой стороны и трётся об неё всем телом. Или его волокут. Потом дверь приоткрылась совсем чуть-чуть. И в образовавшуюся щель боком втиснулась Миронова.
Она двигалась как-то неестественно. И как только развернулась ко мне лицом кто-то захлопнул дверь из коридора. Детский сад.
Миронова зыркнула исподлобья. Потом решительно выпрямилась. И топая как носорог прогрохотала на место Чернова. Плюхнулась безо всякого изящества на стул. Уставилась на лист передо мной.
Да уж. Это самый рациональный, приземлённый человек в компании? Тот, для кого не существует фантазий, только цифры? Видимо сильно её припекло.
– Елена, если вам сейчас неудобно, мы можем вернуться к формулировке в другое время.
Она снова зыркнула на меня недобро. Потом шумно выдохнула. Выпрямилась, сложила руки на груди. Вздёрнула подбородок.
– Давайте закончим с этим, Ульяна, и я вернусь к своим обязанностям. Что надо?
– В первую очередь, понять, чего вы хотите. Потому что на вопрос «Встречу ли я свою вторую половинку?» есть однозначный отрицательный ответ ещё до начала моей работы. Вы – целая, и другие люди тоже. И потом что такое встречу? Увижу в машине напротив? Буду сидеть рядом на совещании? Пройду мимо в аэропорту? Цель этой встречи какая?
– Я замуж хочу.
– А если, например, без штампа в паспорте, а жить вместе? Гражданский брак?
– Мне так не надо. Я хочу замуж.
– Хорошо. Тогда напишите вопрос про замужество. Конкретно, с датой.
Миронова замерла, потом решительно придвинула к себе чистый лист. И очень быстро написала новый вопрос. «Я выйду замуж за 730 дней считая с сегодняшнего числа?».
Осторожно протянула мне. И улыбнулась. Словно солнышком осветила. И стало как-то неважна ни её неухоженность, ни грубость движений. На меня во все глаза смотрела совсем молоденькая девчонка. Симпатичная и душевная.
– Так пойдёт? – И снова деревянный истукан, а не человек.
– Пойдёт. А почему именно 730 дней?
– Потому что два года это 365 умножить на два. Следующие года не високосные.
– Хорошо, я вас поняла, Елена. Вопрос забираю. Ответ дам сегодня или завтра.
Она кивнула, грузно поднялась и прошлёпала из кабинета. Я собрала вопросы, распечатки и отправилась на своё новое место работы. В новый кабинет с новым креслом.
Три ответа
Мой кабинет был уютным. Кроме установленной мебели я принесла вещи из дома. Красивые чашки. Обязательно две. Потому, что иногда руки не слушаются. А искать замену вне кабинета в состоянии, когда зуб на зуб не попадает, утомительно. Да и людей вокруг можно напугать серьёзно.
А ещё электрическое одеяло. И плед, потому что мне холодно всё время. И никакие обогреватели не спасают. На самом деле и они не сильно помогают. Но хотя бы облегчают страдания.
А ещё подушку для удобства. Потому что без неё улечься с комфортом даже на дорогом диване не получается. По крайней мере, у меня.
Цветок, потому что. Чтобы был. Нравится он мне. Бестолковый такой циперус. Такая пушистая осока похожая на миниатюрную пальму, торчащую из прозрачного горшка во все стороны.
Сначала я его взяла на работу, чтобы цветок не съела бабушкина кошка. А потом привыкла. Уже давно жила отдельно, но традиция перевозить на новую работу циперус выполнялась неукоснительно.
Цветок на тонких длинных стеблях развесил зонтики листиков. Смотрится хрупко, но очень стойкое растение. Выдержало миллион переездов. И, надеюсь, ещё не раз поменяет вместе со мной офис и работодателя. Хотя ещё у этого надо отработать обещанный год.
А ещё я привезла с собой спортивный трикотажный костюм. Тоже брендовый. В нём было удобно сидеть, сжавшись в комочек на диване. Укутаться пледом в кресле-груше или даже за рабочим столом.
Всё равно меня тут никто не увидит. В мой кабинет никто и никогда не приходит. Только курьер один раз в день. Забрать одни документы и принести другие. И происходит это чаще в то время, когда меня нет на работе.
Форма одежды в договоре не прописана. Значит мой кабинет – мои правила. Вернее, мой спортивный костюм. В который я с удовольствием переоделась и уселась за стол. Получилась сидячая спортсменка.
Если бы проводили чемпионат мира по сидению, я точно бы выиграла. Я могу сидеть вечно. Иногда даже без движения. И пересидеть любого. Особенно после работы. Вот её-то и надо начинать выполнять прямо сейчас. А не хочется. Так всегда. Никто не горит желанием себя мучить. Вот и я не торопилась.
Три сотрудника. Три вопроса, рвущих их души на клочки. С какого начать? С самого лёгкого. И это, разумеется, Миронова. Там ещё ничего нет. Ни человека, ни отношений, ни эмоций. Только предчувствие. Оно не помешает.
Налила себе чая в разноцветную кружку. Положила листок с вопросом перед собой. Вспомнила финансиста. Взрослую улыбающуюся девочку с собранными в низкий хвост волосами. С лёгкой улыбкой и тяжёлой походкой. И задала вопрос.
Рефлекторно задержала дыхание и легко, почти без усилий, скользнула в нечеловеческий холод. Именно это состояние я называла про себя Вечной мерзлотой. Потому что она была беспощадной и существовала всегда. Как сама жизнь. А я навещала её только изредка.
Свет тоже постепенно тускнел. Словно сейчас был не ясный весенний полдень, а вечер поздней осени. Причём накануне дождя или первого снегопада. Но ещё до того, как наступила беспросветная ночь, мои руки пронзила нестерпимая боль в ладонях.
Я стиснула посильнее зубы. Сначала ладони пронзили иглы. Потом они стали захватывать не только кисти. Поползли по рукам вверх опалив их, как жар раскалённого мангала на даче.
Я резко оторвала руки от листа с вопросом и схватила чашку с чаем. В кабинете моментально стало тепло и светло. И на душе тоже. Даже весело. Выйдешь ты, Лена Миронова, замуж. И будет у тебя белое платье и фата, взрослая девочка.
И тут же в ладонь снова кольнуло. Теперь уже холодной иголочкой. А перед глазами встала совсем другая картинка. Ожерелья из тропических цветов на ветру. Океанское побережье. Мелкий белый песок, экзотические птицы, пальмы нескольких сортов.
И Лена Миронова в бежевом лёгком платье. С летящей юбкой и пышными прозрачными рукавами. А в распущенных волнистых волосах белые цветы. Никакой фаты. И белого одеяния невесты тоже не было.
Я это видела так чётко, словно стояла с ней рядом. Различала прожилки в цветах и складки на подоле. Любовалась её солнечной улыбкой. Хотя уже убрала руки от листа с вопросом. Но поймала картинку будущего безо всякого контакта. И это было ужасно!
Я потеряла контроль за отлаженной системой простых вопросов и коротких ответов. Погрузилась в полноценное предвиденье. И оно беспрепятственно жрало мои силы. Чтобы хоть как-то облегчить своё состояние, срочно погасила экран перед глазами.
Ох, не нравится мне это всё! Не нравится! Начинать в компании с таких тяжёлых личных вопросов морально невыносимо. Но и в этот раз был шанс, хотя бы свести всё это к формату простых ответов: да или нет. А тут прорвались картинки будущего, океан и Миронова с цветами в волосах. Аж заледенело всё внутри. Давно я так не срывалась. Думала, что контролирую себя. Работаю только в режиме да-нет. И тут такой прокол!
Голова кружилась. Перед глазами расплывались радужные круги. А внутри, словно осколок зеркала Снежной королевы застыл холод. Я пила горячий чай и не могла согреться. Сильно потратилась. Надо бы полежать, отдохнуть. Хотя бы до конца дня. Но не получится. Новое место, новый работодатель. Надо давать результат.
Кое-как растёрла пальцы. Походила по кабинету. Налила ещё чая. Пока пила следующую кружку почувствовала себя лучше. Значит надо продолжать. На этот раз выбрала вопрос Слонова. Ребёнок в семье. Сложный момент. Особенно для мужчины. И жена вторая. Так! Надо отбросить рассуждения и ответить на вопрос.
Опустила пальцы на лист с вопросом, как на клавиши рояля. С размаха. И чётко продиктовала себе слова, написанные Слоновым. На этот раз безрезультатно. Снова повторила вопрос про ребёнка. И снова ничего. И так раз 5, наверное.
Я уже решила сделать перерыв. Потянула руки вверх и тут их обдало кипятком. Свет померк, а меня пронзил холод вечной мерзлоты. Он словно пронизывал меня насквозь от макушки до пяток. Нанизывал на ледяной столб. А руки продолжали вариться в кипящем масле.
Боль была невыносимой. Я не кричала только потому, что перехватило горло. Это было так неожиданно, что я растерялась. Билась пытаясь сбросить с себя ледяную удавку. Старалась прекратить контакт с листом бумаги. И не могла!
Перед глазами проплывали яркие картинки. Сначала Слонов прижимал к себе тоненькую девушку с пушистыми волосами ниже лопаток. Утирал ей слёзы. А мимо по коридору ходили люди в медицинской одежде.
Потом он трясущимися руками брал тугой свёрток с розовым бантом на ступеньках какого-то белоснежного здания с колоннами. Кружевной уголок скрывал лицо малышки. А сияющую спутницу не скрывал. Только на этой картинке её волосы были короче. И она стала ещё пушистее.
Я изо всех сил пыталась выбраться из водоворота чужой судьбы. Вырваться из ледяного кокона, в который погрузилась со своими горящими руками уже полностью. Вдохнуть полной грудью.
Изо всех сил навалилась вперёд и смогла оттолкнуть вопрос Слонова от себя. Хотя в последний момент меня успело окатить ледяным потоком следующей картины жизни его семьи.
В коротеньком отрывке я увидела маленькую девочку около трёх лет. Она встала на нижнюю ось детской коляски, чтобы заглянуть внутрь. Коляска накренилась и упала бы на бок, придавив ребёнка. Но Слонов предотвратил катастрофу.
Он подхватил девочку и что-то ей грозно высказывал, пока не прибежала его пушистая спутница. Теперь у неё была короткая стрижка, делавшая её похожей на одуванчик.
Когда изображение погасло, я рухнула лицом на свои руки, почти потеряв сознание. Меня била дрожь. Слёзы лились ручьём. Но даже вытереть их не было сил.
Сколько времени я так пролежала на столе – не знаю. Но когда пришла в себя стучала зубами от холода. Дотянулась до вопросов Мироновой и Слонова. Взяла красный маркер и написала на них «да».
А потом укуталась в плед вместе с кружкой чая и долго отогревалась. Съёжилась на диване в комочек. Уставилась в одну точку. Кажется, что даже не моргала.
Мне казалось, что прошло минут 20. Но взглянув на часы, я увидела неутешительные 17:31. Рабочий день подходил к концу. Значит, как бы ни было тяжело, надо доделывать запланированное на сегодня. А там самый сложный вопрос Чернова. И это было тяжело.
Сегодня вместо обычных консультаций с закрытыми вопросами я заглядывала в будущее по полной программе. Потратила кучу сил. И даже не знала, сумею ли их быстро восстановить. И это в первый рабочий день! Ну, почему?
И теперь, когда я устала, как после разгрузки вагона чугуна надо ответить на последний вопрос. Самый сложный. Жизнь или смерть? Да или нет? Это всегда больно. А уж сегодня после полного двойного погружения в вечную мерзлоту, и подавно. Но – надо!
Я встала с дивана. К столу шла шатаясь. Сил уже совсем не было. Посмотрела на кресло и поняла, что не хочу туда садиться. Подхватила распечатки Чернова. Посмотрела вокруг и пошла к креслу-груше.
Взбила его, как перину. Придвинула к стене. Устроилась в положении полулёжа. В ушах звенело от усталости. В таком состоянии опасно работать. Очень. И надо тоже очень. Поэтому я постаралась полностью расслабиться. Решила что спрошу, быстро получу однозначный ответ и закончу. Ксерокопии положила на колени. Приготовилась.
Настроилась, прижала ладони к распечаткам. Чётко произнесла про себя вопрос Чёрнова. И спустя секунду провалилась в вечную мерзлоту. Тьма окружала меня со всех сторон. В ней не было ни единого просвета.
Нечеловеческий холод заполнил каждую клеточку тела. Руки словно примёрзли к ксерокопиям документов. Я больше не погружалась в вечную мерзлоту. Я стала ею. Утонула в омуте безысходности.
И на его ледяной поверхности проносились картинки жизни Чернова. Сначала он медленно шёл с очень бледной, почти прозрачной женщиной в разноцветном спортивном костюме и забавной шапочке. Что-то шептал ей на ухо. Бережно придерживал за локоть. Смахивал жёлтые листья с плеча.
Потом она лежала на какой-то странной кровати с поджатыми к груди коленями. В голубой, под цвет глаз бандане. А он читал ей книгу. Иногда останавливался и они оба смеялись.
На следующей картинке он стоял рядом с огромным портретом улыбающейся красавицы. В ней с трудом можно было узнать спутницу Чернова. В зал вбежали две девочки и со слезами кинулись в его объятия.
Одна картинка сменялась другой, а я никак не могла оторвать руки от документов. Ноги свело судорогой, и они согнулись, прижав руки вместе с бумагами к груди.
Я оказалась в западне собственного тела. Теперь разорвать контакт с бумагами не было никакой возможности. Сначала я испугалась, а потом смирилась, поняв, что буду смотреть этот фильм бесконечно. Пока не погаснет свет.
Стала просто ждать, когда потеряю сознание. Это автоматически выталкивало меня из вечной мерзлоты. Перед этим вычерпывая мои силы до дна. Опустошая, как ловцы жемчуга раковины. И это должно было стать спасением.
Боль была нестерпимой. Она не давала вдохнуть и терзала каждую клеточку тела. Вымораживала неземным холодом. Я ждала потери сознания, как освобождения от мучений.
Когда Чернов оказался вместе с девочками на краю запорошенной снегом могилы меня уже трясло крупной дрожью без остановки. Суставы ломило, как после обморожения. Теперь я могла потерять сознание и от бессилия, и от боли. От чего быстрее?
Но узнать этого мне не удалось. Моё тело дёрнулось вверх. Из рук выпали ксерокопии документов. Контакт с ними был прерван. Но вместо того, чтобы вернуться в реальность, я потеряла сознание. Видимо силы закончились окончательно. Черноту Вечной мерзлоты сменила темнота спасительного беспамятства. Это стало долгожданным освобождением. Наконец-то.
Спасение из Вечной мерзлоты
Когда я в следующий раз открыла глаза было уже темно. Не Вечная мерзлота. Просто ночь. За окном горели фонари. Их света вполне хватало, чтобы разглядеть мой новый кабинет. Светлые стены, цветок на столе. Рядом с ним кружка с термосом и стопка листов.
Теперь я лежала на диване. Удобно устроилась на подушке. Мне было вполне комфортно. Только плед свесился на пол. Перегнулась через край, чтобы подобрать одеяло наверх и замерла. То, что я увидела на полу меня повергло в шок.
Передо мной красовались две ровные мужские ноги. В спортивных брюках и кроссовках. Разумеется, не сами по себе. Они были частью спящего в кресле-груше человека.
Сначала я никак не могла понять кто он. Но когда мужчина повернул во сне голову я разглядела ровные брови, чёткий профиль и чувственные губы моего работодателя.