В преддверии нулевой мировой войны
– Мин Херц, – подал голос Меншиков, – может, и правду купец, а не подсыл, тогда ведать о разбойниках он не может.
– Может и так, – произнес Петр и добавил, повернувшись к Алексашке, – трубку раскури! Пока тот добавлял свежего табаку и, напрягаясь, дул в мундштук, царь в упор рассматривал круглыми, как у окуня, глазами пришельца. От этого взгляда Романов невольно поежился. «Не понравлюсь, ссечет голову с плеч, стоит только вспомнить, как он через несколько лет лично станет рубить головы восставшим стрельцам. Что ему я? Нужно постараться понравиться». Перед лицом царя прежние планы стать для него наставником показались ему глупыми и наивными.
– Сказывают, Федька, показывал ты картинки живые по колдовской тарелке, покажешь их царю русскому?
– Да, да! Конечно! – суетливо закивал головой Романов.
Меншиков с поклоном подал трубку царю. Тот, не глядя, сунул мундштук в рот, по комнате поплыли клубы вонючего табачного дыма.
– Возьми тарелку, – не вытаскивая трубку изо рта, кивнул на стол Петр.
Романов протянул руку, поднял лежавший экраном вниз планшет. Петр заблестел глазами, потянувшись, оскалился радостно. Ну чистый ребенок в предвкушении очередной игрушки. С верхнего правого края экрана вниз змеилась паутина глубоких трещин. Сердце на миг остановилось, мгновенный страх обнял тело. Уже зная, что все зря, Романов нажал на кнопку включения. Раз, другой, третий. Бесполезно. Это не батареи разряжены, дикие московиты ухитрились разбить планшет…
– Государь, я не смогу включить планшет, его сломали, – произнес Романов, в досаде закусывая губу и показывая царю на трещину. Потеря – невосполнимая. Большую часть информации, которой он надеялся заинтересовать русского царя, хранилась в памяти планшетов. Федор Владиславович всегда отличался предусмотрительностью и взял с собой в путешествие к Петру два планшета, с одинаковой информацией, но один он намочил под дождем еще во время странствий по уральской тайге. Теперь и второй вышел из строя. Это стало настоящей катастрофой. Все, что у него осталось – это несколько книг, из них самая полезная – учебник для ПТУ «Металловедение (металлообработка)».
Дымящаяся трубка указала на планшет:
– Ну так почини его!
Романов почувствовал, как у него задрожали руки словно в приступе Паркинсона. Предчувствие беды сжало сердце. Некоторое время он боролся с охватившей растерянностью. Как? Как объяснить невежественному варвару, что отремонтировать микроэлектронику невозможно! Неужели, не поверят и снова станут пытать? Картины, встававшие в воображении, стали четче и страшнее, и вызывали панический ужас.
– Государь, это невозможно, даже в городе смогли бы лишь заменить экран на новый. Планшеты не ремонтируют.
Петр мало что понял из объяснения пришельца, уяснил лишь одно. Тот не в состоянии починить собственную вещь. «Купчишка безрукий. Нет чтобы мастеровой добежал до меня!» Петр разочарованно выпустил уголком рта воздух, чувствуя себя обманутым. Пробивающиеся над верхней губой усы уныло обвисли. Он так надеялся получить в руки диво дивное, а вместо этого у него в руках куча сломанных предметов непонятного назначения и начавший его раздражать узник. Петр выпустил густой клуб дыма в длинное, перекошенное страхом лицо узника.
– Ну так расскажи тогда, что за пистоль чудной у тебя! – царственная рука небрежно указала на пистолет.
Романов прибодрился. Все же не зря он прослужил молодость в армии!
– Пистолет Макарова под 9 мм. патрон, скорострельность 30 выстрелов в минуту, начальная скорость пули 315 метров в секунду, прицельная дальность 50 метров, убойная дальность 350 метров, – перечислил он спокойным, размеренным голосом.
Петр искривил губы в довольной усмешке, брови поднялись. Настроение улучшилось. Ишь ты! Он мало что понял из рассказа узника, но бравый тон оценил. Ведает купчишка, выдал как по писанному. Глядишь, и сгодится для чего… Людишки, ведавшие воинский артикул, нужны в край! Петр дернул головой вбок, к плечу. Спросил нетерпеливо:
– Изрядно! Откуда ведаешь сие?
– В армии служил, офицером.
Зрачки в круглых глазах Петра расширились, он придвинулся поближе, заинтересованно спросил:
– В каком чине?
– Капитан, финансистом служил!
– Что за чин такой? Финансист? Инфантерия, артиллерия ведаю, сего чина – нет!
– Заведовал деньгами, – стараясь как можно доходчивей пояснить царю, произнес Романов.
– А, дьяк, – разочарованно протянул Петр, замолчал, пыхнул трубкой. Новые клубы дыма полетели по палате. «Для воинских дел пленник бесполезен…»
– Хорошо, потешь царя, покажи, как стрелять из пистоля твоего.
– Не могу государь, патроны кончились.
Несколько мгновений Петр пристально вглядывался в глаза узника, пытаясь понять, что за диковинка такая патроны. Затем вспомнил, отливающие металлом и искусно сделанные колпачки, кои вставляли в мушкеты из будущего розмыслы с Пушечного двора. В глазах мелькнуло понимание.
– Ну так сделай их!
Некоторое время Романов молчал, борясь с охватившей его растерянностью.
– Ваше величество, – он сделал паузу, стараясь получше подобрать слова, но так и не сумел, – не могу, для их изготовления много чего необходимо: станки, порох бездымный, состав для капсюля… – мгновенный страх липкой испариной обнял тело узника.
Петр недовольно дернул уголком рта, но продолжил опрашивать пришельца. Его интересовало: нужный человечек попался, или так, дрянь никчемная.
– Sprechen Sie Deutsch?
– Нет, – покачал головой Романов.
– По-немецки не говоришь. По-латински или греческий разумеешь ли? – Петр, хмуря брови, смотрел на узника.
Тот лишь угрюмо мотнул головой, в глазах застыл страх.
– Ведаешь ли, сколько пудов пороху нужно на батарею 4-фунтовых пушек на 50 залпов?
– Не знаю, но я могу рассказать про город, о его армии…
– Это ты и так все расскажешь!
Ни к чему не годен! Петр стремительно вскочил, размахивая руками, забегал от озаренных лампадкой ликов святителей на иконах до двери. Присел на место. В расширенных глазах застыл необузданный гнев. Резко дернул шеей и плечом. Романов испуганно следил за изменениями выражения лица русского самодержца.
– Дурак! Зачем ты мне такой нужен! Голову с плеч за хулу на царя! – голова как будто в конвульсии нервно дернулась, – стрелец!
Побелевший как полотно узник упал на пол, возопил истошно:
– По скудоумию и незнанию все! Я к Вашему царскому величеству отношусь со всем почтением! Помилуй! Отслужу!
Дверь открылась, зашедший стрелец глянул на распростершегося на полу узника, положил руку на рукоять сабли. С ожиданием посмотрел на царя.
– Мин Херц! – Меншиков, до этого молча наблюдавший за действием, торопливо склонился к уху государя, зашептал. Пару раз конвульсивно дернулись усики, но, видно, царь постепенно успокаивается.
– Отвезите его, – трубкой указал на узника, – в Пушечный двор, пусть розмыслы потолкуют с ним. Глядишь, какой толк будет…
***
Прошел почти месяц. Вертолет МИ – 8 летел над бескрайней тайгой. Внизу блеснула серо-голубая лента Камы, неторопливо текущей между каменистых, заросших буйной растительностью просторов среднего Урала. К правому берегу реки зябко прижимался деревянными стенами Орел – городок, столица и резиденция рода Строгановых. Степан Викторович Чепанов с задумчивым видом смотрел на городок. «Да, дел невпроворот. Как только Соловьев находил на все время? У меня пока так не получается, но ничего, научусь». На переговоры со Строгановыми новый градоначальник решил лететь лично. Слишком то, что собирались обсуждать, важно для города. Кроме него в пассажирском отделении находился новый секретарь. Прежняя, работавшая при Соловьеве, ушла. На освободившееся место Степан Викторович привлек помощника из своих, пожарных пенсионеров. Для охраны взяли половину взвода стрелков. Добрались. Тональность работы двигателя плавно изменилась, винтокрылая машина неторопливо снизилась над заросшей высокой травой поляной посреди первозданной тайги. Летчики использовали ее в качестве посадочной площадки.
Едва слышный толчок снизу. Касание земли! Прозрачный трепещущий круг над вертолетом начал замедляться. Двигатель перестал грохотать, а еще через минуту слабый шорох винта прекратился. Наступила звенящая тишина. «Ну, наконец, прилетели!» Градоначальник устало поморщился и потер выбритую до синевы щеку. Долгий полет в летающей металлической банке, оглушительный грохот и тряска утомили его. Давно уже не шестнадцать и даже не пятьдесят. Летчик прошел к выходу, в проеме показался лес, лестница коснулась пожухшей травы. Первым легко спрыгнули на землю двое стрелков, застыли внизу, настороженно разглядывая стоявших поодаль со слегка испуганными лицами представителей именитых гостей Строгановых. Следом спустился градоначальник, оглянулся, за ним спрыгнули остальные.
Позади группы вооруженных людей блестела на солнце стеклянными окнами карета, запряженная рыжей четверней, на запятах дюжие холопы. Рядом для бойцов приготовлены две телеги. Стоявший немного впереди доверенный приказчик Прокофий Иванов задумчиво почесал в затылке, ошеломленное выражение на лице сменилось всегдашней маской простеца. «Однако, чего только не бывает на свете. Чай, не впервой, и этих непростых гостей встретим!». Важно прошел вперед. По древнему, исконному обычаю в богатой шубе и меховом колпаке. Пожевав сухими губами, поклонился:
– Здравствуй, боярин Степан Викторович, Григорий Дмитриевич Строганов ждет Вас!
Небо закрыли низкие тучи. Светлицу на втором этаже особняка Строгановых больше освещали негромко потрескивающие огоньки свечей на серебряном канделябре, чем лучи солнца. Воздух наполнен ароматом сгоревшего воска и свежего дерева. В углу, перед истощенными ликами святых, теплится лампадка. От изразцовой печи с лежанкой тянуло жаром, на улице осень, слякоть и дожди через день. На среднем Урале в конце сентября и снежок выпасть может. Одно спасение от болящих коленей старшего Строганова – тепло. Хозяин с гостем расположились за длинным столом. На этот раз глава рода решил вести переговоры с пришельцами лично, без помощников, пусть это даже самые верные, проверенные людишки. Уже полчаса собеседники плетут словесные кружева, а к сути дела так и не подошли.
Степан Викторович прокашлялся. Не по душе ему такие переговоры. Хозяев и их обычаи нужно уважать, но сколько же можно переливать из пустого в порожнее! Он что, сюда прилетел посостязаться в остроумии и узнать местную погоду?
– Григорий Дмитриевич, я человек прямой, ты уж прости, если скажу что не то. У меня предложение к тебе есть. Деловое.
Что такое деловое предложение, Строганов догадался. Глаза алчно блеснули. Что для купцов главное? Правильно, чтоб мошна была туго набита златом-серебром! Глядишь, еще какая выгода с пришельцев появится кроме перепродажи их товаров. Григорий Дмитриевич вопросительно поглядел на главу пришельцев.
– Григорий Дмитриевич! Предлагаю создать кумпанство, то есть товарищество, – Изюмов воспользовался словом из петровской эпохи, понятным хозяину, – совместно производить парусину, льняные и шерстяные ткани. Наш вклад – станки и обучение работников. Твой – работники и здания. На станке один человек произведет в десять раз больше, чем если прясть вручную. Вначале станем делать для города, а развернем производство, завалим тканями и Русь, и Европу! Тебя интересует это предложение?
Изюмов собирался поставить для планируемых мануфактур простейшие жаккардовые машины с программируемым перфокартами рисунком. Что-то типа тех, какие придумал в начале девятнадцатого века изобретатель Жаккар Жозеф Мари. Город не мог физически: не хватит рабочих рук, чтобы наладить производство всех необходимых ему товаров. Поэтому ткацкое и швейное производство решили организовать на Руси, а самим сосредоточиться на металлургии, машиностроении и военной промышленности.
Помолчали. От печи пыхало жаром. Сухо трещали сверчки. Тишина. В руке старшего Строганова неспешно скользили бусины кипарисовых четок, привезенных из святого града Иерусалима. Взгляд обращен на крест, зрачки сузились. Он размышлял. С одной стороны, торговля с пришельцами приносила сумасшедшую прибыль, что обещали, все сделали, ни в чем не обманули. С другой, а точно ли так выгодно производство тканей? Ткачей-то добрых мало на Руси. Стоит ли овчинка выделки? Хотя.... Сказывают, иноземцы – те торгуют тканью. За границей покупают за рубль, у нас продают в три цены! Он покачал головой. Его терзали сомнения. Строганов окинул городского главу скептическим взглядом, заставив того слегка напрячься, хмыкнул, а потом торжественно произнес:
– А точно ли так выгодно это ваше кумпанство с ткацким производством?
– А ты, Григорий Дмитриевич, собственными глазами посмотри!
Изюмов покачал головой и поднял лежащий на полу невеликий ларец. Вытащил оттуда ноутбук. Загорелся экран. Строганов воспринял это спокойно, видел он уже такое чудо. На экране диво дивное! Ткач ткал с невиданной скоростью полотно, да еще работал сразу на двух станках. Через пару минут фильм закончился. Строганов еще несколько мгновений смотрела на картинку погасшего экрана, потом повернулся к попаданцу. Да это дело выгодное, даже не так: ВЫГОДНОЕ! Прибыль ткачество обещало бешенную! Что получится с захватом города, бог весть, а это деньги сами в руки текут! Губы купца раздвинулись в холодной улыбке.
– Как доли делить станем в кумпанстве, Степан Викторович?
Изюмов несколько мгновений молча смотрел в лицо именитого гостя, потом искривил губы в понимающей усмешке:
– По-честному будем, по-честному, Григорий Дмитриевич, пятьдесят долей Вам, пятьдесят городу. По рукам?
Они еще немного пообсуждали проект. В целом, купец благосклонно выслушал условия сотрудничества с попаданцами. По поводу абсолютной секретности производства возражений не было. Конкуренты никому не нужны! Не дай бог кто другой скопирует станки. Второе условие: десятичасовый рабочий день, еженедельные дни для отдыха, оплата дней болезни работников заставили купца поморщится и недоуменно посмотреть на гостя. Зачем это? На Руси, да и нигде в мире такого не было. Только после утверждения, что без этого договор не состоится, купец нехотя согласился. Повышение уровня социальной защиты наемных рабочих было принципиальным для попаданцев. Создавать второе издание Российской империи с нищим и готовым к забастовкам и восстаниям пролетариатом они не намеревались.
Больше Строганов не сомневался. Рукопожатие, подтверждающее договор, было твердым. В конце порешили, что подробности сделки обсудят помощники, и что первые станки с учителями прибудут в Орел-городок уже в конце следующего месяца. Разворачивать ткацкие фабрики решили в вотчине Строгановых и вблизи источников сырья, льна и шерсти: на территории попаданцев, вблизи Казани.
Помолчали, затем градоначальник поднял глаза на именитого гостя:
– Нам известны места, где в пермской земле есть много меди: на Рудной горе, на берегу реки Усть-Тунтор, иных местах. От нас оборудование, от Вас люди. Делим прибыли так же, устраивает?
От неожиданности Строганов икнул, глаза загорелись алчностью. Принято считать, что промышленная добыча меди в Пермском крае началась в 1635 году, когда был основан первый в России Пыскорский медеплавильный завод, основоположник цветной металлургии Руси. Несмотря на это, меди в стране производилось мало, ее не хватало и стояла она очень дорого. Очень дорого! Предложение просто царское! Не раздумывая, купец согласился. На такое выгодное дело он казну порастрясет! Крупные месторождения меди на Южном Урале: Томинское и в верховьях притоков р. Кидыш градоначальник решил разрабатывать силами города, тем более, что последнее полиметаллическое, есть и цинк, и марганец (и, разумеется, сера).
– Есть еще у меня дело к тебе, Григорий Дмитриевич. Настала пора направить наших послов в Москву к царям российским, помоги получить опасную грамоту!
Выезжающим за рубеж послам выправлялись специальные документы, подтверждающие их дипломатическую миссию, «опасные грамоты».
***
После долгих обсуждений на временном военном совете решили отправить посольство в Москву. Устанавливать отношения с русским царство все равно придется, так почему бы не сейчас, когда город сумел решить первоочередные проблемы, и стало понятно, что он выживет? Нельзя упускать шанс привязать к себе царскую Россию экономически, в военном и культурном отношении. Да и помочь Руси – святое дело. В стране остро не хватает самого элементарного – стали, меди, пороха и много другого. Так что проще всего заинтересовать Петра созданием соответствующих заводов и мануфактур, шахт и карьеров. Он хотя и весьма нетерпелив по характеру, но учиться новому любит. Городу нужны нефть, металлы и многое другое в больших объемах. Самим в рудокопов и нефтяников переквалифицироваться можно, но горожан на все не хватит, так пусть все это добывают местные русские и продают городу за его продукцию! Пока будут строиться новые производства, царь Всея Руси будет очень занят. Да и от низкопоклончивости перед Западом его еще вполне можно отучить. Пусть образцом для подражания станет город! Петр первый для отвоевания выходов к морям через десяток лет станет воевать с турками и шведами. Морские порты пригодятся и городу, чтобы экономически задушить производство на Западе! Завалить рынки собственной, невиданно качественной и дешевой продукцией. Чудесными товарами, каких и в помине нет на Западе. В Европе нет такого, что не смогут произвести в городе. Дворянам нужны предметы роскоши: изысканная одежда, дорогая мебель? Ну куда там наивным западным купцам до прожженных коммивояжеров и торговцев города с опытом циничного двадцать первого века! Город установит собственную моду. Дворяне будут драться за возможность купить стильные диваны и стенки, модные джинсы и куртки производства попаданцев! Но это планы на будущее. А пока, пусть Петр 1 воюет, мы поможем. Снабдим армию Петра всем необходимым, заодно отвлечем внимание от города. Поставить русской армии казенозарядное оружие, стальные орудия, а патроны производить только в городе. Этим определяем решающее превосходство над западными армиями, в то же время гарантируем безопасность города. Без патронов много не навоюешь, а они изготовляются только в городе. Или даже мушкеты или фузеи, определится можно позднее.
Жизнь в городе попаданцев продолжала меняться. Многого, от курева до продуктов питания, еще не хватало, но несколько кафешек после Переноса выжили и продолжали работать. Лучшим по кухне, по мнению Александра, стал Шашлычный дворик – небольшая кафешка, расположенная всего в ста метрах от холма с поклонным крестом на северном выезде из города. В обед позвонила Оля. Посетовав, что в холодильнике хоть шаром покати, предложила поужинать в кафе. Встреться решили в восемь вечера в кафе. Выйдя за КПП, Александр застегнул бушлат. Холодно, небо затянули низкие осенние тучи. Днем прошелестел зябкий дождь. Молодой офицер не стал ждать вечно переполненной маршрутки, от части до кафе всего десять минут пешком. Проще дойти. Старательно обходя по мокрому асфальту мутные лужи, двинулся в путь. Окончательно стемнело. Уличное освещение еще не включили, темно, сориентироваться возможно лишь по огням многоэтажек.
Без десяти восемь он толкнул дверь и спустился в зал. Огляделся вокруг, жена еще не пришла. Тепло. Вкусно пахнуло жареным мясом и немного дымом. В белоснежном кафеле пола отражаются лампы дневного света. Негромко играет что-то из шансона. В зале пустынно. Лишь за дальним столом с аппетитом поглощают шашлык двое, в возрасте немногим за тридцать с характерными горбатыми носами. На столе перед ними стоит полупустой графин с прозрачной, как слеза, самогонкой. Бросив равнодушный взгляд на Александра, отвернулись. Один, помоложе, экспрессивно взмахнул рукой.
– Уважаемый! – воскликнул он с легким кавказским акцентом, обращаясь к собутыльнику – это все мелочи! Давай, за тебя!
Кавказцы подняли стопки, тонко звякнуло чешское стекло, самогон полился в луженые глотки.
В глубине зала бармен с меланхоличным видом протирает тряпкой и так чистую стойку. Еще слишком рано, основной наплыв посетителей к девяти вечера. При виде военного бармен оживился. Любезно поздоровавшись, поинтересовался: чего желаете, уважаемый? Александр заказал две порции шашлыка с лавашем (карточки на хлеб отменили на днях), овощной салат и графин ягодного морса. Тяжело опустился за дальний столик у окна, устал, день выдался нелегкий. Александр не успел заскучать, когда у стола появился бармен с тарелками с шашлыком, закусками и прозрачным кувшином ягодного морса. Переставив все на стол и пожелав приятного аппетита, вновь удалился за стойку. Пахнуло от тарелок одуряюще вкусно. Александр сглотнул слюну, обедал в час, проголодался, но так и не притронулся к заказу. В кафе раздавались лишь все более громкие и нетрезвые голоса выходцев с Кавказа.
Восемь десять, двадцать. За это время зашло несколько посетителей, лишь Оля все не появлялась. Александр сморщился от досады, пальцы машинально пробарабанили по столешнице. «Ну сколько можно ждать! Договаривались на двадцать часов!» Александр беспокойно заерзал в кресле. Старший из кавказцев искоса и недовольно глянул на военного, но смолчал и отвернулся. Пронзительно скрипнула дверь, в проеме появилась Оля. Девушка сияла. Для похода в кафе она посетила парикмахера, надела единственный и любимый плащ. Совсем незадолго до Переноса она купила его в областном центре. С наполнением магазинов платьями, кофточками и прочей необходимой женщинам одеждой город пока справлялся. Вот только разнообразия как раньше уже не было. Швейная фабрика, принявшая дополнительных работниц и множество частниц, трудилась круглосуточно, но было ясно, что, когда сносится одежда из двадцать первого века, на производство качественной и недорогой одежды рабочих рук не хватит.
Девушка огляделась, найдя мужа мило улыбнулась и торопливо сбежала по ступенькам вниз. Хмурый Александр поднялся с места. Торопливо клюнув нежными губами в щеку, девушка присела на отодвинутый мужем стул.
– Привет, милый, – произнесла девушка ласковым до приторности голосом. Александр сидел с сурово сдвинутыми бровями.
– Ну не дуйся! – протянув руку, Оля шутливо ткнула острым кулачком мужа в плечо, заставив его слегка улыбнутся.
– Ну что так долго? – невольно смягчаясь, но все еще недовольным голосом поинтересовался Александр.
– Ну не дуйся! Немного опоздать для женщины – это нормально – Оля присела за стол, положила на край сумочку. Поправила прическу, бросила внимательный и лукавый взгляд на мужа. Сидит с надутыми губами. Недоволен опозданием? Девушка ослепительно улыбнулась, и погладила мужа по руке:
– Лучше угадай! Что изменилось во мне?
Александр закусил губу, бросил взгляд на сидевшую с противоположной стороны заставленного блюдами стола супругу. Как всегда, великолепна. Несколько секунд он молчал, пытаясь сообразить, что же изменилось в облике жены? Оля недовольно сдвинула тонкие брови, наконец, глаза Александра широко раскрылись:
– Ты сделала новую прическу?
– Ну наконец-то! – девушка просияла и вновь слегка стукнула сухеньким кулачком мужа по груди.
– Э! – послышалось громкий голос с кавказским акцентом, – да это же Соловьевская сучка!
Александр повернулся, оба кавказца нехорошо и пристально разглядывали его жену. Оскорбил Олю младший. Офицер побледнел от ярости, скрежетнул зубами. Сверлящий взгляд уперся в лица кавказцев. Пьяным море по колено, забыли, как с криминалом поступили после Переноса? Военный опыт, приобретенный за последние месяцы, научил парня никому не спускать обид. Не важно, что Оля родственница прежнего мэра, главное, что сейчас она его жена. Оскорбительные слова в ее адрес он готов вбить назад в глотку вместе с зубами.
– Рот закрой! – вставая с места, громко, на весь зал, угрожающе рявкнул Александр, навис телом над столом, лицо налилось кровью, – Ты, наверное, слишком пьян и не соображаешь, что несешь! Это моя жена.
– Ты кому рот закрой сказал? Э! – с резким гортанным акцентом произнес младший из кавказцев.
– Может, не надо? – пискнула Оля, но на ее слова никто не обратил внимания.
– Тебе! Что ты так на меня смотришь? Гипнотизируешь? Извинись перед моей женой!
Мужчины переглянулись. Александр понял, что соседи слишком много приняли на грудь, никакими уговорами не остановишь. Оба кавказца люди горячие, сначала вступают в потасовку, а затем думают о последствиях. Резко поднявшись, направились к столику Александра. Зал затих в ожидании: предстояло увидеть такое, что ни в каких фильмах не покажут.
Будет драка – понял парень. Рот пересох, сердце бешено заколотилось о ребра. Александр быстрым цепким взглядом окинул кавказцев. Движутся легко и нагло, как хозяева жизни, словно на дворе бандитские девяностые. Но зря они так… Парня обожгла и закалила война, склоняться перед кем-либо он не намерен. Насколько Александр уважал погибшего побратима Магомедова, настолько ненавидел ЭТИХ…