Незнакомцы на Монтегю-стрит

Глава 5

Стоя в дверях комнаты Нолы, я наблюдала за тем, как она аккуратно разворачивает из старой газеты игрушечные фигурки и одну за другой ставит их на веранду кукольного домика. Там были игрушечные отец, мать, старший брат и младшая сестра. Все светловолосые и голубоглазые, за исключением дочери, чьи каштановые волосы падали ей на спину, а очки в проволочной оправе скрывали темно-карие глаза. Была даже лохматая собака, помесь золотистого ретривера и овчарки. Все человеческие фигурки были вырезаны из дерева и наряжены в костюмы викторианской эпохи. Их взгляды были пусты. Я очень надеялась, что голоса, которые услышала сразу после того, как моя мать упала в обморок, – явление временное.

– Ты точно хочешь, чтобы кукольный домик стоял в твоей спальне? – спросила я Нолу, вспомнив едкий запах гари и реакцию матери, когда та коснулась его. Она даже упала в обморок прямо в моем саду, и я была вынуждена сказать всем, что у нее резко понизился уровень сахара в крови. Мой отец немедленно отвез ее домой, но, перед тем как уйти, она шепнула мне, что видела лишь яркую вспышку белого света.

Нола в упор посмотрела на меня и закатила глаза:

– Не хочу обижать Амелию. Она очень милая, хотя и старая. – Она осторожно придвинула собаку ближе к мальчику, и у меня возникло странное ощущение, что именно там ей самое место. – В том смысле, это как же надо отстать от жизни, чтобы подарить подростку кукольный домик?

Я заметила, что она назвала всех по имени, как будто нарочно избегая таких слов, как «отец» или «бабушка».

Не уверенная в том, что кукольный домик должен стоять в ее спальне, особенно ночью, пока Нола спит, я продолжила гнуть свою линию:

– Но если хочешь, чтобы он стоял в гостиной, у меня не будет с этим проблем, да и твоя бабушка тоже не будет против. Без него у тебя в комнате будет больше места. Я подумала, что, может, лучше устроить здесь небольшой музыкальный уголок, с креслом для игры на гитаре. Чтобы тебе было где хранить твои ноты и гитару твоей матери.

Взгляд, которым она одарила меня, был даже менее враждебным, чем я ожидала. Скорее подавленным, как будто она заранее репетировала этот разговор, чтобы скрыть свои истинные чувства.

– Я не люблю играть на гитаре. Я просто храню это дерьмо, потому что это была ее вещь.

Над грудой нот, которые Нола сложила рядом с кроватью, вороша страницы, пронесся холодный ветерок.

– Кондиционер, – быстро сказала я в ответ на ее недоуменный взгляд. Решетка кондиционера была прямо над моей головой, и в настоящий момент из нее ничего не дуло. Я надеялась, что Нола этого не заметит.

Мне показалось, что я уловила в кукольном домике некое движение, но, когда я повернулась, чтобы посмотреть, что это было, меня встретили пять пустых остекленевших взглядов. Я потерла руки, чувствуя, что озябла.

– Ладно, скажи мне, если передумаешь.

– Посмотрим, – ответила она и, шагнув к открытой задней части домика, начала расставлять миниатюрную мебель.

– Не засиживайся допоздна. – Не дожидаясь ответа, я вышла из комнаты, не уверенная в том, к кому или чему мне не хочется поворачиваться спиной, и зашагала вниз по лестнице. Джек сидел в фойе на чиппендейловском стуле, но, когда я открыла рот, чтобы поздороваться, он приложил палец к губам и жестом пригласил меня следом за собой на переднюю веранду. Мучимая любопытством, я последовала за ним и, включив внешнее освещение, чтобы разогнать сумерки, села в одно из плетеных кресел-качалок. Джек прислонился к перилам крыльца и небрежно скрестил ноги. Однако его каменное лицо и напряженные плечи противоречили этой расслабленной позе.

– Где Ребекка?

– Я хотел поговорить с тобой, но Ребекке нужно было домой, поэтому ее отвез Марк.

В тусклом свете сумерек я пристально смотрела на него. Интересно, от того, что он только что сказал, ему стало так же неловко, как и мне? Впрочем, судя по его задумчивому лицу, его мысли были где-то далеко, в другом месте.

– Я хотел поговорить с тобой о Ноле, – сказал он, откашлявшись, – но не хотел, чтобы она подслушала.

– Разумно, – согласилась я. – Хотя в данный момент она увлечена своей новой игрушкой.

– Верно, – кивнул он. – О чем только думала моя мать? Не знаю, как ты, но, по-моему, в этом кукольном домике есть что-то жуткое.

Я вопросительно подняла брови, но ничего не сказала, хотя про себя задалась вопросом: неужели сигналы, которые посылает кукольный домик, настолько сильны, что даже такой непробиваемый человек, как Джек, их уловил.

Положив обе ладони на перила, он наклонился ко мне:

– Есть ли что-то такое, что я должен знать про этот кукольный домик?

Я пожала плечами, не зная точно, что ему ответить.

– Не знаю. Пока. Скажу честно, я не в восторге от того, что он стоит в комнате Нолы, но она настояла. Но я буду следить… – Я на миг умолкла. – Кстати, а как выглядела Бонни?

Джек наклонил голову:

– Высокая и стройная, как Нола. Но волосы были длиннее, и она всегда носила их распущенными. Она обожала свободную одежду, почти как Софи, правда, не такую безвкусную. – Он грустно улыбнулся. – Почему ты спрашиваешь?

– Я сказала тебе, что, по-моему, Нола пришла не одна – и твое описание Бонни совпадает с внешностью женщины, которую я видела несколько раз. А поскольку гитара Бонни продолжает попадать в постель Нолы или в другие странные места, я просто хотела убедиться, что это ее рук дело. – Я пожала плечами: – Возможно, духи кукольного домика составят Бонни компанию.

Джек пристально посмотрел на меня:

– Разве такое возможно? Ты хочешь сказать, призраки заводят друзей?

– Понятия не имею. Я стараюсь не проводить в их обществе слишком много времени. Большинство призраков, которых я знаю, одиночки.

Джек опустил голову и посмотрел на черно-белую плитку веранды.

– Разве Бонни… сказала тебе что-нибудь?

Я покачала головой:

– Пока нет. Она довольно робкая. Но, как я уже сказала, она продолжает двигать по комнате свою гитару, отчего Нола злится на меня, так как думает, что это делаю я, и несколько минут назад она шуршала нотами. Может, она просто хочет, чтобы Нола училась играть на гитаре?

Вдыхая доносящийся из сада аромат олеандра, я пытливо посмотрела на Джека. Этот запах всегда напоминал мне о нем, вероятно, потому, что, как и этот красивый, дурманящий цветок, Джек раздражал и, возможно даже, угрожал моему благополучию. Его волосы все еще были темными, плечи широкими, талия узкой. В свои тридцать пять он был просто неприлично красив. Интересно, как он выглядел в свою бытность квотербеком колледжа?

– Расскажи мне больше о Бонни, чтобы я могла связаться с ней. Имела ли она успех в качестве автора песен? Она хоть раз выходила замуж? Такого рода вещи.

Его лицо тотчас приняло несчастное выражение, как будто я только что сказала ему, что Зубной Феи не существует.

– Понятия не имею. Даже не верится, что я ничего не знал о ее жизни после того, как мы расстались. Или что у меня была дочь. По идее, мне полагалось это знать.

Я сцепила руки, чтобы не протянуть их к нему. Это была опасная территория. Откуда мне знать, выйду ли из путешествия по ней целой и невредимой. Да и вообще, утешать его теперь – забота Ребекки.

– Не кори себя, Джек. Бонни не хотела, чтобы ты знал. Вот почему она солгала о тебе Ноле. Она задалась целью порвать со своим прошлым и, похоже, преуспела в этом.

Джек потер ладонями лицо.

– Нола что-нибудь рассказала тебе? Про мать? Про свое детство?

Я покачала головой:

– Ничего. Я пыталась ее разговорить, но, скажем так, подростки не лучшие собеседники. Особенно те, кому кажется, будто их сослали на враждебную территорию. – Я в упор посмотрела на него: – Сколь безумно это ни звучало бы, думаю, твоя мать поступила правильно, подарив Ноле этот кукольный домик. Я обратила внимание, что при виде его ее лицо впервые смягчилось. Стало детским. Ведь у тринадцатилетней девочки оно такое взрослое. Будем надеяться, что это начало.

Джек посмотрел на меня тем взглядом, который я про себя называла «взглядом Джека», и я даже зябко поежилась. Обычно, когда Джек Тренхольм чего-то хотел, он добивался своего даже у самых упрямых и несговорчивых. Это был лишь вопрос времени.

– Что такое? – спросила я, проводя языком по зубам – вдруг между ними застряла еда.

– Нола ведет дневник?

– Понятия не имею, – осторожно ответила я. – Почему ты спрашиваешь?

– Я просто подумал, что, если она и дальше будет молчать, возможно, нам есть смысл попытаться найти ее дневник и прочесть ее собственные слова о том, что происходит в ее голове. Там наверняка найдется что-то и о Бонни…

Я покачала головой, не давая ему договорить:

– Только не это. Даже если она ведет дневник, он не предназначен ни для твоих глаз, ни для моих. И ни для кого-то еще, кроме самой Нолы. – Я вспомнила свой собственный дневник, который вела, будучи подростком. Я была бы готова сквозь землю провалиться, если бы кто-нибудь его прочел, правда, по весьма необычным причинам. Мой дневник в подростковые годы (и даже позже, если быть до конца честной) представлял собой исключительно списки того, что я надевала каждый день, чтобы быть уверенной, что я не использую один и тот же наряд в течение некоторого времени. Я была настолько безнадежной и жалкой, что в моем дневнике не было ни единой строчки о том, что я влюбилась в кого-то из мальчиков или что я ненавижу моих родителей.

По крайней мере, Джеку хватило совести смутиться.

– Да, ты права. Но на то я и мужчина, не так ли? И не привык смотреть на вещи под разными углами, прежде чем говорить.

Я прочистила горло:

– Знаешь, Джек, для человека с таким большим донжуанским списком, как у тебя, ты проявляешь столь странное невежество в отношении юных представительниц женского пола.

По его лицу расползлась хитрая улыбка.

– Скажи это Мэри Бет Мэйбэнк, которая сидела передо мной на уроках математики в седьмом классе.

Я вопросительно выгнула бровь. Джек пожал плечами:

– Она рано созрела. Я за пять секунд умел расстегнуть на ней лифчик прямо через свитер. Что делало меня настоящим героем в глазах других мальчишек. Она же бывала вынуждена встать и пойти в женский туалет, чтобы вновь его застегнуть.

– Это другое. Нола твоя дочь. Представь, что какой-то подросток делает то же самое с ней.

Джек мгновенно преобразился, его было не узнать. Если честно, я даже испугалась.

– Я бы убил его.

– Именно. Для тебя, Джек, это неизведанная территория. Вообще-то для нас обоих. Но у меня, по крайней мере, есть смутные воспоминания о том, что я когда-то была подростком, так что, возможно, мне чуть полегче. Из того, что я помню о том, что было в моей голове в ее возрасте, могу дать тебе один-единственный совет: наберись терпения и продолжай попытки достучаться до нее. И не слишком расстраивайся, когда она будет тебя отвергать. Она придет к тебе, как только поймет, что здесь она в безопасности, что у нее есть семья, которая любит ее, даже несмотря на ее дурацкую одежду и все такое прочее. – Я не стала комментировать внезапную заботу Джека о дочери. Это было так неожиданно и так трогательно. Даже слишком.

– Тем не менее, – сказал он, выпрямляясь, – я постараюсь узнать о Бонни как можно больше. Вдруг обнаружится что-то такое, что может помочь мне найти с Нолой общий язык. Ничего другого у меня нет, но надо же с чего-то начинать.

Я едва не сказала ему, что быть заботливым отцом – это очень даже неплохо для начала, уж кому как не мне это знать, и что фактически он уже им стал, но тут у меня зазвонил телефон. Достав его из кармана, я посмотрела на номер.

– Мать, – пояснила я Джеку, поднося телефон к уху. – Алло?

– Твой отец спит, и я подумала, что сейчас самое время поговорить с тобой про этот кукольный домик.

Мой отец, всю свою жизнь не веривший ни в каких ночных барабашек, недавно увидел своего первого призрака, давно умершего гессенского солдата, который несколько столетий проживал в доме моей матери. И хотя он по-прежнему отрицал их существование, объясняя, что, мол, это лишь игра света и тени или моего собственного воображения, его заявления звучали далеко не столь безапелляционно, как раньше.

– А что с ним не так? Ты сказала, что видела лишь ослепительно-белую вспышку.

– Сначала да, – сказала мать, помолчав. – Но потом…

– Что – потом? – уточнила я.

– За этим светом что-то было. Что-то… зловещее. Но кто-то, или что-то, загородил меня, не давая мне увидеть, что именно. Возможно, пытаясь защитить меня или их, не знаю. В любом случае не ставь его в комнату Нолы, пока мы не выясним, что это такое.

Я нахмурилась:

– Боюсь, мы опоздали. – Я посмотрела на Джека. Его лицо тоже было серьезным.

Я слышала, как мать дышит в телефон.

– Тогда будь очень, очень осторожна. Следи за Нолой и ее поведением. Дай мне знать, если заметишь за ней какие-то странности или если вдруг она станет слишком упрямой.

– Мам, ты серьезно? Можно подумать, я узнаю отличия!

– Ничего. В течение недели вы переедете ко мне, и я тоже смогу наблюдать за ней. Или даже предложу поставить эту вещь на первом этаже.

– Удачи тебе. Когда ей чего-то хочется, ее не переубедить. В этом отношении она вся в отца, – я покосилась на Джека. Тот ответил мне хмурым взглядом.

– Как бы то ни было, не своди с нее глаз и дай мне знать, когда мне вас ожидать.

– Наверно, не раньше чем через неделю. Мы с Амелией все еще пытаемся согласовать, куда нам деть крупную мебель. Впрочем, для этого мне не обязательно быть здесь. Так что я…

Мои слова прервал приглушенный крик. Не успела я сказать матери, что перезвоню ей, как Джек одним прыжком влетел в дом и бегом бросился вверх по лестнице. Я влетела в комнату Нолы следом за ним и на миг застыла на месте, чтобы понять то, что предстало моему взгляду.

Генерал Ли, обычно скорее похожий на плюшевого мишку, чем на волка, скалил зубы и рычал на кукольный домик, рядом с которым, сердито на него глядя, стояла Нола. Я не сомневалась: будь у нее такая возможность, она бы тоже скалилась и рычала.

– Что произошло? – требовательно спросил Джек. Его голос звучал гораздо спокойнее, чем могло показаться, глядя на нас обоих.

Волосы Нолы были мокрыми. Капли воды стекали на ковер и деревянный пол, но я не стала делать ей замечания по этому поводу.

– Я пошла принять душ, а когда вернулась, пес, должно быть, возился с моим кукольным домиком, потому что все фигурки переставлены. И смотри – голова сломана. – Она протянула дрожащую ладонь, на которой лежала фигурка мальчика. Голова его была вывернута под странным углом.

Генерал Ли заскулил, и я наклонилась, чтобы поднять его. Но стоило мне сделать шаг в сторону кукольного домика, как он вырвался у меня из рук и пулей вылетел из комнаты. Мы с Джеком недоуменно переглянулись, а затем оба повернулись, чтобы взглянуть на кукольный домик.

Вся кукольная семья, за исключением мальчика и собаки, столпилась в высоком окне башни, словно пытаясь увидеть что-то снаружи. Я сглотнула комок.

– Где собака? – спросила я.

– Здесь, – ногтем ноги, выкрашенным черным лаком, Нола постучала по полу перед кукольным домом. Голова игрушечной собаки треснула пополам, тело едва виднелось из-под кровати, как будто кто-то забросил его туда с большой силой.

– А где был мальчик?

– Здесь же. – Нола побагровела от злости. – Убери своего гребаного пса из моей комнаты, хорошо? Иначе он переломает тут все.

Я не сомневалась, что Генерал Ли проигнорирует любой запрет, равно как и в том, что пес не имеет никакого отношения к перестановке фигур в кукольном домике – и не только потому, что собачьи лапы плохо приспособлены к такого рода манипуляциям. К счастью, Нола либо была не в курсе собачьей анатомии, либо слишком расстроилась из-за сломанных фигурок, чтобы об этом подумать.

– Послушай, – сказала я как можно спокойнее, что стоило мне немалых усилий, – у меня внизу есть суперклей. Вот увидишь, мы склеим их, так что никто не заметит даже трещинки. – Я протянула Ноле руку.

Презрительно фыркнув, та сунула фигурку мальчика в мою руку.

– Ладно. Но теперь я буду запирать дверь. Знаю, это твой дом и все такое прочее, но мне не нравится, когда ты и твоя собака трогаете мои вещи.

Я взглянула на кровать и только сейчас заметила на подушках гитару Бонни.

– Я запомню это, – ответила я и попятилась из комнаты.

– С тобой здесь все будет в порядке? – спросил Джек. – Ты ведь знаешь, что всегда можешь вернуться ко мне.

– Верно. Это решило бы все. – Голос Нолы в равной мере дышал страхом и сарказмом.

– Просто проверка. У тебя есть мой номер, если я тебе понадоблюсь. Звони в любое время.

Я ждала в коридоре, пока Джек закрывал дверь.

– Что это было? – тихо спросил он, когда мы направились к лестнице.

– Не знаю. Моя мать тоже. Может, дело даже не в нем. Я с детства много читала на тему духов и тому подобного – просто чтобы убедиться, что я не чокнутая и что у других людей был точно такой же опыт, как и у меня. В любом случае, Нола в том эмоциональном, бурлящем гормонами возрасте, когда они привлекают к себе энергию, где бы ни находились. – Мы вошли в фойе, и я остановилась, повернувшись лицом к нему: – Но есть еще одна вещь, которую ты мог бы исследовать, изучая прошлое Бонни.

Джек вопросительно поднял брови.

– Происхождение кукольного домика. Так, на всякий случай.

– На всякий случай чего? – медленно уточнил он.

– Чтобы узнать, что именно пришло сюда вместе с кукольным домом, кроме мебели и кукол.

Наши взгляды на мгновение встретились. Но затем я отвернулась и повела его к входной двери.

– А если что-то и вправду пришло? – спросил он.

Я на секунду задумалась.

– Мы могли бы его отдать. Ребекке.

– Почему Ребекке? – удивленно переспросил Джек.

– Потому что духи всего один раз взглянут на розовое гнездышко, которое она называет своей спальней, и тотчас, сломя голову и расталкивая друг друга, наперегонки помчатся вон.

Я видела, что Джек пытается не засмеяться.

– Спокойной ночи, Мелли.

– Спокойной ночи, Джек.