Секрет еловых писем
– Почему ты молчишь? – спросил Том у Киры.
Она склонила голову набок и лизнула шоколадное мороженое. Потом тяжело вздохнула:
– Ну, не знаю. Может, я просто не нравлюсь фрау Хейнсон и она рада, что мне не досталось ни одной из больших ролей.
– Чепуха! – в один голос воскликнули Том и Паули.
– Она ведь знает, как классно ты поешь, – добавила Паули. – Возможно, Том прав – тебе просто не повезло с ролями Кота и королевской дочки. Если бы ты вызвалась еще раз, тебе дали бы какую-нибудь другую большую роль. Фрау Хейнсон наверняка помогла бы с этим. Все-таки Фернандес тебя совсем не знает и понятия не имеет, как ты классно поешь.
Кира снова горько вздохнула:
– Вы правы. Мне не надо было принимать все так близко к сердцу. Но тогда я слишком расстроилась, чтобы поднимать руку еще раз. Ведь я так радовалась этому спектаклю и поэтому ужасно огорчилась, что мне не досталась ни одна из моих любимых ролей.
Том похлопал ее по плечу:
– Подожди, может, мы еще не успеем на следующей неделе все отрепетировать – ведь репетиции будут проходить после основных уроков. А Эмилия известная лентяйка. Ей просто все это надоест, и она откажется от роли Кота в сапогах. Я считаю, что тебе нужно на всякий случай выучить ее текст. – И он хитро подмигнул Кире. В ответ она радостно улыбнулась:
– Да, точно. Прекрасная мысль. Я так и сделаю. – Мои двуногие друзья сразу повеселели.
– Эй, я придумала! – Паули подскочила на стуле вместе со своим мороженым. – Если Эмилия добровольно не откажется от роли, мы просто похитим ее и запрем в школьном подвале. Выпустим только тогда, когда закончится мюзикл.
Она что, серьезно?! Я не поверил своим кошачьим ушам! Ведь это категорически запрещено и обязательно приведет к огромным неприятностям с полицией.
Все трое весело рассмеялись. Кира хохотала так, что уронила сладкую кляксу на джинсы:
– Вау, супер! Вот было бы круто, если бы мы действительно могли так сделать! Так ей и надо, тупой корове!
Ах, так мои друзья просто шутили? Тогда я спокоен.
– Я почуял запах бутерброда с мясным фаршем, прыгнул за ним в контейнер и только хотел его схватить, как на меня упал тот тяжелый деревянный ящик и прижал к стенке. Я так и повис там вниз головой. Думал, что все – моя песенка спета… – Чупс все еще переживал случившееся, которое едва не стоило ему жизни, хотя с тех пор прошло уже больше недели.
Я возвращался с первой театральной репетиции, в которых буду теперь участвовать каждый день, и, воспользовавшись этим, заглянул на наш задний двор. После моей вынужденной встречи с Гердом и Муратом я еще не был там ни разу – и очень жалел об этом. Ведь мне, конечно же, было ужасно интересно, заработал ли я у дворовых кошек хотя бы парочку очков своим героическим поступком.
Оказывается, заработал. Однозначно. Не успел я дойти до ящика для мусорных баков, как навстречу мне вышли Одетта и Чупс, и даже старый ворчун Спайк приподнялся со своего привычного места, чтобы поприветствовать меня. После этого мы уселись на солнышке перед контейнером, и Чупс принялся расхваливать мои таланты и достоинства. По его рассказам, я и впрямь оказался Супер-Уинстоном! Какой удачный для меня день! Чупс говорил и говорил, а Одетта со Спайком только таращили глаза и удивленно крутили мордочками. Честно говоря, я не слишком понимал, как Чупс вообще мог помнить те драматические события – все-таки он был в обмороке. К тому же его рассказ имел очень отдаленное сходство с тем, что происходило на самом деле. Ведь Герд с Муратом искренне хотели нам помочь. А он изобразил все так, будто я атаковал двух злых мусорщиков и прогнал их, после чего собственными лапами вытащил его из контейнера. Лично я ничего такого не припоминаю – но это и не важно. Важно другое – как чудесно быть героем! Клянусь своей когтеточкой! Поэтому я просто слушал, что рассказывал Чупс, не поправляя его, а лишь кивая со скромным достоинством, а в конце всей истории пробормотал:
– Ну, окажись ты на моем месте, ты бы ведь сделал то же самое.
– Э-э… надеюсь. Вообще-то, честно говоря, раньше мы с тобой как-то не слишком ладили… э-э…
– Ладно, Чупс, – ответил я с подчеркнутым спокойствием и слегка ткнул его носом в бок, – что было, то прошло, и не будем вспоминать. Прошлые недоразумения не должны омрачать наши отношения. – Я предпочел не вспоминать, что думал примерно о том же самом, когда Одетта попросила меня помочь застрявшему коту. – Теперь давайте жить под девизом «Один за всех – и все за одного!».
Вся троица с уважением посмотрела на меня.
– Крутой девиз! – заметил Спайк. – Сам придумал?
Я кивнул.
Одетта нервно пошевелила хвостом, явно что-то припоминая.
– Где-то я уже слышала эти слова. Ты точно придумал это сам? – уточнила она.
Проклятье! Поймала меня. Разумеется, ямог быи сам это придумать. Но, если честно, я позаимствовал эти слова из книжки, которую Вернер читал невоспитанным детям своего брата. Книжка была про трех… э-э… минуточку… как же их звали? Проклятье, никак не могу вспомнить.
– Ну, вообще-то, япочтисам их придумал. Просто есть такая книжка про трех типов, очень ловких и сильных, которые однажды повстречались с еще одним парнем, тоже ловким и сильным. Сначала они поцапались, а потом стали друзьями. Тогда у них и появился девиз «Один за всех – и все за одного!».
Спайк вытаращил глаза от изумления.
– Ух ты! Ведь все ТОЧНО как у нас! Абсолютно точно так же! Как называется та книжка?
Бемс! В эту секунду я наконец-то вспомнил:
– «Три мяушкетера». Это история трех мяушкетеров. Она очень старая, но все еще увлекательная.
Чупс и Спайк с уважением мяукнули, поражаясь моей литературной эрудиции. Только Одетта поглядывала на меня с легким сомнением.
Тут Спайк гордо поднял голову и торжественно провозгласил:
– Хорошо. С этого момента мычетыре мяушкетера. Один за всех – и все за одного!
Миауууиааауууиии! Или: никто не поет лучше меня!
– Где же Эмилия? – Фрау Хейнсон недоуменно огляделась по сторонам. – Ребята, кто-нибудь знает, где она? Может, ты, Леония?
Но Леония лишь пожала плечами. Шел пятый день репетиций, все девочки и мальчики из 7-го «Б» собрались перед сценой. Вообще-то был намечен первый полный прогон «Кота в сапогах». Пока еще все пели не наизусть, а с листка, но уже целиком весь мюзикл, с начала до конца. Был последний день «театральной недели», и его нужно было использовать по полной. Со следующей недели можно будет репетировать только после уроков. Короче, все были взволнованы и с нетерпением ждали, когда наконец-то начнется большая репетиция «Кота в сапогах» – но самого Кота в зале не было. То есть Эмилии.
– Ребята, это просто какой-то ужас! Тупая корова! – злился Бен, которому досталась роль сына мельника. – Ничего не сказала, не предупредила! А мы тут стоим и ждем. О чем она только думает? Глупость какая-то!
– Должно быть, она заболела. Только странно, что ее родители до сих пор не позвонили в секретариат, – удивлялась фрау Хейнсон. – Что же нам теперь делать?
Фернандес тоже сначала беспомощно глядел по сторонам. Потом его взгляд остановился на Паули, на руке которой висели первые прикидки сценических костюмов:
– Паули, ты уже что-то приготовила для нас?
Она кивнула:
– Да, все четыре дня я сидела в мастерской за швейной машинкой вместе с фрау Эйхштетт. Мы уже сделали несколько приблизительных набросков. Хорошо бы сегодня начать примерки. А потом придет фрау Эйхштетт и поможет мне.
– Фрау Эйхштетт? – Вероятно, господин Фернандес никогда не слышал это имя. Что удивляться? Я тоже не слышал.
– Это наша учительница, она ведет уроки искусства и труда. Замечательная рукодельница, – пояснила фрау Хейнсон.
– Ах вот оно что… Ну, тогда я предлагаю взглянуть, что придумали и сделали наши юные мастерицы, – решил Фернандес. – Возможно, за это время появится и наш Кот. –Кот? Мяу! Вот же я, тут! – Фернандес засмеялся, нагнулся и погладил меня по голове. – Тебя я вижу, Уинстон. Но, к сожалению, ты не можешь петь, а то я бы тут же сунул тебя в сапоги.
К сожалению?! Я бы сказал: слава кошачьему богу!
Паули положила костюмы на стол, стоящий возле сцены.
– Хорошо, – кивнула она, – тогда я сейчас раздам для примерки все костюмы, которые уже готовы, и позову фрау Эйхштетт. Ребята, когда наденете костюмы, подходите ко мне, чтобы я посмотрела, что в них хорошо, а что нужно переделать.
Муррр! Паули говорила так уверенно, словно всю свою жизнь проработала костюмершей в каком-нибудь театре. Я был впечатлен!
– Ладно, пока вы тут обсуждаете костюмы, я пойду в мастерскую. Мы с Джун и Смиллой еще поработаем над декорациями. – Том делал из фанеры макет сцены. Он уже показывал его мне – странное изделие, напоминающее то, что делал на Рождество Вернер для своих никчемных племянников.
Фрау Хейнсон кивнула ему:
– Да, Том, иди и спокойно работай. Я позову тебя и девочек, когда мы начнем репетицию.
Том удалился, весело насвистывая. Кажется, все эти театральные хлопоты ему нравились и он с удовольствием мастерил декорации.
Но вот у кого было ужасно плохое настроение, так это у Киры. Она вся как-то съежилась, словно хотела стать невидимкой. Странно, ведь сегодня у нее появился реальный шанс! В последние дни она репетировала дома роль, которую должна была сыграть Эмилия. Поначалу предложение Тома я принял за шутку – наверняка он и впрямь тогда шутил, – но Кира отнеслась к его словам с полной серьезностью. По-моему, всю роль Кота в сапогах она уже знала наизусть и даже, аккомпанируя себе на рояле, пела песенки из мюзикла. Неплохо пела, мне даже нравилось. Ну, неплохо, конечно, по меркам двуногих. До кошек им все равно далеко.
Я потерся о ноги Киры, пытаясь ее ободрить. Не помогло. Она грустно облокотилась на стол, куда Паули положила гору костюмов, и никак не реагировала на меня. Что с ней такое? Может, напомнить, что рядом с ней ходит ее лучший друг и поэтому она не должна ни о чем беспокоиться? Незадолго до того, как после последнего приключения снова вернуться в свои тела, мы с ней условились о тайном знаке, с помощью которого сможем напоминать друг другу о нашей дружбе. Когда это понадобится. Теперь я решил, что наступила именно такая минута. Короче, я разбежался, вскочил на стол, а со стола – ей на плечи. Кира испуганно вздрогнула.
– Эй, Уинстон, ты что придумал?! – воскликнула она и хотела спихнуть меня.Нет уж, ничего у тебя не получится!Я вцепился когтями в ее майку, вытянул шею и молниеносно лизнул Киру в левое ухо, затем так же быстро в правое. На секунду Кира замерла, а потом сняла меня с плеч и ласково прижала к себе:
– Ты прав, Уинстон: лучшие друзья навсегда! Очень приятно, что ты именно сейчас напомнил мне об этом. Ты заметил, что у меня плохое настроение?
Я громко замурлыкал.
– Да я и сама не знаю, что мне делать, – вздохнула Кира. – Вообще-то иногда я уже нормально чувствую себя здесь, в новой школе. У меня появились замечательные друзья – Том и Паули. Подлая Леония теперь придирается все реже и почти оставила меня в покое. Но все равно… иногда так хочется, чтобы я оказалась в своем прежнем классе. Там все знали, что я очень хорошо пою, и я без всяких разговоров получила бы главную роль. Меня стали бы даже упрашивать, чтобы я взяла ее, – это точно! А тут все наоборот.
Мяв! Как мне хотелось сейчас сказать Кире:для этого люди должны тебя узнать! А как они узнают, если ты не даешь им такой возможности? Вот и сейчас ты прилипла к столу и стоишь мрачнее тучи. Давай подойди к фрау Хейнсон и господину Фернандесу и скажи им, что ты можешь заменить Эмилию, если она так и не появится сегодня!
Но увы – Кира больше не умела читать мои мысли и поэтому мой мудрый совет звучал для нее лишь какмуррр-муррр-муррр, мяу-мяу-мяу! Шшшш, какая досада!
– Знаешь, Уинстон, я, конечно, рада за Паули – она с таким удовольствием занимается сценическими костюмами! Но сама кажусь себе тут совершенно лишней. Ведь я даже не могу заняться примеркой, потому что костюмы для хора еще не готовы. И вообще, не побегу же я к этому дурацкому Фернандесу, чтобы сообщить ему, что я выучила роль Кота в сапогах. Он решит, что у меня крыша поехала, а все ребята станут считать меня выскочкой. По-моему, даже Том страшно удивится, когда узнает, что я последовала его шутливому совету. Нет, уж лучше я никому ничего не скажу.
Нет-нет, Кира, именно это тебе и надо сделать!Я вытянул шею, чтобы заглянуть ей в лицо. Может, она сумеет все прочесть по моим глазам?
И в самом деле, она крепче прижала меня к себе:
– Как классно, Уинстон, что ты так переживаешь за меня! Ты ведь знаешь, что я сейчас чувствую, правда? У тебя у самого тоже непростые отношения с дворовыми кошками. И тебе часто хочется просто лежать на нашем чудесном диване, свернувшись клубочком, и ничего не слышать про безжалостный мир, который начинается за порогом квартиры. Я угадала? Сейчас я сделаю почти то же самое – пожалуй, тихонько уйду в кафетерий и куплю себе булочку. Все равно я здесь никому не нужна, так что про меня никто и не вспомнит.
Шшшшш! Я готов был шипеть от злости и рвать на себе свои роскошные усы – так я разозлился! Почему эта милая девочка никак не хочет меня понять? Что мне еще сделать, чтобы она наконец сообразила, к чему я ее призываю? Может, мне надо спеть? Нет, это невозможно. Я не умею.
– Пошли, Уинстон. Смоемся отсюда потихоньку. – Кира направилась к выходу из зала.
Ладно. Попробую… Может, у меня что-то получится.
–Миауиаууууиаааууу! Мэээуууууу! Миаумиауууу! Миииааауууу! – Ладно, возможно, моих талантов недостаточно для телешоу «Германия ищет суперзвезду», но, по-моему, я выбрал правильную тактику. – Миауиауууиааауууиии!
– Уинстон! – В голосе Киры звучал испуг. – Что с тобой? У тебя что-нибудь болит? – Она бережно посадила меня на стол и ласково погладила по спине. – Бедный котик, ты так ужасно кричал!
Ужасно кричал?! Какая бестактность! Я пел, а не кричал, и у меня получилось не хуже, чем у твоих одноклассников. Оскорбленный до глубины души, я отвернулся от Киры. Шшшшш! Пускай видит, как она ошиблась.
Я уже хотел спрыгнуть со стола, но тут Кира схватила меня обеими руками:
– Эй, ты куда? Что с тобой творится? Значит, у тебя ничего не болит? Тогда что ты хотел мне сказать своими воплями?
Новое оскорбление! Ладно, раз она ничего не хочет понимать, я больше не стану и стараться. Еще не хватало, чтобы на меня все смотрели как на дурачка!
–Мээээааауууумиииаааууууиииииааууууумэээаааауууууиииии, – пропел я и понял, что эта мелодия удалась мне особенно хорошо. Но на всякий случай добавил еще и короткую музыкальную фразу: – Миииимииииииимииии!
Кира вытаращила глаза от удивления:
– Послушай-ка, ты что, пытаешься петь?
Что значит – «пытаешься»?! Я пою!
Тут Кира рассмеялась. Кажется, она наконец все поняла!
– Уинстон, дружище! Ты хочешь, чтобы я спела? Ты хочешь, чтобы я подошла к Хейнсон и Фернандесу и спела отрывок из мюзикла?
Мурррр, мурррр, МУРРРР! Да, да и еще раз да! На сто процентов!
Кира склонила голову набок:
– Значит, ты в самом деле хочешь этого? Хм-м. Но я ведь тебе только что объяснила, почему считаю, что это нехорошо… Ну, даже не знаю… Мне кажется, что…
ШШШШШШШ! Почему Кира не хочет послушаться моего совета! Я абсолютно уверен, что для нее это превосходный шанс! Иногда нужно верить в себя и (это я говорю просто в качестве примера) прыгать в мусорный бак. Хотя и не знаешь, что тебя там ждет. Я принял гордую позу и с вызовом взглянул на Киру.
– Ну ладно, – сказала она со вздохом. – Раз Эмилия не пришла, а все собрались и готовы к репетиции, тогда я скажу фрау Хейнсон, что могла бы сегодня исполнить роль Кота.
Молодец Кира! Храбрая девочка!
Господин Фернандес хлопнул в ладоши:
– Дети, внимание! Все на сцену! Мы только что говорили с родителями Эмилии. Вернее, им позвонил господин Салемке, наш пианист.
Стоявший у фортепиано молодой человек, очень худой и бледный, кашлянул и сообщил:
– Да, к сожалению, Эмилия действительно больна и сегодня не придет. Жалко, потому что еще вчера она была совершенно здорова и бодра, и мы с ней уже разучили парочку песен.
Ага! Значит, это тот самый учитель музыки, о котором тогда говорила Паули. Ясно. Теперь я вспомнил, что часто видел его на репетициях в последние дни. Он занимался с хором, когда фрау Хейнсон разучивала с ребятами отдельные песни из мюзикла.
Фернандес нахмурился и вздохнул:
– Какая досада! Но мы все равно начнем репетицию, и я буду читать слова ее роли. Петь я, разумеется, не смогу. Конечно, выглядеть это будет глупо, но ничего не поделаешь – других вариантов у нас нет. Итак, ребята, все встают на свои места. Леония, ты идешь ко мне. Важно, чтобы режиссер хорошо видел всех актеров.
Все пришло в движение. Ребята разошлись по сцене, кто-то встал на заднем плане. Паули вносила поправки в тот или другой костюм, подкалывала булавками рукава, плечи, штаны. Том, уже успевший вернуться из мастерской, направился к пульту, чтобы управлять освещением. Только Кира стояла на месте и никак не могла сделать решительный шаг. Я потерся о ее ноги – а потом слегка царапнул своими коготками по ее левой штанине.
– Ау, больно, Уинстон! Ладно – сейчас я…
Кира робко подняла руку. Фернандес взглянул на нее и приветливо кивнул:
– Ты хочешь что-то сказать?
– Я могла бы сегодня заменить Эмилию. Я… э-э… я знаю слова этой роли.
Фернандес удивленно поднял брови:
– Да? Неужели?
Мне показалось, что Кира превратилась в электрический чайник. Во всяком случае, от нее исходил необычный жар.
– Д-да, – пробормотала она, – я… э-э… мне нравится эта роль, вот я и выучила слова. Еще я репетировала сама, дома. Просто так… э-э…
Мне самому стало жарко рядом с Кирой. И стыдно, очень стыдно. Я видел, что ей было ужасно неприятно и тяжело говорить эти слова, а я, бесчувственный чурбан, заставил ее это сделать!
Леония захихикала:
– Ты выучила ее роль? Подумать только! Тебе что, делать больше нечего? Я ведь сказала тебе, что ты никогда ее не получишь, даже не мечтай!
Несколько ребят засмеялись следом за ней.
Я уже проклинал себя за эту идиотскую затею! Впредь надо просто держаться подальше от этих двуногих паршивцев!
– Я не совсем понимаю причину вашего веселья, – обратился Фернандес к актерам. – На больших спектаклях всегда бывают так называемые дублеры.
– Дублеры? – эхом повторили ребята.
– Да, дублеры. Второй состав. Настоящие мюзиклы, как правило, очень трудоемкие и дорогостоящие постановки. Представляете, что произойдет, если представление сорвется из-за болезни одного из главных исполнителей? Поэтому всегда предусматриваются дублеры, которые тоже могут исполнить эту роль и при необходимости заменить основного актера. Так начинали очень известные актеры и певцы. Например, Ширли Маклейн, известная американская актриса, которая даже получила «Оскара». Так вот, в начале своей карьеры она была дублером другой известной актрисы. Там ее и заметили. Итак, Кира Маклейн, бегом на сцену!
Леония злобно посмотрела на Киру, но промолчала. Господин Салемке сел за фортепиано и сыграл начало первой песни Кота в сапогах. Кира чуточку помедлила – а потом запела так, словно никогда не делала ничего другого. Ее голос звучал чисто и красиво – даже на мой привередливый кошачий вкус. Словно по мановению волшебной палочки скучноватая атмосфера актового зала превратилась в настоящий театр. С ума сойти! У моей подружки Киры действительно большой талант.
Краешком глаза я видел, с каким удивлением смотрели на нее одноклассники. Рядом со мной стояли две девочки.
– Ого! Классно поет! – тихонько шепнула одна.
– Да, пожалуй, нам надо радоваться, что Эмилия болеет, – согласилась с ней вторая. – Пускай поболеет еще недельку!
Нехорошо, конечно, желать такое своей однокласснице – но девчонки были абсолютно правы! Я вот точно не скучал без Эмилии. Теперь бы еще избавиться от противной Леонии. Тогда я сам стану режиссером. Командовать над людьми – что может быть приятнее для мудрого кота?
Я ощущаю покалывание в кончике хвоста. А это верный знак!
Снаружи дом выглядел прямо-таки внушительно. Над дверью большая арка, слева и справа опирающаяся на колонны. Сами колонны поверху были украшены виноградной лозой и цветами, золотом блестевшими на солнце. Помимо арки над дверью на фронтоне была еще одна арка, обрамляющая огромное окно, – наверняка из этого окна было прекрасно видно все, что творилось перед домом.
В общем, этот дом совсем не походил на тот, в котором я жил с Вернером, хотя был почти такой же большой – ну, может, чуточку поменьше нашего. Кажется, в нем жила всего одна семья. Во всяком случае, я увидел только одну табличку. Короче: Том, Паули, Кира и я стояли перед настоящей виллой. Я был впечатлен: неужели там жила Эмилия со своими родителями? В фильмах, которые я видел по телику, в таких домах всегда жили ОЧЕНЬ богатые люди!
Паули ткнула Тома в бок:
– Ну давай иди! Или боишься?
– Чепуха, ничуточки не боюсь. Ты что, думаешь, меня напугала эта кирпичная коробка?
Паули пожала плечами:
– Не исключаю. Может, и напугала.
Том засмеялся и покачал головой:
– Не-ет, еще не построен тот дом, перед которым я заробею и не решусь нажать на кнопку звонка.
– Ладно-ладно, мистер Супергерой. Тогда мы с Кирой пойдем домой, а ты сам отдашь Эмилии костюм. Пошли, Кира. – Паули дернула подружку за рукав.
– Эй, постойте! – воскликнул Том. – Вы ведь пошли со мной, потому что по вашей вине я попал в эту историю с «дружбой». Иначе сейчас тащить Эмилии костюм и переделанный текст должна была бы Кира.
Конечно, Том был прав. Поэтому девчонки и пошли вместе с ним, когда фрау Хейнсон поручила ему как «другу» передать Эмилии эти вещи. Мне показалось, что в какой-то момент Том надеялся, что Леония вызовется сделать это вместо него, но ничего не получилось, потому что глупой козе надо было ехать к челюстному ортопеду. Не повезло!
Том протянул руку и нажал на звонок. Вскоре после этого в арочном окне зашевелились гардины, потом мои чуткие уши суперкота уловили тихие шаги. Дверь медленно приоткрылась. В образовавшейся щели показалось очень бледное женское лицо.
– Я вас слушаю. – Голос женщины звучал неуверенно, даже слегка дрожал, словно она только что плакала. Хм-м, как странно… Что с ней такое?
– Видите ли, мы одноклассники Эмилии. А вы фрау Штеттен? – Женщина молча кивнула. Ага, значит, это мать Эмилии.
– Добрый день! Я Том Лаутербах, а это Кира Коваленко и Паула Зейферт. Мы принесли для Эмилии несколько вещей после репетиции, которую она сегодня пропустила.
Немного помедлив, фрау Штеттен все-таки открыла дверь:
– Благодарю, очень мило с вашей стороны. Положите все это вон туда, на комод. – Она впустила нас в большую светлую прихожую. Нет, вообще-то это был скорее вестибюль с невероятно высоким потолком и множеством дверей. С одной стороны я увидел нишу, где стояла статуя – каменная женщина, которая держала на плече то ли корзину, то ли что-то вроде вазы. Мяу – куда мы попали?!
– Э-э, мы еще должны кое-что объяснить Эмилии, – вмешалась Кира. – Насчет изменений в тексте. Мы можем зайти к ней на минутку?
Фрау Штеттен вздрогнула, да так сильно, будто Кира ее ударила. Потом решительно помотала головой:
– Нет-нет! Это абсолютно исключено. Исключено! К ней нельзя! Она… э-э… очень, очень сильно больна!
Ребята вытаращили глаза от удивления.
– Ой, простите, – пробормотала наконец Паули. – Мы не знали.
Том направился к комоду и положил на него костюм и листки с текстом мюзикла. Потом повернулся к матери Эмилии:
– Простите, фрау Штеттен, что помешали. Конечно, мы желаем Эмилии поскорее выздороветь. Передайте ей от нас привет.
При этих словах Тома фрау Штеттен так резко глотнула воздух, словно боролась со слезами. Очень странно. Очень, очень странно!
Вдруг я почувствовал покалывание в кончике хвоста. А это верный признак того, что что-то не так, абсолютно не так. А мой кончик хвоста никогда еще меня не обманывал! Здесь какое-то очень тухлое дельце! Но что же именно тут происходит?
Фрау Штеттен снова через силу сглотнула, и наконец к ней вернулась способность говорить.