Четвёрка в квадрате

– Да, да. Поживём увидим, – повторила Аника слова сестры. – Но я всё-таки попробую…

Голос бабушки, доносившийся из кухни, прервал разговор девушек.

– Девоньки, пора ужинать! Папа будет поздно, трапезничаем женским коллективом.

Аромат запечённой курицы, проникавший в комнату, заставлял сглатывать слюну, копившуюся на языке.

– Наверное, ужинает с тётей Альбиной, – беззаботно произнесла Янка меняя тему разговора. – Странные… прячутся от нас… давно бы уже поженились, – радостно подхватила Аника. – Бабушка говорит, что долгая холостяцкая жизнь приводит к устойчивой привычке жить в одиночестве, вот папа и не торопится. Сильно он, видимо, маму любил, – добавила она.

– Это точно. У нас с Севкой тоже любовь до гроба.

– Ладно, прям до гроба. Пойдём лучше ужинать, запах обалденный стоит…

Айфон запиликал стандартной мелодией. Янка так и не сменила рингтон, хотя презирала показной шик.

– Иди… сейчас быстро отвечу и приду, – выпалила она, хватая трубку.

– Догоняй, – крикнула Аника и исчезла за дверью.

Через пять минут из коридора раздались шорохи и звонкий голос девушки:

– Ба, я скоро, начинайте без меня.

Хлопнула входная дверь. Аника с набитым ртом выскочила в коридор – никого. Она выглянула на лестничную площадку – тоже никого, только лифт, скрипя, пополз вниз. Вернувшись в комнату, Аника обнаружила, что картины, над которой сестра корпела последние две недели, завешивая от посторонних глаз простынёй, на привычном месте нет, как нет и тубуса для переноски. Зато телефон преспокойно лежал на столе. Полистав журнал последних звонков, девушка определила: звонили из центра. Сформулировав вопрос, Аника мысленно отправила его сестре: «Ты куда?» Ответ прилетел сразу: «Я в центр, скоро буду. Приду – всё расскажу. Конец связи».

– Ба, не волнуйся, Янка в центр понеслась, картину новую показывать, – крикнула Аника. – Сказала, что быстро, туда и обратно. Только телефон свой дома забыла, клуша. Поужинаем без неё, иначе курица превратиться в застывший холодец.

– Вот куда на ночь глядя помчалась, а? На улице холод и темень уже. Кто там в восемь часов вечера сидит, ждёт её? – сокрушалась бабушка.

– У них же интернат, всегда кто-то есть из учителей или воспитателей.

Внезапно возникшая в голове девушки фраза подбросила её из-за стола: «Он бежит за мной. Аника, помоги!» Выскочив в прихожую и быстро набросив на себя шубу, шапку, сапоги, Аника метнулась на лестничную клетку.

– Аня, ты-то куда нагишом?

– Ба, дай телефон, он на столе, – крикнула девушка. – Ба, скорей!

Аня мысленно посылала сестре вопрос за вопросом: «Где ты? Я иду. Янина, где ты?» Но сестра не отвечала. Мысленно разбив весь путь на три отрезка: первый – от дома до автобуса, второй – поездка в автобусе, третий – от автобуса до центра, – девушка, ориентируясь на время и фразу «он бежит за мной», быстро вычислила, что нападение на сестру произошло до её посадки в автобус. Расстояние небольшое: пройти через двор, обогнуть здание школы и выйти на дорогу к остановке. Её надо искать около школы. А если это похищение?

Анька выскочила из подъезда и прямиком помчалась к школе. Тратить время на поиски во дворе было бессмысленно. Мороз тут же обжёг коленки и стал медленно забираться под шубу. Домашние бриджи не грели в минус двадцать восемь. Добежав до остановки и ничего не обнаружив, Аника уверенно повернула обратно. Время до нападения – минут восемь-десять или около того, что соответствует пути от дома до остановки. Вернувшись к школе и встав на пересечении двух пешеходных дорожек, Аника закрыла глаза и сосредоточилась. В голове возникла картинка – та, последняя, которую видела Янина.

– Девушка, постойте. Не подскажете, где здесь дом номер пятнадцать?

Аура бордово-красная. Кокон. Лица не видно под капюшоном. Оно размыто.

– Нет.

Поворот, дорожка, бегущие ноги. В голове – «Аника, помоги».

Звонок телефона разрушил все образы и мысли. Звонила бабушка. Девушка смотрела на мигающий экран телефона. Сказать абоненту ей было нечего. Сбросив звонок, она сунула айфон в карман и сосредоточилась на разговоре с сестрой. Безрезультатно. Последнее воспоминание – она бежала. Куда она могла бежать? Аника огляделась.

– К школе… я бы туда побежала.

До здания школы недалеко – метров пятьдесят. Девушка быстрым шагом направилась к крыльцу, рядом с которым ярко горел фонарь. Метров через тридцать на снегу, она заметила следы борьбы и широкую полосу в сугробе. Что-то или кого-то тащили волоком в сторону кустов. Шагнув в сугроб и набрав полные сапоги снега, девушка, царапая руки, стала продираться сквозь колючий кустарник к чёрному пятну на снегу. Янина лежала на земле – раскинув руки в стороны. На голове её не было шапки, дублёнка наполовину расстёгнута. Она была без сознания. Положив голову сестры на колени, Аника стала шлёпать её по щекам, стараясь привести в чувство. Волосы, заледеневшие вокруг лица, говорили о том, что она дышит, а значит, жива. Но, обнаружив кровь на руках, затем рану на голове, Аника набрала 03.

Машина скорой помощи приехала быстро.

Больница. Белый халат. Диванчик в коридоре. Напротив дверь с надписью: «Операционная». Мужчина и женщина в медицинских халатах, быстро идущие к ней.

– Папа!

Аника вскочила, подбежала к мужчине.

– Аня, что случилось? Что с Яной?

– Точно не знаю. Она быстро собралась и побежала в центр, скорее всего, новую картину показывать… Мы как раз ужинать сели… Не знаю, я будто почувствовала, что с ней беда, и побежала искать… Нашла у школы, вызвала скорую… Её оперируют, голова пробита… Пап, сходи, узнай, как она там, а?

Аника вопросительно смотрела на отца, быстро сказав то, что знала.

– Да, да. Тётя Альбина побудет с тобой. А я сейчас всё узнаю.

Мужчина твёрдой походкой направился в сторону кабинета главврача.

– Здравствуй, Аника, мне очень жаль, что всё так получилось, – тихо произнесла женщина.

– Да, да. Здравствуйте, тётя Альбина. Мне надо было пойти с ней… почему она не взяла меня с собой?

Аника уставилась в пол, сдерживая слёзы. Женщина обняла её, прижала к себе, погладила по спине.

– Всё будет хорошо, – произнесла она. – Всё будет хорошо, надо просто верить в это.

Операция по удалению гематомы прошла успешно. Для этого Янину ввели в искусственную кому, но по истечении пяти дней после реабилитации и стабилизации состояния все попытки вывести её из этого состояния оказались безрезультатны. Худенькое тело девушки неподвижно лежало на кровати, обмотанное проводами, которые питали её, дышали за неё, давали шанс выкарабкаться. Оставалось ждать, надеяться, что организм сам справится и найдёт выход.

Не зная, чем помочь, Аника, по рекомендации врача, ежедневно разговаривала с сестрой, читала ей учебный материал, пересказывала школьные новости. Не оставляла она надежды наладить и телепатическую связь с Яниной, но ответов на вопросы – не было. Каждый вечер, лёжа в кровати, Аника в отчаянии посылала сигналы сестре, но в голове всплывал лишь бордово-красный цвет и очертания неизвестной ей картины. С каждым разом очертания становились все чётче и чётче. Появлялись цвета. Анике казалось, что она видит последнюю картину, над которой так долго билась Янка и которая бесследно исчезла во время нападения. Девушка ругала себя за то, что здоровое любопытство не возобладало, и она ни разу не приподняла простынь, чтобы посмотреть на творение сестры. Сделай она это, сейчас не мучилась бы догадками, что это именно последняя её работа.

Во время нападения похитили не только картину, но ещё и крестик на цепочке. Мамин крестик, который для сестёр олицетворял частичку маминой души, и потеря его обернулась бы трагедией для любой из них. Став частью каждой, он взял на себя роль защитника девушек. Объединяя и связывая сестёр, он пробуждал в них абсолютную любовь друг к другу. Однажды, чтобы основательно скрепить единство друг с другом и с мамой, девочки выгравировали на обратной стороне крестиков начальные буквы своих имён А и Я и поменялись ими, тем самым заключив союз навсегда. Перевернув крестик, висевший на груди, Аника обнаружила оберегаемую ею букву «Я». Янина. Навернувшиеся слёзы не удержались и покатились крупными каплями по щекам.