12 вечеров с классической музыкой. Как понять и полюбить великие произведения

Александр Порфирьевич Бородин (1833 – 1887)

Все зависит от точки зрения. Если вы – химик, то Александр Порфирьевич Бородин для вас тоже химик, который зачем-то еще занимался музыкой: «Опять романсы пошел свои писать! А тут опыты стоят…» – так говорили его коллеги.

А если вы музыкант, то для вас вопросов нет: конечно, Бородин – автор бессмертного «Князя Игоря» – композитор, который, к сожалению, постоянно отвлекался на химию. Из-за нее, из-за этой своей химии он даже не дописал оперу «Князь Игорь», хотя 18 лет ее писал. Римский-Корсаков негодовал: «Как можно? Чем он занимается, этот Бородин? „Князь Игорь“ еще не закончен – какая там химия? О чем он вообще думает? О чем думает Бородин?»

А если спросить самого Бородина – кем он себя считал? К прискорбию для нас, музыкантов, сам он считал себя в первую очередь химиком. Мне сложно понять, в чем суть его химических исследований, я просто верю на слово ученым, которые говорят, что это был очень важный вклад в науку, ведь Бородин изучал влияние натрия на валериановый альдегид. Если вы поняли, что это значит, то это замечательно.

Музыка для него была отдушиной. Бородин говорил: «Мне неудобно признаться в том, что я – композитор. Для многих композиторов музыка – это дело жизни, смысл их жизни. А для меня это – отдых». Работа над музыкальными произведениями для него действительно была отдыхом: «Я себя так плохо чувствую, я не могу заниматься научной работой, у меня температура, глаза слезятся… я тогда иду – пишу музыку».

Да, музыканты ворчат, что если бы не химия, то Бородин написал бы гораздо больше музыки. Может, это и так. А может, прав был Ференц Лист, который восхищался Бородиным и как-то раз сказал ему: «Как же Вам повезло, что Вы не профессиональный композитор. В том смысле, что музыка для Вас – не работа, а радость жизни». Да, у Бородина может быть мало сочинений, но каждое сочинение – это жемчужина.

Если начать его историю с начала, с детства, то придется сказать, что Бородин вовсе и не Бородин. Он – незаконнорожденный сын князя Гедианова и должен был зваться Александр Лукич Гедианов. Сына своего князь записал на имя камердинера Порфирия, вот и получился Александр Порфирьевич Бородин. Надо сказать, Бородин гордился своим происхождением – не тем, что отец его князь, а тем, что мать его была дочкой простого солдата…

С детства Бородин поражал всех своими разносторонними талантами: он и рисовал (причем сам изготавливал краски), и стихи писал, и химией увлекался к ужасу родителей, опыты ставил дома, и музыкой занимался – играл на флейте, виолончели и фортепиано.

Талантов у него было море, это факт. Но, может быть, самое главное – это характер. Будь у Бородина характер потяжелее, он бы во взрослой жизни такой двойной химико-музыкальной нагрузки не выдержал. А ему все это было в радость: и по ночам не спать, и днем работать.

Но химия – это еще полбеды, как считали друзья. Бородин много чем помимо химии занимался – организовал, например, «Высшие медицинские женские курсы». Сколько он ходил тогда, обивал пороги… Это было невероятно сложно организовать, выбить разрешение, и он всем этим занимался – рутиной бесконечной. Еще он писал для научно-публицистического журнала, еще преподавал, еще ездил на научные конференции…

Но это тоже не все. Бородин вечно всем помогал – ходатайствовал за студентов, пристраивал и хлопотал за дальних родственников. В его небольшой казенной квартире вечно кто-то гостил, или жил, или приходил за помощью. «А когда же творить, когда работать?» – спросите вы и будете правы.

Как-то вечером к Бородину пришли друзья, студенты, коллеги, допоздна сидели, веселились и ужинали. И вот Бородин встает из-за стола со словами: «Ну, хорошо посидели – пора и честь знать. Знаете, у меня завтра рано лекция, я пошел домой!» – и из собственного дома куда-то направился, забыл, где он находится. Что это – рассеянность ученого? Или такая невероятная деликатность – напомнить таким образом гостям, что пора по домам расходиться?

Еще, кроме работы, студентов, журнала, курсов, музыки, у Бородина имелась любимая жена. Ее звали Екатерина Сергеевна, в девичестве Протопопова, она была прекрасной пианисткой, и именно к ее советам Бородин прислушивался больше, чем даже к замечаниям Балакирева (Милий Алексеевич Балакирев, 1837–1910, создатель и глава содружества композиторов «Могучей кучки»). Был период, когда Бородин перестал работать над «Князем Игорем» потому, что жена сказала: очень мало шансов, что эту оперу поставят, «а у тебя столько работы, столько других дел», – и Бородин ее послушал.

Жена очень много играла и знакомила Бородина с музыкой Шопена, Мендельсона, Шумана. Но еще она часто болела – Бородин ночи проводил, ухаживая за ней, как заботливая сиделка. Это к тому, что сочинять музыку времени у него действительно катастрофически не хватало.

О Бородине ходит много историй, почти анекдотичных, сейчас сложно уже сказать, насколько они правдивы, но, безусловно, они отображают его характер. Например, много анекдотов о его забывчивости и рассеянности. Вот едет он как-то с женой за границу: Бородина останавливают, осматривают паспорта и строго спрашивают, как зовут жену. Александр Порфирьевич оборачивается к жене: «Катенька, дорогая, как тебя зовут?»

А история про то, как он терял написанные части «Богатырской» симфонии? Еще раз хочу сказать: эти истории относятся к музыкально-народному фольклору, но история эта настолько колоритная, что не могу отказать себе в удовольствии ее пересказать. Друзья-музыканты изнывали от нетерпения, когда же Бородин закончит свою прекрасную и грандиозную симфонию. Про «Князя Игоря» они уже устали ему напоминать. А тут – симфония! Семь лет ждали, и осталось-то всего ничего, одну часть дописать. А он ее запишет – потеряет. Опять запишет – опять потеряет. В итоге терпение друзей лопнуло, и они поставили Бородина перед фактом, что день премьеры уже назначен, не дожидаясь, когда в очередной раз Бородин допишет или найдет наконец партитуру.

Премьера в Москве состоялась в 1876 году, дирижировал сам Николай Рубинштейн. Эту симфонию называют одной из «главных» русских симфоний XIX века. Бородин выразил в ней главные убеждения «Могучей кучки» – в симфонии используются русские народные мелодии: даже сегодня узнаваемая песня «Эй, ухнем» и не столь знакомая песня «Пойду во Царь-город».

В симфонии четыре части, и Бородин рассказывал, как он «видел» музыку симфонии. Он не настаивал, чтобы названия частей публиковались, но нам же интересно, что он представлял, правда? Поэтому рассказываю:

I часть – Сонатное allegro. «Собрание богатырей» II часть – Скерцо. «Игра богатырей» III часть – Andante. «Песнь Баяна» IV часть – Финал. «Богатырский пир»

Теперь вы понимаете, почему симфонию называется «Богатырская»? Не всем слушателям, кстати, понравилось такое эксплуатирование русской тематики в абстрактном симфоническом жанре, но таких зануд было меньшинство, в основном публика приняла на ура сочинение Бородина.

И скажу пару слов об опере «Князь Игорь»… Бородин оперу не закончил, это все знают. Но никто не знает, до какой степени не закончил. Дописывали оперу его друзья: Николай Андреевич Римский-Корсаков и младший его коллега и друг – Александр Константинович Глазунов. Бородин вроде как наигрывал друзьям темы из третьего и четвертого действий, но записей нот не осталось. Так что пришлось работать друзьям по памяти, но и нового музыкального материала им пришлось много написать. Почти три года они над «Игорем» работали, и премьера состоялась уже в 1890 году.

Римский-Корсаков и Глазунов знали, что их имена не будут упоминаться на афишах – в лучшем случае, мелким шрифтом в конце, что «редакция Римского-Корсакова» или «оркестровка Глазунова». Три года они работали, вложили столько душевных сил, своих трудов, они поставили интересы русской музыки выше своих собственных – вот в этом уникальность этой истории. Опера «Князь Игорь» – это еще и памятник удивительной дружбы.

Опера стала одним из символов русской музыки. Но посмотрите, как интересно: абсолютно не пафосный сюжет выбирает для оперы Бородин. Ведь можно было обратиться к какой-то парадной истории, к великой победе, а он обращается к сюжету о том, как правитель Руси позорно попадает в плен и мучается от этого, и принимает решение, что – нет, он «должен позор этот искупить», как поет князь Игорь в знаменитой своей арии.

И вот в этом, мне кажется, истинный и непарадный патриотизм. И как история оперы перекликается с историей самого Бородина: когда князь Игорь оказался в плену, ему хан Кончак сказал: «Оставайся! Ты не пленник, ты – гость, девушек себе выбирай». А какие там девушки шикарные, помните? Половецкие пляски – это про них. Но князь Игорь, не колеблясь, выбирает любимую жену и любимую Родину – хотя его там ждет много работы и разруха послевоенная.