Питер Пэн
Наверное, найдутся мужчины, которых возмутила бы та лёгкость, с которой женщина справилась с галстуком, однако мистер Дарлинг, человек по натуре добрый, лишь беззаботно поблагодарил жену, через секунду забыв про гнев, а через две уже гарцуя по комнате с Майклом на плечах.
– Как же нам в этот день было весело! – вздохнула миссис Дарлинг.
– В последний раз, – простонал мистер Дарлинг.
– Джордж, а помнишь, как Майкл вдруг спросил: «А как ты узнала обо мне, мама?»?
– Ещё бы не помнить!
– Как они были милы! Правда, Джордж?
– Это были наши, наши дети, а сейчас их нет.
В тот вечер их веселью помешала Нана. Стоило ей по-явиться в детской, как мистер Дарлинг принялся громко выражать своё неудовольствие по поводу того, что её шерсть оказалась на его брюках. Самое печальное заключалось в том, что это были не просто брюки, а совершенно новые брюки, к тому же первые в жизни мистера Дарлинга брюки со штрипками, и он закусил губу, чтобы не расплакаться.
Конечно, миссис Дарлинг их вычистила, но муж опять заявил, что взять в няньки собаку было с их стороны большой ошибкой.
– Джордж, ты не прав: Нана настоящее сокровище.
– Согласен, но у меня порой возникает подозрение, что она смотрит на детей, как на щенков.
– Ну что ты, дорогой, я уверена: ей известно, что у них есть душа.
– Как знать, – задумчиво протянул мистер Дарлинг, – как знать.
Миссис Дарлинг решила, что настал подходящий момент рассказать мужу о странном мальчике. Поначалу он было отмахнулся, но затем, стоило показать тень, призадумался и в конце концов заключил:
– Нет, никого похожего я не знаю, но сдаётся мне, что это какой-то негодник.
Они опять вернулись к недавнему прошлому.
– Помнишь, мы как раз обсуждали тень, – заметил мистер Дарлинг, – когда вошла Нана с лекарством для Майкла. Теперь никогда не придётся носить в зубах лекарство, и в этом виноват только я.
Каким бы сильным человеком ни был мистер Дарлинг, стоит признать, что в случае с лекарством он повёл себя довольно глупо. Ему почему-то казалось, что, в отличие от сына, он сам всю жизнь храбро глотал лекарства. И теперь, когда Майкл увернулся от ложки, которую держала в зубах Нана, мистер Дарлинг укоризненно произнёс:
– Будь мужчиной, Майкл.
– Не буду! – капризно закричал ребёнок.
Миссис Дарлинг отправилась за шоколадкой для малыша, а мистер Дарлинг решил, что здесь нужна строгость.
– Не надо ему потакать! – крикнул он вслед жене и добавил, уже сыну: – Майкл, в твоём возрасте я пил лекарство безропотно да ещё приговаривал: «Спасибо, дорогие родители, за то, что лечите».
Мистер Дарлинг сам сейчас в это верил, а Венди приняла его слова за чистую правду и попыталась подбодрить Майкла:
– То лекарство, которое пьёт папочка, гораздо противнее, правда?
– Гораздо, – бодро согласился с дочерью мистер Дарлинг, – и сейчас я его выпью, чтобы доказать тебе, Майкл, что я говорю правду, если, конечно, не потерял бутылочку с лекарством.
На самом деле ничего он не потерял, а однажды ночью, взобравшись на стул, спрятал лекарство на самую верхнюю полку в шкафу. Однако ему было невдомёк, что верная Лиза обнаружила бутылочку и водрузила на прежнее место – на столик в ванной.
– Я знаю, где она! – воскликнула Венди, всегда готовая услужить. – Сейчас принесу.
Она так быстро умчалась, что мистер Дарлинг не успел её остановить, настроение у него непонятным образом испортилось.
– Джон, – сказал он, передёрнувшись, – это жуткая гадость: противная, тягучая, сладковатая.
– Но это ничего! – весело отреагировал Джон.
И в этот момент в комнату вбежала Венди с лекарством в стакане и, с трудом отдышавшись, произнесла:
– Простите, но я торопилась.
– Ты удивительно быстро обернулась, – ответил мистер Дарлинг с сарказмом, которого дочь не поняла, и жёстко заявил: – Сначала Майкл!
– Нет, папа! – заупрямился Майкл, не желая никому верить на слово.
– Меня может стошнить, – с угрозой предупредил мистер Дарлинг.
– Ничего. Давай, папа, – призвал Джон.
– Да помолчи ты! – осадил его отец.
Венди была обескуражена:
– Папа, мне казалось, тебе это ничего не стоит…
– Дело не в этом… – стушевался мистер Дарлинг, его гордость ужасно страдала. – Просто в стакане лекарства гораздо больше, чем у Майкла в ложке. Это несправедливо, и я на этом настаиваю!
– Папа, я жду, – потребовал Майкл.
– Ишь ты, он ждёт! Я тоже жду.
– Папа – трусишка.
– Сам ты трусишка!
– Я не боюсь.
– И я не боюсь.
– Тогда давай пей!
– Сам пей!
Тут Венди осенило:
– Почему бы вам не выпить лекарство одновременно?
– Я согласен, – сказал мистер Дарлинг. – Ты готов, Майкл?
Венди принялась считать: раз, два, три, – и Майкл проглотил лекарство, а мистер Дарлинг спрятал стакан за спину.
Заметив обман, Майкл в ярости завопил, а Венди воскликнула:
– Ну папа!
– Что значит «ну папа»? – рассердился мистер Дарлинг. – Прекрати истерику, Майкл. Я собирался выпить лекарство, но… промахнулся.
Все трое смотрели на него так, словно перестали уважать.
– Послушайте, – умоляюще произнёс мистер Дарлинг, когда Нана вышла в ванную, – я придумал отличную шутку. Я вылью своё лекарство в миску Наны, и она вылакает его, приняв за молоко.
Лекарство действительно было белого цвета, но дети не поняли юмора своего отца и с осуждением наблюдали, как он выливает лекарство в собачью миску.
– Посмеёмся, – с сомнением в голосе произнёс мистер Дарлинг, и дети не посмели выдать его, когда вернулись миссис Дарлинг и Нана.
– Нана, хорошая псина, – погладил собаку мистер Дарлинг, – я налил тебе молочка.
Виляя хвостом, Нана подбежала к миске и стала лакать лекарство, а когда подняла на мистера Дарлинга глаза, в них не было злости, только слёзы, безмолвные слёзы благородной собаки. Затем она тихо забралась в свою конуру.
Мистеру Дарлингу было ужасно стыдно, но он не сдавался. В напряжённой тишине миссис Дарлинг взяла миску и понюхала.
– О, Джордж, это же твоё лекарство!
– Я просто пошутил! – воскликнул мистер Дарлинг, пока жена успокаивала мальчиков, а Венди гладила Нану, и с горечью продолжил:
– Отлично! Я из кожи вон лезу, чтобы вас развеселить, а вы…
Венди продолжала гладить Нану, остальные молчали.
– Давайте! – почти истерично выкрикнул мистер Дарлинг. – Жалейте Нану! Меня никто не пожалеет. Ни одна душа! Я же у вас только добытчик! Зачем меня жалеть? Действительно, зачем?!
– Джордж, – взмолилась миссис Дарлинг, – не так громко: слуги услышат.
Они почему-то всегда говорили про Лизу «слуги».
– Пусть слышат! Да, пусть хоть весь мир услышит. Но я не позволю больше собаке командовать в моём доме.
Нана бросилась было к хозяину с немой мольбой, но он замахал на неё руками. Мистер Дарлинг снова чувствовал себя сильным.
– Всё, всё! Прочь, твоё место во дворе! Там я тебя и привяжу сию минуту.
– Джордж, подожди, – прошептала миссис Дарлинг, – вспомни, что я говорила тебе о мальчике.
Но муж был не в состоянии её слушать, потому что горел желанием показать, кто в доме хозяин, а когда команды не подействовали, лаской выманил Нану из конуры, а затем, грубо схватив за ошейник, потащил прочь из детской. Мистеру Дарлингу было стыдно, но остановиться он уже не мог. А всему виной была его впечатлительная натура и жажда восхищения. Привязав собаку на заднем дворе, он уселся в коридоре и заплакал, закрыв лицо руками.
В это время в непривычной тишине миссис Дарлинг уложила детей спать и зажгла ночники. До них донёсся лай Наны, и Джон прошептал:
– Это потому, что он сажает её на цепь.
Однако Венди оказалась проницательнее:
– Нана лает не потому, что расстроена, а потому, что чует опасность.
Опасность!
– Ты уверена, Венди?
– О да!
Миссис Дарлинг вздрогнула и подошла к окну, плотно закрытому, и посмотрела в ночное небо, усеянное звёздами. Они собрались над домом, словно им не терпелось увидеть, что же там произойдёт, но миссис Дарлинг не заметила этого, как не заметила и того, что пара самых маленьких звёзд будто бы подмигнула ей. Объятая безотчётным страхом, она воскликнула:
– И зачем только мы приняли это приглашение в гости!
Даже сонный Майкл понял, что она беспокоится, и спросил:
– Мама, что может случиться, когда горят ночники?
– Да, ты прав, дорогой: ничего, ведь ночники – это мамины глаза, которые приглядывают за детьми.
Она подошла к детским кроваткам и запела колыбельную.
– Мама, я так тебя люблю! – обхватив её ладонь своими ручонками, воскликнул Майкл.
Это были последние слова, которые миссис Дарлинг услышала от сына перед долгой-долгой разлукой.
Дом номер 27 находился неподалёку, но шёл лёгкий снежок, и Дарлинги с осторожностью ступали по дороге, чтобы не испортить обувь. Улица была совершенно пустынна, и только с неба за ними наблюдали звёзды. Несмотря на свою красоту, эти небесные светила обречены лишь пассивно созерцать всё происходящее сверху. Это было их наказанием за что-то случившееся так давно, что никто уже и не помнил, за что. Старые звёзды смотрели на всё отрешённо и редко разговаривали (а общаются звёзды, перемигиваясь), но молодые проявляли ко всему большое любопытство. Питера они не особенно любили, поскольку он имел привычку, незаметно подкравшись сзади, пытаться их задуть, но сегодня им так хотелось поразвлечься, что они были целиком на его стороне и не могли дождаться, когда взрослые уйдут. Как только дверь дома номер 27 за мистером и миссис Дарлинг закрылась, на небе поднялась суматоха и самые маленькие звёзды Млечного Пути воскликнули:
– Питер, давай!
Улетаем, улетаем!
После ухода мистера и миссис Дарлинг ночники у детских кроватей ещё некоторое время горели ярко. Это были очень симпатичные маленькие ночники, но, к сожалению, появление Питера проспали. Первым заморгал ночник Венди, затем так сладко зевнул, что остальные два не удержались и тоже начали зевать, а потом, не успев закрыть рты, погасли.
Комната наполнилась другим светом, в тысячу раз ярче, чем если бы горели все ночники. Пока речь шла о Питере, он в поисках своей тени уже успел побывать во всех ящиках комода, перерыл шкаф и вывернул все карманы. Что же касается света, это был с необыкновенной быстротой метавшийся по детской огонёк, а стоило ему хоть на секунду остановиться, можно было заметить, что это фея ростом с ладошку, хотя до конца она ещё не выросла. Девочку-фею звали Медный Колокольчик, или просто Динь, и одета она была весьма изысканно: в платье из сухого листа с глубоким квадратным вырезом, которое подчёркивало достоинства фигурки, надо заметить, полноватой.
Через мгновение после появления феи звёздочки подули в окно, оно распахнулось, и в комнату спрыгнул Питер. Часть пути он нёс фею в руке, и на ней осталась волшебная пыльца. Увидев, что дети спят, Питер тихо позвал:
– Динь, ты где?
В этот самый момент она как раз забралась в кувшин: в таких местах она никогда в жизни ещё не была – и ей там очень понравилось.
– Давай вылезай из кувшина и скажи, куда они спрятали мою тень.
Ответом ему был переливчатый звон колокольчиков – так изъясняются феи. Обычным детям не дано слышать эти звуки, но если бы кто-то всё же услышал, то наверняка сказал бы, что они ему знакомы.
По подсказке Динь Питер ринулся к комоду и принялся двумя руками выбрасывать содержимое ящиков на пол, словно король – медяки в толпу. Наткнувшись на тень, он так обрадовался, что не заметил, как задвинул ящик, куда успела залезть маленькая фея.
Вероятно, в эту минуту он думал (хотя я очень сомневаюсь, что у него вообще имелась привычка думать), что, стоит приложить тень к себе, она тотчас прирастёт, и когда этого не произошло, Питер растерялся. Он попробовал было прилепить её мылом, которое прихватил в ванной, но не тут-то было. Словно судорога прошла по его телу и, опустившись на пол, Питер заплакал.
Его рыдания разбудили Венди, но она совсем не испугалась, увидев плачущего незнакомца, а, напротив, очень заинтересовалась и вежливо спросила:
– Мальчик, почему ты плачешь?
Питер тоже умел быть вежливым: перенял хорошие манеры от фей во время их церемоний – поэтому встал и с величайшей учтивостью поклонился Венди. Польщённая девочка отвесила ответный поклон прямо с кровати.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Питер.
– Венди Мойра Анджела Дарлинг, – не без некоторой гордости ответила она. – А тебя?
– Питер Пэн.
Венди сразу поняла, что это он, Питер Пэн, но имя у него оказалось каким-то уж слишком коротким.
– И всё?
– Да.
Впервые в жизни Питер обратил внимание на то, что его имя действительно коротковато, и потому его ответ прозвучал резко.
– Прости, – произнесла Венди Мойра Анджела.
– Ничего, – выдохнул Питер.
Она спросила, где он живёт, и Питер ответил:
– Второй поворот направо, и дальше прямиком до рассвета.
– Какой смешной адрес!
Внезапно Питер осознал, что адрес и вправду смешной, но вслух произнёс:
– Нисколько.
– Я имела в виду, – смутилась Венди, вспомнив, что он гость, – то, что пишут на письмах.
Лучше бы ей не упоминать письма!
– Я их не получаю! – презрительно сказал Питер.
– Ну, может быть, твоя мама?
– У меня нет мамы!
Мало того что у него не было мамы, не было ни малейшего желания её иметь. Питер считал, что вполне можно обойтись и без мамы, а Венди заподозрила, что за этим кроется какая-то трагедия.
– О, Питер, теперь я понимаю, почему ты плакал! – вскочив с кровати, бросилась к мальчику Венди.
– И вовсе не поэтому я плакал! – возмутился Питер. – У меня не получается прилепить свою тень. Да и вообще: с чего ты взяла, что я плакал?
– Она отлепилась?
– Да.
Когда Венди увидела на полу тень, которая выглядела ужасно, ей стало жаль Питера.
– Кошмар! – произнесла девочка, с трудом подавив улыбку, когда поняла, что он пытался прилепить тень мылом.
Впрочем, что ещё можно ожидать от мальчика!
К счастью, она сразу догадалась, что следует сделать, и покровительственно заявила:
– Её нужно пришить!
– Что значит «пришить»?
– Какой же ты невежда!
– Вовсе нет.
Но Венди не желала признавать, что они с Питером одного роста, и всё тем же покровительственным тоном заявила:
– Давай я пришью её к тебе, малыш.
Девочка достала принадлежности для шитья и, прилаживая тень к ногам мальчика, предупредила:
– Будет немного больно.
– Не бойся, не заплачу! – заявил Питер, будто ни разу в жизни не проронил ни слезинки.
И действительно: стиснув зубы, мальчик не издал ни звука – и вскоре тень была там, где ей надлежит быть, хотя и несколько помятая.
«Наверное, нужно было её погладить», – спохватилась Венди, но Питер, как и все мальчишки, равнодушный к своему внешнему виду, уже вовсю скакал по комнате и, позабыв поблагодарить Венди, твёрдо уверенный, что всё сделал сам, восторженно приговаривал:
– Какой же я умный! Ну прямо-таки гений!
Нужно сказать, хотя это и не очень приятно, Питер был ужасный зазнайка. А если уж быть до конца откровенным, то второго такого самодовольного мальчишки не найдёшь в целом свете!
Венди была так поражена, что воскликнула с язвительной усмешкой:
– Ты считаешь, что я здесь ни при чём?
– Ну нет, конечно, кое-что сделала и ты, – небрежно бросил Питер, продолжая выделывать кульбиты.
– «Кое-что», значит… – обиделась Венди. – Что ж, если от меня нет никакого толка, тогда я удаляюсь.
Девочка с достоинством прыгнула в кровать и с головой накрылась одеялом. Чтобы выманить её оттуда, Питер притворился, что уходит, а когда это не помогло, уселся на спинку кровати и, легонько похлопав ногой по одеялу, попросил:
– Венди, не прячься. Знаешь, я всегда бываю немножко сумасшедшим, когда доволен собой.
Девочка не спешила вылезти из укрытия, но чувствовалось, что к его словам прислушивается изо всех сил.
Питер между тем продолжил сладким голосом, который безотказно действовал на всех особ женского пола:
– Венди, уверяю тебя: одна девочка полезнее двадцати мальчишек.
После таких слов Венди, будучи пусть юной, но всё-таки женщиной, высунула наружу нос.
– Ты правда так думаешь, Питер?
– Конечно!
– Это очень мило с твоей стороны! В таком случае я вылезаю.
Усевшись рядом с ним на краешек кровати, Венди пообещала, что, если он не против, наградит его поцелуем, но Питер, который понятия не имел, что это такое, с готовностью протянул руку.
– Ты что, не знаешь, что такое «поцелуй»? – спросила Венди, явно ошеломлённая.
– Вот подаришь, и узнаю, – неуверенно проговорил Питер.
Чтобы не обидеть и ненароком не упрекнуть в невежестве, Венди протянула ему напёрсток.
– А теперь можно мне? – спросил мальчик.
– Если хочешь, – немного чопорно ответила девочка.
Венди несколько опрометчиво склонилась к нему, но Питер всего лишь уронил ей в ладошку жёлудь. Она неторопливо отвернулась и вежливо пообещала повесить этот «поцелуй» на цепочку и носить на шее. К счастью, именно это впоследствии и спасло ей жизнь.
Когда люди одного круга знакомятся, у них принято интересоваться возрастом друг друга, и Венди, всегда старавшаяся делать всё как надо, спросила Питера, сколько ему лет. Надо признать, этот вопрос не относился к разряду удачных. Так обычно бывает на экзамене, когда хочешь вытащить билет про английских королей, а тебе достаётся английская грамматика.
– Я не знаю… – Вопрос явно поставил Питера в тупик: он никогда над этим не задумывался, поэтому ответил наугад: – Я сбежал в тот же день, когда родился.
Венди была удивлена, но ответ мальчика так её заинтриговал, что, словно светская дама, слегка дотронувшись до своей ночной рубашки, жестом пригласила его сесть поближе.
– А всё потому, что я услышал разговор родителей, – объяснил Питер почти шёпотом, – когда они обсуждали, кем я буду, когда вырасту.
Эта тема его явно очень волновала.
– Я не хочу становиться взрослым! – воскликнул он с жаром. – Хочу всегда оставаться маленьким мальчиком и весело проводить время, поэтому и сбежал в Кенсингтонский сад, где и жил среди фей и эльфов.
Во взгляде Венди Питер увидел восхищение и решил, что это из-за его побега, но в восторг привело девочку не это, а его знакомство с феями. Будучи домашним ребёнком, она и подумать не могла, что можно вот так запросто общаться с феями, и эта мысль казалась ей восхитительной. Венди тут же засыпала Питера вопросами о феях, чему он немало удивился, потому что они порядком ему надоели: вечно путались под ногами и всё такое прочее, так что время от времени приходилось задавать им небольшую трёпку – но в целом он относился к ним совсем неплохо и даже рассказал, как феи появились на свете.
– Знаешь, Венди, когда самый первый на свете ребёнок засмеялся впервые, его смех разбился на тысячу кусочков, которые раскатились по земле и превратились в фей.
Не слишком интересный рассказ, но Венди, которая большую часть времени проводила в стенах детской, понравился, а Питер продолжил:
– У каждого ребёнка должна быть своя фея.
– Должна? Но её нет?
– Нет. Сейчас дети так много всего знают, что скоро совсем перестанут верить в фей и эльфов. Каждый раз, когда какой-нибудь ребёнок говорит: «Я не верю в фей», где-то на свете фея падает замертво.
Питер решил, что они уже довольно поговорили о феях, и ему внезапно пришло в голову, что Медный Колокольчик ведёт себя подозрительно тихо.
– Ума не приложу, куда она могла деться, – проговорил Питер и принялся звать её по имени.
– Питер, – воскликнула Венди, хватая его за руку, – неужели в этой комнате фея?
Сердце девочки едва не выпрыгнуло из груди.
– По крайней мере, была только что. Слышишь?
Они оба замерли и прислушались.
– Единственное, что я слышу, – сообщила Венди, – это что-то похожее на звон колокольчиков.
– Так это и есть Динь. Она говорит на языке фей. Кажется, я тоже слышу.
Звук доносился из комода, и Питер скорчился от смеха. Кажется, никто на свете так не веселился и не смеялся, словно первый раз в жизни.
– Венди, – в восторге прошептал Питер, – я запер её в ящике!
Он освободил бедную Динь из заточения, и она принялась кружить по детской, громко возмущаясь.
– Не надо говорить такие вещи, – возражал ей Питер. – Я, конечно, виноват, но откуда мне было знать, что ты в ящике?
Венди, не слушая его, воскликнула:
– О, Питер, пусть она чуть-чуть постоит спокойно – я хочу её рассмотреть!
– Они никогда не стоят спокойно, – ответил Питер.
В какой-то момент Венди удалось увидеть маленькую фигурку, усевшуюся на часы с кукушкой, и девочка воскликнула, хотя лицо Динь было перекошено от гнева:
– Какая прелесть!
– Динь, – примирительно сказал Питер, – эта леди хотела бы, чтобы ты стала её феей.
В ответ посыпались ругательства.
– Что она сказала, Питер?
Ему пришлось перевести:
– Она не очень вежлива… говорит, что ты большая уродливая девчонка, а фея она моя.
Он попытался было возразить:
– Ты знаешь, Динь, что не можешь быть моей феей, потому что я джентльмен, а ты леди.
В ответ Питер услышал нелицеприятное «дурак», и Динь, фыркнув, удалилась в ванную.
– Не обращай внимания: она не слишком воспитанная, – пояснил Питер. – Её зовут Медный Колокольчик, потому что она покровительствует лудильщикам.
Они расположились в кресле, и девочка засыпала его вопросами:
– Если теперь ты не живёшь в Кенсингтонском саду…
– Временами живу.
– А где в основном?
– С потерянными детьми.
– Кто это?
– Дети, которые выпали из колясок по недосмотру нянь или родителей. Если их никто не хватится в течение недели, то они отправляются в далёкую Нигделандию, где я главный.
– Как это, должно быть, весело!
– Да, – согласился хитрец, – но немного одиноко: ведь у нас нет женского общества.
– А как же девочки?
– Нет, девочки, знаешь ли, слишком разумны, чтобы выпадать из колясок.
Венди была польщена:
– Мне нравится, как ты говоришь о девочках. Джон, например, нас просто презирает.
В ответ Питер вскочил и одним рывком сбросил Джона с кровати вместе с одеялом. Однако Венди решила, что это уже слишком для первой встречи, и сердито заметила, что в этом доме он не главный. Поскольку Джон преспокойно продолжал спать и на полу, она решила его не трогать.
– Я знаю, что ты это сделал не со зла, – смягчилась девочка, – поэтому можешь подарить мне поцелуй.
Она совершенно забыла, что ему неизвестно значение слова «поцелуй».
– Я так и знал, что ты попросишь его обратно, – с горечью произнёс Питер, протягивая ей напёрсток.
– Нет-нет, – поправилась добрая Венди, – я имела в виду не поцелуй, а напёрсток.
– Что это такое?
– А вот что!
Девочка быстро чмокнула его в щёку, на что Питер очень серьёзно сказал:
– Занятно… А теперь моя очередь подарить тебе напёрсток?
– Если хочешь.
Питер неловко её поцеловал, и в тот же момент она вскрикнула.
– В чём дело, Венди?
– Кажется, кто-то дёрнул меня за волосы!
– Наверное, это Динь. Вот уж не думал, что она такая проказница.
Фея вновь заметалась по комнате, изрыгая брань.
– Она говорит, что так будет каждый раз, если я попытаюсь подарить тебе напёрсток.
– Но почему?
– Почему, Динь?
– Дурак! – Опять прозвучало в ответ.
Питер ничего не понял, зато поняла Венди. Её немного разочаровало, когда мальчик признался, что оказался у окна их детской вовсе не из-за неё, а чтобы послушать сказки.
– Я ведь не знаю ни одной, да и потерянные мальчишки слишком малы, чтобы знать.
– Как это грустно, – вздохнула Венди.
– Теперь я знаю, почему ласточки вьют гнёзда под крышами домов, – добавил Питер. – Чтобы слушать сказки. А твоя мама как раз рассказывала такую чудесную…
– Какую?
– О принце, который искал девушку, потерявшую хрустальный башмачок.
– А, это «Золушка». Не волнуйся: всё кончилось хорошо – он её нашёл, и зажили они счастливо.