– Впрочем, – Сказал Агафон, продолжая начатый ещё на скамейке разговор, – То что ты не хочешь ничего менять, по-своему хорошо. Посмотри вокруг.
И Антон посмотрел. Посмотрел и ахнул – вокруг него были могилы. А стояли они рядом с большой усыпальницей. На самом большом памятнике под железной сенью, Антон прочёл: Тимофей Саввичъ МорозовЪ.
– Как мы сюда попали?
– О! Это было совсем нетрудно. Мы прошли по Камер-коллежскому валу, потом повернули направо, прошли ещё немного и очутились здесь. Кладбище действующие и пройти сюда может всякий. А вот остаться здесь сложнее. Как ты можешь заметить свободных мест нет и, к тому же, это старообрядческое кладбище. Хотя… После семнадцатого года здесь хоронят не только староверов. Так что если тебе здесь нравится, то я могу, пожалуй, поспособствовать. Кого тут только нет: Морозовы, Рябушинские, Шелапутины – будет весьма приличная компания.
Антон тряхнул головой и попытался вспомнить дорогу, которой они шли, но в памяти всплывали только дома, тротуары и пешеходные переходы.
– А зачем мы сюда пришли?
– Ну, до музея Каира, с его дохлыми фараонами и саркофагами, далековато, а это кладбище одно из самых древних в Москве и находилось в двух шагах. Я подумал, что тебе будет интересно, а для нашего разговора нужен соответствующий антураж. И потом, эти старые могилы прекрасное наглядное пособие.
– Наглядное пособие? – прошипел Антон. – Я тебе школьник, что ли?
В этом странном заявлении про наглядное пособие, было так много спорного и нелогичного, эта дурацкая прогулка на кладбище казалась настолько возмутительной и неуместной, что вопросы и раздражение рвались из Антона, как пена из бутылки с тёплым шампанским. Хотелось одновременно возражать и ругаться, хотелось послать Агафона и уйти самому, но язвить и унизить его тоже хотелось. – Что за ерунда, в конце концов? – Клокотало внутри у него. – Кем он себя вообразил? Паспорт ему выдали в девятьсот седьмом году! На кладбище притащил! Поучает всю дорогу! Куртка драная – не может зашить или купить новую, а ещё учит его жизни. Псих без присмотра! Скучно ему, вот и решил развлечься за чужой счет! Как будто у меня проблем мало! – Хотя, с другой стороны, Антон пил его водку, которой ему так хотелось; тратил он только своё время, которого у него и так было в избытке; никто на кладбище его идти не заставлял; а то что говорил Агафон было, по-своему, спорно, но логично. И главное Антону было интересно к чему Агафон ведёт. Он явно хотел что-то предложить и это "что-то" странным образом Антона интересовало. От этих мыслей он разозлился уже на самого себя. – Да, есть у меня воля, наконец? Неужели я не могу дать по морде охреневшему прохиндею? Сколько же надо мной будут издеваться все, кому ни лень?
– Так, – Сказал Агафон, спокойно. – Эдак мы ни к чему не придём. Если тебе не нравится это место, мы можем выбрать дорогой ресторан, и я даже оплачу счёт. Если ты устал и не хочешь продолжать разговор, то я вызову такси и можешь ехать домой. Но мне показалось, что тебе нужна работа, а я намерен тебе её предложить. И заметь, всякий работодатель отнимет твое время и силы, не давая тебе никаких гарантий взамен. Я же, уже готов сообщить тебе, что ты мне подходишь и всего лишь хочу тебя ввести в курс дела и объяснить твои должностные обязанности. Более того, именно я, в данный момент, буду ждать твоего ответа, а ты, в свою очередь волен выбирать – готов ты взяться за эту работу или предпочтёшь отказаться. Что же касаемо моей куртки … Изволь.
Агафон скинул куртку на землю и достал из пакета красивый серый плащ и надел его, потом аккуратно сложил драную куртку и сунул её в пакет.
– Так лучше? – спросил он, оглядывая себя. – Ботинки, конечно, не подходят, но их я менять не стану. Ноги. видишь ли, побаливают от тесной обуви. Много приходилось ходить пешком и всегда они, либо опухали, либо покрывались мозолями. Лучше бы босиком, но здешний климат не располагает, да и смотрят косо на босого. Итак, ты готов меня выслушать?
Антон молчал.
– Наверное готов. – Заключил Агафон. – Почему кладбище, спрашивал ты? Это просто – Каждый человек оказавшись на перепутье, а ты находишься сейчас перед выбором, хотя и не понимаешь до конца насколько много зависит от твоего выбора, задумывается о конечной точки своего пути. А конечная точка, что бы ты о себе ни воображал, – это кладбище. И глядя на могилы, причём на могилы людей деятельных, влиятельных, и многое сделавших, волей не волей, приходиться примириться с мыслью, что после того, как твой земной путь закончится, жизнь, то есть сам процесс, именуемый жизнью, будет продолжаться. И что больше всего раздражает всякого человека, считающего себя центром вселенной, продолжаться она будет уже без его участия. Как бы ты мало не участвовал в жизни, ты всё равно уверен, что без тебя всё остановится или, как минимум, будет уже не то. Но посмотри вокруг – ты не знаешь ни имён, лежащих здесь ни чего они когда-то добились. Миллиарды людей, и ты в том числе, продолжают жить, невзирая на их уход. Вот, – кивнул он в сторону надгробия. – Его отец выкупил себя и своих сыновей из крепостной зависимости, за гигантскую сумму в семнадцать тысяч рублей. Ты же, чтобы уволиться, извёл бумаги на несколько копеек и забыл отдать секретарше начальника десятирублёвую ручку, которую до сих пор таскаешь с собой. В семьях старообрядцев было не принято пить и курить, они много работали, у них в семьях было много детей, которых воспитывали в строгости и почтении к родителям. Сень над надгробиями сделана по проекту самого Шехтеля…
– И что ты мне предлагаешь? – Перебил его Антон. – Умереть вместо такого же предпринимателя, потому что моя жизнь бестолкова и никому не нужна? Или отдать какому-нибудь новому Морозову или Мамонтову своё сердце, что бы он мог прожить подольше и облагодетельствовать человечество новым МХТом или купить ещё сотню картин в Париже, которые он потом подарит России, чем заслужит себе благодарную память потомков? Это та работа, которую ты хотел мне предложить?
Тихо было на кладбище, пела одиноко трясогузка, да ветер шелестел листвой.
Агафон смотрел вверх и шевелил беззвучно губами. Потом его слова обрели звук, и Антон услышал: «Я ошибся в тебе, ты недостоин быть равным богам! Ты отказался от хлеба жизни и воды жизни и сам лишил себя бессмертия, которым я думал тебя наградить. Ты принял от меня чистые одежды и душистый елей, а для вечной жизни они не нужны. Только босой и нагой, молчаливый и бесстрастный может тихо и бесшумно войти в преисподнюю и выйти из нее обратно.
Он посмотрел на Антона и сказал спокойно, слегка улыбаясь глазами, которые были уже не чёрного а оливкового цвета.
– Нет, твоя смерть не продлит никому жизни, а сердце у тебя больное и никому не нужно. Но ты обладаешь тем, чего не хватило лежащим здесь, для исполнения их замыслов. Знаешь, что отличает тебя от всех мёртвых? Ты ещё можешь, что-то изменить, а они уже нет. У тебя есть время жизни. Оно даётся всем, невзирая на талант, красоту и силу. И каждый волен распоряжаться им по собственному усмотрению. Это – дар! Не долг, не кредит или ссуда, как думают иные. Его можно отнять, можно спросить – Как ты им распорядился? – Но он уже твой и только ты решаешь, что с ним делать… Но мы увлеклись разговором, я полагаю, что нам и впрямь стоит передохнуть и, пожалуй, перекусить, чем Бог пошлёт.
При выходе с кладбища их ждала машина. После бутылок с водкой прошлого века, после рассуждений о давно умерших предпринимателях, причём рассуждений, в таком тоне, будто Агафон знал их лично, после предложения упокоится на этом старом кладбище, Антон был уже готов к чему угодно: к тому что там будет карета с конным эскортом и лакеями на запятках, или лимузин с сопровождением и вооруженной охраной… Но их ожидала обыкновенная киа и простой таксист за рулём. Единственное, что отличало его от собратьев таксистов, это то, что за всю дорогу он не произнёс ни слова. Ни Агафон, ни Антон, также не разговаривали. Так в полном молчании они приехали на большую Лубянку. И вот они сидят в ресторане, а между ними столик заставленный всевозможной едой и несколькими графинчиками с прозрачной жидкостью.
– Старик, ты пойми, – Говорил Агафон – в том, что я тебе предлагаю, нет ничего особенного. Если не вдаваться в подробности, то это просто работа. Сколько часов ты тратил на сидение у себя в офисе? Восемь? Девять? А задержаться после окончания трудового дня? А поработать в выходные? И ведь эти лишние часы или дни тебе никто не оплачивал, как я понимаю? А дорога туда и обратно? А мат и понукания начальства? Так вот, ничего этого больше не будет! Работаешь на дому и никакого метро с его давкой в час пик. Оплата, как говориться, сдельная. Из начальства только я, или кто-то из моих помощников. Но мне, а тем более им, нет никакого смысла на тебя повышать голос. Ты будешь справляться со своими обязанностями, как нельзя лучше. Это я тебе говорю!
– Так что мне надо будет делать? – Антон уже здорово набрался и плохо соображал, но его собеседник все никак не хотел объяснить, в чём будет состоять суть его будущей работы.
– Да не торопись ты – Засмеялся тот – Об этом успеем ещё. Об этом и токовать-то не интересно. Потом я же уже тебе сказал, что мне от тебя нужно, но ты опять хлопал ушами. Поверь мне – он делал ударение на " Мне" – Ты справишься. Главное не то что ты будешь делать. Ты ведь, по большому счёту, делать ничего не умеешь. Зачем же мне заставлять тебя выполнять, какую-то работу, если ты все равно её выполнить не можешь? – Он ловко разлил по рюмкам водку, и красиво чокнувшись с Антоном, лихо эту водку опрокинул себе в рот – Твоя бывшая контора брала у тебя то же, что и я хочу от тебя получить – твоё время! Но они его тратили бестолково, потому что не знали, как им распорядиться. И пытались свалить всё на тебя. А я знаю! И ничего сложного поручать тебе не буду. Нет смысла набирать кучу людей, чтобы запереть их в офисе, если никто из них ни хрена не шарит в том, что им поручено. А есть люди, которые знают, что надо делать и умеют это делать хорошо. Им просто – Агафон сделал паузу и продолжил, выговаривая каждый слог – Не хва-та-ет-вре-ме-ни.
Он стал накладывать Антону в тарелку мясо.
– Ты ешь-ешь! Закусывай. Не хватало ещё, чтобы ты язву себе заработал. Ты мне здоровый нужен.
– Ну, если я ничего не умею делать – Антона несколько покоробило, то что на нём так легко поставили крест и в его пьяных интонациях появилась задиристая обида. – Чем же я буду заниматься в рабочее время? На этот вопрос, ты уж, пожалуйста, будь добр ответить!
– Не ори. – Агафон налил ему ещё рюмку. – Хочешь, чтоб я ответил? Я отвечу. – Он выпил и вкусно закусил квашеной капустой. – Но начну с другого конца. Я скажу, для начала, чем ты не будешь заниматься в рабочее время: ты не будешь его тратить на себя. Потому что оно уже будет не твоё.
– Значит главное не заниматься своими делами на работе, так я понял? Значит я могу просто на жопе сидеть, а ты мне всё равно будешь за это платить?
– Именно! Ты можешь сидеть на жопе, а я тебе ещё и подушечку под неё подложу. Можешь сидеть, можешь лежать на любом боку. А моя забота в том, чтобы ничего тебя от этого лежания не отвлекало. Ну что, по рукам?
Глава вторая
После их разговора в ресторане прошло чуть меньше суток. Агафон дал Антону отлежаться и немного прийти в себя после выпитого, но уже ближе к вечеру в его дверь позвонили. Одновременно зазвонил и мобильный телефон. Поскольку телефон был ближе, то сначала Антон взял его, уже на ходу натягивая штаны двинулся к двери, и одновременно ответил на звонок.
– Антон, открой дверь. – Голос на том конце был деловит и дружелюбен.
Дверь Антон открыл, ожидая увидеть на пороге своего вчерашнего знакомого, но там стояла миловидная блондинка с короткой стрижкой. Руки её были заняты полиэтиленовыми пакетами.
– Её зовут Полина, – Не умолкал голос в телефоне. – Сам не смог, извини. Но она умница и всё сделает в лучшем виде. Вернее, вы оба сделаете.
– Что сделаем? – Голос у Антона сел ниже возможного уровня. Если бы голос у него не сел, а лёг, к примеру, то он всё равно находился бы сейчас выше. Всё утро, вспоминая вчерашний вечер в ресторане, он так и не смог вспомнить главного: что же за работа ему предстоит, на что он согласился, и что от него ожидает его нынешний работодатель? Главное, что его память сохранила весь вчерашний разговор, от скамейки на которой они познакомились, до того момента, как Агафон усаживал его пьяного в такси, а он всё повторял: " Ищу работу. Готов спать за еду." И сам же смеялся над своей шуткой. Хотя шутка была и не его вовсе, но картинка с котиком искавшем работу, в тот вечер всплыла в его голове и утонула только когда сам он погрузился в пьяный сон. Кроме этой картинки он также, мог дословно повторить, что ещё говорил он, что говорили ему, и даже что пела барышня из колонки в углу зала, но помня все это, он не мог вспомнить о чём конкретно они договорились. За кучей мелочей терялось самое главное. Вернее, даже не терялось, а никак не складывалось. Такое впечатление, что ему предложили кучу простых и понятных деталей, но он никак не мог разобрать инструкцию или чертёж и понятие не имел, что из этой груды составляющих должно получиться.
– Антон, ты меня слушаешь?
– Да, конечно! А что ты говорил?
– Пока ничего, но, когда я стану говорить, я хочу, чтобы ты слушал. Не отвлекайся на девушку – она на работе, так что можешь не втягивать живот. – Агафон усмехнулся, а Антон рефлекторно втянул-таки живот.
Полина в этот момент укладывала в пакеты продукты из холодильника.
– Так надо. – Продолжал Агафон инструкцию. – Это только в первый раз, чтобы тебя не потянуло к холодильнику. Потом это, скорее всего, уже не понадобится. Ты сам будешь готовить себя и квартиру к работе. А пока пусть лучше Полина уберёт всё, что может тебя отвлекать. Или, вернее, увлекать. Хотя этого в твоей жизни почти нет. Ты спрашивал меня, почему именно тебе я предложил работу? Так вот именно поэтому. Ты, как никто другой, умеешь тратить время впустую.
Девушка – блондинка, не произнесла, в отличие от Агафона ни слова, и продолжала заниматься своими, понятными только ей и, конечно, его нынешнему начальнику, делами. В этот момент она копалось в его компьютере. Антон было рыпнулся остановить её, но голос в трубке его одёрнул. – Не мешай ей. Ни история твоего браузера, ни фотки твоих девушек, нам не интересны. Она отключит интернет и установит тебе на компьютер всякой ерунды для работы. Телевизора у тебя нет – это плохо! Сейчас уже не успеем, но днями, привезём тебе большую плазму. Телевизор в твоей работе штука крайне необходимая. Потом поймёшь.
Полина прошлась по его квартире, осмотрела её и удовлетворённо кивнула.
– Тогда можем начать. – сказал Агафон. – Садись, мой дорогой, за компьютер.
Антон сел к столу и недоумённо стал смотреть на монитор. Он смотрел и ничего не понимал: Полина поменяла заставку, теперь вместо фотографии орбитальной станции с космонавтом в открытом космосе, на экране двигались, какие-то полосы, создавая иллюзию движения с большой скоростью, и был открыт пасьянс.
– Это косынка. Ты ведь умеешь её раскладывать? – Спросил его новый шеф.
– Разумеется.
– Это замечательно! Я был в этом уверен. Значит не придётся учиться – сэкономим время. Время в нашем случае – это деньги, в самом прямом смысле. Ты начинай пока.
– Что, просто раскладывать? Надо, чтобы сошлось, как я понимаю?
– Надо, Антон. Конечно надо. – Радостно подтвердил Агафон. – Главное не заморачивайся. Обязательно сойдётся.
Антон обернулся на Полину, которая стояла у него за плечом, но смотрела не на экран, а на него.
