Детектив&Рождество

– Уйди! Не мешай… Я не хочу жить!

Максимов приподнял его и усадил на корягу.

– Брось! Что за блажь на тебя нашла? Все образуется, вот увидишь…

Однако доктор на уговоры не поддавался, твердил о поруганной чести, бросился было снова бежать в лес, но Максимов в прыжке подсек его и повалил на захрустевший наст. Пригрозил:

– Не дури, а то колодки надену! Вот тогда уж точно позора не оберешься.

Анита в перебранку не вмешивалась, поглядывала со стороны. Алекс сумел обуздать приятеля и уговорить его вернуться в усадьбу. Доктор повиновался, хоть и без особого желания.

Вошли во двор. Трицикл вибрировал под парами и походил на коня, которому не терпится сорваться с места и понестись галопом. Анита задержалась возле него, дотронулась до ходившего ходуном и окутанного белыми клубами котла и мигом отдернула руку.

– Горячо! Даже через рукавицу прожгло…

– Осторожно, мадам, – сомнамбулически предупредил доктор (он думал о своем, окружающее его почти не интересовало).

– А он не уедет?

– Сам по себе – нет. Но сейчас я переведу пар на поршни, они раскрутят колеса, и мы с Алексеем… если он согласится составить мне компанию… поедем в город.

– Конечно, соглашусь, – заверил его Максимов. – Было бы не по-товарищески бросать тебя в беде.

Пока они обменивались любезностями, Анита открыла дверь в сени и ахнула. Вероника лежала головой к порожку и не двигалась.

– Что с ней? – оторопел Алекс. – Удар хватил, что ли? Или ожившего покойника увидела?

– Ты проницателен. Думаю, расчет был именно на это. Но я подозревала нечто подобное, поэтому заранее предупредила ее, что бояться нечего. – И Анита обратилась к лежавшей: – Вставай, притворяться больше не надо.

Вероника подскочила как мячик. Ошеломленный Максимов смотрел то на нее, то на супругу.

– Это спектакль? Ради всех святых, Нелли… для чего вы его затеяли?

– По большому счету необходимости в нем не было, но мне хотелось, чтобы до поры все шло так, как задумал господин Немец. Требовалось усыпить его бдительность… Кстати, где он?

Обернувшись, Анита увидела, как доктор вскочил в люльку трицикла, дернул за рычаг, и паровая телега с хлюпаньем и свистом попятилась к закрытым воротам. Продавила их, выехала на улицу и стала разворачиваться.

– Стой! – опомнился Максимов. – Куда?!

Он побежал к машине, которую из-за дыма и пара почти не было видно. Она взяла со старта, как призовой рысак, с воем пронеслась по деревенской улочке и окончательно скрылась в мареве.

Алекс выругался, он ничего не понимал. Анита же вела себя хладнокровно и деловито. Между ней и Вероникой произошел следующий диалог:

– А где тот, второй?

– Заперла я его, Анна Сергевна. В точности, как вы приказали. И ставни закрыла. В доме он сидит. Как мышь. Боюсь только, мебеля переломает, ирод треклятый…

Едва она высказала это опасение, как за бревенчатыми стенами загромыхали сокрушаемые в неистовстве деревянные изделия и зазвенел бьющийся хрусталь.

– Ну, этого я не потерплю! – взревел Максимов, откинул засов и ворвался из сеней в горницу.

– Он в кабинете, – сориентировала Анита. – Возьми пистолет, мало ли что…

Алекс вместо пистолета вооружился своей верной кавказской саблей и ринулся на штурм кабинета. Распахнутая дверь с размаха врезалась в стену, с которой упала картина, изображавшая мост через Куру. Но то были мелочи по сравнению с раскардашем, устроенным в помещении, которое Алекс почитал как собственный храм. Расколотые шкафы, сброшенные с полок книги, залитый чернилами стол… Все эти бесчинства произвел не кто иной, как Аким. При виде Максимова он – живее всех живых! – вжался в угол и размахивал кочергой, как палицей.

– Не подходи!

Окрик не только не испугал Алекса, но еще и подхлестнул. Сабля взвилась острием под потолок, задев люстру, с которой градом посыпались разноцветные стекляшки. Миг – и пасть бы лже-мертвецу разрубленному пополам, но подскочила Анита и схватилась за эфес.

– Не убивай его! Это будет уже предумышленно, и четырьмя годами ты не отделаешься…

– Но это мошенник! И посмотри, что он тут натворил!

– Мошенник – да. Еще и знатный вор. Вчера, когда Вероника растирала его, я обратила внимание на татуировку русалки у него на груди. И что еще важнее – пять точек между большим и указательным пальцами. Это символ принадлежности к воровской элите. Сразу видно, что он не любитель, а профессионал со стажем.

– Откуда ты знаешь про татуировки? – нахмурился Алекс.

– Читала. Общалась с людьми… – Анита не стала вдаваться в детали и обратилась к жулику, который все еще сжимал кочергу и щерил желтые зубы: – Будьте любезны, отдайте то, что вы у нас украли.

– А это видала? – Он свернул пальцы свободной руки в дулю.

Максимов не стерпел и все же приложил его – с маху, от души, но повернул при этом лезвие сабли плашмя. От могучего удара наглец выронил кочергу и повалился на разбросанные книги. Алекс моментально потерял к нему интерес и откинул крышку заветного сундука. Она была не заперта, из замка торчала отмычка, но внутри порядок не был нарушен. Максимов отпер ларец и облегченно выдохнул.

– Уф! Жемчужина на месте. Он до нее не добрался, мы вовремя его спугнули.

– Уверен? Дай-ка… – Анита вытряхнула драгоценность на ладонь, поднесла к свету. – Это фальшивка, Алекс. Дешевая подделка. Я же говорю тебе: он профессионал. Не знаю, где твой друг нанял его, но такому мастерству позавидовали бы лучшие воры Москвы и Петербурга. Пока доктор в лесу кривлялся перед нами и тянул время, этот тип успел вскрыть и кабинет, и сундук, и ларец. Блестящая работа!

– Немец опустился до воровства? Не может быть…

– Заметь: чужими руками. Хотя это не так важно. Его самолюбие оказалось сильнее морали. Он с юных лет страдал маниями – ему казалось, что из-за своего низкого происхождения он всеми презираем, что за его спиной вечно шушукаются, отпускают по его адресу остроты и так далее. Даже его фамилия служила поводом для зубоскальства. Что он мог поделать? Вернуться на родину? Но и там, не имея ни чинов, ни титула, он прозябал бы на вторых ролях. Положение поправил бы только материальный достаток, но откуда он у скромного врача? А теперь поставь себя на его место: ты небогат, незнатен, вынужден возиться с больными… малоприятное занятие… а рядом с тобой твой друг – граф Загальский, у которого есть все: деньги, звание, вес в обществе.

После того как вор был обезврежен, Максимов утратил воинственный пыл и задумчиво оперся на саблю.

– Понимаю… Я и раньше замечал, что Немец завидует Загальскому. Он не выказывал этого открыто, однако по его поведению угадать было нетрудно.

– Жемчужина, которой хвастался граф, стала последней каплей. Для доктора сто тысяч франков – гигантский капитал. А ведь она, как мы помним со слов графа, стоит гораздо дороже, если продать ее умеючи. Доктор не справился с искушением и задумал ее украсть. Не знаю, был ли он знаком с этим субъектом раньше, – Анита кивнула на лежащего без чувств похитителя, – или вышел на него уже после того, как разработал план кражи. Это мы выясним после. Точнее, выяснит полиция.

– Жемчужина графа! – Алекс взвился как ошпаренный. – Я дал слово сберечь ее… Где она теперь? У Немеца?

– Нет. Немец покинул дом еще до того, как этот прохвост воскрес и вломился в кабинет. С того момента они не виделись, значит, жемчужина где-то здесь. Когда он очнется, мы его расспросим.

– А Немец тем временем будет за сотню верст отсюда! Ты же видела, на что способен его паровой тарантас! За ним ни один конь не угонится…

– Не беспокойся. Тарантас далеко не уедет. Я открыла вентиль, выпускающий воду. Скоро она кончится, и котел перестанет действовать.

– Ты открыла вентиль? – не поверил Максимов. – Когда ты успела?

– Когда мы вернулись из леса, где доктор якобы собирался повеситься. Обожгла пальцы, зато из-за пара никто ничего не заметил.

– Ты же не разбираешься в технике…

– Благодаря тебе я кое-что усвоила, – улыбнулась Анита. – У меня хорошая память, а ты очень доходчиво все объясняешь.

Максимов был польщен, но признаться в этом ему помешал очнувшийся вор, который опрометью кинулся к выходу. Возможно, ему удалось бы выбежать не только из кабинета, но и из дома, если бы Вероника в кои-то веки не проявила расторопность. Она стояла у двери и вовремя метнула под ноги беглецу сдернутую с вешалки бекешу. Аким (если это было его подлинное имя) запутался и кувырком полетел через порог. Максимов настиг его, заломил руку и потребовал веревку, чтобы скрутить проходимца. Веревки не нашлось, Анита протянула Алексу прочный шелковый шарф.

Крепко спеленатый вор был водворен в чулан и заперт на два замка. Вероника получила строгий наказ стеречь его как зеницу ока, а если он паче чаяния сумеет вырваться из затвора, бить его по темени поленом безо всякой жалости.

Сдернули с полатей Ерофея, он запряг лошадь, отдохнувшую после утренней пробежки, и погоня устремилась по следу трицикла, хорошо различимому на снегу. Максимов хотел оставить Аниту дома, но она категорически отказалась. Финал криминальной истории, при распутывании которой она проявила незаурядную сообразительность, не мог состояться без ее участия.

Савраска шустро рысила по дороге, Ерофей погонял ее кнутом и вожжами, а сидевшие в санях Анита и Алекс обменивались суждениями относительно придуманной доктором схемы похищения «Звезды волхвов». Максимов уже догадался, что отравление графа не было случайным.

– Медленно действующий яд? Как у белой поганки? – проявил он эрудицию. – Немец неплохо в них разбирается, я как-то на Кавказе видел у него германский трактат на эту тему.

– Да. Он знал, что граф поедет к нам, и во время совместного обеда в Твери подсыпал ему отраву. Доза не была смертельной, но вызвала боли и прочие тревожные признаки. Это произошло уже здесь, в Медведевке. Просчитать последствия не составляло труда: поскольку врача в деревне нет, графа отправят в городскую лечебницу. Брать с собой жемчужину он не станет, попросит тебя сохранить ее в доме. Немец бывал у нас и видел, что все наиболее ценное ты запираешь у себя в кабинете в сундук. Оставалось решить проблему: как незаметно похитить жемчужину. Для этого требовалось выманить хозяев, то есть нас, из дома и отпереть несколько непростых замков. Вот тут-то и пригодился Аким. Он под видом замерзающего блаженного появился возле нашей усадьбы. Я еще тогда, ночью, удивилась: почему он не постучался к кому-нибудь из крестьян, ведь их избы находятся ближе к лесу, откуда он пришел? И еще. Если он брел из Волока, то должен был продрогнуть до костей.

– Ты говорила, что он буквально окоченел…

– По первому впечатлению – да. Но ни руки, ни ноги, ни щеки у него не были отморожены. Тогда я и заподозрила, что он явился к нам неспроста и что все это – комедия, рассчитанная на мое добросердечие. Доктор был уверен, что я позволю Акиму переночевать в доме. Но это не решало всей задачи. Мы с Вероникой не собирались никуда уходить, а скоро приехал и ты, так что у вора не было возможности проникнуть в кабинет и вскрыть сундук. Доктор хоть и аферист, но не душегуб и вряд ли рассматривал вариант откровенного грабежа с возможным убийством…

– Надеюсь… – мрачно выдохнул Максимов. – Однако и то, что ты говоришь, звучит для меня дико. Он, конечно, всегда был себе на уме, мизантропия за ним водилась, но чтобы до такой степени!..

– Ты имеешь в виду, что у него хватило совести обокрасть и подставить друзей? Но не вы ли с графом в этом виноваты? Припоминаю, как ты рассказывал о розыгрышах, которые вы устраивали в полку. Что-то связанное с прусской фуржкой… Ах да! Вы подложили ее Немецу, пока он спал, а он утром спросонья надел ее вместо своей и получил нагоняй от командования. Вы считали это дружескими шутками и не понимали, что наступаете ему на больную мозоль. А он копил обиды и, как видишь, ничего не прощал.

Пристыженный Алекс не нашел что ответить. Анита, помолчав, продолжила:

– Когда сегодня доктор приехал в Медведевку, он обнаружил, что граф в больнице, жемчужина в доме… Ты ведь сам упомянул о ней за обедом, так?.. А Аким ждет подходящего момента. Все было проделано с выдумкой. Стреляющая табакерка выпалила, пробила дверь… Я не слишком хорошо разбираюсь в револьверах и штуцерах, но мне кажется, пуля, выпущенная из такой маленькой коробочки, не должна обладать большой мощностью. Она пробила дверь, причем на такой высоте, что не могла угодить в грудь человеку среднего роста, и упала сразу за порогом. Я обратила внимание, что доктор, когда подбегал к лежащему Акиму, будто бы споткнулся и оперся рукой на пол. На самом деле он подобрал пулю и спрятал ее.

– А как же Аким? Он не был ранен?

– Ни царапины. Во время выстрела он стоял где-нибудь в сторонке, а потом прижал к груди руку с томатной пастой или клюквенным соком… допускаю, что из нашей же кладовой… и изобразил предсмертную агонию. Было очевидно, что мы с тобой не станем осматривать раненого, раз есть врач. Немец подозревал, что Вероника или кто-нибудь еще будет подглядывать за ним, поэтому драма под названием «Хирургическая операция» была разыграна бесподобно. А финал и вовсе впечатляющий: мучительные терзания по поводу загубленной чести и побег в лес для совершения самоубийства. Однако странно: зачем возиться с петлей человеку, у которого при себе пистолеты?

– Вот я олух! – укорил себя Алекс. – Простейшие умозаключения, а мне они и в голову не пришли.

– Ты чересчур эмоционально переживал происходящее, это не способствует мыслительной деятельности. А я уже знала, что доктор нас обманывает, и примечала каждую его оплошность. Он не мог быть абсолютно уверен, что мы оба кинемся его искать, но на этот случай имелся эффектный выход Акима. Представь себе, что должны были испытать две слабонервные женщины, когда на их глазах он восстал бы из мертвых.

– Вероника бы грохнулась без чувств, это точно. Но относительно тебя я сомневаюсь.

– Так или иначе, я дала Веронике нужные указания, и она все сделала преотлично. – Анита прервалась и привстала. – Смотри! Дым!

Из-за поворота вытягивалась по ветру сизая спираль, расплывалась в воздухе и стелилась под копыта бегущей лошади.

– Н-но! – прикрикнул Ерофей, а Максимов достал из-за пазухи пистолет.

Трицикл чернел на обочине, как туша издыхающего зверя. Он еще коптил и выплевывал последние облачка пара, но уже не двигался и не содрогался. Жизнь покидала его.

Сани притормозили, Алекс выскочил из них, подбежал к неподвижной машине.

– Его здесь нет! – сообщил он на бегу. – Но я вижу, куда он ушел…

Цепочка знакомых оттисков на снежном покрове уводила в ельник. Максимов пробежал по ней и увидел сидевшего на пне доктора. Тот поднял голову, в глазах его застыли тоска и безнадежность. Он мог бы уйти дальше, но не стал этого делать, поскольку понял, что обречен.

Пистолет Алекса сам собой опустился, в стрельбе и угрозах уже не было надобности. Не сорвалась с уст и заготовленная филиппика. Немец поднялся и по-арестантски завел руки за спину. Максимов ощутил себя жандармом, и это ощущение не доставило ему удовольствия. В воображении промелькнули кавказские будни: бивуаки, совместные трапезы, фляга с чачей, ходившая по кругу…

Он спрятал оружие и, отвернувшись, чтобы не смотреть на бывшего сослуживца, глухо промолвил:

– Отдай жемчужину и катись на все четыре стороны.

– У меня ее нет, – так же глухо ответствовал доктор.

– А где она?

– У Акима. Вы разве его не поймали?

«Не врешь?» – хотел переспросить Алекс, но вспомнил слова Аниты и поверил. Увязая в снегу, подошел к саням.

– Ерофей! Отвезешь нас в деревню, а потом вернешься и передашь этому барину бочку с водой. Пусть заправляет свой драндулет и уезжает.

…Профессиональный ворюга Аким сидел в чулане, кряхтел и шевелил спутанными руками. На вопрос, куда делась жемчужина, разинул пасть и издевательски загоготал.

– Отвечай по-человечески! – разозлился Максимов. – Ты что, сожрал ее?

– Ага. Заместо рождественского гуся.

Алекс в порыве ярости сжал кулак, но не позволил себе ударить связанного. С отчаянием обратился к Аните:

– Вот же каналья… И что с ним делать? Вспороть ему брюхо?

Она посмотрела на него с мягким упреком.

– Алекс, будь добрее! Праздник… на мир благодать сошла, а ты – «вспороть брюхо»! – За неимением под рукой колокольчика она щелкнула пальцами, подозвала Веронику: – Поди в столовую, там доктор саквояж забыл, поройся. Нет ли в нем, случайно, клистирной трубки?

Примечания